Где пределы термидора?

Написана в начале 2000г, вскоре после отставки Ельцина

Завершившаяся эпоха Ельцина оставила страну на очередном распутье. Попытки модернизировать экономику, общество, политическую систему по «западному образцу», без опоры на исторический опыт России, оказались провальными. Экономика и мораль в глубоком кризисе, общество деморализовано и не видит реальных перспектив, у многих сложилось мнение о безнадежности и дальнейших усилий.
Между тем, крах «либерального проекта» открывает перед страной и ее элитой новые перспективы.  На наших глазах стремительно меняется основа взаимоотношений между властью и обществом. В основе подобного «симбиоза» - новые ожидания общества, видящего власть «твердой, даже жесткой, патриотичной», и новый образ власти, ориентированный на эти ожидания.
Еще летом наблюдался как бы «пик» пятнадцатилетней российской смуты. Федеральная власть в лице президента предельно непопулярна (более 60% россиян обвиняли в тот период лично Б.Ельцина как главного ответственного за разруху и кризис в стране), а будущее политического режима казалось более чем неопределенным. «Партия власти» в руинах, причем как раз накануне президентских выборов. Исход этих выборов представлялся полностью неясным. Страна, раздираемая противоречиями  - и региональными, на грани полураспада, и клановыми, внутри самой правящей элиты.
 Между тем, не прошло и полугода, как власть воспряла из пепла и ныне демонстрирует невиданную за последние годы эффективность. Откуда такая популярность власти (в данном случае, правительственной власти) в условиях, когда всеми социологами отмечается «невиданный разрыв между обществом и властью», «полная утрата кредита доверия», «системный кризис режима»? Еще несколько лет назад то же общественное мнение весьма недоброжелательно встречало действия военных в Чечне и рукоплескало Хасавюртовскому миру, которой сегодня признается «позорной капитуляцией». Что же произошло в стране за эти три года, заставившее столь серьезно измениться вектору общественного запроса?
Вкорне изменилось состояние общественного мнения. Завершившиеся парламентские выборы и кампания по досрочным выборам Президента России зафиксировали новое качественное его состояние, характеризующееся широким консенсусом в отношении действующей власти. Сегодня в стране единственный реальный фаворит – действующий и.о. президента В.Путин, а сами выборы рассматриваются как населением, так и политической элитой во многом как «пустая формальность».
Это означает, что еще недавно раздираемое противоречиями общество оказалось способным объединиться вокруг некоей консенсусной фигуры, за которой, очевидно, стоит изменившаяся система. Изменилось само российское общество, медленно, но последовательно возникла новая система ценностей, предполагающая наличие доминирующего в политической системе «центра» – как в смысле ценностей «центризма», так и в прямом смысле «центра власти». Тенденция к хаосу (и общественный запрос на хаос, смуту) сменилась тенденцией, ориентированной на «порядок». «Во имя самосохранения… народ хочет сильной власти и ждет от нее восстановления государственности, традиционного жизненного уклада и т.д.» (В. Аксючиц, «НГ», 18.01.). Время Ельцина как главного выразителя и харизматического носителя идеи смуты и разрушения (безусловно, востребованной обществом на рубеже 80-х и 90-х годов) закончилось задолго до фактического завершения его правления. «Ельцин-разрушитель», кумир общества, внутри самого которого преобладали разрушительные тенденции, стал ненавистен обществу, в котором стала доминировать тяга к социальному порядку.
В начале 90-х годов российское общество было до предела поляризовано на «сторонников» и «противников реформ», «коммунистов» и «демократов». Взаимное непонимание между ними было большим, чем обычно бывает между представителями разных наций, приверженцев различных религиозных конфессий. Социальная и идеологическая идентичность определялась в понятиях «наш» – «не наш».  «Наш» – это всегда хорошо, «не наш» – всегда плохо. Саморазрушающееся общество оказалось не способным породить никаких общенациональных субъектов. Президент Ельцин, олицетворяющий верховную национальную волю, использовал свой властный ресурс для поддержки либералов экстремистского толка. В 1992-93 гг. гражданская смута была близкой реальностью. Попытки сформировать силы, придерживающиеся центристской ориентации, неизменно проваливались.
Период между 1993 и 1998 годом можно назвать постепенной переориентацией общества в направлении политического центра. Однако рудименты предшествующего раскола продолжали проявлять себя. Так на выборах 1996 года удалось вновь настроить общество на конфронтационную волну, обеспечившую сохранение правящего режима во главе с Ельциным в качестве «наименьшего зла» по сравнению с угрозой «коммунистической реставрации».  Но поворотным рубежом стал август-сентябрь  1998 года, обнаживший практически для всех слоев общества пагубный характер паралича верховной власти. Сдвиг общества в направлении центра налицо.
