Морская планета. 3 часть

3-Я ЧАСТЬ.


ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
Те же;
Нол – шумерка;
Мерис – шумерка;
Нут – шумерка;
Лут (галактический паук) – начальник дипломатического представительства малой планеты пауков.
Рет (галактический паук): хорош собой, внешность, сразу бросающаяся в глаза.
Тел (галактический паук): внешность типичная, зеленоглазый, с удлиненным овалом лица; интеллигентен.
Мет (космический гуманоид морской расы) – врач в отсеке у Ктесса, крупный специалист по психиатрии.
Фэр (галактический паук) – полководец Ктесса, инопланетянин среднего возраста, серьезный и замкнутый.
Марк (шумер) – начальник полиции.
Минуций – патриций, трансплантат, служащий из Арция.
Онуфрий – прадедушка Марцианы по материнской линии, знаменитый математик, лесной космический гомо.

СЦЕНЫ ФИКТИВНОГО УТОПЛЕНИЯ 7-7-1 В СЕРНОЙ КИСЛОТЕ.
В оставшихся после погрома  сорока отсеках малой планеты пауков готовятся к утреннему действу.
Двое служителей выкатили из ниши чан с олеумом и осторожно убрали крышку. Постепенно скапливаются зрители: хмурые, удрученные. Взрослые с лицами обесчещенных, дети – с недоуменными бледными личиками. Те, кто постарше, осознает всю важность происходящего, младшие испуганно жмутся ко взрослым.
Исполнитель ритуала, пожилой серьезный паук, начинает говорить:
– Будь проклято имя Марцианы Антонии Цинны! Мы скопируем тело злого иноплеменника сорок раз и казним здесь. И в соседнем отсеке! И в отсеке исследователей материи. И в отсеке биологических исследований! И в отсеке деятелей культуры! И везде, везде, где остались братья погибших! И отцы погибших!  И сыновья погибших!
Пусть умрет проклятый инопланетянин! Пусть род его сгинет! Пусть планета его сгинет! Я хороню его здесь, в серной кислоте! Помните имя злого!
Исполнитель совершает руками ритуальные действия, в это время мальчик шести лет испуганно кричит:
– Вот он! Он нырнул в серную кислоту!
Все оборачиваются. Воспитатель, стоящий рядом:
– Кто нырнул?
– Марциана Антония Цинна! Я видел! Он нырнул! Он! Черный крокодил!
Воспитатель поспешно уводит мальчика. Исполнитель наскоро завершает ритуал. В отсеке переполох. Ребенок, оказывается, уже два раза видел, как черный крокодил ныряет в чан. Начальник отсека недовольно выговаривает администрации:
– А не пора прекратить? У детей начались галлюцинации.
– Нет! – возопиет со своего места Лут. – Ни в коем случае. Это обычай. Он должен укорениться. Пока мы не получим тело злодея и не растворим в олеуме, он должен каждое утро быть казнен!
Все знают, что с Лутом спорить бесполезно. Между тем подростки в соседнем отсеке с интересом переспрашивают:
– А Марциана Антония Цинна – он кто, самец, самка?
– Самка.
– У него потомство есть?
– Нет.
– А к какому виду он относится?
– К вымершему.
– Хорошая самка, – кивает головой один.
– Чем хорошая? – спрашивает другой.
– Очень хорошая. Не ради своих – ради чужих. Не каждый сможет.

ПОЗЕЛЕНЕНИЕ СТОЛБА.
Марциана берет книгу и намеревается уйти из зала. Аррунт оборачивается и обращается к ней:
– Что-то много про вас говорят, мадам. В чем, конкретно, вас обвиняют?
Марциана кладет книгу на стол, садится:
– А кто обвиняет?
Аррунт:
– Пауки, мадам. Требуют вашей выдачи, а на каком основании – непонятно.
– Мы воевали там.
– И что же?
– А они принялись выбегать из бункеров в виде пауков. Не выдержали, значит… А нормальные их убивали.
Аррунт:
– Какой ужас, мадам! В чем вы сознаетесь?
Марциана:
– Какой ужас, эчелленце! Чему вы верите?
Сидящий рядом Амулий:
– Почему они их убивали, мадам?
– Не положено под влиянием страха переходить в первобытное состояние.
Амулий:
– Интересно. А если я, например, под влиянием страха залезу на дерево и примусь грызть фрукты?
Марциана, напыщенно:
– Ну, если ваши предки лазали по деревьям…
Амулий, обводя глазами собравшихся:
– Что ж, у всех разные предки?
Марциана, доверительно:
– Конечно. Вот мои, например, охотились на мамонта.
Амулий:
– На мамонта?
Марциана:
– Да. Мне иногда хочется подобрать на побережье камень и огреть им кого-нибудь по голове.
Амулий откидывается в кресле:
– Чрезвычайно интересно! Вы, должно быть, пишете фантастику?
– Нет.
– Детективы?
– Тоже нет.
Амулий, с глубоким убеждением:
– Жаль, что вы это скрываете. Интересно было бы почитать. Непонятно, почему о вас так дурно говорят. Должно быть, из-за диких предков. Можете идти, мадам.
Марциана выходит во двор. Слышно, как она смеется.
Через некоторое время сидящие в зале слышат, как на заднем дворе кто-то колотит по керогеновому столбу. Колотит долго и тщательно, со знанием дела.  Потом звуки смолкают. Курион выходит во двор, потом возвращается и возмущенно констатирует, что столб из синего стал зеленым.
На другой день в зале консулов нет. Сидят: шумер, Аррунт, Кассий, Курион, Оквинт и Клавз. Марциана входит в зал. Курион обращается к ней:
– Что стало со столбом?
– С каким столбом?
– С керогеновым. Почему он зеленый?
Марциана садится:
– В самом деле. Позеленел, сволочь! Еще вчера синий был.
Кассий:
– Чем вы его напичкали, мадам?
– Галоперидолом.
Крис поднимает голову:
– О таком способе не слышал.
Аррунт, раздраженно:
– Арцианка, ты обнаглела до безобразия! Что ты делаешь здесь, на побережье?
– Отдыхаю.
Аррунт:
– И долго будешь отдыхать? Учти, здесь консулов нет, заступиться за тебя некому.
– А почему, собственно? Из-за столба, что ли?
Кассий:
– Нет, не из-за столба. А потому, что гладиаторская арена по тебе плачет.
Марциана:
– Для арцианки это похвала.
Крис:
– А для вас, мадам?
– Нет, конечно. Я самка взрослая.
Курион, иронически:
– Мечтаете о семье, о детях?
– Мечтаю Каску на себе женить. Что он до сих пор делает вид, что сестренка жива и здорова?
Аррунт, встает, достает из шкафа наручники:
– Руки на стол!
Марциана:
– Что, у вас арцианец приравнивается к рабу?
Оквинт, убежденно:
– Хуже!
Марциана:
– Ничего подобного!
Убирает руки под стол. Аррунт бросает наручники и выдвигает на середину зала пыточное кресло. Марциана с готовностью встает.
Оквинт:
– Что ж вы, свободной соглашаетесь на пытку?
Марциана, кивает в сторону Аррунта:
– Кто знает, чего ему надо?
Марциана садится в кресло, Аррунт фиксирует ее, возится с иглами. Потом вынимает шпильки из волос, кладет их на подоконник. Марциана сидит спокойно. Аррунт:
– Уничтожение базы под Кириком – твоя работа?
Марциана:
– Моя.
Аррунт, раздраженно:
– Издеваться над следователем – порочная практика. Неизвестно еще, развлечешь ты меня или нет.
Марциана, убежденно кивая головой:
– Развлеку.
Аррунт садится за компьютер, манипулирует кнопками, время идет, все молчат. Потом в зал входит Каска.
Каска:
– О! Какие люди в пыточном кресле!
Подходит к Аррунту и переводит уровень боли сразу с третьего на девятый. Аррунт, возмущенно:
– Ты спятил!
Потом Каска набирает в шприц сразу десять миллиграмм лекарства и вводит ей в вену. Крис поворачивается в кресле, возмущенно отталкивает Каску, распутывает вязки. Потом достает из аптечки таблетки корректора, наливает в стакан воды:
– Пейте, мадам!
– Не хочу.
– Почему?
– Не желаю.
Крис опускает руку с лекарством. Марциана, доверительно:
– От нейролептика я зверею.
– Звереете, мадам?
– Да. Позвольте мне благоразумно удалиться.
Крис выдвигает кресло, садится рядом с Каской:
– Садитесь в кресло, мадам.
Марциана, не раздумывая, бросается на Каску, хватает его за горло, Каска выворачивается, все вскакивают, Крис пытается Каску защитить, Марциана переворачивает кресло и выламывает из него дуралюминиевую трубку. С ней она нападает на Криса и бьет его по рукам, по голове, видно, что его дело плохо, скоро она проломит ему череп. Но по первой сигнальной системе руки Криса выглядят так, как будто он просит пощады. Марциана оставляет его в покое, опрокидывает на пол шкаф, потом второй – с медикаментами. Все продолжают сидеть на своих местах, как будто окаменели. Марциана подходит к двери, которая закрыта на компьютерный замок. Это снова выводит ее из себя. Она бьет по замку трубкой и напирает на нее, дверь воет, проводка сопротивляется. Дверь наконец поддается, Марциана бросает трубку вниз по лестнице и принимается сдирать дубовую дверь с петель. Дверь с грохотом сверзается вниз по лестнице. Марциана оборачивается и замечает фонтанчик в глубине зала. Подходит и выламывает его из пола. Вода бьет вверх, штукатурка моментально темнеет.
Клавз, спокойно констатируя:
– Кто знает себя, тот знает бога.
Марциана:
– Ну, что вы, эчелленце! Кто знает бога, а тем более себя!
Она подходит к опрокинутому шкафу, переносит себя, опираясь на руку, через него, добирается до шпилек на подоконнике и удовлетворенно закалывает волосы. После этого она удаляется через развороченную дверь. Вода продолжает хлестать вверх.
В дверях возникает Эфиоп.
Каска:
– Почини здесь все.
Эфиоп оглядывает помещение:
– С чего начинать, хозяин?
– С воды.

Через две недели Марциана выбирает книгу на стеллаже. Сверху падает кусок штукатурки, прямо перед ее носом. Она отшатывается, потом удивленно встряхивает головой. У Аррунта с Клавзом холодок пробегает по спине, шумер смеется глазами.

СЦЕНА С РАМАЛИЕМ
Марциана сидит в воде, там, где возле берега по щиколотку. По мелководью идут Рамалий, Комп и Клавз. Она пристально смотрит на Клавза, тот разглядыванием не просто недоволен, можно сказать – возмущен. Марциана продолжает присматриваться, как художник-портретист к модели. Трое обходят ее, она обращается к Рамалию:
– Инопланетянин, что обходишь меня за километр? Поговорить надо.
Рамалий покорно останавливается и Марциана уводит его в сторону западного болота. Их долго нет, потом они появляются, хлюпая по воде восточного болота, выходят на сухое место.
Марциана:
– Ты посади их всех в одну ячейку. Увидишь, они прекрасно поладят между собою. А засади туда один атом, ты рано или поздно обязательно захочешь разложить его на части.
Рамалий молчит.
Марциана, с глубоким сожалением:
– Да, огромный мир не малость за маленькую шалость!
Рамалий, с интересом:
– Это художественная литература?
Марциана, глумливо:
– Нет, научная.
Рамалий поднимается в зал, обращается к Клавзу:
– Сообщи в Арций. Вода будет цвести. В ближайшее время в море видимость будет плохая.
Клавз покорно встает и набирает информацию.
Оквинт, опустив голову в бумаги:
– А что ж это вы сделали?
Рамалий:
– Сбросили испорченный керогеновый столб с обрыва в море.
Комп, саркастически:
– И вода зацветет?
Рамалий молчит.
Комп:
– Граждане арцианцы! Если вы будете портить и выбрасывать мои столбики, я вам больше ни одного не предоставлю.

