6. Гусь

6. Гусь.

Давно Ефим Ильич не видел  молодого знакомого своей супруги. Спросить стеснялся, но догадывался, что Степанида (так звали его вторую жену) потеряла бойфренда. Сейчас Степанида сидела у кухонной плиты и щипала перья на теле Гуся. По кухне летал гусиный пух, и кот Эдмон  чихал и кашлял. При появлении заспанного Фимы жена сердито бросила: «Садись и чисть яблоки». Фима послушно пристроился на табуретке. В его обязанности входило вынимать из яблок серединки и бросать их в большую миску. Из серединок яблок получался вкусный компот. Скоро Фима, как и кот, стал чихать и кашлять. Жена попросила принести из кладовки пассатижи и ловко стала выщипывать ими большие перья из хвоста гуся. Скоро показалась голая гузка,  и жена запела: «Ох, летят утки… летят утки..».  «Почему утки?- задумался Фима,- это же гусь…». «И… два  Гхуууся…»,- жаловалась жена и продолжала: «Ой, каааво люуублю, каааво люуублю, не даждуууся». Фима злорадно ухмыльнулься, но жена не увидела этой его ухмылки. Фима знал, кого ждала Степанида…..

Как бывший профессор филологии Фима задумался над происхождением слова ГУСЬ. Он стал вспоминать других птиц и зверей- выпь, лунь, линь, окунь, голавль, рысь. Аха!! Рысь рычит (?), потому она рысь, гусь гогочет, потому он гусь. Стоп, машина!! Рычит тигр, рычит собака, но они не рыси. И почему гусь не гоголь ?? Он же говорит ГО-Го, вернее, ГА-Га. Он должен бы быть не гусь, а ГАСЬ или, на худой конец, ГАГАра- речная гага.   Мало того, Фима вспомнил  английское название тигра- tiger. И гусь был просто goose. Не могли англичане взять себе русского гуся. И Рим спасли не русские гуси, а чужие. Совсем запутавшись в этимологии, Ефим Ильич  стал вспоминать сказки про гусей. Но одному ему было скучно вспоминать,  и он тихонько предложил жене соревноваться в гусиных сказках. Жена обрадовалась и первая назвала сказку- Гуси-Лебеди. Фима вспомнил Машеньку, которую родители оставили водиться с братиком, а братика унесли Гуси –Лебеди Бабы Яги, Степанида вспомнила печку, которая спрятала Машеньку от Гусей-Лебедей,  Фима припомнил Мартина , летающего на Гусе, а Степанида – гусей, которые ждали, покуда их сестричка Элиза свяжет рубашки из крапивы и накинет на них…. Счет был равный, и супруги прекратили игру.

Рождественский гусь был почти готов. Он лежал на столе, голый и жирный, кое-где торчали пух и перья, и Степанида зажгла бумагу, скрученную в толстый жгут, и стала смолить гуся. Запахло паленым, и кот Эдмон удалился в коридор. Степанида взяла чистое полотенце и обтерла гуся. Полотенце стало черным, а гусь- розовым. Ефим Ильич подал жене самый острый нож, и Степанида полоснула им по жирному брюшку птицы. Затем засунула руку в нутро и вытащила оттуда всё, что можно было вытащить. Кот Эдмон прибежал на запах крови и печени, но Степанида ничего ему не дала, потому что сама любила паштет из гусиной печени. Что-то ядовито-желтое в окружении серого Степанида выбросила в ведро и закрыла ведро крышкой.  «Нельзя»»- сказала она коту, и кот облизнулся. Фима в роли сильного мужчины взял острый нож и отрубил гусю шею, лапы и крылья. Одно крылышко тайком от Степаниды бросил коту, который всё понял и ушел грызть подарок в коридор. «Ты солил?»- спросила сурово Степанида.  «Нет, »- ответствовал Фима  и  быстренько исправил ошибку, натерев солью бока, спину и живот птицы.

Яблоки  были готовы, и Степанида начинила ими брюшко птицы, затем взяла толстую иглу и стала зашивать гусиную рану. Шов получился ровный и красивый. Фима ни за что так красиво не зашил бы рану. «Может, ты с капустой хочешь?»- спохватилась Степанида, но было уже поздно. Не расшивать же такой красивый живот, да и яблоки Фима зря что ли  чистил???

И вот зашитый и перевязанный гусь лежал животом кверху на противне и ждал. Духовка нагрелась, Степанида поставила гуся в духовку  и заметила время. «Два- три часа»,- сказала она Фиме и велела регулярно нюхать, не пахнет ли горелым. Фима приготовил большую ложку, чтобы поливать гуся жиром, добавил водички на противень, чтобы гусю не было так душно, и сел на табуретку. В голове звенели детские стишки, которые он читал с мамой давно-давно, в детстве. «Ты не бойся, это гусь, я сама его боюсь». «Гуси-гуси, га-га-га!!! Есть хотите? Да-да-да!! Хлеба с маслом ??? Нет-нет_нет!! А чего же Вам??? Конфет!! Ну, летите, как хотите, только крылья берегите!!!». Фима зажмурил глаза и представил себе, как он вместе с ребятами своего двора летит, как гусь, рядом с такими же гусями, и разбивает цепочку ребятишек, не пускающих его, Гуся, к своему гнезду. Тут он различил запах жареного жира и взял ложку. Жена принаряжалась у зеркала. Снимала бигуди, расчесывала волосы, красила губы  и брови. На часах было всего девять часов. Ровно в полночь Гусь будет готов и   займет свое почетное место на праздничном столе, где уже были расставлены тарелки и блюдца, положены ножи и вилки. Фима заметил, что стол собирались накрыть на троих, и ему сразу стало скучно и грустно.  Но он вновь сел на табуреточку возле печки и стал принюхиваться к запахам горячей духовки.