Так движение общества в направлении политического центра привело к формированию в нем «национал-державнического большинства». Оно придерживается умеренно левой, государственнической ориентации, дистанцируясь одновременно как от «коммунистов», так и от «либералов». Главной отличительной чертой нового запроса этого большинства является власть, объединяющая общество, реализующая общенациональную субъектность, в противовес многочисленным кланам и группировкам, растаскивающим власть, реализующим частные или групповые интересы.
Это означает, что в конце 1990-х годов произошло определенное ценностное наложение идеи «модернизации» в самом широком смысле слова («запрос на перемены и развитие») с ценностями национальной государственности. Это и предопределило столь обширную поддержку правящего «режима» в «путинском» варианте, который он не располагал, начиная с 1991 года.
Формально на выборах победила «власть» – независимо от своей политической окраски, и проиграла «оппозиция» – также независимо от своей политической окраски. «Власть» оседлала ту часть политического поля, которая связана с укреплением государства, «новым патриотизмом», умеренным антизападничеством. «Оппозиции» осталась та часть политического пространства, которая связана с правозащитными и демократическими идеями.
Сегодня, когда общество «переболело смутой» и народ «потянулся в стойло», власть в России имеет все основания опереться на те социальные слои, которые были для нее недоступны последние пятнадцать лет. То есть заключить союз с «низами» против сформировавшегося за годы «реформ» политического класса. Ввести своего рода «опричнину», испытанное, хотя и краткоэффективное средство против последствий «боярской смуты». Первые элементы данного процесса отчетливо просматриваются уже сегодня.
Жизнь в условиях консенсуса имеет свои достоинства и недостатки. Ближайшее будущее покажет, смогут ли сохраниться в этих условиях столь ценимые политическим классом «ростки демократии», включающие многопартийность и разделение властей. Произошедшая рокировка во власти продемонстрировала, что политический строй в России все дальше дрейфует в направлении от классической демократической республики в сторону «выборной монархии». В то же время обретение утраченной субъектности (в виде союза общества и власти) позволяет решить тот круг задач,  которые казались еще недавно невыполнимыми.
Новый «путинский» режим, получивший свои вполне определенные очертания в период парламентской кампании, очевидно, в потенции, не является продолжением «ельцинского» режима, «ельцинизмом без Ельцина». Новая социальная база будет диктовать ему свои условия внутренней эволюции, независимо от воли и намерений его создателей и лидеров. Концентрация политических и экономических ресурсов в предельно ограниченном круге предполагает фактическое объявление войны сформировавшемуся при Б. Ельцине правящему классу, его олигархам и боярам. Ведь несмотря на псевдо-«диктаторскую» Конституцию 1993 года, «Ельцинская республика» – это республика бояр и олигархов, время предельно широкого «растаскивания» ресурсов и фактического безвластия  самого президента. Оппозиция в условиях данного строя сама стала частью олигархической политической системы, все время получая ресурсы из того же источника, что и государство – разного рода «естественных монополий». Комфортно расположившийся политический класс стал главной опорой «ельцинизма», в то же время в низах общества такой союз верховной власти и политического класса стал восприниматься все более негативно, сформировался миф об «антинародности» такого союза.
Сегодня возник прообраз принципиально иного политического механизма – союза «народа» и верховной власти против всего политического класса, вместе взятого. Очевидно, внезапно появившиеся симпатии к В. Путину и являются следствием этих ожиданий, этого запроса. В условиях слабого государства и сильных «олигархов» (региональных властей, директорского корпуса, финансовой элиты) и возникает феномен предельного отчуждения широких слоев общества от власти, эти слои чувствуют себя беззащитными, «брошенными» на произвол судьбы. Подобный запрос периодически возникал в течение всей российской истории, когда требовалось создание мобилизационного режима для решения «общегосударственных» задач – выживания и безопасности. Как правило, этот режим по прошествии некоторого времени начинал стагнировать и лишался импульсов дальнейшего развития. Формировался запрос «на демократию», предполагающую децентрализацию властной пирамиды, «вариантное» развитие. «Новая социальная база» «партии власти» в России весьма напоминает полумобилизационный режим в сегодняшней Белоруссии с ее харизматическим лидером, опирающимся непосредственно «на народ».
В складывающихся условиях политического режима подобной «народной демократии» остается мало места сформированных в эпоху «ельцинской смуты» атрибутам формальной демократии, в том числе политическим партиям. Прошедшие выборы – это безусловный кризис российского варианта многопартийности, которая оказалась не устойчивым политическим институтом, а скорее лишь «приметой смутного времени».
Продолжавшаяся пятнадцать лет революционная эпоха на них закончилась. В России устанавливается «термидорский» режим политической власти. Возрождается традиционная «русская власть» со своей традиционной социальной базой и традиционными политическими приоритетами.
Новая эпоха предъявляет и свои требования к научной и культурной элите страны, ее интеллигенции. Что ей делать в условиях предстоящего авторитарного правления?  Переходить в «диссиденты» и готовить новую демократическую революцию? Становиться опорой новой власти?
В первую очередь, речь идет о том, что стране необходима новая культурная элита, ориентированная на ценности национального развития.