КОМП ПРИ ВСЕХ ЖАЛУЕТСЯ.
В зале полумрак, но служащие продолжают шелестеть бумагами. Комп поднимает голову и недовольно произносит:
– Каск. Кто живет у тебя в сарае?
Каска, спокойно:
– Моя воспитанница.
– Чем она занимается?
– Учится.
– А ты объяснил девице, что учится ей ни к чему, что к двадцати пяти годам ее положат на всю жизнь, чтоб спала и рожала?
Каска продолжает читать.
Комп, визгливо:
– Я вас подробно проинструктировал. Все будет, как я сказал. А вы не слушаетесь. Почему девица ведьмачка спокойно живет рядом с вами?
Валерий:
– Так разве ж она ведьмачка?
Комп:
– Она ныряет?
Первый арцианец, примирительно:
– Мы на побережье живем. Что поделаешь, если наших детей к морю тянет?
– Она с иноплеменниками общается?
Все молчат. Комп, удовлетворенно:
– Я вам сколько раз говорил? Все плохо кончится, вот увидите. Допросите ее – и на кероген.
Валерий, угрюмо:
– Наследника Цинны мы не тронем.
Комп:
– Не наследника, а наследницу.
Второй арцианец:
– Нам без разницы, – внезапно выходя из себя: – Комп, ты обнаглел! Твои недавно украли взрослую женщину, жену патриция на побережье. Куда ты ее дел?
Комп:
– Жизнь и смерть женщины в этом мире значения не имеет.
Клавз поднимает голову и с брезгливостью оглядывает Компа:
– Придурок, очнись! Ты где находишься?
Комп, не сходя с высоких тонов:
– Я заметил! С тех пор, как этот ваш наследник подвизается на поприще ведовства, вы все воспрянули духом! А чем кончится? Всех вас наколют и растворят до скелета! Вы что, этого не помните? Не видели?
Валерий:
– Мы не против снова рискнуть.

СЛЕДУЕТ ПРИЗНАТЬ, СТАЛО ТИШЕ НА ПОБЕРЕЖЬЕ.
В зале темно. Аррунт сидит за компьютером, экран голубовато светит, бросая мрачные блики на лицо Компа: благообразное, холеное, немного искусственное. Лицо актера из древнего Голливуда. Иноплеменники относятся к нему с симпатией, все, кроме Клавза. Арцианцы же посматривают с брезгливой ненавистью. Наконец, один не выдерживает:
– Хорошо работают новенькие, кто б они ни были.
Комп опускает голову в бумаги.
Второй:
– Черные мальчики. Еще бы! – кивает на Криса: – Когда они у него плохо работали?
Крис молчит, насмешливо блестя глазами.
Валерий:
– Чего-то им раньше ни разу в голову не приходило бить аотерские лодки на побережье.
Первый:
– Да чем они их?
Второй:
– Антиматерией. Аннигилируют.
Первый:
– Здорово! Конец, значит.
Валерий:
– Далеко не конец. Они по поводу Аотеры что думают?
Рамалий поднимает голову. Официальным тоном:
– Аотерская набережная признана шедевром мирового искусства. Мы теперь смотрители.
Первый:
– Что за чушь?
Второй, примирительно:
– Шедевр, так шедевр. Нам какое дело?
Церион, сладкоречиво и вкрадчиво:
– В самом деле, не имеет значения. Главное – стало тише на побережье. Я даже, не боясь последствий, жену недавно отправил на море.
Комп злобно переворачивает страницу.
Второй:
– А в чем, собственно, заключаются ваши обязанности по отношению к шедевру?
Рамалий:
– А мы его скоблим. Весь зеленью оброс.
Валерий:
– Зеленью? Вот неслыханное дело! С каких это пор?
Рамалий:
– Две недели уже.
            Церион:
– Хорошее какое лето в этом году! Как будто кислорода прибавилось. И море, говорят, зацвело.
Валерий:
– Сказки! Это кому-то мерещится.

ПОЕДАНИЕ КОНСУЛОВ.
Арций, через две недели. В преторианском зале один из преторов с возмущением спрашивает:
– Что у нас на побережье у Каски? Что там происходит?
Второй претор:
– Из наших, из синеглазых. Одичала совсем.
Третий:
– Надо ей сказать, что у нас не больно.
Шумер, поднимает голову от распечатки с текстом древних арцианских архивов:
– Что такое? Мало ли, кому что не больно. Сейчас космических гомо задевать нельзя.
Четвертый:
– Что они  с консулом сделали?! Я хочу жаловаться Ктессу!
Шумер кивает на компьютер. Претор подходит, набирает код. Ждет. На экране возникает лицо Ктесса. Ктесс:
– Мое почтение, инопланетянин.
Претор:
– Нашего консула законсервировали живьем!
Ктесс:
– Пусть он подойдет.
Церион важно спускается и садится перед экраном. Хлопает глазами. Ктесс:
– Ты хорошо выглядишь, инопланетянин.
Обращается в зал:
– Чем его?
Шумер:
– Известкой, уксусом и пряностями.
Претор снова садится перед экраном:
– Что нам делать?
– Есть.
– Что?
– Консула.
Ктесс исчезает. Арцианцы разбирают в шкафу оружие, набрасываются на Цериона, режут и лопают его. Шумер, Клавз и старший люканец молчат, стараясь не хмыкать. Аррунта тошнит. Первый претор:
– Клавз…
Клавз:
– Ешьте второго консула.
Амулия тоже приканчивают и съедают.

ПРО ПОДВОДНЫЙ ХОР.
Главный зал в доме Каски. Арцианец, обращаясь к младшему люканцу:
– Кто у них там на сотне метров поет?
Рамалий:
– Хор.
– А из кого состоит?
– Черные шумеры, две белых шумерки, две ведьмачки, четыре морских гуманоида, два волка. Дирижер – полосатый паук, самка.
Второй арцианец, мстительно:
– Ужо будет им «Священная война»!
Шумер:
– Не будет.
– Не будет?
– Нет. Кто поет, тот праведен.
– Почему праведен?
– Если есть песня, значит, есть право.
Третий:
– Это наши предки сочиняли.
Шумер:
– Они всем предки.
Валерий:
– Шумер, кто консула съел?
Шумер:
– Откуда я знаю? Я что, вас идентифицирую?
Первый:
– А где второй консул?
Клавз:
– Слопали. Я велел.
Третий, возмущенно:
– Клавз!
Клавз, гневно:
– Выбирайтесь сами. Вы опять захотели лишнего.
Молчание. Потом, снова первый:
– Наш-то, наверное, хором доволен?
Рамалий:
– Больше всего в жизни.
Третий:
– Красиво поют!
Рамалий:
– Основательно.
Второй:
– А солист кто?
– Ведьмачка.

ГОМО С ЮЖНОГО ПОЛЮСА КРАБОВИДНОЙ ТУМАННОСТИ.
Ярко-зеленая трава, ярко-синее небо, за пышным лугом – белые стволы деревьев. Все ухоженное, чистое, процветающее. Свет космического объекта пронзительный. Марциана стоит на опушке леса и с недоумением оглядывается: похоже на рай. Из-за дерева появляется голая инопланетянка. Она такая же яркая, как природа: глаза синие, волосы рыжие, кожа белая. Лицо ослепительной красоты. Из-за стволов выглядывают ее соплеменники, в основном самцы. Они пугливо таращат глаза, что вообще-то гомо несвойственно. Инопланетянка, видимо начальница, подходит к Марциане. Вскидывает глаза, опускает их вниз, жестикулирует. Изо рта ее доносятся нечленораздельные звуки: самка утратила навык вербального общения, она давно живет на попечении могущественной цивилизации шумеров, не имея ни сил, ни оружия, ни разума.
– Да, да! – Марциана садится в траву.
Женщина продолжает верещать: мы одни, мы беспомощные, чего надо?
Марциана утыкает голову в колени, плечи ее сотрясаются, она всхлипывает.
– Кссыт! Кссыт (хорошо)! – восклицает дама на межгалактическом. «Кссыт, почему плачешь?»
– Кссыт! – подтверждает Марциана. Лицо ее мокрое от слез. Инопланетянка легко опускается на траву и гладит Марциану по голове, шее, по плечам. Марциана встает, шатаясь возвращается к своей лодке.
– Кссыт!

СУМАСШЕДШАЯ СЕСТРА.
Сицилия, вилла Клелии на побережье. Возле линии прибоя стоят: Курион, Оквинт, Каска и Рамалий. Появляется космическая лодка. Из нее выходят четверо инопланетян: Мет, Рет, Тел и Кар. Кар, первый по статусу, обращается к иноплеменникам:
– Привет, инопланетяне!
Мет с восхищением смотрит по сторонам:
– Какое красивое море!
Кар, со знанием дела:
– Сама планета красивая.
Мет:
– Самая модная планета в Галактике.
Повернувшись к иноплеменникам:
– Самое почитаемое общество во вселенной.
Обычным тоном:
– Приведите больную сюда, потом поговорим.
Оквинт и Рамалий уходят. Через некоторое время они возвращаются с Клелией. Она одета в желтую шелковую тунику и зеленый атласный плащ, на ней бриллиантовое колье и сережки из натуральных камней ярко-зеленого цвета. В волосах бриллиантовая диадема. Клелия бросается к иноплеменникам и принимается скандировать:
– Галактические пауки! Я знаю, что надо делать! Ломайте старые порядки! На ваших планетах много мусора!
Инопланетяне от неожиданности отшатываются, но смотрят внимательно, без сочувствия. Потом больную уводят, а инопланетян приглашают в дом.
– Это не шизофрения, – констатирует Мет.
– Нет, – подтверждает Рет, – внезапное помешательство, скорее всего в раннем детстве. Можно попробовать стереотаксию, но вряд ли поможет.
Мет:
– Какая, однако, красивая самка. И сумасшествие ее не портит. Она похожа на 7-7-1?
Кар:
– Нет. Совсем не похожа.
Тел:
– Мы ничем не сможем помочь.
– Даже если б могли, не помогли бы, – с горечью замечает Оквинт.
– Ну почему же! – протестует Тел.
– Как же это вы, – спрашивает Мет, – мало того, что отправили больного на войну, но еще и трахнули там?
– Мы не знали, – отвечает Оквинт, потом кивает головой на Каску: – Он скрывал истинное положение вещей.
Рет:
– А кому было надо?
Оквинт, горестно:
– Циту.
Все молчат. Видно, что иноплеменникам больше сказать нечего. Рамалий:
– А этот инопланетянин, у которого полоумная сестра…
Оквинт, с шипящим свистом:
– Рамалий, ты что, спятил?
Рет, ободряюще:
– Ну и что?
Рамалий:
– Если он к вам попадет, что вы с ним сделаете?
Рет:
– В плен, ты хочешь сказать? Ну, выдавайте его нам.
Тел:
– Для Цинны у нас готов чан с серной кислотой.
Курион:
– Вы вроде бы пленных не убиваете?
Кар, жестко:
– Ваш начальник – военный преступник.  А преступников мы казним.
Через некоторое время, Кар, серьезно:
– У меня во время погрома вся семья погибла: отец, сын и старший брат. Так что сочувствия к семье врага я не испытываю. А к нему самому – тем более.
Инопланетяне встают. Кар:
– Не провожайте нас.
Они по одному выходят из комнаты.

СЦЕНА С ПЛЕМЯННИКОМ.
Хил Антоний обретается в Кампаньи, в собственном доме. В основном занят чтением. О матери не вспоминает, но отца постоянно ждет и явно боится. Марк Антоний слопал шесть своих дочерей, одну, старшую, продал на работорговом рынке. Он дважды консул и полководец и собирается жениться снова. В силу завещания тети мальчишка – наследник имени и состояния Цинн. Но это ему не поможет. Если он сам себя не защитит. Это Марциана, стоя перед ним, старается ему втолковать. Хил лежит на кушетке с книжкой. Покорно слушает.
– Возьми на кухне нож, –  внушает Марциана. – С широким лезвием. И только он подойдет к тебе, ткни его в живот. Знаешь, где у человека желудок?
Хил, возмущенно:
– Что ты говоришь, тетка! Зарезать отца ударом в желудок! Иди вон!
Марциана уходит. Но сердце у нее не на месте. Неизвестно, кто кого зарежет, думает она. Попросить полицию поохранять племянника она не смеет. В их новом мире принято правило: каждый сам защитник своей свободы.
В секторе 7-7-5 она вызывает начальника полиции мертвых – царицу Нефертити. Мумия внимательно слушает.
– Мы поможем, – отвечает она тягучим голосом. – Мальчик будет жив. А вот будет ли здоров, это мы уже не беремся. Он космический гомо. Живет на территории резервации. Там нет ни качественных продуктов, ни безопасных лекарств.
Вокруг виллы Хила Антония Цинны все тихо и спокойно. Но с некоторых пор стали замечать: предковому туда пройти невозможно. Волки воют день и ночь. А что им тут делать-то среди лета?

