Все дело в шляпе Из цикла Нивервильские расказы

Верите ли вы в сказки?  Когда нам, маленьким созданиям, умные и всесильные взрослые рассказывали в далеком детстве волшебные сказки – это было удивительное время. Мир реальный и мир сказочный перемешивались, мы готовы были жить по законам волшебства, т.к. сказочный мир в нашем восприятии был  красивей, добрей и разумней, чем реальный окружавший нас мир. Наши родители и прародители были сродни волшебникам, и казалось, что так будет длиться вечно. Но, по мере того, как жестокость и несправедливость внешнего  мира проникала в нашу жизнь, сказка неумолимо и стремительно испарялась. Взрослые уже не были сродни волшебникам; звери, птицы и деревья перестали разговаривать; феи и гоблины переселялись в горы, а то и вовсе  за горы и моря. Пессимизм и разочарования сопровождали наше взросление, мы стали прагматичными и рациональными, а отдельные приступы меланхолии или любовной лихорадки воспринимались, как душевный разлад, отклонение от нормы, которое, если не проходит само, то уже требует консультаций психотерапевта. В дверях одного из таких кабинетов я и встретился первый раз с мистером Конти.  Этот грузный меланхоличный господин прямо таки выплыл из дверей приемной доктора Смока. Одетый в дорогой шелковый костюм терракотового цвета, посапывая при ходьбе, мистер Конти напоминал крупное земноводное, наделенное  разумом. Осмотрев беглым взглядом меня сверху донизу, этот земноводный господин вытащил из кармана платок, вытер выступающий на лбу пот и заговорил высоким, почти писклявым голосом: “Не ходите туда! Вас там осмеют за ваши же денежки!”  Не успел я и рта открыть, а мистер Конти, не дожидаясь моих реплик, махнул горестно рукой, повернулся ко мне спиной и, сойдя со ступенек,  поплыл по улице в направлении сквера Тромблеззе. Как ни силился я взять себя в руки, но решимость войти в кабинет доктора Смока после слов странного господина – улетучилась. Остановившись в нерешительности перед дверью, я придумывал отговорки, чтобы не рассердить своим отказом строгого педантичного доктора, которого я не далее как вчера умолял принять меня, как можно поскорей. Мои терзания прервала ассистент доктора Смока мисс Стэнли: дверь приемной открылась, и приятный женский голос вернул меня к действительности: “Заходите мистер Говард, доктор Смок ждет вас! “
Нет! Это было выше моих сил. “Тысяча извинений, мисс Стэнли, тысяча извинений. Простите, но сейчас я не могу!” – закрыв лицо руками, я выбежал на улицу и быстрым-быстрым шагом уходил все дальше и от клиники доктора Смока, и от сквера Тромблеззе. Собственно все мои нынешние проблемы (а как потом выяснилось – и не только мои) начались во время одной из прогулок по мрачному старинному скверу. Этот малопосещаемый горожанами островок зелени, расположенный на северной окраине Нивервилля, заслуживает отдельного описания.
В городских путеводителях отмечается, что сквер Тромблеззе был заложен два столетия назад неким Джакоммо Тромблеззе. Пришлый итальянец из разорившегося старинного княжеского рода занялся табачным бизнесом и пытался на заработанные деньги насадить заразу увеселительных заведений в нашем маловосприимчивом к греховным слабостям городке. От таверны, в которой вино и пиво лились рекой, а на террасах за картежными столами просаживали свои денежки заезжие кутилы, за два столетия остались одни руины, увитые плющом и утонувшие в тамарисковых зарослях.  Аттракционы менялись от поколения к поколению, и к нынешнему времени в Тромблеззе  работало по выходным дням только скрипучее колесо обозрения полувековой давности и китайский тир, сохранившийся благодаря незатейливому и, в тоже же время, диковинному интерьеру. Кто и когда построил этот тир, кто был его первым хозяином  – кануло в лету (известно только, что это был китаец, и потому тир называют китайским), но имитирующее старинные ружья и пистоли пневматическое оружие придавало этому месту налет глубокой старины. Несколько раз в году, в ярмарочные дни китайский тир по-настоящему оживал. Здесь проводились многолюдные соревнования по стрельбе с оригинальными призами и короткими нравоучительными театральными сценками. Жителей Нивервилля почему-то тянуло провести ярмарочный досуг в этом уголке старинного сквера. И, на мой взгляд, без мистики тут не обошлось.  Когда бы вы ни зашли в Тромблеззе  поупражняться в стрельбе, вас всегда будет сопровождать ощущение, что вы находитесь в таинственном гроте: в сотне миль и в сотне лет назад от нынешних чудес цивилизации. Помещение тира освещалось факелами. Продуманная старыми мастерами вентиляционная система  вытягивала гарь и шевелила на стене тенями от языков пламени. Запахи благовоний вперемешку с запахом древесной прелости навевали мысли о бренности бытия.
