Витя

С Витей  Сазоновым  пришла пора акварелей. Он здорово умел отмывать  их.  Много дней у себя дома я отмывала лист за листом. Руководил мною Коля. И был очень строг.

Годы спустя  мучилась отмывкой моя дочь, выполняя домашние задания  сначала в художественной  школе, а потом и  в институте. Хныкала, пыталась отлынивать.  Занятие-то нудное. Поначалу  особенно. Тут уж я её понимала. Посмеялась. Рассказала, как сама прошла через это.

Поначалу Витя – а вообще-то он был Виталий, о чем всех почему-то ставил в известность,
рисовал слабо. За что Вячик разносил его в пух и прах. Ему не хватало школы. С графикой у него не заладилось. Акварели ему удавались куда лучше. Позже он перешел к кубизму, чем тут же, кстати,  увлек нас всех и потянул за собой, потом авангардизмом или еще каким-то новомодным измом. И мощно пошел вперед.

Он первый перешел на масляные краски. Теперь мы в пылу спора махали руками и попадали в его невысохшие  полотна. Потом на масло перешел Коля. Позже все остальные и ошалели от восторга.

И опять-таки на первых порах он обставлял Витю с легкостью. Абстракции давались ему легко. Он был талантливее  нас.  Во всем?  - В поэзии, живописи –  бесспорно, во всем остальном уже без такого отрыва.

Коля не раз говорил о том, как призадумывался о карьере художника еще ребенком в художественной школе. Но выбрал другой путь.  Вернее выбирал его. Наощупь. Думаю, что из него мог получиться прекрасный актер. Хотя на сцене не видела ни разу.

Витя учился на первом  курсе истфака. Был на хорошем счету. В юности участвовал в археологических раскопках. Ему прочили хорошее будущее, карьеру.

Но именно он стал художником. Один из нас всех. Ходили слухи, что  его  картины на выставке в Париже, что сам потом туда перебрался. Другие говорили, что он уехал в Прибалтику.

Оказалось, что в Москву. Был в двадцатке художников, пострадавших от Хрущева. Это я теперь прочитала о нем в интернете.  А тогда…

Сидели за импровизированными мольбертами,  рисовали,  разговаривали.
У Вити была мечта, вернее две. Одна поменьше, другая побольше. Делился он ими один на один, как бы по секрету.  Но со всеми.

А хотел он бархатный пиджак. Тогда они только в моду входили. Причем  иногда он хотел васильковый, иногда вишневый.  Не черный.  Пуговицы непременно серебряные.
Денег на  эту мечту в ближайшее время не предвиделось. Бархата нужного качества  в городе не было. Моряки привозили некачественный. Надо было заказывать отрез в Прибалтике.  Мы все посмеивались, но помногу часов всерьез обсуждали его  покрой, где шить, какую подкладку лучше  и как на все это денег накопить.

А еще он хотел квартиру. Отдельную от всех-всех. Пусть крошечную….  Витя  часто мечтал о ней вслух. И как он  закроется  в ней  и подолгу не будет видеть соседей. Вообще никого. Он  был одержим этой идеей.

Как бы извиняясь, он объяснял  всем нам по очереди.  Сначала он жил с родителями в  комнатушке коммунальной квартиры. Потом они получили отдельную, но однокомнатную.

Несколько лет спустя, наши общие друзья встретили его в Одессе. И одной из первых его фраз было: «Ты помнишь, как я хотел  бархатный пиджак? Так вот – у меня их три!»  Еще позже: «У меня их пять!»

Я встречала его пару раз много  позже. Про пиджаки уже неловко было спрашивать. Отметила, что пиджачок на нем был затертый, серенький. Из вельвета. Напомнила про квартиру. Он ответил, что есть. Двухкомнатная. Без радости,  без интереса.   C досадой.  Расспросил, что о нем говорят.

- Да ничего. Подзабыли уже, - подумала я и вслух выложила букет из  его жизни в Париже, Прибалтике, выставок. Он дивился каждой моей фразе. Сказал, что живет в Москве. Серо так, буднично.

Забыл, сколько часов они с Колей промечтали о жизни в столице. Только там настоящая жизнь. Только там можно выйти в люди.

Вся проблема заключалась в работе. Никак не могли остановить свой выбор. Лучшие – лифтеры, дворники, кочегары - были давно расхватаны. Из реальных оставались подсобные рабочие на стройке и чернорабочие. Иногда  они все дружно хотели уехать в Прибалтику. Я помалкивала. Хотя Коля  и планировал, что уедем мы вдвоем.

