Столкновение

 И зачем она, маленькая, симпатичная, до сих пор иногда замечаемая мужчинами женщина куда-то мчится, за кого-то переживает, ночами не спит, днем не может заснуть от усталости? Чем все эти люди заслужили? Гнать через весь город потому, что у кого-то голова с похмелья болит! И не жалко денег - вызов сейчас дорогой. Пойди, да купи себе в продовольственном бутылку. То на то и выйдет. Так нет, они человеческого отношения хотят, судьба их обидела. Удовольствие от жизни они могут получить только так. Неужели не осталось никаких других радостей?
....И этот...Боже, как от него несет! С утра в таком состоянии за руль! Вот и доигрался.
 
 Анна устало смотрела на подрагивающую от вибрации, одетую в спортивный костюм мужскую фигуру на носилках, кое-где поправила бинты, проверила, капает ли инфузия, и вновь повернулась в сторону кабины.
 Шофер с практикантом о чем-то яростно спорили, но фургон ехал плавно, без скачков, резких торможений, остановок. Водители легковушек слышали сирену, видели мигалку и вежливо уступали дорогу, сторонились. Видно было, как на тротуарах останавливались любопытные прохожие, шарахались собаки и, будто из сострадания к чьей-то боли, расступались дома, образуя асфальтированную улицу.

- Ну, каскадер! - не унимался смахивающий на молодого капитана действующего крейсера парень возле водителя.- Это ж так заехать под фуру! Как пить дать полгода проваляется,- он сделал режущий  вертикально короткий мах сигаретой.- Хотя, по идее, фура виновата, не фиг задним ходом на трассу выруливать, а, как скажешь, Степаныч?
- Да оба болваны, пусть с ними гаишники разбираются, - водитель не жестикулировал, а держал руль обеими руками. - Я за свои тридцать лет на скорой такого насмотрелся - вам, молодёжи, не советую.
- Ну а че тогда, Степаныч? - почти обиделся капитанистый, - че тогда работаешь, че не увольняешься, ведь с твоим стажем везде возьмут, и зарплата больше.
- Куда идти, привык я. Вы молодые, у вас все быстро - поматросил и бросил, а нам, старикам, к новому тяжелей привыкать.
- Ну, обижаешь, кого это я поматросил?
- Может и никого, но знаешь, кончить институт - это одно, а серьезное отношение к жизни, людям - это другое.

- Ты про бомжа позавчерашнего, что ли? Ну, Степаныч, ты, наверное, никогда Пронина не видел, когда мы бомжей привозим - сожрет, не поперхнется. Тут на простых людей средств не хватает, а эти...Кто за них будет платить? И попробуй выясни адрес, телефон выгнавшей жены и так далее. Поэтому, если вызов и есть, приезжаешь, а он незаметно так лежит вдоль забора - пнул в кусты ногой, пусть дальше лежит, хоть никто не увидит и звонить больше не будут. Хорошо что тогда Аньки не было. А Проневичу как обычно - "да, приехали, но бомж уже проснулся, ушел, наверное.". Зачем нам лишние проблемы? Меня Прошка за бомжей к психам поставил аж на две недели. Ой, ну тут тоже, кому расскажи - не поверят. Прикинь, вызов, буйный, приезжаем, открывает мужик, глаза злые такие. Ну, мы его вязать, в машину уже дотащили, а тут мать вбегает, не того взяли. Представляешь? А мы уже и укол всадили...

                * * * * *
...Ведь раньше она мечтала работать фельдшером, спасать людей, пусть будут малые деньги. Но вот растет ведь Колька, ему тоже нужна скорая помощь, скорое питание, скорый уход. Почему же им с мамой - бабушкой никто не помогает? Бабушка тоже: ходи на танцы-выставки. Да как после всего этого на танцы? Может надо просто суметь переступить через себя, как говорят? А институтская группа? Из всех только двое ребят не кололись, не глотали, не вдыхали.
  Да-а, выдумки все это, сказки, что в один прекрасный день спасешь от верной гибели принца своей мечты, и он из благодарности, влюбившись, предложит тебе скорую помощь своей руки и сердца. Логика, конечно, есть. Как можно не влюбиться, например, в мужчину, который защитил тебя от хулиганов? Так и с женщинами, Как мужикам не стыдно не влюбляться в тех, кто им помог, их спас? Только спасибо скажут, и пара монет на тумбочке.

  Аня безысходно глянула на неподвижного пассажира, взяла руку, проверила пульс. Скачет. До института еще минут пятнадцать, если не поднажать. А то, вроде, скорость сбросили. Удивительно, как они еще передвигаются на этом двадцатилетнем реликте - рафике, единственном в их парке, остальные бригады давно выезжают на реношках.