Подойдя к стойке с оружием, я выбрал изящный карабин системы Винчестера-Генри образца 1895 г. с вороненым стволом и инкрустированным ложем.  Нынешний содержатель тира (громадный китаец, наряженный под ковбоя,  которого, с легкой руки ребятишек, не называли иначе, как дядюшка Джо) выдал мне коробочку из-под леденцов, в которой аккуратно, как в пенале первоклассника лежало полсотни патронов к карабину.  «Прошу, сэр! Удачной охоты!». В душе моей метались и клокотали сумбурные образы, как стайка джинов в бутылке. С хищной улыбкой на лице я взял в руки карабин, сердце учащенно забилось. Захотелось оторваться от действительности и погрузиться в охоту. И я действительно оторвался по полной программе. Утки, гуси, зайцы, косули, морские чудища и летучие мыши падали друг за дружкой в медленно ползущую корзину, сбитые с траектории своего незамысловатого движения моей вдохновенной стрельбой. Пять минут, и экзальтированное пиршество растерзанного духа кончилось. Чувствуя глухое удовлетворение вкупе с жалостью, что праздник так быстро кончился, я опустился в массивное кресло из потертой воловьей кожи, и мысли о преходящем всего сущего начали постепенно заполнять моё сознание. Начала подкрадываться хандра. Но дядюшка Джо не дал мне погрузиться в меланхолию: «Вы прекрасно отстрелялись, сэр! Это была замечательная охота! Фото на память и небольшой презент такому замечательному стрелку!»
И вот я сижу в сомбреро, окруженный «охотничьими трофеями», получаю через несколько минут пару картонок моментального фото и вдобавок сделанного из цветного стекла забавного жука скарабея, выкатывающего свой традиционный шарик.
Раскланявшись с дядюшкой Джо, я вышел в приподнятом настроении на тенистую аллею сквера, побродил по запущенным боковым аллеям и, выйдя через калитку на малознакомую нивервилльскую улочку, направился к центру, надеясь застать кого-нибудь из знакомых в таверне «Золотой орел». Но, по мере того, как я проходил квартал за кварталом, мной одолевало тревожное чувство: с удивлением и с подкатившем к горлу страхом я начал осознавать, что не понимаю, где  нахожусь. Вроде бы небольшой городок Нивервилль, и за долгие годы изучил я его, как свои пять пальцев. Тем не менее, окружавшие меня дома были совершенно незнакомы, а опускавшийся  в сумерках туман придавал создавшейся ситуации зловещую таинственность. Названия вывесок мне ни о чем не говорили: таверна «Дикий кабан», гостиница «Ротонда»,  сияющая анфилада торговых лавок с товарами времен Синдбада-морехода. На одном из домов я увидел название улицы: Авеню четырех ветров.
«Бред какой-то. Нет такой улицы в Нивервилле! И каким из четырех ветром меня занесло на эту авеню?»
«С дороги!!»
Я едва успел увернуться от пронесшегося мимо меня кабриолета, в котором сидело несколько расфуфыренных барышень, а управлял автомобилем долговязый франт, который, похоже, и крикнул мне громко и развязно: «С дороги!!».
Страх ещё крепче сжал мне горло: я чувствовал, что попал в нехорошее, дурное место, и что меня здесь могут ждать большие неприятности. Но, в то же время, все происходящее вокруг мне казалось  чем-то знакомым, когда-то уже виденным. Надо только вспомнить! Вспомнить, и воспоминание поможет мне понять, как выбраться отсюда. А то, что какой-то простой выход отсюда есть, подсказывала мне память.
«Попался, бродяга!!», – грязный, нечесаный верзила вырос передо мной.
 У-у-у-у!: двойная доза адреналина, выброшенная в кровь надпочечниками, позволила мне подскочить вверх, как вспугнутому зайцу, развернуться на сто восемьдесят градусов и рвануть вдоль авеню, не видя ничего у себя перед глазами.
 «Бешеный Макс, бешеный Макс!». Я надеялся, что никогда больше не встречусь с этим чудовищем, после того, как высокий суд приговорил его к пожизненной каторге. Но, похоже, в этом мире всему суждено повторяться,  и встреча со смертельным врагом – не исключение.
«Стой, бродяга! Не уйдешь!»
«Уйду, уйду! Я уже ухожу!»