СЦЕНА С ПЛЕННИКАМИ (С ТЕЛОМ И РЕТОМ).
Марциана входит в пещеру. У стены возле компьютера двое молодых инопланетян, один – типичный галактический паук, темноволосый, зеленоглазый. Внешность второго бросается в глаза. Он очень красив. Видно, что он соплеменник первому, Марциана хорошо умеет выделять галактических пауков среди прочих инопланетян. За поясом у обоих оружие, плоурдостеус висит возле экрана компьютера, октопус в углу мирно читает, никто ни на кого не обращает внимания.
Марциана:
– Опять пленники?
Плоурдостеус:
– Акулы загнали их в пещеру. Прилетели драться с тобой.
– Со мной? Где мое оружие?
Плоурдостеус мгновенно оказывается у входа в пещеру и загораживает его. Вид у него угрожающий. Марциана:
– Плоурдостеус, ты сам не умеешь драться и не можешь этого оценить. Где моя железка?
Плоурдостеус молчит, дергая хвостом в воздухе (воду из пещеры предусмотрительно откачали).
Марциана сползает по известняковой стенке вниз:
– Ты что, опять ее съел?
Плоурдостеус дергает хвостом, инопланетяне у противоположной стены ждут.
Марциана, указывая им на угол пещеры рядом с собой:
– Оружие сюда.
Пленники спокойно складывают текилы у стены.
Марциана, обращаясь к плоурдостеусу:
– Где наручники?
Плоурдостеус всплывает вверх и челюстями шевелит между камнями под потолком пещеры. Вниз падают наручники всех систем и образцов, в основном – ржавые. Марциана:
– Хватит на две войны!
Встает, вытаскивает из кучи пару приличных наручников, подходит к пленным, защелкивает им их за спиной:
– Не бойтесь, молодые люди, мы морские твари, мы не убиваем!
Марциана выводит инопланетян наверх по материковому склону на берег. Ведет их к крокодильнику. Здесь она через счетчик Кута вызывает дипломатическое представительство люканцев. Начальник и заместитель оказываются на месте через полчаса, выходят из лодки и садятся на закраину рядом с Марцианой. Пленники стоят рядом, смотрят спокойно, с достоинством.  Рем обращается к Марциане:
– Это сдавшиеся пленники?
– Нет, захваченные.
– Как интересно! – она продолжает милостиво разглядывать пленных, у которых в глазах появляется странное выражение, оно совершенно не нравится Марциане. Марциана:
– Мадам, прежде чем передать их в ваши руки, я хотела бы узнать немного об их дальнейшей судьбе.
– Об их дальнейшей судьбе много сказать нечего. Мы их казним живьем в серной кислоте.
Марциана недоуменно смотрит на крайнего, белокурого с черными глазами. Это гуманоид невиданной на Земле внешности. Таких здесь никогда не было, и быть не могло: это шедевр неиспорченной одомашниванием красоты. Потом смотрит на Рем: у той объемистые пропорции много рожавшей самки, расплывшееся лицо.
Марциана:
– Почему?
Рем:
– Потому что они мрази.
Марциана опускает голову, мокрые волосы падают ей на лоб:
– Мадам, я должна просить у вас прощения за беспокойство…
Рем, с готовностью:
– Ничего страшного! Посмотреть на них – и то хорошо. А поговорить об этом  – еще лучше! Только, мадам. Если вы собираетесь их отпустить, верните им оружие. А то они своеобразно покончат с собой в космосе.
– Конечно, мадам, – Марциана встает. – Я верну им оружие, если его не съели.
Галактические пауки вдруг принимаются смеяться.
Рем:
– Почему они смеются?
Марциана:
– У них своеобразное чувство юмора.
Заместительница, указывая кивком головы на морское побережье:
– А кто там мог съесть оружие, мадам?
– Мои дипломатические представители.
Молодая заместительница прыскает, пауки смеются взахлеб.
Марциана, мрачно:
– Я вернусь через сорок минут.
Через полчаса Марциана оказывается снова возле закраины крокодильника. Она снимает наручники и возвращает галактическим паукам текилы. Они смотрят на нее с презрением. Только что не плюют ей под ноги. Марциана:
– Вызывайте вашу лодку.
Лодка появляется на месте почти мгновенно. Пауки уходят. Марциана еще раз извиняется перед люканками за беспокойство, они тоже скрываются в своей лодке, лодка исчезает.
Через полчаса по галактическому времени Рет с Телом появляются в космическом отсеке. Фэр, серьезно:
– А где мадам?
Тел:
– Отбилась.
Мет, оборачиваясь от экрана:
– Отбилась? Как интересно!

Глубокой ночью Марциана выходит из сарая и поднимается наверх. У крокодильника собрание зомби.
Марциана:
– Мое почтение! Когда я в последний раз здесь была?
Зомби:
– Ты странный, живой! Возможно, тебя  здесь вообще никогда не было.
Марциана перебирается через закраину и шлепает по воде, распугивая крокодилов.  Один из зомби:
– Нам интересно узнать, живой. Что ты дальше собираешься делать?
– Подыхать.
– Это трудно.
– Почему?
– Долго!
Марциана, оборачиваясь, смотрит на спектр в юго-западной части неба:
– Какие странные инопланетяне.
Зомби:
– Мы их видели.
– Какая у них лодка?
– Каменная.
– Керогеновая?
– Каменная.
– Мраморная?
– Метаморфизированный гранит.
Марциана, опускаясь на закраину крокодильника:
– Нельзя делать все одновременно либо ничего никогда!
Зомби смеются. Марциана перебирается на свою сторону и, плохо держась на ногах, медленно бредет к сараю. Один из зомби:
– Живой! Почему ты так много пьешь?
Марциана, с пьяным восхищением:
– Хочу увидеть каменную лодку!
Наверху, в зале, Оквинт:
– Бесплотный голос лесов Сент-Бонифейса.
Курион, обращаясь к напротив сидящему Антонию:
– Цинна, а что это у тебя Виннипегский волк спивается? Пленники не понравились?
Антоний, поднимая голову, угрюмо:
– Должно быть, слишком были хороши!
Один из арцианцев, возмущенно:
– Ну и манеры у инопланетян! Живьем в серную кислоту – и придет же в голову!
Другой:
– Может, шутят.
Рамалий:
– Не шутят.
Первый, с интересом:
– Ты их знаешь?
Рамалий:
– Это из нашего дипломатического представительства.

Ночью Кар и Ктесс сидят рядом в комнате Ктесса за компьютером. Ктесс:
– Так они вернулись из плена?
Кар:
– Полководец отпустил.
Ктесс:
– Значит, нашел, за что.
– За красоту.
– Кар! У меня терпение не цинковое!
– Говорю, как есть. Морские загнали их в пещеру, начальник дипломатического представительства отнял оружие и защелкнул наручники на руках сзади у обоих. Собирался выдать люканцам.
– Кому?
– Рем.
– И пожалел?
– Смотрел на Рета с жалостью и восхищением. Рет до сих пор скрипит зубами.
Помолчав:
– Ктесс, а что нового? Рет нравится самкам.
Глядя с тревогой на Ктесса:
– Ктесс, не гневайся, прошу тебя.
– Не собираюсь.
– Ну, я же вижу!
– Нет.
Ктесс, помолчав:
– Мне эта ситуация надоела. Рет трус и предатель. А Телу чего надо?
– Ничего не надо. Имея такого любовника – только топиться в чужом море на чужой планете.

ИЗЪЯТИЕ СТИГМЫ.
Тел медленно открывает дверь в комнату Ктесса. Садится на постель, смотрит, как начальник спит. Ктесс внезапно открывает глаза. Он рад Телу, гладит его по руке. Тел снимает свой костюм, ложится рядом. Проходит два часа. Ктесс встает, вынимает из шкафчика инструменты, смазывает спиртом живот вокруг стигмы и при помощи пинцета достает ее из Тела. Она длинная, пластиковая. Кровь. Ктесс останавливает кровотечение, перевязывает рану. Снова ложится рядом. Тел ласкается к нему. Ктесс:
– Зачем полетели на новую планету?
– Хотели этого добыть.
– Тел, ты удивляешь меня. Ты иногда такое сделаешь…
– Долг чести.
– Теперь ты у меня свободный паук. Все долги твои уплачены.
Тел лежит с блаженной улыбкой. В том отсеке, где он был стигматизирован как раб, во время погрома погибли все. Тел по древнему обычаю намеревался отомстить убийце, но сам еле спасся. Теперь он трется о знакомое плечо начальника и начинает бредить. О том, как воевал, работал, отдавался. Жизнь!

ЗАКОН О ДЕЕСПОСОБНОСТИ.
По поводу предковых гомо никто не сомневался: они вымирают, а мы поможем им вымирать. Дело не в них. Зарождающиеся космические виды не хотели уйти в небытие вместе со своими патриархальными предками. Беречь самца и детеныша – таков девиз. А у предковых действовал закон, по которому самец обретал дееспособность только с тридцати лет, а самка считалась недееспособной всю жизнь. Любая самка. То есть, под удар могла попасть и шумерка, и морской гуманоид, и ведьмачка. Поэтому по новому законодательству самец разумного вида предковых старше тридцати лет стал считаться преступником. По любому обвинению. Высшей мерой наказывались насилие над самкой, над ребенком и суперфетация.
Самке андроновке предлагалось взять власть в свои руки. «Ты мать, – втолковывали ей, – казни дите, казни мужа, если виноват. Никто тебя не тронет. Гони мужа прочь из дома, зачинай от другого самца, того, кто получше. Надо биологический вид сохранить». Самец андроновец только посмеивался в густую немытую бороду. Он по-прежнему (и не без основания) считал себя хозяином на своей земле. Неразумных почти всех поубивали, он остался самым многочисленным видом на планете. И на радостях принялся бесчинствовать.
Слухи о расправах и казнях поползли по ойкумене. И виноваты всегда оказывались взрослые самцы андроновцы, об этом можно было не спрашивать. Самка андроновка, вековая рабыня, по-прежнему гнула спину в поле и дома и ни к чему отношения не имела.
К начальнику полиции постоянно поступали доносы на самцов-андроновцев. Он старался замалчивать все. Посылал полицейские отряды туда-сюда, наказывал мягко, в основном выселял. Пока не пришло вопиющее сообщение. В ойкумене стояла зима. Довольно холодная в этом году. Самку за какую-то провинность закопали связанную по шею в мерзлую землю. Марк вышел из себя. «Это что им, времена Петра Первого, что ли?!» И пожаловался в пещеру к морским.
 Об этом долго говорили тогда и потом, расправу над самцами в деревне в окрестностях  Кирика не забыли через тысячу лет. Марциана потребовала полицейских. Только шумеров и только самцов. Поселение  окружили, и жителей повели в ближайший лес. Всех. Детей, взрослых, стариков, матерей с грудными младенцами на руках. Марциана обошла строй провинившихся.
– Ты, – она указала на молодую женщину с ребенком, – и ты, и ты, и ты. И вот ты. Выйдите из строя. Где муж убиенной?
В круг вытолкали пожилого волосатого гомо.
– Раздевайся!
Гомо таращил глаза. Шумеры помогли ему стянуть с себя штаны, рубаху. Марциана взяла толстую суковатую палку:
– Становись на карачки!
Гомо понял. Он, охая, сделал то, что от него требовали и Марциана воткнула сук ему в задницу. Из кишков полезло дерьмо. Он вопил и хрипел, а Марциана продолжала эту операцию, пока он не упал без сознания, и тогда она ударом грязной палки в висок добила его. А после этого принялись за дело. Всех: детей, подростков, взрослых, вешали вниз головой на деревьях. Остались только самки и пятеро с пятью младенцами-мальчиками на руках.
– Это ваши оплодотворители, берегите их. Воспитывайте в чистоте и смирении, – напоследок напутствовала воющих и ноющих самок Марциана. Она краем глаза наблюдала, как молодого шумера за ближайшим деревом рвало желчью.
После этого случая начальник полиции старался все внутренние вопросы решать самолично и к начальнику дипломатического представительства больше не обращался.

