Душа

- не дешево ли нынче душа стоит, сэр?
- Рынок. Видите ли, душ много, товар ходовой. Правда, предложений больше, чем желающих приобрести-с. Все норовят купить с распродажи. С уценкой, так сказать-с.
- А продают оптом или в розницу?
- В розницу… Души в розницу продают.

*****

У пианино сидела маленькая женщина и полуслепыми глазами смотрела на аккуратно написанный текст.
- И понапишут же такое! Как это петь? – в сердцах воскликнула она, нервно откинув лист.
Раздался телефонный звонок.
- Ты знаешь, - затараторили на другом конце провода, - Сонька - сучка Петра то увела. Он к ней переехал. Правда она на его квартиру метила. Да ничего, обломчик вышел. Пролетела. Хатка  то жены оказалась. А врал то как. Как заливал…
- Лизочка, я работаю. – Попробовала прервать приятельницу пианистка.
- Это ничего, - отмахнулась Лиза. – А еще Шурка… Знаешь…
- Лиза, у меня нет времени. – Уже настойчивее произнесла хозяйка квартиры.
- Ты не хочешь со мной поговорить?! – заканючила звонящая. – Я тебе, как подруге… Поделиться хочу, а ты. Ты даже трех минут мне не хочешь уделить.
- Ладно, - вздохнула женщина, - выкладывай свои новости. Поставив трубку на громкую связь, она положила ее в карман и пошла на кухню заниматься своими делами.
-… нет, ты только представь, - трещала возмущенная приятельница, - самой уже и о душе подумать надо, а туда же…
Изредка, во время пауз, пианистка вставляла короткие фразы тип «Да, правда?», «ну и?»,
А разгоряченный голос приятельницы еще около часа возмущался беспринципной сослуживицей.

Часы пробили вечер. Скоро должен был появиться муж. На плите томился свежеприготовленный поздний обед для главы дома, а на пианино лежал текст, который должен был непременно стать шлягером.
Подойдя к инструменту, женщина нащупала первые  музыкальные фразы. Из неуверенного, неумелого набора строк полилась незатейливая лирическая мелодия. Женщина улыбнулась и с удовольствием сыграла начало шедевра.
- Жена, а ты меня покормишь?
Долговязый, усталый мужчина вошел в комнату и тяжело опустился на диван. Женщина легко соскочила с табуретки перед инструментом, и, щебеча, чтобы он мыл руки, побежала кормить кормильца.
Мелодия, пойманная из воздуха, пропитанного каракулями на белом листе, неотступно крутилась у нее в голове. Она то затихала, то начинала звучать с новой удвоенной силой, заставляя ломать стройный ряд звуков, соединяя их в одной ей слышимые аккорды.
Неожиданно она замерла и стремглав бросилась к инструменту. Пальцы бешено заплясали по клавишам, поддерживаемые поставленным голосом профессиональной певицы. Это уже не была лирическая заунывная песня, это был легкий, воздушный шлягер, воспевающий красивую жизнь, чистое чувство и сильное, надежное плечо.
В стенку  застучали. Одновременно раздался настойчивый звонок в дверь.
- Сколько можно мучить нас этим дребезжанием? Я милицию вызову… - Возмущалась соседка, чей сын  уже не первый год до полуночи монотонно играл гаммы.
На лице у женщины отразилось смирение.
- Извините, - сказала она. – Мне завтра надо сдавать песню, а я ее все еще никак не могу написать.
- Интеллигенция! – Саркастично хмыкнула  возмущенная соседка и удалилась, при этом спина ее выражала гордость за устроенный, пусть небольшой, но скандал.
Муж включил телевизор, и молча погрузился в очередной детектив. Она села рядом, не смея прикоснуться к нему и, вскоре, задремала.
Ей снилось озеро. Огромное озеро с чистейшей водой. Рядом был лес. А на самом берегу стоял дом. Такой дом она уже видела, но это было в какой-то другой жизни. Из открытого окна лилась музыка. Женский голос пел о верности, о мечте, о понимании. Голос был чистым, текст безупречным, а мелодия гармонично вливалась в эту благодать, украшая ее.
Это был остров мечты ее души. В нем не было места ни телефонным звонкам, ни истеричным соседям, ни усталому, неласковому человеку в которого последние годы превратился ее муж. В ее грезах ей было двадцать, у нее еще все было впереди, за исключением одного; с ней уже был рядом ее единственный.