Очередную порцию адреналина и страха добавил со свистом пролетевший над моей головой камень. Я мигом свернул в боковую улочку и не нашел ничего лучшего, как заскочить в какой-то полутемный бар.
«Убежал или попал в ловушку?», лихорадочно соображал я, пытаясь отдышаться и осматриваясь вокруг. Бар был почти пустым, только две девицы у стойки посасывали коктейли, и не вяжущийся с окружающей обстановкой тапер перебирал клавиши электроинструмента, извлекая звуки знакомой неаполитанской мелодии. Есть ли здесь телефонный аппарат? Есть. Не обращая внимания на вопросительный взгляд бармена, я подошел к телефону и начал набирать знакомые цифры. Длинные гудки в трубке с каждой секундой  погружали меня во все большое уныние.
«Сократушка, отзовись! Услышь мой звонок, возьми трубочку!»
Но только длинные гудки отвечали на мои мольбы, а на улице, к моему ужасу, послышался рев дикого Макса. В отчаянии я набрал  911. Не успели на другом конце провода поднять трубку, как чья-то тяжелая волосатая рука легла мне на плечо, в спину уперся какой-то твердый предмет и гнусавый голос просипел: «Не шевелись, положи трубку и отдай кошелек!».
Нет, но такой наглости я уже стерпеть не мог! Мало того, что за мной гонится Бешенный Макс, так ещё какой-то подонок решил подзаработать за мой счет. Не на того напали! Сильный удар каблуком в голень, удар ребром ладони с одновременным отклонением и разворотом туловища – мои многомесячные тренировки не прошли даром. Кряхтящий от боли подонок с муляжом оружия в волосатой руке соображал, как себя дальше вести. Стряхнув с головы невидимый пепел, бросив под ноги бесполезный уже муляж, этот тип наклонился, чтобы схватить за ножки высокий барный табурет. Программа самозащиты сработала мгновенно: тело моё прыгнуло ногами вперед, повалив на пол моего противника, но глаза видели, что ко мне с перекошенными лицами бежит ещё несколько его дружков, а во входную дверь ворвался захлебываясь пеною Бешенный Макс. Кровь прилила к моим вискам, и всю последующую батальную сцену я припоминаю весьма и весьма смутно. Было только ощущение, что полиция приехала достаточно быстро и тем самым спасла меня, но, как только я увидел возле себя полицейские погоны, сознание окончательно погрузилось во тьму, и я смог себя вновь ощущать уже только на кушетке в изоляторе полицейского участка. Как уже повелось, я знал, что из полиции меня выручит Сократ, и, ожидая его прихода, я собирался с мыслями, пытаясь восстановить цепочку драматических событий, которые так неожиданно привели меня на эту кушетку. Не успели воспоминания выстроиться во что-либо вразумительные, как на улице послышался скрип тормозов, дверь отделения открылась, и вплыл Сократ в импозантном кашемировом пальто, пахнущий изысканными мужскими духами. Держа в одной руке лайковые перчатки, и потрясая каким-то удостоверением в другой руке, он подошел к стойке дежурного, быстро уладил необходимые формальности, и через несколько минут его автомобиль мчал меня на очередной сеанс сократических бесед.

*
Представь, друг мой, этакое чудо электронной техники – портативный энцефалограф, незаметно встроенный в эту стильную шляпу. Энцефалограф имеет дистанционную связь с логовом доктора Смока. В соответствующий момент этот негодяй Смок передает ряд управляющих сигналов, и твоя шляпа начинает зомбировать разной чушью твою бедную головушку. Ты инстинктивно находишь более-менее уютное место, чтобы где-то присесть, к чему-то прислониться. Сознание твоё отключается, и ты погружаешься, словно наяву, в тот бред, который тебе через энцефалограф транслирует доктор Смог. И все что, проносится в твоей буйной голове вроде бы как наяву — это чистой воды наведенный сон. И ты вправе спросить: а зачем все это нужно мерзавцу Смоку? А я тебе отвечу, милый друг, — деньги. Тут замешаны большие деньги. Мои хорошие приятели из Пентагона слили мне по секрету информацию, кто и почему платит Смогу за его грязные делишки. Но, об этом — чуть позже. А сейчас я посвящу тебя в мой план, как попробовать вывести все эти махинации на чистую воду, оставаясь при этом в тени. Не хочу в открытую пересекаться с ребятами из оборонного ведомства — они ещё ой как пригодятся в моем бизнесе.