ДЕКЛАРАЦИЯ ПРАВ И ПРАВО НА РАЗУМ.
Преторианский зал в Арции. Включен один компьютер. Внезапно он щелкает и новое дипломатическое представительство выходит в эфир. На экране Марциана:
– Граждане земляне! Я начальник дипломатического представительства планеты. Видовая принадлежность – космический гомо, физическое состояние – морской утопленник. Дипломатическое представительство уведомляет, что на планете запрещено насилие над личностью разумного существа. Разумным существом считается любой, принадлежащий к разумному биологическому виду, вне зависимости от его физического и психического состояния. Список разумных видов планеты будет выноситься на экран компьютера по новой радиогравитационной связи каждое утро в шесть часов. Насилие над личностью разумного существа будет караться по высшей мере, вне зависимости от биологического вида, физического и психического состояния нарушителя.
С добрым утром, граждане! Желаю вам прожить счастливо этот день, с верой в сердце и бодростью в душе!
Один из преторов (степной космический гомо), кивая назад, на включенный дисплей:
– Что сделать собирается?
Второй претор (степной космический гомо), угрюмо:
– Предупредил.
Третий претор (степной космический гомо):
– Правильно сделал!
Четвертый претор (европеоид), хлопая ладонью по столу:
– Я требую объяснений!
Второй претор, со злобой:
– Какие тебе еще объяснения! Иди лучше утопись, ты неразумный.
Третий, ехидно:
– Только подумай сначала о своем трупе, то есть физическом состоянии.
Шумер, поднимая голову от бумаг:
– Я дам объяснения.
Четвертый претор, захлебываясь от возмущения:
– Почему такое допустили?!
Шумер опускает голову и молчит. Четвертый (он совсем молод, не больше двадцати пяти лет):
– Ты обещал объяснить!
Шумер:
– Твой вопрос неудобоварим. Кто кому когда что позволял?
Четвертый, кривясь в усмешке:
– Право силы, значит?
Шумер:
– Разумеется.
– А Каска где был?
Шумер:
– Затрудняюсь. Где он был? Он вообще-то домосед.
– А Комп почему позволил?
Дентр, поднимая голову:
– На этот вопрос я могу ответить. Комп об новое правительство сразу зубы обломал, причем даже в буквальном смысле.
Первый претор:
– Кого он кусал?
Второй:
– Проводку гравитационного компьютера под водой грыз.
Третий:
– У него давно не все в порядке… в отношении психического состояния.
Четвертый претор сидит, сжимая кулаки и озираясь вокруг, как затравленный зверь, но все молчат, продолжая спокойно читать документацию.

КОММУНИСТИЧЕСКОЕ ОБЩЕСТВО, ПОЮЩЕЕ ХОРОМ:
В зале прежнее общество. Глубокая ночь, на столе коптит лампа, иноплеменники мирно читают.
Старший люканец:
– Это коммунистическое общество, поющее хором, что делает с химическими отходами?
Рамалий:
– Откладывает их на дно в виде полиэтилена.
Старший люканец морщится, как от зубной боли.

ЗЕРКАЛЬНАЯ КОПИЯ.
Марциана знала, что такое алкоголизм. Еще бы, она помнила, как кормилица допивалась до малиновых чертей. Но она не могла отказать себе в скромной радости. Жизнь ее не баловала и быстро шла под уклон. А после глотка метилки не только будущее, но и прошлое представало в радужном свете. Количества спирта, потребного на то, чтоб вызвать эффект, нужно было все меньше и меньше, а сам эффект становился все гуще.
Тихими летним вечером Марциана приволокла из лаборатории списанную бутыль с этилкой. В углу сарая стояла такая же в точности бутыль с метиловым спиртом. Марциана набрала более слабого зелья (этилки) в граненый стакан и приступила к священнодействию. Очнулась она в то же самое время через неделю. О количестве прошедшего времени можно было судить лишь косвенно. Рядом на постели сидела она.
Марциана встретилась глазами с собой и привстала. Марциана смотрела на нее мрачно из-под спутанных волос. Лицо бледное, рубашка задрана до колен, на ногах стоптанные тапки. Зеркальная копия выглядела так мерзко и пахло от нее так специфично, что Марциана-оригинал отвернулась.
Марциана-оригинал встала, вынула из ящика письменного стола зубную щетку, пошла к роднику, умылась. Предложила копии другую щетку и гребень. Но копия отказалась.
Марциана сказала: «Пойдем». Копия покорно встала, подцепив ногами тапочки. Грех-то какой! Бессмертную душу раздвоить и посадить во второе тело. Идя по кромке берега, Марциана размышляла, что если бог есть, то, учитывая ее беспамятство во время процесса, этого он ей все равно не простит.
Марциана села вместе с собой в свой биоробот и отчалила. Через четыре часа они были в другой вселенной. Здесь, на старой вымершей планете жили гомо утопленники. Утопил их Ктесс за то, что они периодически засоряли общецивилизационный компьютер лжеинформацией. Эти гомо давно размножались при помощи биоробота. Причем, вместо того, чтоб плодить самок, эти гомо рожали ящиком только самцов. Потому и возникла мысль, что они предковые и выжили при помощи ящика. У предковых бывает так, что самка полностью порабощена и не только работать за компьютером, но и говорить не умеет. Некоторые утверждали, что эти гомо на самом деле шумеры. Рез с Кетом нашли на планете черных пауков, но они, по всей видимости, не имели никакого отношения к этим гомо.
«Утопленники» прекрасно дышали под водой. А на сушу не могли выйти потому, что Ктесс, по своему обыкновению, основательно попортил их генетику. Гомо, распухшие, позеленевшие, сидели в бункерах на дне пресного, очень мелкого моря. Вели себя миролюбиво. А что поделаешь? Космического могущества нет, да и никогда не было. Зато таких сочинителей и философов во всем мире раз-два – и обчелся. Эти гомо активно косили в компьютер по поводу самцового превосходства и необходимости самок использовать только для размножения.
Одну самку Рез с Кетом и Цинной нашли. Умирающей в бункере. Над ней, очевидно, долго и упорно глумились, для того и произвели на свет божий. Рез с Кетом тогда с трудом уговорили Цинну оставить инопланетян в покое. Каждый устраивается, как может. Нельзя везде и во все вмешиваться. Наконец, пусть она сама вспомнит, что она вытворяет с неразумными самками гомо в своем подводном департаменте. Последний аргумент Марциану образумил и они улетели.
Марциана привезла свою копию на эту планету. Объяснила, как и что. Нужно было заставить этих гомо размножаться как полагается, а о результатах сообщать в общецивилизационный компьютер. Какими бы неприличными и неудобными эти результаты ни были. Все, как есть. А главное, по поводу патриархата. Откуда он здесь, как возник, во что превратился. Что касается собственной жизни, то на твое усмотрение. Надоест – уходи из мира. Не надоест – живи.
Марциана вернулась домой. А через полгода в космический компьютер из-за третьей временной прослойки полились ошеломляющие сведения. О войнах, геноцидах, издевательствах над потомством и самкой. Копия, очевидно, работала на совесть.
Люканцы почти каждый день допытывались у Дентра (старшего люканца), каким образом предковые выходят на космическую связь. Ему не верили, что новая морская планета в первом секторе не имеет к этому отношения. Люканец был уже немолод, страдал сердцем. Обратиться же к начальнику новеньких с просьбой прекратить отсебятину почему-то стеснялся. Дентр чувствовал, как он устал. А начальник представительства казался ему напористым, молодым и веселым.

С КАЖДЫМ РАЗОМ ВСЕ ХУЖЕ И ХУЖЕ.
Ктесс вызывает виллу Каски. К экрану садится шумер. Ктесс осторожно задает вопросы. Шумер отговаривается незнанием. Возвращается на свое место.
Рамалий:
– Это он по пьяни себя сотворил.
Дентр:
– А не нарочно?
Рамалий:
– Не-ет. Упился до бесчувствия, а там зеркало.
Клавз, раздраженно:
– С каждым разом все хуже и хуже.
Рамалий, со знанием дела, переворачивая страницу художественной книги на местном языке:
– Они все пьют.
1-й предковый:
– И ваш?
– От алкоголизма лечилась.
– Самка?
– Самка моего вида, люканец.
2-й предковый:
– А что это вы, все спирт, да спирт? Что-нибудь покруче не придумаете?
Дентр:
– Чем круче изобретение, тем круче эффект.
1-й:
– Придумать, чтоб без последствий.
Рамалий:
– Инопланетянин, если б кто-то и взялся за подобные исследования, их все равно запретили бы. Общество страдает не от последствий, а от эффекта опьянения. Кроме того, мозг разумного инопланетянина так уж устроен, что без последствий не обойдется.
3-й предковый:
– Наши на дне чем занимаются?
Рамалий, шелестя Шекспиром:
– Чем только не занимаются.
– В том числе и этим?
Рамалий:
– Вряд ли. Ваши чопорные.
1-й, удивленно:
– Наши чопорные?
Рамалий:
– Шумеры и ведьмаки. Они очень чопорные.

СИНИЕ СТОЛБЫ.
Необитаемая планета рядом с коллапсом соседней галактики выдержана в красно-бурых тонах. На фоне красного синие, как небо, столбы керогена смотрятся вызывающе. Они, правда, не все синие. Некоторые серовато-бурого, некоторые коричневого цвета. Рез, всмотревшись попристальней в окаменевшего на столбе казненного чернотелку, заметил:
– Этого я знаю. Он воевал с шумерами двести лет назад.
– Что же, шумеры сожгли пленника?! – ужаснулась Марциана.
– Не они. Крысы. Украли, должно быть, у шумеров.
Извечный биологический антагонизм между крысой и чернотелкой представляется любому в космосе чем-то само собой разумеющимся. Только не Марциане. Марциана любит крыс. И, в силу сложившихся обстоятельств, должна любить и чернотелок. Но она чувствует: без войны с крысами ей не обойтись. Непонятно, кто летал сюда и жег самок-инопланетянок на столбах земного происхождения. Вот на этом, например. И вон на том. А крысы знают.
– Это что же такое? – снова воскликнула Марциана в тоске. Тело самки-гуманоида, прикрученное к столбу, насиловали и мучили в огне. То, что с ним вытворяли, не мог бы позволить себе ни один цивилизованный самец.
– Антропоморфизм,– коротко резюмировал Кет.
– Ну, может, и тут такие есть. Мало ли. И среди инопланетян бывают бандиты.
– Такого оттенка здесь нигде нет.
– Оттенка бандитизма?
Кет проигнорировал попытку пошутить:
– Это ваша пластмасса, из первого сектора.
Рез предложил полетать по населенным мирам и посмотреть, какие там краски. Столбы ведь получаются такими, а не иными, оттого что автор знает, какого цвета надо добиться. И этот цвет зависит от цвета моря, например. Или от оттенка бандитизма.
Трое галактических жителей принялись осматривать планеты. Они не пропускали ни одной. Пролетев по орбите, направляли лодку к следующей. При этом их несколько раз пеленговали. Можно представить себе, как оно будет выглядеть при случае:
– Вылезайте, инопланетяне! Вы что тут делаете?!
Если предательство еще дело сомнительное, то шпионаж всегда востребован во время войны.
Нигде в этом мире не мог быть наплавлен кероген для тех синих столбов. Для того чтоб в этом убедиться, вовсе не нужно было так рисковать. Трое шпионов решили выжечь серной кислотой как можно больше столбов в коллапсе. А три свезти Куту. С чернотелкой, шумеркой и люканкой.  Напоказ.