   Неожиданно машина затормозила так, что Аню припечатало ухом к перегородке между салоном и кабиной. В завершении торможения послышался  какой-то странный звук, похожий то ли на очень далекий залп с флагманского корабля, то ли будто  бык слегка боднул рогом амбарную дверь.
     Машина остановилась. Аня заметила, как Степаныч, выключив зажигание, вышел и направился в сторону боком прильнувшего к рафику автомобилю непонятной марки, немного похожему на торпеду из фильма про войну. Почти одновременно из торпеды вылез совсем не спортивного вида молодой человек и, потрясая кулачками, набросился на Степаныча. Далее рассмотреть было тяжело,  очевидно до драки все же не дошло, но на всякий случай женщина решила выйти из машины, вдруг нужна будет помощь.

                * * * * *
   Они стояли посреди проезжей части, две машины, с включенными аварийками, мешая остальному движению. Рыжеволосый торпедовец ругался со Степанычем, все время указывая на низ дверцы торпеды, на котором не было ни одной вмятины. Аня подошла ближе. Ага, крохотная царапина все же была, чуть-чуть содралась краска.
  Степаныч говорил, что он не виноват и что мигалка была включена и что надо пропускать и что внутри тяжелый пациент! На что молодой отвечал, что ему плевать, что сейчас вызовем ГАИ, что начальник его сожрет, что платить за перекраску двери из своего кармана он не будет.
   Открылась дверь фургона, вышел практикант Алик, хирург с пятого курса.
  Создалась такая картина: черное шоссе, на нем трое людей в белых халатах, один в гражданском и две неправильно остановившиеся машины.

     Стали собираться зеваки, из-за забора на другой стороне выглядывали какие-то дворовые ребята, от остановки в сторону аварии заинтригованно шли дедушки и бабушки, несколько легковушек припарковались метрах в десяти. Хотя итак все было видно, запоздавшие все же спрашивали у кучкующихся на тротуаре:
- Что случилось? Что там такое?
- Скорая помощь столкнулась с дорогой машиной, - ответила какая-то женщина и добавила,.- тяжелого везут.

 Тем временем Степаныч, вроде "все сказав", решительно пошел в сторону кабины, но водитель дорогого авто опередил его. Одним махом пробежав до рафика, он рванул дверь, втиснулся, выдернул ключи из замка зажигания и метнул их в кусты за дорогу.
- Эй, ты что, оборзел? - стал наступать Степаныч. Но тут вмешался Алик.
- Да брось ты. Давай по правилам, или забыл, если что-то случилось в дороге, надо сообщить на базу, приедет другая машина.
- Ах ты козявка! - продолжал наступать на отбегающего паренька водитель скорой.
- Саша, успокойся, люди смотрят, - одернула его подоспевшая Аня.
- Он же сказал - другая машина приедет, не надо волноваться, - все еще отбегая, повизгивал автолюбитель.- Я сейчас полицию вызову и начальство, надо же официально разобраться, - последние слова он сипло выкрикнул, уже сидя в машине, после чего с силой захлопнул поцарапанную дверь.

- Во народ! Видно по отношению, что тачка не своя, - усмехнулся Алик.
Делегация из двоих прохожих уже направлялась к нему, по-видимому приняв его за главного.
- Шеф, может помочь? У нас транспорт есть, - поинтересовался высоченный мужик с полными губами.
- Не надо, - отрезал Алик, разминая новую сигарету, - в твой транспорт это не влезет, да и не парься, сейчас приедут. Александр Степаныч, звони, пожалуйста.
- Звонил уже, нет машин, говорят, обещают через полчаса, с маскачки должны вернуться. Аня, как он там?
- Пульс немного скачет, ему даже лучше, что нет этой тряски.
- Полчаса можно?
- Можно, но ты же знаешь, Саш, лучше раньше.
- Боишься, не довезем?
- Боюсь.
- Щас, провода выдерну - поедем.
- Да не кипятись ты, шеф, тридцать лет, говоришь, водила, провода ты достанешь, а руль как расклинить?

  Степаныч, подобрав живот и сверкая голой макушкой, быстро перешел через дорогу. Тщательно, ветку за веткой осматривал он колючий, пыльный шиповник, ползал по земле, запачкал халат. Только все зря. Ключи как-будто остались висеть где-то в воздухе.
              Подъехала еще одна точно такая же черная торпеда-хонда, остановилась, выпустила из задней двери примерно сорокалетнего полненького господина при свежем костюме, при галстуке.
- Здравствуйте. Кого-то везете? - со сдержанным интересом спросил он у женщины.
- Тяжелого, - ответила Аня.
- Эдуард, откройте, пожалуйста, - мужчина постучал в затемненное окошко.
  Дверь отворилась. Выскочивший юниор быстро-быстро что-то затарабанил, жестикулируя.
-...Что-то ваше в машине есть? - перебил его костюм.
- Не понял, - поборник справедливости почти плакал, - как это "мое"?
- Личные вещи, сигареты, кассеты?
- Нет, - резко отрапортовал рыжеволосый, - я за рулем не курю, не слушаю музыку, не пользуюсь личными вещами...
- Тогда свободен, - вновь оборвал его плотный господин.
- Как свободен, на сегодня? - подозрительно спросил Эдуард.
- Навсегда. Вы уволены. Документы и расчет получите завтра у секретаря.
 - За что уволен? За царапину. Ведь это же они меня...
- ...А вы  не уступили. Вот за это, Эдуард, за это. Выполняйте.

