22 Ностальгия

22 Ностальгия (эпизод из Повести о Ефиме Ильиче)-- в печати




        Солнце проглянуло сквозь ярко-зелёную листву деревьев. Блестящими стали и кустики черноплодной рябины внизу,  осветились желтые головки  одуванчиков и куриной слепоты в траве. Грачи орали уже по- другому, не так назойливо и громко, как прежде. Теперь в их криках слышалось нежное воркование – подрастали птенцы. Чем кормили их родители, Фима не знал, но предполагал, что это были червяки и личинки, мошки и комары. При слове комары Фима потрогал свою левую руку- она была вся искусана этими чудовищами и зудилась неимоверно. У Фимы всегда были неприятности с мошками и комарами. Мошки подкрадывались незаметно и оставляли на теле Фимы маленькие укусы, которые позже превращались в язвы, требующие долгого и терпеливого лечения. Синяки от язв оставались надолго. А комары выискивали незащищенные места и вливали в  кожу такие дозы комариного яда, что кожа разбухала, поднималась лепешками и чесалась страшно. Фима как-то прочитал в справочнике, что у людей с заболеваниями крови реакция на укусы насекомых всегда непредсказуемая .

     До конца мая оставалось дней пять, и Ефим Ильич вспомнил, что несколько лет тому назад в это самое время его иностранные  студенты сдавали последние экзамены, защищали дипломные проекты, а затем декан в торжественной обстановке вручал им документы о высшем образовании, полученном в СССР, начальство, среди которого был и Ефим Ильич, усаживалось за длинный стол на возвышении, а перед ним, перед начальством, сидели выпускники в красивых одеяниях, у многих уже были дети, которых они привели с собой. Ефим Ильич нашел фотографии со студентами  того, первого выпуска 1983 года. Вот они стоят под цветущим каштаном на проспекте Маркса, вот они сидят  на ступеньках  памятника В. И. Ленину, вот они рядом с бюстом  Суворова в городском парке….Рядом с фотографиями- газета тридцатилетней давности, в которой опубликованы торжественные прощальные речи выпускников, торжественно –назидательные речи наставников, была там и его, Ефима Ильича, напутственная речь.  Да, в тот день они сидели за длинным столом президиума, декан вручил дипломы, студенты расписались в получении, начались торжественные речи. Что-то в общих фразах сказал один  проректор, пожелал счастья и успехов в работе второй проректор, настала очередь зав. кафедрой. Ефим Ильич встал и начал:

 Дэ хиджран лэ дера гама вале намрэм ?
 Лэ де хасе ранг матама вале намрэм ?

 ОООАААХ!!!- пронеслось по залу. Горло Ефима Ильича перехватило спазмом горести и страдания. Студенты его поняли сразу. Это были стихи любимого афганцами поэта Рахмана, стихи на пушту, родном языке многих студентов, сидящих в зале. Это были стихи РАССТАВАНИЯ. Ефим Ильич    перевел дыхание и продолжил-

 Че йав йар дэ бэла йара джуда кеги
 Дэ де дахр лэ сетама вале намрэм?
 Че пэ хар сахар дзма пэ жара ханди
 Лэ дехасе субходама вале намрэм?

 В первом ряду зашмыгали носами студентки, афганцы захлопали в ладоши и встали. Начальство недоуменно уставилось на оратора. Ефим Ильич продолжал:

 Йар че йар пэ стэрго навини хо марг дай
 Тро зэ бе лэ хпэл санама вале намрэм?

 Гром аплодисментов заглушал голос Ефима Ильича, но он закончил стих, пропустив одну строчку-

 Че дэ марг хваре пэ хва ларе Рахмана
 Ла пэ хва тэр дага дама вале намрэм?

 Ефим Ильич смаковал концовки стиха- вале намрэм? Стих был красивый и пронзительный. Гром аплодисментов не смолкал Проректоры смотрели на Ефима Ильича и требовали перевода. Всё переводить Ефим Ильич не стал, он только передал общее содержание стихотворения о разлуке. Да, это была разлука. Пять лет тесного общения в аудитории, в общежитии, дружеские встречи и расставания, общие печали и радости, которыми делились студенты со своим   русским земляком- Ефимом Ильичём- всё это не могло не вызвать слезы умиления и искреннюю печаль. И Ефим Ильич сделал вольный перевод для начальства, хотя в тексте были совсем другие слова , но чувства – такие же:

 Отчего я не умер от разлуки с тобой?
 Отчего я остался? Отчего я живой?
 Почему эти ночи без тебя так грустны?
 Почему эти руки без тебя холодны?
 Ты ушла на рассвете
 В безвозвратную даль.
 И остался на свете я один.
 И печаль.

 Когда закончилось торжество,  афганцы обступили Ефима Ильича и стали выражать свои нехитрые чувства благодарности за общение и  за Рахмана. Начальство ревниво наблюдало со стороны, а потом потребовало от Ефима Ильича объяснительную по поводу того, что содержание его  выступления не было согласовано с ректоратом.