НЕПРИЛИЧНЫЕ ВЕЩИ.
В дипломатическом представительстве Кута их встретили, разинув челюсти и высунув подкрылья из-под надкрыльев. Неприлично! Кут предложил всем троим положить головы на плаху. Выволокли старую платиновую колоду и чернотелка-самка взяла в лапу топор.
– Первый гомо! – скомандовал Кут.
– А, нет! – отказалась Марциана. – Они подчиненные. Что ты сделаешь потом с моим трупом? Пусть первые умрут.
– Хорошо! – Кут начал успокаиваться. – Вы, все трое – преступники. Сидите и работайте, пока я не решу.
Марциана села за установку. Ей предоставили помещение со всеми удобствами, только без воды. Просидев за компьютером неделю, она почувствовала себя в самом деле неприлично. Как любой гомо, она стеснялась своего запаха. Но чернотелки ни на что не обращали внимания. Им-то мыться ни к чему. Чернотелок было двенадцать, вместе с Кутом. Кут сидел напротив, а Рез с Кетом – через двое от нее. Марциана набирала на компьютере уже десятую прокламацию для своих и при этом возмущалась. Несносный Кут! У нее служба, дом, лаборатория. Под мышками воняет так, как в зверинце летним днем. Марциана с остервенением почесала затылок, который без расчески свалялся. Кут обернулся от экрана компьютера:
– Ты неприличный гуманоид!
– А ты педогенетический! – прошипела Марциана.
Все обернулись от своих установок. При всех обозвать начальника! Хотя (каждый знает) Кут в самом деле иногда балуется и на его счету не меньше пяти незаконных связей. Сидящий рядом  чернотелка с разинутыми доотказу челюстями бросился на нее. Потом второй, третий. Марциана била руками направо и налево, стараясь попасть насекомым в жесткий полированный живот. Рез с Кетом со знанием дела наблюдали со стороны.
Свалка закончилась быстро. Толстая шиповатая лапа перехлестнулась Марциане через горло, другой чернотелка услужливо скрутил ей руки за спиной. Очнулась она в кромешной тьме. Здесь было сухо и прохладно. Марциана с наслаждением вытянулась на шершавом бетонном полу. Всю жизнь мечтать об изоляторе – и только перед смертью туда попасть! Марциана заснула.
Очнулась она от скребущего звука за дверью. Потом вспыхнул свет и прозвучал властный голос:
– Гуманоид, каков ты сумасшедший?
В проеме разъехавшихся дверей возник Кут.
Марциана всхлипнула, набрала побольше воздуха в легкие, но не выдержала. Она задохнулась. Бросилась на стенку и, убедившись, что та выложена пенопластом, принялась ее грызть. Она грызла и ржала, хрипела, снова грызла, пока не добралась до кирпичной кладки. Тогда она лбом принялась вышибать кирпичи. Кут спокойно и вежливо наблюдал: он был польщен. А он, кстати, и не собирался шутить, а только предупредить, что явились не для казни, а для освидетельствования.
Марциана пробила дыру в стене, расширила ее и убежала в пустыню.

НА ПЛАНЕТЕ ЧЕРНОТЕЛОК.
Марциана растянулась на песке. Вверху в черном небе сияли звезды. Особенно одна, большая, поражала своей белизной. Это была вторая планета звездной системы чернотелок. Когда-то она была населена. Но никто не помнит – кем.
Чернотелка высунулся из-за бархана и осведомился, не хочет ли иноплеменник пить. Нет, не хочет. А есть? Тоже нет. Светящиеся камушки не трогай – это оотеки, – советчик убежал по своим делам. А Марциана заинтересовалась. Оотеки! Посмотреть бы.
Она перешла через бархан (здесь было сухо, но не изнурительно, как в земной пустыне). На планете наступало утро, мало отличавшееся ото дня. Космический объект далеко. Здесь царит вечная ночь, с яркими звездами и первозданной тишиной. Тишина была оглушительной. Марциана села. Потом медленно ее душу заполнило блаженство. Она ощутила ясное тепло под сердцем и небывалое (может, со времен пребывания в утробе матери) спокойствие в мозгу. А потом обратила внимание на тот факт, что небольшой белый камень прямо перед глазами светится изнутри голубоватым светом.
Марциана наклонилась, как ее учили, и заглянула внутрь. Но ничего не увидела. В это время второй чернотелка возник рядом.
– Эта оотека слишком старая. Она уже не дает изображения.
Потом жук встал на задние лапы и внимательно посмотрел на нее:
– Ты с новой морской планеты?
Марциана кивнула.
– Пойдем. Я покажу тебе очень интересную оотеку.
Когда через четыре часа по местному времени чернотелка из дипломатического представительства явился за Марцианой, он застал ее окруженной не менее чем десятью соплеменниками. Марциана сидела, держа в руках оотеку, и увлечено спорила по поводу ее происхождения и возможных путей нахождения других оотек подобного рода.
Кут не стал ее больше задерживать. Она села в свою лодку, оставленную возле дипломатического представительства, и полетела домой.

КУТ ОБЪЯСНЯЕТ НАСЧЕТ ИЗОЛЯТОРА.
Кут сияет глазами в экран компьютера. Перед экраном Рет.
Рет:
– За что вы посадили его в изолятор?
– Дрался с чернотелкой.
– С каким чернотелкой?
– С дипломатическим представительством.
Рет:
– И он убежал?
– Прогрыз стенку и убежал.
– Сумасшедший?
– Истеричный.
– Не в себе?
– Истеричный.
– Вы вернули его?
– Чернотелка вернул.
– И отпустили?
– Я отпустил.
Физиономия жука исчезает.

ПЛАНЕТА КРЫС.
Рез с Кетом и Цинна осматривают второй сектор. Рез сидит у допотопного компьютера лодки гомо и на мутном до безобразия экране рассматривает проплывающие мимо миры. Кет с Цинной сидят рядом у противоположной стенки.
– Интересно, – замечает Рез.
Оба поворачивают головы.
– Этот мир Ктесс закрыл временной прослойкой в начале своей службы. Почти тридцать тысяч лет назад.
Марциана:
– А кто там жил?
– Крысы.
– Сколько же крыс жило здесь, до того как сюда прибыли эти гады (имеются в виду космические гуманоиды)?
– Крыс тут жило столько же, сколько и везде, – раздумчиво отвечает Кет. – Здесь кого только не было. И не гады в этом виноваты. Это вымирающий сектор.
– А чего Ктесс закрыл крысиный мир прослойкой? Стеснялся, что ли?
– Крысы не сдались. Он их посадил в изолятор.
Марциана:
– Пробьем прослойку, посмотрим, что там?

Выветрившаяся поверхность, каньоны, пещеры. В глубине пещер – вода. Ни водорослей, ни бактерий, но кислород есть. Эти крысы, видимо, просто не захотели жить: из-за временной прослойки не видно света космического объекта.
– А что, тут и гомо жили? – с тревогой спрашивает Марциана.
Рез с Кетом подходят к ней и с недоумением смотрят на человеческий череп. То есть, это именно череп гомо, а не гуманоида или, скажем, люканца.
Рез с Кетом молчат. Через несколько минут поисков лапа Кета снова натыкается на череп.
– Может, они людей где украли? – выдвигает предположение Марциана.
Но Рез с Кетом уже знают ответ.
– Это Ктесс, – осторожно начинает свое объяснение Кет.
– Ктесс посадил сюда людей?
– Нет. Просто крысы здесь в назидание грядущим поколениям превратились в людей.
Марциана в возмущении садится на сыпучий грунт планеты:
– Я не маленькая, чтоб мне сказки рассказывали!
Рез:
– Это Ктесс.
Кет:
– У Ктесса всегда так.
И они поведали о многочисленных биологических экспериментах начальника галактического представительства. Его приемная мать преподавала биологию в компьютерном центре второй планеты гуманоидов, а сам Ктесс с юности ушел на войну. Но он на всю жизнь сохранил пристрастие к биологии, привитое его покойной ныне матушкой.
– Это ясно. Как небиолог сможет понять всех, кто тут обитает? – Марциана нарочито обводит взглядом небо. – Тут кого только нет, – она продолжает думать, что ее разыгрывают. – Куда делись крысы?
– Превратились. В третьем секторе все ежи в лесу облысели и стали похожи на крыс.
– Зачем Ктессу лысые ежи?
– Экспериментировал.
– Возможно, – заявляет Марциана, вставая, – во всяком случае, временную прослойку стоит содрать. Пусть все смотрят на это художество.

Ктесс ежедневно принимает кислородные ванны, между ребрами у него зияют глубокие раны: специальные поперечные разрезы по методу космических гуманоидов. В ванне он чувствует себя легко и приятно.
– Я гравитационная акула, – заявляет он с гордостью рядом стоящему Кару.
Кар растирает начальника пластиковым полотенцем, а после принимается говорить, недовольно и раздраженно.
 Весть, что с погребенных планет во втором секторе тайно сдирают временные прослойки, облетела весь мир. Туда уже наведались многие и делятся впечатлениями.
Знаменитый полководец болеет, ему ни до чего нет дела. После всех глумлений и ужасов, массовых убийств и погромов, ему скажут: ты не берег здоровье и к началу войны оказался не в форме. Но Ктесс, по своему обыкновению, в мирное время ни о какой войне не думал. Он любил жизнь. Любил любовь. На то и потратился.
Что там за черепа? Может, крысы сами наловили где-нибудь гомо, и вот через столько лет их месть начала действовать. А в гравитационных компьютерах со слюной у рта вопят о крокодилах и крысах, синих столбах и временных прослойках. Кто-то уже прошелся насчет лысых ежей.
 
Кар взял с собой Фэра и Мета. По поверхности древней планеты гулял загробный ветер, песок дымился под ногами, далекая белая звезда зияла в небе. Космический объект, звезда средней величины и яркости, находился с обратной стороны планеты: Галактика спала.
Мет нашел череп и принес на всеобщее обозрение. Кар ничего не сказал. Он сел и обхватил руками голову. Потом посмотрел на Фэра:
– Этого типа надо убить. Как-нибудь тайно. Ведь есть же способы?
Фэр ничего не сказал.

ПЕРЕСЕЛЕНИЕ КРЫС.
Воюет с крысой самый опытный. Дерется с крысой – самый отважный. А одолеть раненую крысу попытается только сумасшедший. Среди чернотелок есть и те, и другие, и третьи. Марциана стояла и наблюдала. Крысы бросали на нее острые взгляды искоса, глаза их вспыхивали красным огнем. Но на Марциану не нападали: крысы опытны, отважны, а сумасшедших на войну не пускают.
Оттенок шерсти крыс вызывал удивление: они травяно-зеленые, некоторые, видимо совсем молодые, отливали бурым на спине. Юркие, подвижные, клыкастые. Они рвали чернотелок на части и с удовольствием их лопали, только хруст стоял над полем  возле древних пещер.
Этих крыс лишили достоинства разумных существ триста тысяч лет назад. С тех пор они не скучали. Вообще, счесть кого-то неразумным – вовсе не значит лишить его разума. Крысы сохранили и язык, и обычаи, и привычки. Чистить зубы, писать симфонии, вырезать злокачественные опухоли, а также убивать, насиловать, зеркалить в чужих мирах. Разве цивилизованность, раз посетив биологический вид, вот так просто, по велению свыше, его покинет? Напасть на этих крыс чернотелки мечтали давно. Именно потому, что они утаскивали в зеркало их соплеменников постоянно на протяжении последних двухсот лет. А Марциана думала, что таких потерь за все время, пока она воюет с чернотелками, еще не было: жуки гибли массами.
Наконец жуки ворвались в главный (официально необитаемый) пещерный комплекс планеты. Здесь по-прежнему стояли компьютеры, исправные и действующие, работала лаборатория, дымился отсек производства химических препаратов, а в самом дальнем, запретном зале, стояли вдоль стен космические лодки. Все как у всех. Крысы попрятались в тесные непроходимые щели, а чернотелки заняли компьютерный центр.
Ждать пришлось неделю. Потом в зале появился парламентер: взрослая крыса, особа скользкая, но благорасположенная. Договариваться с нею Марциана отрядила Кута, который дрался наравне со всеми на правах рядового воина. Требования Кута сводились к минимуму: уничтожить всех зеркальщиков. Крыса своих пожеланий не высказала. Она все выслушала молча и убралась обратно во влажный чернильный мрак.
Крысы приступили к расправе. Они вызывали зеркальщиков и убивали их. Со смаком, безжалостно. Защемляли связанную крысу между двух половинок зеркала и давили, пока не расплющивали. Крыса жалко пищала там. Сердце у Марцианы обливалось кровью. Пока ей не надоело.
– Стоп!
Она приказала вытащить зеркальщицу и развязать ее.
– Будешь жить на планете во втором секторе?
Крыса опустила голову, поразмышляла. Потом посмотрела искоса:
– Это рядом с ними? – она кивнула на чернотелок.
Марциана подтвердила.
Крыса еще подумала. Но продолжала молчать. Она, видимо, сочла предложение диким.
– Послушай, – Марциана старательно выговаривала на загалактическом и от этого слова выходили еще хуже, – собери всех своих. Больше убивать не будут. Скажи. А мы все подготовим. Там две планеты подходящих. Установим там зеленый кероген. В галактическую ночь будет видно, куда лететь. Приземлишься – и прячься. А потом живи. Плодись.
– Зачем?
– Зачем плодятся?
– Зачем тебе надо, чтоб в твоей галактике плодились крысы?
– Потому что космический гуманоид мне враг.
Крыса поняла. Она кивнула.