Ознакомившись с документацией дистанционного центра, я согласился с Сократом, что основное – написать правильный сценарий, а дальше – дело техники. Вынужден был согласиться и с тем, что сценарий придется писать мне. Больше некому: Сократ постоянно витает неизвестно где, доверить детективу Джулио Крезоне – не иначе, как пустить козла в огород: такое сотворит, что нам с Сократушкой разгребать придется широкой лопатой, а привлекать постороннего сценариста в нашу тесную компанию и посвящать в тонкости весьма сомнительной затеи – об этом не могло быть и речи. Зарывшись на два дня в дачном домике на берегу «ондатрового ручья»,  я начал колдовать над сюжетом. Когда-то знаменитый Джо Эдвайзер учил меня, как составлять эвристические головоломки. Он был непревзойденным мастером, умевшим лихо запутать головоломный сюжет, а потом шаг за шагом вместе с читателями элегантно распутывать его. Мне же не было необходимости составлять сложный план. Достаточно несколько элегантных штрихов, чтобы Смок заглотнул наживку, а затем подсечь негодяя и вытащить его под ослепительные софиты журналисткой братии. Главное надо найти правильную наживку, на которую Смок легко клюнет. Что бы в таком случае мне посоветовал мистер Эдвайзер? Думаю, что посоветовал бы ловить Смока на живца. Претендент всплыл быстро: напоминающий крупную амфибию господин, с которым я столкнулся в приемной доктора несколько дней назад.
Я набирал обороты творческой мысли, шипели шарикоподшипники в голове от перегрева, но… дело продвигалось туго. Не находилось изюминки, вокруг которой можно было бы работать.  Шел час за часом, а я все буксовал в начале пути. Несколько раз я порывался звонить Сократу, чтобы поплакаться о безрезультативности мытарства, но самолюбие удерживало меня от такого опрометчивого поступка. Подойдя в очередной раз к окну, я увидел скакавшую по кустам стайку воробьев. И тут меня осенило. Работа закипела.

*
Ты, конечно же, слышал про нейролингвистическое программирование или сокращенно — НЛП ?  Почему я говорю шепотом?
Сократ многозначительно поднял вверх указательный палец. Похоже, у него желание выступать с лекциями-монологами тянется ещё с детского сада. Вопросы он ставит чисто риторические, и я приготовился принять очередную порцию полезных знаний, которыми так любил меня потчевать мой старый добрый друг.
– НЛП — это настоящая волшебная палочка в умелых руках. В том числе и в руках мошенника.
Я ещё не погрузился в транс и сразу же перебил:
– А если руки не очень умелые?
– Ну, тогда это будет палочка фокусника. Но все равно, для посвященных в тонкости этого предмета открываются невероятные возможности управления человеческой психикой.  Попросту говоря, ты вполне целенаправленно можешь конструировать  субъективную реальность, а, следовательно, и поведение другого человека. Уже сами создатели НЛП Бэндлер и Гриндер называли разработанные ими техники терапевтической магией, хотя по сути это было исследование структуры субъективного опыта, которое основывалось на том, что любое поведение не проявляется случайно, но имеет структуру, которую возможно понять. В результате, отдельные техники НЛП начали давать такие фантастические результаты, что эту часть исследований поспешили засекретить. При этом академическая наука не могла объяснить механизм действия многих нейролингвистических технологий и горделиво отнесла НЛП к инженерии человеческой психики: мол, поборники НЛП более заинтересованы в том, что эффективно и эффектно, а не в том, что истинно. Но, кому надо было, те платили хорошие денежки за дальнейшее развитие методов НЛП в секретных  лабораториях подальше от внимания широкой публики.
Как всегда, неожиданно Сократ прерывает свою лекцию и протягивает мне любопытный документ. Передо мной распечатанный текст отчета доктора Смока некоему Джону  Смиту.
Г-ну Джону Смиту 
                4-00 Р.М. 17 марта 19.. года,  Нивервилль.
Сегодня близко к полудню подопытный Гипо посетил клинику согласно графику проведения психологических консультаций. На сеансе суггестии была углублена сходимость реперных точек сознания к уровню хронической метастабильности. Граница сходимости мотивационно-волевых процессов была ещё дальше сдвинута в сторону тотального доминирования базовых природно-физиологических функций над социально-приобретенными приоритетами.
Ну что скажешь на это? – улыбка Сократа выражала нечто средне между иронией и издевкой.
– Маловразумительная смесь малознакомых слов.
– Ну почему же. Наш док докладывает хозяевам, что подопытный по кличке Гипо уже почти полностью превратился в земледельца и отошел от какого-либо вида общественной деятельности. Другими словами — пополнил собой основной слой потребителей рекламы «Гаррисон-плантатор».
–  А суггестия – это гипноз?