  Хозяин скрылся в машине, занял место уволенного сотрудника, затем, что-то вспомнив, вышел и направился к фургону.
- Вы уж простите, что так получилось, извините, если можно, всего хорошего. Может чем-то могу помочь?
 Двое в белых халатах молчали, не зная что сказать.

    Изгнанный сотрудник уныло брел через дорогу в сторону забора из-за которого все еще выглядывали дети. Подъехал полицейский джип. Два важных дядьки сначала брали показания у персонала, затем у кого-то из зевак, дошла очередь и до солидного господина. Видимо, тому удалось вложить что-то весомое в сознание и руку одного из патрульных, потому что через несколько  минут его напарник вернулся с вопросом ко всей троице - есть ли у них претензии. Степаныч начал было что-то объяснять, но не очень-то убедительно. Понимал, что бесполезно. В результате, джип и обе хонды уехали, оставив "Скорую" ожидать подкрепления.

- Эй, дядя, вот, мы нашли ключи, - Алик обернулся и увидел перед собой мальчишку лет тринадцати, с короткой стрижкой, вороватым лицом и надписью pepsi-cola во всю майку.
- Заводи, коллега, - Алик передал ключи Степанычу, - а то неизвестно когда за нами приедут, я уже обедать хочу.
 Водитель радостно схватил ключи и собрался было залезть в кабину, но вдруг застыл, что-то увидев. Алик медленно повернул голову. В трех шагах от них стояла Анечка, слезы текли из ее карих, невостребованных глаз. Видимо, старик сразу все понял.
- А дифибрилятор? - шагнул он к ней.
- Не вышло, - утерлась рукавом Анна, - но я пыталась.
- Чего меня не позвала? - удивился Алик и тут же радушно утешил, - да он итак был не жилец. Поехали, зимовать тут, что ли?

   Некоторое время стояла тишина, теперь торопиться было некуда, Аня набрала номер, отменила вызов подмоги. Народ разошелся, проезжавшие машины сигналили, надо было ехать. И тут откуда-то из-за дороги раздался женский крик.
- Помогите! - вот и сама женщина возбужденно выбежала к машине и оттого крик ее стал еще громче.- Убили-и!
- Кого убили, где? Объясните толком, - соскочила со своего места Аня.
- Там, за забором, я с собакой гуляла, господи, молодой , еще дышит, такой симпатичный, рыженький...

   Это был он, парень из хонды, уволенный работник Эдуард. Он был жив, дышал, хотя истекал кровью, но двигал руками и хрипел, пытаясь что-то объяснить.
- Острым предметом...в реанимацию, в первую, всё, едем. Довезем хоть одного!
 Мертвого осторожно переложили на пол, а Эдуарда перенесли на носилках до машины и установили на крепления рядом. Все распределились по местам. Саша с Аликом в кабине, Анечка с двумя неподвижными телами в салоне.

                * * * * *
   Двигатель завелся сразу. Поехали. Неужели его так отделали дети? Какой жестокий народ. Что если Колька станет таким же? Да, пусть этот рыжий парень, может быть, не совсем правильно поступил, кто знает его начальника, а вдруг он под страхом смерти запретил царапать эту торпеду?! Куда тогда деваться парню? Что делать?
   Да что ж это за работа такая, наверное, надо уходить, в косметологи, массажистки, куда угодно, в торговые агенты...
 Мертвый, а все еще так сильно несет перегаром!
 Аня бросила взгляд на труп. Он валялся бесхозно, вдоль укрепленных, поднятых носилок.
  Но вот его левая рука, возможно, она была еще жива, медленно поднялась и вцепилась в руку того, на носилках, живого, будто хотела заразить его смертью.

  Аня еще в молодости научилась не бояться крови, не падать в обморок от видов разрезанных тканей, насмотрелась на боль и смерть и, тем не менее, жила, общалась с другими людьми. И хотела дальше жить, общаться. Поэтому, быстро вынув из правого кармана халата старенькое прямоугольное зеркальце и повернув его обратной стороной, стала быстро вслух читать текст из наклеенной на него пожелтевшей газетной вырезки:
-  "В Африке ежегодно от болезней и голода умирает более 50 000 человек... Советский Союз - страна, где медицина удачно борется....16 мая 1972 года Совет Министров СССР принял..."

   Водитель и практикант не слышали, они снова о чем-то увлеченно спорили. Машина двигалась плавно, будто бы не спешила. Бээмвэ и ауди жались к обочине, пропускали подржавевший рафик. Аня прочитала текст три раза. В особо сложных случаях это помогало. Помогло и теперь.