Через полгода в галактическое представительство пришла весть: во втором секторе живут крысы. Красные, бурые, зеленые. Есть даже черные водяные. Целых восемь планет ни с того, ни с сего оказались обитаемыми. И, что самое неприятное, все эти крысы – зеркальщицы. Загалактический коллапс выселил всех своих асоциальных типов в наш второй сектор. Но Ктесс уже успокоился. Он выслушал сообщение молча и вернулся взглядом к аналитическому ряду на экране компьютера. Математика выше всего. И даже сам господь бог склоняет голову перед математикой, ибо сотворил вселенную по математическим законам.

В главном компьютерном зале под водой на глубине двадцати километров черные крысы кропотливо сработали фоторобот. Того инопланетянина, который жег на керогене. Курион получился на картинке грустный, даже одухотворенный. Но это был именно он, Марциана не усомнилась ни на минуту.

ПЕРЕСЕЛЕНИЕ ЕЖИКОВ.
Рез с Кетом и Цинна сидят втроем на берегу озера. Планета большая, много зелени, озеро, глубокое и чистое, все вокруг пахнет родной Землей. Это знаменитая планета лысых ежиков. Сами ежики иногда пробегают по лесу со слабым писком. Они голые, красноглазые, с кручеными хвостиками. Рез с Кетом не считают возможным отпустить гомо домой: им что-то не нравится, из коллапса в соседней галактике полководец чернотелок вернулся странным.
Внезапно Марциана вскакивает: у нее перед глазами по воде озера идет женщина. В развевающихся белых одеждах, с нимбом на голове. Она далеко, но видно, кто это: это Клелия, сестра. Самка гуманоида подходит ближе и ложится на песок. Марциана подбегает к ней, говорит с нею, гладит, потом падает без сознания. Когда она приходит в себя, рядом только Рез и Кет. Они заставляют ее выпить таблетки. Марциана засыпает, проснувшись, молчит. Рез с Кетом не спрашивают ее, кого или что она видела. Галлюцинации у гомо – вещь обычная, считает Кет. Рез, как всегда, оставляет свое мнение при себе.
Марциана подходит к месту, с которого видела сестру. Покопавшись в песке, достает то, что вызвало у нее галлюцинацию: это червяга-иллюзионист, животное редкое, но в этих местах обычное. Длинная, слизистая тварь мерцает и переливается в руках голубовато-красным, опаловым блеском. Она неядовитая, но держать ее в руках не каждый бы смог. Внезапно Марциане приходит в голову:
– Отловите на нашей планете десять ежей и выпустите сюда. Все местные снова обрастут иголками.
Кет молчит, Рез покорно поднимается. Он направляется к лодке. Марциана, ему вслед:
– Только так, чтобы самок было четыре на шесть.
Через два часа по галактическому времени Рез привозит ежей с Земли и выкатывает их из коробки в кусты.
В лесу на планете лысых ежиков работают галактические биологи. Они замечают, что с недавних пор там бегают чьи-то чужие, хищные насекомоядные: нападают на червяг и хватают их за голову. Посмотреть на хищных ежей прилетают отовсюду. «Где живут такие ежики?» – спрашивают инопланетяне. Рядом с агрессивными пришельцами облысевшее население планеты взяло себя в лапы и народило колючий приплод. К радости ботаников, на глазах которых зоологи для травли лысых ежей уже начали вырубать лес.

КРОКОДИЛ И НЕРАЗУМНЫЕ ГОМО.
Марциана в своей лодке-биороботе мотается по пятому сектору. Собственно, появляться здесь не запрещено, но не везде можно. Есть запретные миры, есть общедоступные. В частности, мир неразумных гомо открыт обозрению для всех желающих: они числятся как образец красоты, изящества и кротости. Марциана из инвертированного пространства смотрит, как эти твари бродят по лесу. Глаза у них умные, замечает она про себя. Движения плавные, лица спокойные, тела пропорциональные, друг к другу они относятся с величайшей почтительностью и вниманием. «Рождественская открытка», – приходит к выводу Марциана. Противно. Чтоб гомо был неразумным! Гомо – существо хищное, страшное, агрессивное, как… как крокодил! «Привезти им сюда крокодила! – думает Марциана. – Они сразу обретут разум! Автоматически! Вместо того чтоб пастись, как парнокопытные, они захотят быть похожими на людей!»
Марциана связывает веревками одного из обитателей каскиного крокодильника и запихивает его в лодку. Через четыре часа по межгалактическому времени Марциана вытаскивает крокодила на чужой планете и оставляет его в лесу. Сама из инвертированного пространства наблюдает.
Гомо обступили рептилию. Они не боятся. Пришелец. Пришельцы не страшные. Этот – особенный. Он красивый! На языке этих гомо звучит: красивый! Какой красивый!
Крокодила вежливо переносят в пещеру. Там его обступает все лесное население планеты. Красивый! Все приходят к выводу: надо иметь потомство от красивый пришелец! Мы тоже хотим быть такой красивый!
Через двое суток Марциана решает, что шутка зашла далеко. Она появляется из инвертированного пространства и объясняет на языке этих гомо, что красивый пришелец придется забрать. После этого она втискивает сопротивляющегося всеми четырьмя лапами  крокодила в лодку и отчаливает. Население планеты в скорби.
– У нас был красивый пришелец! – сообщают гомо прибывшей на подведомственную территорию Мерис. – Длинный и зеленый, как трава! Глаза умный! Хотим быть такой красивый и умный. Хотим потомство от такой пришелец!
Мерис пытается разобраться:
– Куда делся пришелец? Он улетел?
– Другой пришелец забрал красивый пришелец. Сказал, что красивый пришелец сильно виноват перед самка.
– Чем он виноват перед самка?
– Другой пришелец не сказал.
– Второй пришелец какой был? Гомо?
Один из гомо отрицательно мотает головой:
– Шумер.
Мерис настроена скандалить. Она из своего представительства вызывает Ктесса:
– Наглый развратный шумер из первого сектора привез моим гомо крокодила!
Ктесс пожимает плечами:
– Не может же во всех происшествиях в мире быть виновато одно  и то же лицо!

ПО ПОВОДУ ПРАВОПРЕЕМСТВА.
Клавз вызывает Марциану к экрану. Ктесс:
– Мое почтение, мадам. У меня два вопроса. Вы уже подумали о преемнике?
Марциана кивает.
– Кто он?
– Транссексуал.
Ктесс молчит, раздумывая.
– Самка?
– Самец.
– Какой ужас! Он, по крайней мере, умный?
– Скорее строптивый.
Марциана выводит на экран данные. Ктесс:
– Ах, вот что! Полностью одобряю. И второй вопрос. Вы не выполняете условий по поводу четвертого сектора.
Марциана, удивленная:
– Ктесс, как можно!
Ктесс:
– Я вам не верю.
Экран гаснет.

Проходит два месяца. Марциана поднимается наверх в библиотеку. Выбрав книгу, она непроизвольно оборачивается и смотрит в затылок Клавзу, долго, оценивающе. Потом выходит. Старший люканец, серьезно:
– Клавз, к тебе усиленно приглядываются.
Клавз дергает плечом, морщится, но молчит. Лицо строгое. Всем ясно, что при случае он выскажет молодой девице все, что о ней думает.

Марциана перед экраном. Ктесс:
– Мое почтение, мадам. Вы уже объявили преемнику свою волю?
– Нет.
– Так объявите!
Экран гаснет. Марциана оборачивается в зал. Клавзу:
– Эчелленце.
Клавз поворачивается, смотрит на нее недоуменно. Марциана:
– Я должна объявить вам, что вы – мой правопреемник.
Клавз таращит глаза от ужаса. Видно, что не будь здесь свидетелей, он бы сбежал. Потом берет себя в руки, высокомерно:
– Цинна, за такие вещи убивают.
– Я в вашем распоряжении. Сразу вступите в права наследования.
Клавз сидит, продолжая таращить глаза. Он не решается убить и отказаться от наследства, время идет. Марциана встает и выходит из зала.

ОН РУКИ НА УТЮГЕ НАГРЕЛ.
Марциана входит в полутемный зал за арцианским архивом. С некоторых пор Каска не обращает внимания на то, что свояченица пользуется секретными документами в его доме. Сидят арцианцы, гуманоиды-иллюзионисты, шумер, старший люканец. Один из арцианцев:
– Вы объявили Клавза своим наследником, мадам?
Марциана кивает.
– А вы знаете, что он мертвец?
Марциана кладет сверток архивов на край стола и садится рядом с Клавзом. Берет его за руку. Рука у Клавза женская, узкая, теплая и потная (в зале душно). Марциана:
– Он руки на утюге нагрел!
Берет архивы и выходит на лестницу. Здесь, не выдержав, начинает ржать, ошибается ступенью и с грохотом сверзается до нижней лестничной площадки.

БЕСЕДЫ С ЛУТОМ.
Начальник дипломатического представительства малой планеты пауков без достаточного знания языка, однако, умудряется использовать сложнейшие обороты. Вопрос сводится к тому, что Марциана обязательно должна сдаться на казнь Луту. В объяснении используются цифры от начала первичного взрыва во вселенной.
– Чтоб бог простил твою душу, инопланетянин.
Кроме того, Лута в который раз приходится заверять, что правопреемник, Клавз, вовсе не бежал из плена, а был отпущен.
Лут жует бесцветными старческими губами и не соглашается. Вежливо исчезает, а потом, через неделю, появляется снова.
– Инопланетянин, твой правопреемник в галактическом представительстве ядовитого паука не кушал?
Это был серьезный вопрос. Марциана слышала от старых андроновок на континенте, что в незапамятные времена самки иллюзионистки любили глотать тарантулов. И Рез с Кетом говорят, что иллюзионисты глотают ядовитых животных, те не погибают у них в желудке, а просто кусаются там, иллюзионист, якобы, от этого кайфует.
У Ктесса в биологическом отсеке собраны членистоногие со всей вселенной. Есть и ядовитые, и Ктесс, по всей видимости, живность эту любит. Что ж, значит, Клавз слопал там одного из Ктессовых любимцев, а Ктесс за это вышвырнул его обратно домой?
Марциана чувствовала, что здесь что-то не так. Как пленный мог попасть в биологический отсек? Они ведь, вместе со всеми своими временными сослуживцами, живут на самом верху, под потолком дипломатического представительства. Разве Клавз мог ночью открыть замок, добраться до террариумов и кого-то там заглотать?
Марциана ночью приземлилась в гравитационном отсеке своих врагов. Оставила лодку и отправилась вверх по коридору.
Платиновая узкая щель между двумя стенами была пуста. Марциана добралась до верхних «кругов» нового дипломатического представительства. Посидела напротив чьей-то двери. Из-за двери ей даже почудился храп. Может, это Ктесс храпит? Потом отправилась выше и попала в отсек смертников. Давно неиспользуемый, он зарос паутиной. Пыльные сети свисали с аппаратуры и углов камеры. Все в целом напоминало средневековые земные гравюры. Марциана постояла и двинулась вниз. Но, не доходя до биологического отсека, заметила в платиновой стене компьютерную щель. Она расширила ее и попала в пещеру.
Металлические стены заросли черной слизью водорослей. С потолка капало. Марциана внезапно перед собой в полумраке заметила двуногое существо, черное, мохнатое, глаза его светились желтым светом во мраке. Марциана, пятясь, выбралась наружу и отправилась дальше, размышляя, знают ли служащие, что за твари водятся у них в глубинах коридора или нет? Она миновала биологический отсек (то, что это зоопарк, она определила по запаху) и отправилась к своей лодке.
На другую ночь она заверила Лута, что то, о чем он толкует – невозможно. Ее правопреемник не такой.
– Любой гуманоид-иллюзионист бесстыден и любит есть паука, – возразил Лут.