Сократ, не спеша подошел к стеллажу с книгами, достал какую-то брошюру и затянул:
– Суггестия и гипноз являются внушением, программированием психики или организма в целом через посредство мозга усилиями воли другого существа (человека и животного). Обрати внимание, милый друг, и животного! В результате суггестии человек лишается свободы мысли, свободы действий, свободы проявления воли и принятия решений и подчиняется усилиям воли того, кто производит эти воздействия.   А если говорить вообще коротко, то суггестия с латыни переводится как внушение,  а гипноз с греческого переводится как сон. Гипноз — состояние, похожее на сон или полусон, вызываемое внушением и сопровождающееся подчинением воли спящего воле усыпляющего.

*
В неизменном терракотовом костюме, в стильном котелке и с толстой кожаной папкой под мышкой мистер Конти семенил в сторону сквера Тромблеззе и мрачно напевал:
 «За собой мы оставляем только пепел,
  Только пепел оставляем и надежды».
Ясный мартовский полдень. Неторопливую нивервильскую жизнь пытаются расшевелить своим щебетом большая стайка воробьев, за которой мы уже четверть часа наблюдаем из автомобиля Крезоне. Минутная стрелка часов подбирается к заранее оговоренному часу, и мистер Конти торопливо накатывается на порог клиники. Не человек идет, а еле сдерживающий себя ураган несется. Слишком, уж слишком сильно взвинтил себя мистер Конти – так несложно и полностью потерять самоконтроль, а уж тогда наша затея может добром не кончиться. И, тем не менее, то, что произошло буквально через пару минут и рассмешило нас с Крезоне, и  расстроило одновременно.
Как в старом добром немом кинематографе распахнулась дверь, и на крыльцо вывалились, вцепившись друг в друга, доктор Смок и мистер Конти. Ещё несколько секунд, и они кубарем, как мальчишки, скатились с крыльца. Невесть откуда начали подтягиваться зеваки. Как с наскока этот петушиный бой начался, так он и резко прекратился. Оба драчуна сидели на газоне перед клиникой. Помятые шляпы их, откатившись в разные стороны, лежали поодаль. Доктор Смок тоскливо разглядывал, подняв кверху, разбитые стекла очков, а мистер Конти, тяжело отдыхиваясь, сопел и сердито смотрел куда-то вдаль, на восток. Нивервильцы народ любопытный, но добрый: подошли к драчунам, помогли подняться, отряхнули и оправили одежду, подали шляпы, посочувствовали доктору Смоку по поводу разбитых стекол и начали каждый лезть со своими расспросами-советами. Полиция в таких случаях обычно занята другими срочными делами, а на самом деле её тут нет потому, чтобы не ставить и себя и драчунов в неловкое положение: толку от разбирательства будет мало, а формальной работы по оформлению инцидента, столько, что лучше и не начинать. В общем, все как в жизни. Когда мы пересказывали увиденную катавасию Сократу, он прервал нас жестом и, сделав многозначительную паузу, произнес менторским тоном:
– А это иллюстрация ещё одного базового принципа НЛП: За любым поведением стоит исходно позитивное намерение.
– Не, ну с мистером Конти  –  все понятно, но у Смока то какие могли быть добрые намерения?!
– Как это, какие?! Да в шею вытолкнуть бузотера, в шею. Восстановить порядок и спокойствие. Разве это не добрые поползновения? Ладно, проехали эту тему, нас ещё сегодня ждут большие дела.

*
Друзья мои, такой метод изменения индивидуального сознания называется психоделическим. Новая информация о внешнем мире вводится в сознание без целенаправленных действий в физическом пространстве. И если большинство страховых компаний, чтобы занять своё место под солнцем идет проторенными путями, расталкивая других и затрачивая десятилетия, то найдя прямой и легкий путь, можно сразу занять вожделенное место. Вот «Глобал Плантатор» и подыскали для себя такой прямой, как им кажется, путь. И ещё одна особенность психоделических техник: непроизвольное внимание жертвы отвлекается яркой мишурой.