Информацию о себе Сазонов выдавливал по каплям.  Как и прежде. Но живо расспрашивал обо всех. Так же хитро поглядывал сквозь линзы очков из-под рыжеватых вихров.

Но я быстро позабыла или  не поверила Вите. Потому что слухи о нем по-прежнему были интереснее действительности. Да мои рассказы о нашей встрече и его жизни в столице были встречены бурными возражениями.

Через год-два после того, как закончилась эпопея нашего творчества у Вячика, встретила Витю на пляже. Оба мы были белокожие, легко сгорали. Ходили утром на пляж пораньше и, как оказалось, на один.

Несколько раз видела издалека молодого человека,   замершего надолго в «березке» - стойке на плечах.  Если кто-то проходил рядом, он опускался.  Ждал, когда пройдут мимо. Стеснялся.
 
Случайно  оказались рядом.  Оказалось, что это Витя и  занимается он хатха йогой. Я очень интересовалась этим.  В ту пору не было никакой  литературы. Только в приложении к журналу «Смена» на украинском языке малым тиражом. Витя начал давать уроки  мне.

Обучал хорошо. Чувствовалась наша прежняя школа у Вячика. Мы отдавали друг другу все свои знания без остатка. Были и деликатны, и требовательны друг к другу.

Витя  же учился у пожилого человека,  прежнего хозяина  художественной мастерской, в которой они с Вячиком работали.  Потихоньку Витя пересказал историю  двух его отсидок. Что-то связанное с политикой. В мастерской был станок, где печатали листовки или что-то еще подпольное. За что и посадили.  И как йога помогла ему выжить в той среде. И физически, и духовно.

Витя дал мне две книги по индуистской философии на два дня, как это раньше было принято. Пришлось  залпом прочитать их. Одна пошла. Вторая нет.
 
Сначала человек должен был  очиститься   духовно. На это должно было  уйти от полугода до двух месяцев.  Мы сократили этот срок до 10 дней, потом до недели, а  затем и вовсе до двух. И смеялись над этим.

Состояние у меня было тогда легкое, беззаботное.  Занимались ранним утром на берегу моря. Витя, как мог, учил дышать и понемногу всем остальным премудростям.
В промежутках мы болтали понемногу обо всем. Друзьями большими не стали. Отношения оставались  приятельскими.  Каждый держал интервал, оберегал свой внутренний мир. 

Он рассказал о своем последнем романе. И тут же встретил ее на пляже. 
Однажды с ним поздоровалась очень красивая девушка, которая вдруг смутилась, увидев меня. Я не сразу признала ее. Это была моя соседка. Выросла, расцвела. Жила этажом ниже. Было несколько странно, они такие разные. Но теперь, она покрывалась румянцем, встречая меня.

Объясниться напрямую с ней не могла,  Как я могла ей объяснить, не раскрыв доверенной тайны. Просила сделать это Витю, он не понимал зачем.  Ведь они уже не виделись.
Наконец, она сама заговорила со мною о Вите и я поспешила сказать, что  он друг моего Коли. Ей стало легче. Поговорил с нею позже  и Витя.

Через несколько лет она трагически погибла. Ему сказали, он переживал. Расспрашивал меня при встрече. Она уже была замужем. Погибла в аварии на дороге в Польше. Красавица со смуглым румянцем.

К концу лета почувствовала результаты занятий. По крутой  лестнице с пляжа поднималась легко и быстро. На всю жизнь обрела навыки по задержке дыхания. Снимала  головную боль, причем  не только себе.  Активно обучала этому друзей. Заметила, что могу помочь другим. Спасибо Вите.

Потом это как-то забылось. Много лет спустя ходила на курсы дыхания по Бутейко. Всё слизано с дыхания по  йоге. Только оформлено применительно нашему времени. 
Потом это как-то забылось. Но иногда, когда кто-то очень страдал, подходила, помогала, как могла.  Часто боль отпускала.

А еще позже ходила на курсы «Помоги себе сам» на нашей киностудии - смесь йоги и христианского учения. Хотя они не могут быть смешаны. Религии разные. Очередной раз убедилась, как простые  асаны  меняют наше состояние к лучшему. Дыхательная гимнастика там отличалась. Но освоить ее уже было легче, имея за спиной багаж.