ОБЕЩАНИЕ ВЫДАТЬ КОМПА.
Марциана вызывает Ктесса по общему компьютеру в зале.
Ктесс:
– Мое почтение, мадам.
Марциана:
– Ктесс, что тебе надо?
Ктесс:
– Надоело отбиваться?
Марциана:
– Да нет, дело есть дело.  Но, может, тебе пленник нужен?
Ктесс, с интересом:
– А кто есть?
Марциана, оборачиваясь в зал:
– Тут есть совсем древний. Тот, что изобрел компьютерную кабинку.
Ктесс:
– Неинтересен.
Помолчав:
– А вот тот, что отгрохал синюю лестницу на берегу залива…
Марциана, со вдохновением:
– Комп нужен? Будет! С ним еще один.
– Кто такой?
– Люканец.
– Которого дипломатическое представительство послало создать полигон?
– Нет, этому предковые дали приют, он интернирован (Дентр в зале и слушает). Здесь есть другой. Тот, что прилетел сюда с матерью три тысячи лет назад.
Ктесс:
– Хорошо. Когда?
– Когда они будут у меня в представительстве. Я тебя вызову.

СЦЕНА ПОСЛЕ ОБЕЩАНИЯ СДАТЬ КОМПА КТЕССУ.
Комп вызывает инопланетный отсек. Лицо Ктесса возникает на экране:
– О, Комп! Рад тебя видеть.
– Я тебе нужен?
Ктесс, с готовностью:
– Конечно. Ты сдаешься?
– Нет. Я только хотел узнать.
– Что такое, инопланетянин? Почему ты спрашиваешь?
– Я только хотел узнать, почему распоряжаются мною.
– Это меня не касается. Спрашивай дипломатическое представительство.
– Она кто?
– Кто – кто?
– Марциана Цинна?
– Начальник дипломатического представительства.
– Она ведьмачка, гуманоид, морская утопленница?
– Понятия не имею.
Экран гаснет.

СЦЕНА С ВЫДАЧЕЙ ФЭРУ.
Вызывает дипломатическое представительство. Клавз подходит к компьютеру. На экране – Фэр, полководец Ктесса. После обычных приветствий, Фэр:
– Поговорил бы ты с вашим насчет сдачи мне лично? Я заступлюсь за него.
Клавз молчит. Фэр продолжает свою мысль:
– Хорошо отбивается, сволочь. В кого он у вас такой?
Клавз:
– В батюшку.
Фэр, с интересом:
– Талантливый был?
Клавз:
– Чудовище.
Фэр, примирительно:
– Ну, дите недалеко ушло.
Клавз, немного раздраженно:
– Что это ты ни с того, ни с сего требуешь себе молодого пленника?
Фэр:
– Он хорош собой?
– Ты разве его не видел?
– Видел как-то раз. Лучезарная физиономия, наглая до безобразия.
Клавз, соглашаясь:
– Он наглый.
Фэр, с уверенностью:
– Я обломаю.
Экран гаснет, Клавз, в глубокой задумчивости, оборачивается в зал. Оквинт:
– Поговори с ним, правда. А то ему здесь голову отрубят за гражданские подвиги.
Клавз спускается во двор, через некоторое время внизу слышатся голоса Клавза и Марцианы.
Марциана:
– Эчелленце, вы, что ли, не погромщик?
Клавз, согласно кивая:
– Еще какой!
Марциана, с готовностью:
– А я что говорю? Добился победы – устрой погром. Иначе зачем было воевать?
Клавз смотрит на нее. Во взгляде столько высокомерия и брезгливости, что иной бы не выдержал. Клавз, холодно констатируя:
– Цинна, вы редкостная мразь.
Марциана опускает голову, видно, что она нисколько не смущена. Клавз порывается уйти. Марциана:
– Эчелленце, почему вы настроены так агрессивно?
Клавз, оборачиваясь:
– Вы поступили со мною безобразно, просто – дальше некуда. Но, уж раз так – унаследую, кто же откажется! Ваших дипломатических представителей я казню.
– Сумеете?
Клавз, подражая ее интонации:
– А то!
Потом, внушительно помолчав:
– А эту территорию выдам Ктессу.
Марциана, с горечью:
– Могущественный противник!
Клавз, ничего не ответив, уходит.
В зале он говорит, как бы про себя:
– Какая страшная вещь – красота! Отдать его сейчас – что с ним будет?
Аррунт, поднимая голову от чтения:
– Он всегда такой будет.
Клавз:
– Потом – это уже не важно.
Валерий:
– У пауков что же, тоже Ганнибал анте портас?
Клавз:
– Хуже. Там в каждом отсеке стоит чан с серной кислотой. Они по утрам снимают крышку, садятся вокруг и представляют, что они его там уже утопили. А шестилетних детей заставляют заучивать наизусть имя Марцианы Антонии Цинны, врага всех галактических пауков.

ТЫ МОИХ ПОМИЛОВАЛ, Я ТЕБЯ ПОЖАЛЕЮ.
Дипломатическое представительство Ктесса вызывает на переговоры. На экране Кар, веселый и довольный:
– Сдавайся, инопланетянин!
Марциана молчит. Она думает о том, что паук периодически появляется на территории. Неплохо было бы его захватить. Кар, серьезно:
– Инопланетянин, не бойся! Ты везде будешь помилован за красоту.
Марциана, возмущенно:
– Как ты смеешь!
– Я смею, потому что желаю высказаться. Инопланетянин, ты моих любовников пожалел, я тебя пожалею.
– Я не сексуальный.
– Трудно поверить, – физиономия Кара пропадает.

СЦЕНА С ОДОБРЕНИЕМ ДЕЙСТВИЙ ЦИННЫ.
В зале Каски сидят арцианцы-сенаторы. Один из них обращается с вопросом к иноплеменникам, постоянным посетителям виллы:
– Что ж, наследник Цинны воюет?
Аррунт кивает, не поднимая головы.
– Талантлив?
Клавз:
– Нахрапист.
Первый арцианец, с одобрением:
– Ну, что еще нужно.
Помолчав:
– Может, помочь надо, подправить?
Аррунт:
– Поздно.
Второй, пожилой и серьезный:
– И так хорошо.
Третий:
– Подождем, чем дело кончится.
Шумер:
– Может кончиться не в вашу пользу.
Валерий, категорично:
– Нам терять нечего. Лишь бы инопланетян тут не было.
Шумер, кивая на окно, выходящее на море:
– Там морские.
Валерий:
– Они свои, сговоримся. Пусть Клавз прибирает все к рукам. Они у него крепкие.
Молодой арцианец:
– Он их на утюге нагрел.
Третий, смущенно:
– Ну, ладно!
Валерий, резюмируя:
– Полководца не трогать. Кто хоть охраняет-то его?
Шумер, переворачивая страницу:
– Я не стану.
Третий арцианец:
– Надо думать!

СЦЕНА С ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯМИ КОМПА.
Берег моря перед каскиной виллой. Приятный летний вечер, не душный, но чувствуется, что скоро будет жара. Море катит перламутровые волны и шуршит камушками на берегу. Несколько арцианцев, Комп, Рамалий, старший люканец, шумер, Клавз. Комп, возмущенно, указывая в сторону нового дипломатического представительства:
– Почему вы потакали?
Оборачивается к шумеру и смотрит на него в упор, как на равного. Шумер:
– Зажившийся на свете, ты меня спрашиваешь?
Один из арцианцев, примирительно, Компу:
– А ты почему не напал?
Комп:
– Здесь?!
Второй арцианец, одобрительно:
– Наш неплохо устроился, недаром наследник Цинны.
Комп:
– Сколько раз я вам говорил, будьте осторожней с особями женского пола, неизвестно откуда взявшимися.
Третий арцианец:
– Как это, неизвестно откуда? Самки рожают. Что ж они все – инопланетянки?
Комп:
– Вы все умрете!
Второй арцианец, презрительно махнув рукой:
– Сколько можно грозить!
Комп, зловещим шепотом:
– Теперь уже скоро.
Первый:
– Кстати, говорят, Ктесс нашего не любит.
Второй:
– Зато Компа очень любит.
Первый:
– Зачем он нам нужен? Вместе с Компом?
Третий, после непродолжительного молчания:
– Конец Света, говорят, скоро.
Второй, легкомысленно:
– Посмотреть бы.
Комп:
– Посмотрите.

ТАЕЖНЫЕ ГОМО.
Лодка Марцианы приземляется среди снега и льда. Сосны скрипят на ветру, ни тропинок, ни прогалин. Марциане не особенно холодно. И она с несомненностью ощущает что-то родное и близкое во всем: заброшенность, глушь, снег. Здесь живут ее предки, таежные гомо, та самая популяция, которая испокон веков служила для пропитания черным шумерам, и которую они берегут и охраняют. Их, говорят, осталось совсем немного…
Марциана здесь уже в третий раз, но даже следа предка ей не удалось увидеть. Она снова садится в лодку и долго дрейфует над тайгой. Потом наудачу снова опускается в лес. Сумерки. И странный запах. Пахнет кровью, зверем и еще чем-то. Марциана идет по запаху. Он становится явственней. Потом она быстро прячется за временную прослойку.
Впереди поляна. На снегу, голые и обросшие, как обезьяны, лежат люди. Потомки Дарвина и Менделеева, наевшись сырого мяса, греют друг друга голыми боками в сыпучем снегу. Кости оленя валяются рядом. Сердце Марцианы наполняется скорбью, жалостью и предчувствием скорой гибели: мы все погибнем. Как ее собственный вид вымер, так вымрут и ведьмаки, и шумеры, и морские…
Потом она замечает самок. Толстобедрые, грудастые, они занимают почетное место. Тоже греют друг друга, но самцу не каждому позволено к ним приблизиться. В руках у самок оружие: длинные остро заточенные пики. Они их не опускают и тревожно вглядываются во тьму: наверное, что-то почуяли. И сердце Марцианы наполняется гордостью: у них матриархат! Везде, где есть разум, там торжествует власть самки, родительницы новых поколений. Ничего! Мы еще поживем, и предков обеспечим! Марциана, довольная, покидает дремучий лес со скрипящими стволами деревьев, снегом и тряпками лишайников на ветвях.
 