Каждый плательщик налогов при желании может ознакомиться с годовым муниципальным отчетом отражающем результаты финансовой деятельности компаний зарегистрированных в нашем округе. Я воспользовался этим правом и нашел несколько интересных для пытливого ума моментов. За последний отчетный финансовый  год значительно улучшили свои показатели две компании: «Глобал Плантатор» и  «Меркури багс». Первая из них занимается страховым бизнесом, и достаточно странным выглядит прирост её прибылей в несколько раз при общей стагнации страхового рынка. Финансовые успехи «Меркури багс», занимающейся изготовлением микроэлектронной техники, также вызывают вопросы, т.к. в данном сегменте рынка безоговорочно доминируют китайские производители. Хочу отметить роль финансового департамента, который требует детализации отчетов компаний, в результате чего видно, что около половины прибыли «Меркури багс» получила за научно-исследовательские разработки, а основным её компаньоном является тот самый «Глобал Плантатор». И вот это уже становится действительно интересно.  Интриги добавил небольшой эпизод. Возвращаясь из очередного вояжа, я проезжал мимо главного офиса «Меркури багс». Случайно ли, или же воле моего ангела-сопроводителя   на глаза мне попалась знакомая фигура: в черном пальто и черной шляпе-котелке из здания офиса вышел доктор Смог вместе с каким-то тщедушным старичком, одетым в серое пальто и в серую шляпу-котелок. Эти двое, увлекшись разговором, размахивали руками, гримасничали и, казалось, не замечали никого вокруг. Я приостановил машину и сфотографировал на память эту парочку. Автоматически сработала вспышка. Доктор Смог и старичок на несколько секунд приостановились, подсознательно пытаясь понять, что это сверкнуло, но сознание их так было увлеченно разговором, что они продолжили гримасничать и жестикулировать.
Приехав домой, я выслал Джулио Крезоне по электронной почте фотографию сладкой парочки с просьбой идентифицировать старичка в сером пальто. Детектив не замешкался с ответом. Незнакомец оказался Беном Моргулисом — достаточно известным нейрофизиологом, состоящем в штате сотрудников Ванкуверского университета. За ним тянется грешок судебного разбирательства по делу о не вполне законных экспериментах с домашними животными. Так называемое «дело баранов», если вы помните.  Бена Моргулиса обвиняли в том, что он погубил достаточно много молодых овец и баранчиков, вживляя в их мозг различные устройства. Никаких научных результатов опубликовано не было, а защитники прав животных приводили многочисленные факты мучений несчастных овечек. В общем-то, банальный процесс, инициированный  защитниками всего живого.
Тут Сократ прервал свой рассказ и позвонил в колокольчик. Мне всегда казалось, что мой друг рисуется этой своей старомодной привычкой. На звук колокольчика в комнату въехал старина РОБ.
- РОБ, пройди с мистером Говардом в лабораторию и обследуй его на предмет клещей.
– Я не понял, Соки?!, – от такого поворота событий я буквально вжался в кресло, т.к. почувствовал, что со мной играют в какую-то игру. Сократ и Крезоне хищно улыбались, ожидая от меня дальнейших действий.
–  Да ну вас! Убери подальше своего Робокопа!, – выпалил я, пнув при этом подъехавшего ко мне старину РОБа ногой. Пнуть, то пнул, а самому стало стыдно за свои эмоции: все-таки сколько славных добрых минут я провел в компании с РОБом, и не его вина, что хозяин отдает ему такие нелепые приказы. Словно услышав мои мысли, Сократ принял серьезное выражение лица и достаточно жестко ответил:
- Не нервничай, Ник. Ты действительно заражен паразитами, и РОБ поможет тебе в этом убедиться. А в приемной у меня сейчас сидит очаровательная миссис Розетта, сестричка из Корнуэльского госпиталя. Поверь, что просто так я не вызывал бы эту малышку, если бы ты не нуждался в её помощи.
Я все равно чувствовал, что мной жестоко манипулируют, и в упрямстве своем также ответил наигранно учтиво, но жестко:
— Нет уж, давайте пройдем все вместе в лабораторию: и ты Сокки, и мистер Крезоне, и Роб, и эту сестричку зовите. Идемте все, иначе я не встану с этого кресла!
Всю честную кампанию не пришлось долго упрашивать: Сократ послал РОБа за Роззетой, а сам вместе с Крезоне направился в лабораторию. Не хотелось, чтобы неизвестная пока мне, но, тем не менее, казавшейся уже прекрасной миссис Розетта застала меня сидящим в кресле в расстроенных чувствах. Поэтому мне пришлось подняться и пойти вслед за хозяином дома и детективом.
Через несколько минут можно было лицезреть следующую картину: с трех разных сторон обступили колдовавшего над моей головой РОБа Сократ, Крезоне и прелестная, как фея, Розетта. Закончив свои коловращательные пасы, РОБ торжественно произнес:
– Три клеща, сэр!
– Спокойно, спокойно, Ник!,  –  Сократ не давал мне сказать и слова.
– Мы можем тебя аккуратно усыпить при помощи электросна, а ещё лучше, если эта прекрасная фея сделает маленький обезболивающий укольчик, и ты будешь все видеть и слышать. Думаю, что все это займет не более десяти минут.
Мне вспомнилась книга Мештерхази «Путешествие вокруг собственного черепа», и я с мазохистским злорадством ответил мучителям:
– Делайте анестезию!
И закрыл глаза. Шуршание одежды и звуки раскладываемых инструментов рождали  в воображении одну картину страшней другой. Мои фантазии прервал легкий укол в макушку, чувствительность кожи начала пропадать, я почувствовал, что в моих волосах копошатся чьи-то пальцы и приоткрыл глаза. Но увидел не миссис Розетту, а ухмылявшихся Сократа и Крезоне.
– Вот первый!
Миссис Розетта передала РОБу блюдечко на котором я увидел что-то действительно похожее на маленького жучка.
Через несколько минут на блюдечке оказался другой жучок, а потом и третий.
– Карта — не территория. Мир, который мы воспринимаем, не то же самое, что объективно существующий мир. А электронный клещ получает от своего хозяина серию сигналов, которые передает дальше в мозг жертвы.  Эти сигналы меняют мировосприятие человека и корректируют его поведение в окружающем мире. Вот подробным составлением таких карт и занимались доктор Смок и Бен Моргулис по заказу «Глобал Плантатор». А придуманные ими алгоритмы воплощали «в железо» умельцы из «Меркури багс». Чтобы новые карты привнесенного сознания аккуратно легли в колоду собственного сознания, необходимо было хорошо изучить психику потенциальной жертвы. В этом отношении кабинет индивидуальных психологических консультаций доктора Смока был настоящим Клондайком. В первое же посещение клиент направлялся на бесплатное (!?) энцефалографическое обследование. Его мозг сканировался вдоль и поперек. Составлялась подробная нейрофизиологическая карта мозга. Эта карта передавалась для дальнейшей работы доктору Смоку и Бену Моргулису, а клиенту выдавалась распечатка с разнообразными характеристиками его психологических функций. Клиент оставался доволен, и наша шайка мошенников – тоже.
Доктор Смок визуализировал на карте сознания клиента задания, полученные от Глобал Плантатор. Энцефалограф снимал сгенерированные фантазий Смока импульсы, и они передавались клещам, внедренным под кожу головы жертвы. А те, в свою очередь, дополняли собственное сознание жертвы посторонними домыслами. Создавался своеобразный микст из воспоминаний клиента и фантазий доктора Смока.

*
Мистер Конти вырывался из рук двух полицейских, но те оказались цепкими ребятами. Один из них ловко схватил и заломил правую руку сопротивлявшегося. Другой коп вытащил  и защелкнул наручники на левой руке несчастного Конти.
– Вот так-то лучше, господин хороший, – сказал, одергивая мундир старший из копов.
В участке Конти слегка побуянил: схватившись за решетку, тряс её, выкрикивая при этом странные угрозы взять всех на крючок. Потом вдруг неожиданно сник и слабым голосом попросил его поскорей допросить. Дежурный следователь, которому в конце смене хотелось побыстрей закончить формальности  и умотать в семейное гнездышко, уже с первых минут понял, что быстро он с этим клиентом не управится. Конти начал таинственным голосом излагать некую теорию заговора против добропорядочных граждан, которую он пытается воплотить вместе с сотрудниками страховой компании. Потом пошли в разных подробностях описания работы подпольных лабораторий по изготовлению микроэлектронных жучков, рассказы о манипуляциях с психикой людей, общавшихся с Конти в доверительной обстановке. 
– Я пришел к вам с повинной и прошу снисхождения при решении моей дальнейшей участи!
Этими словами мистер Конти закончил свою странную речь, обмяк, как сдувшийся мячик, и отрешенно смотрел на следователя.
Следователь на небольшой громкости включил диктофон с записью показаний мистера Конти. Лицо полицейского не выражало никаких эмоций: он просто внимательно ещё раз прослушивал запись, чтобы лучше составить план допроса. А вот мистер Конти слушал свои показания с каким-то удивлением, и можно было заметить появляющуюся на лице гримасу отчаяния.
– Ну, во-первых, мистер Конти, вы не явились с повинной, как утверждаете, а вас задержал полицейский патруль за весьма противоправные действия, а, во-вторых, меру снисхождения по тем злодеяниям, о которых вы рассказали, вынесет суд. А мне представляется, мистер Конти, что ваши дела плохи, весьма плохи.
– Это бред, несусветный бред, господин следователь!
– ??
– Я не делал всего того, о чем вы слышали. Я даже не знаю, как это у меня все вырвалось. Язык как бы сам собой говорил. Я не знаю.
– Поздно выкручиваться, мистер Конти. Я сейчас делаю запрос по всем указанным вами позициям, а у вас есть время до утра, чтобы ещё раз все обдумать.
   Конти попытался снова что-то пробормотать, но как-то осекся, обреченно махнул рукой, покорно дожидаясь, пока дежурный капрал не препроводил его в камеру.

*
Собственно, Конти дубасил кувалдой по монументу, где его и задержала полиция. Это была наша непростительная ошибка, с вашей, кстати, подачи, Говард, что мы таким искусственным путем решили вывести мошенников на чистую воду. После потасовки Смога и Конти, мы самым безответственным образом пустили дело на самотек, и вот что в итоге получилось. На первой стадии имплантации необходимо периодическое, раз в 2-3 дня, подкрепление измененного сознания манипуляциями извне. «Глобал  Плантатор» передавал музыкальные фрагменты в рекламных блоках местной радиостанции. Определенные звуковые комбинации являлись кодированными сигналами для синтетического сознания клиентов фирмы. А когда передатчик Смога прикрыли, то подкрепляющие сигналы перестали поступать клиентам и те потихоньку начинали прозревать. Тех бедолаг, у которых психика уже устойчиво изменилась и чужие конгломераты мыслей стали их собственными, мы уже рассматривать не будем: так сложилась их судьба, о чем тут толковать. Но в полицейское отделение начали поступать телефонные звонки от нивервилльцев, у которых процедура инородной имплантации в мозг не была ещё завершена в полном объеме. Эти звонки были словно составлены по одному и тому же шаблону: «Мной манипулируют! Меня шантажируют. На меня странным образом давят!». Представляете картинку?
Сократ с нескрываемой грустью посмотрел на нашу небольшую компанию. Мне даже показалось, что в уголке его глаз предательски блеснула слеза.
Я вынужден вас спешно покинуть, мои друзья. В ближайшее время не пытайтесь разыскивать меня. Наблюдайте, что, в конце-концов, вырастет из этих посеянных зубов дракона. Даст Бог  —  увидимся ещё, а если не суждено, то простите меня, если кого обидел:  я ведь не ангел.
Толкнув этот короткий спич, Сократ театрально поклонился и, оставив нас в полном недоумении, исчез за дверью.

*
Полиция достаточно быстро вычислила всю цепочку, и следствие готовилось передать дело в суд. Вроде как очередное мошенничество раскрыто, но отчего так тревожно на душе у нивервилльцев?
Куда исчез Сократ? Мне непременно нужно с ним увидеться, так как, похоже, последствия этого инцидента скоро дадут зловещие всходы. Похоже, что джина таки выпустили из бутылки. Почитайте местные газеты, проследите за каналами новостей: юристы и политики, философы и психологи начали обсуждать возможные последствия данного вида мошенничества. Собственно речь тут идет не просто о том, что объегорили некую часть мирных нивервилльских граждан. Речь идет о несравненно более важном и значительном факте: залезть без спросу в мозг человека и управлять его жизнью. И не одного человека, а целой группы людей. Ладно, в данном случае речь идет о рекламном трюке. Понятно, что такой трюк – всего лишь бледные цветочки по сравнению с тем, что может вытворить изощренный разум негодяев с целым городом, а то и государством. Читай далее: со всем миром. Громко сказано? Отнюдь.  Как говорится: лиха беда начало. Из такого маленького инцидента начнет зарождаться монстр многомиллиардного бизнеса, который со временем станет самым распространенным и самым прибыльным бизнесом в мире. Достаточно скоро наступит время, когда человек уже будет не в состоянии различить, что в его мозгу, в его самости принадлежит собственно ему, как результат генетического наследства и приобретенного опыта, а что втиснуто в его сознание ловкими дельцами самым наглым образом. В таком случае ставится под сомнение уже сам факт свободы воли человека, его уникальность и неповторимость индивидуальной его истории. Микрокосмос личности превращается в банальный проходной двор, где оттачивают свои зловонные фантазии проходимцы разных мастей: начиная от прыщавых, дурно пахнущих жуликов и кончая напыщенными сотрудниками спецслужб.
Человеческое сознание помещается на сквозняке. Человеку становится неуютно, будь то наедине с собой или в шумной компании: повсюду он чувствует, что за ним наблюдают, и от этого чужого и наглого взгляда не спрячешься ни во сне, ни наяву. Такое интимное понятие как тайна, в том числе и тайна внутренней жизни, истирается и изгоняется из обихода. Мало помалу человеческие особи превращаются в винтики гигантского бессмысленного механизма, и уже нет никакой разницы: люди подымают пыль в этом мире или же племя роботов и киборгов. Закат человеческой цивилизации виден невооруженным глазом, и давать советы, как его предотвратить найдется немало желающих. А вот только много ли будет среди них знающих?
                Киев. 2009-2010