ОСКАЛЬПИРОВАНИЕ ОКВИНТА.
В зале обычная публика. Внизу, возле крокодильника голоса. Марциана беседует с пациентом Каски, неким Гаем Робертом, студентом военной академии в Тиринфе.
Марциана:
– Война – дело гиблое. Подохнуть не подохнешь, а в плен угодишь.
Гай Роберт молча соглашается
Марциана, серьезно:
– Гомосексуалист, а войной интересуешься.
Гай Роберт:
– Мы теперь все такие.
– Не заметила.
– Ну, я знаю.
Марциана надолго замолкает. Потом, со вздохом:
– Это все хорошо. У меня другая проблема. Мне надо человека оскальпировать.
Гай Роберт принимает за шутку, начинает смеяться. Потом видит ее серьезность и останавливается:
– Он молод? Тот, кого требуется оскальпировать?
– Двадцать семь лет.
– Всего на пять лет старше. Цинна, ну нельзя же так! Сразу за шевелюру, я хочу сказать. С людьми так не поступают.
Помолчав:
– Он тебе зачем?
– Он у меня семиуглерод украл.
– Ах, ты еще и ведьмачишь!
Потом:
– Много там семиуглерода?
– Пять литров.
Гай Роберт загибается от хохота. Марциана, серьезно:
– Как мне выманить его оттуда? – она кивает головой на окна виллы.
– Вызови его на поединок.
– А он согласится?
– Ну, арцианка всегда интересна. Он, конечно, сильнее…
– Тогда неизвестно, кто кого оскальптирует.
– Он тебя не оскальпирует, он тебя изнасилует. А тебе чего нужно?
– Семиуглерод.
– Не получишь. Его как зовут?
– Оквинт.
Гай Роберт внезапно вскакивает:
– Как можно такое – и на ночь! Пойдем отсюда!
Марциана с готовностью встает с закраины крокодильника:
– Впервые вижу, чтоб у самца челюсть тряслась от страха.
Гай Роберт, захлебываясь от ужаса:
– Ты ему скажи, что больна. Ну, кто поднимет руку на сумасшедшего?!
– Почему это я больна?
– Головка бо-бо, вот почему! Господи! Здорового с ума сводят!
Голоса исчезают вдали.
Оквинт, прослушав диалог внизу, вызывает Ктесса.
Ктесс:
– Мое почтение.
Оквинт:
– Пленник нужен?
– Кто?
– Сектор 7-7-1.
Ктесс некоторое время молчит. Потом:
– Он сдается?
– Сдается.
Ктесс откидывается в кресле у себя в отсеке:
– Как интересно! Гадина, мразь, морское чудовище, убийца и погромщик, чего ему от меня нужно?               
Через некоторое время, Ктесс:
– Хорошо. Позови его к экрану.       
– Его сейчас нет.
– Нет? А где он?
– На побережье, с любовником.
Ктесс, уже со смехом:
– Ах, он еще и непотребен! Какая многогранная личность! Но я желаю с ним сначала поговорить.
– В течение ближайших шести часов я тебя вызову.
Голос Кара из отсека:
– Скажи ему, пусть напоследок шарахнет по временной прослойке.
Оквинт, недоуменно:
– Зачем он шарахнет по временной прослойке?
Кар:
– Силы девать некуда.
Через два часа внизу, возле крокодильника слышатся голоса Эфиопа и Марцианы.
Марциана:
– Какое сегодня число?
– Пятнадцатое.
– А год?
– Семь тысяч двадцать третий. Ты странный человек, Цинна. То называешь время до секунды, то не помнишь, в каком году живешь.
Клавз спускается вниз:
– Вас к экрану, мадам.
Марциана подходит к компьютеру. В зале темно, все читают при свете небольшой зеленоватой лампочки под потолком.
Ктесс:
– Мое почтение, мадам.
Помолчав:
–  Сектор 7-7-1, ты мне сдаешься?
– Чего?! – Марциана смотрит недоуменно, оборачивается назад, потом снова в экран, извиняющимся тоном: – У моих тяжелая профессия, инопланетянин. Они психиатры.
Ктесс, иронически:
– Родной дом беззащитен?
– Он непотребен.
– Бывает. Инопланетянин, куда делось твое космическое могущество? Скажи мне, я помогу тебе.
Марциана, с возмущением:
– Мое космическое могущество все при мне, из ушей не лезет, все извилины на месте.
– Почему же ты блефуешь уже три дня?
– Нравится.
– Твое дело. Где пленник?
Марциана, оборачиваясь:
– Здесь.
– А люканец?
– При нем. Здесь еще третий.
– Кто такой?
– Кошка.
– Кошка?
– Домашнее животное.
– Чем оно занимается?
– Гомосексуализмом.
Голос Кара, сидящего рядом с Ктессом за компьютером в космическом отсеке:
– Почему домашнее животное занимается гомосексуализмом, мадам?
– Под влиянием одомашнивания.
Ктесс:
– Какое оно из себя?
– Бегает по залу, пушистое.
– Белое?
– Черное.
– Хорошо. Эти двое и кошка – мои пленники. А над остальными я буду глумиться неделю, пока ты не вылезешь и не сдашься мне вместе со всем твоим космическим могуществом.
Марциана, внимательно глядя на Ктесса в экран:
– Давно ты болен сексуальным помешательством, Ктесс?
– Тысячу лет, я думаю.
– Больше. Ты исчерпай свои возможности над моими, а я сниму космическое могущество, которое застряло у меня на орбите на прошлой неделе и отправлю его тебе обратно в отсек. Оно будет там успокаиваться неделю. За это время ты подохнешь. После этого я втяну тебя в магнитный искривитель. Чем ты там будешь заниматься, я не знаю, возможно, решишь снова покончить с собой. Во всяком случае, все свои основные функции самовыражения ты утратишь. Кроме одной, самой главной. С нею ты отправишься в дипломатическое представительство люканок. Они рады будут познакомиться с тобою вживе. Ты будешь любим прекрасными дамами, Ктесс. Долго.
Ктесс смотрит внимательно, глаза его потемнели, но он не гневается, а внимательно слушает.
– Есть другой вариант для тебя. Я оттащу тебя на восемьсот парсеков, ровно на середину расстояния между двумя галактиками. Все сразу всполошатся и спросят, почему ты оставил родной дом беззащитным. Ты ответишь, что он непотребен, все согласятся с тобой и будут жалеть.
– Долго?
– Нет, не долго, но пожалеют. Без тебя скучно. После этого тебя втянет в северный полюс соседней галактики, и там ты сдашься врагу. Самые приятные ощущения в мире!
Помолчав, глумливо:
– Утратил свое потомство, позаботься о чужом.
Всплескивая руками:
–  Воюющий в космосе! Вспомни о своей приемной матери!
Ктесс, серьезно:
– Я все время стараюсь о ней забыть.
– Скверная, значит, тетка была. Ничего, о тебе другие подумают. Тебя посодят, перевоспитуют.
– Тогда я, должно быть, начну забывать свою настоящую.
– Так что ж с тобой сделала твоя настоящая мать?!
– Родила меня на свет божий.
– И ты автоматически спятил? Бывает!
Ктесс в экран, внушительно, но без гнева:
– А твоя мать, должно быть, была хороша не на шутку. Ты инопланетянин абсолютно нормальный. Подумай о себе.
Экран гаснет, Марциана оборачивается в зал. Оквинт поднимает голову. С апломбом:
– Я вызываю вас на поединок!
Марциана, с видимым облегчением:
– Через полчаса, в парке. Оружие у меня есть.
Оквинт уходит, через час возвращается, держа руку у виска. Сквозь пальцы сочится кровь. Клавз хмыкает. Аррунт, со знанием дела:
– Это не больно.
 Оквинт садится на свое место рядом с Курионом. Курион:
– А с трупа можно снять скальп?
Аррунт:
– Нет, только с живого.
Клавз, обращаясь к Оквинту:
– Пойдем.
Оквинт отмахивается. Клавз:
– У тебя весь висок распухнет.
В это время Комп поднимает голову:
– Ты вернул семиуглерод?
Оквинт кивает.
Кассий, серьезно, не поднимая голову от бумаг:
– Полагаю, инцидент можно считать исчерпанным.
В это время из оврага доносится стук железа по железу. Валерий смотрит недоуменно. Курион:
–Делает большую  ручку для бидона.
Валерий:
– Зачем это?
– Для белой акулы, надо полагать.

Через час Клавз садится за компьютер, вызывает галактическое представительство. На экране возникает Кар. Клавз, смущенно:
– Здесь был факт предательства…
Кар, с величайшей брезгливостью:
– Почему бы нет?
В это время его на экране сменяет Рет. Он весел и говорит со смехом:
– Чего это он у вас так изощряется? Ты ему передай: ему помилование не грозит. Мы его подвесим вниз головой над чаном с олеумом, а когда попросит пощады – перережем веревки. Что он в последний раз сделал!
Клавз:
– Что он сделал?
– Ну, что он сделал? Поубивал, похамил, порасслаблялся над пленными…
Клавз, удивленно:
– Он расслаблялся над пленными?
– Еще как! Правда, не здесь, в другой галактике.
Клавз, опуская голову:
– У нас он порасслаблялся над мертвыми.
Рет:
– Над мертвыми?! Какой ужас! Но это вообще ему свойственно.

УДАР В СПИРАЛЬНЫЙ ОТСЕК.
Ночью все было тихо. По представительству не били, звезды в экране компьютера светили напряженно и многообещающе. Марциана почувствовала, что так вот и просидит до утра. А утром ни с того ни с сего шарахнут. Обязательно шарахнут. Мало, что ли, они выслушали оскорблений? А у нее в запасе огромное количество гравитации и тяжелых обещаний в адрес врага. Медлить не пристало. Она выбрала сетку с изображением плавучего дома Ктесса. Потом перевернула ее. Здесь, под представительством, у них находится гравитационный отсек. Запас гравитации на неделю. Выше – пристань для неопознанных лодок. Еще выше – так называемый спиральный морг. Помещение, организованное прежними обитателями плавучего дома для своих биологических и клинических покойников.
Марциана сосредоточила заряд в одной точке и ударила. Эхо прокатилось по коридору спирального морга, отшатнулось от магнитного барьера, прогудело по жилому отсеку и вернулось к точке удара. Потом еще раз. И еще. Ктесс приподнялся на локте и вгляделся в темноту. Кар недовольно проворчал сквозь сон:
– Завтра наверняка кто-нибудь будет утверждать, что в коридоре слышал шаги покойника.
Ктесс, снова укладываясь:
– Хорошо, что они все не встали.
Мет в своей комнате тоже приподнялся:
– Наглец! Нет, какой наглец, а?
Рядом спящий Рет перевернулся на другой бок.

СЦЕНЫ В СПИРАЛЬНОМ ОТСЕКЕ. ДРЕВНЯЯ ПАУЧИХА.
Марциана нащупала кнопку и нажала ее. Тонкая нить голубого света вспыхнула и осветила узкий коридор, закручивающийся вверх по спирали. Он был удручающе узок: всего два метра, не больше. И очень высок: не менее шести метров в высоту. Черная длиннохвостая птица с недовольным свистом пролетела под потолком и скрылась за поворотом коридора. В обратном направлении прошелестела другая. Марциана посмотрела вверх, потом вниз и заставила себя привыкнуть глазами ко всему: к свету, высоте, птицам, черным жирным тараканам на стене и мертвым обглоданным телам на полу. Покойники выглядели так, как все покойники в мире: ублаготворенные лица, на лицах таинственная улыбка бессмертия. Что, она этого не видела? Еще вчера ночью пришлось спать в морге при лаборатории в Кирике и сторожить там таких же вот: навеки уснувших и при этом невообразимо значительных.
Марциана двинулась вверх по коридору, поминутно спотыкаясь об вытянутые руки и погрызенные тараканами ноги. Здесь лежали представители всех рас и видов Галактики: морские и космические гуманоиды, гомо из первого, третьего и четвертого секторов,  чернотелки и волки, люканцы и лысые гомо. Но чем выше поднималась она по спирали, тем трупов становилось все меньше, а их вид все более приличным в отношении сохранности. Наконец среди экскрементов, убранные как для демонстрации, целые и, по всей видимости, зафиксированные, взору предстали шумеры. Древние шумеры, наследники цивилизации гомо из второго сектора. Лица шумерских цариц, с большими глазницами и тонкими носами, были печальны и таинственны. Две самки гомо, непохожие ни на каких известных Марциане гомо, покоились рядом. И, вон там, в стороне – это местная паучиха. Наша, галактическая.
Любая паучиха очень похожа на гомо. И эту даму, по всей видимости, положили сюда в качестве самки гомо. Положили и забыли тут навсегда. Она хорошо зафиксирована для того, чтоб внезапно пробудить. А перед этим самка была убита уколом цианистого калия в руку. За что? Марциана наклонилась над трупом, и сразу поняла – за что. Дама на пятом месяце и, по всей видимости, занималась суперфетацией. То, что надо.
Марциана достала из складок космического костюма пробирки. И принялась работать над телом. Она пробудила клетки. Вернула сознание в мозг. Тело задышало и дернулось. Потом снова вытянулось. Чтоб этот экземпляр зажил прежней жизнью, в него следовало внедрить душу. Чужую. Или прежнюю. За такие вот опыты в шумерских мирах казнят в гравитационном кресле. А мало ли что, подумала Марциана. Мне надо.
Она оставила расфиксированное тело лежать в коридоре Спирального морга. А сама вернулась вниз. Выключила свет, спустилась в гравитационный отсек, села в свою лодку и через люк в полу вылетела прочь из дипломатического представительства Ктесса.

КУРИОН И ОКВИНТ.
Компьютерная кабинка по копированию и транспортировке тел на расстояние действовала с ограничениями. Комп в свое время сам распорядился, чтоб копирование и растворение тела сопровождалось болью. Тем не менее, многие воспользовались этим самым копированием, и даже по многу раз. Но все равно не в таком количестве, как сам автор проекта. Морские гуманоиды утверждают, что Курионов на дне моря обретается не менее двухсот тысяч. При случае он мог бы составить армию из себя, что однажды и проделал, оставив память об этом событии на века.
Марциана привлекала внимание предковых своим, как они выражались, «женственным» видом. Не раз предковый, отвернувшись, вздыхал. Но они давно уже отметили про себя, что воспитанник Каски иногда позволяет себе бросить взгляд на кого-нибудь из них. И тогда глаза иноплеменницы становятся жесткими и острыми, и ни о какой женственности и прелести речи идти не может. Когда же Марциана проходила по залу за спиной сидящих за столом, то смотрела обычно на Куриона. Такого отвращения и брезгливости никому из них не доводилось видеть ни на одном, даже самом грубом и потертом женском лице.
Зато Марциана прекрасно знала, что в зале сидит копия. Очередная копия, а где оригинал? И еще один тип вызывал опасения. Он, правда, был на порядок умнее, но тоже периодически копировался. Это был Оквинт, тот самый, который украл семиуглерод с территории дипломатического представительства. Марциана видела, что малый не в себе, и зла на него не таила. Но приказала точно вычислить, сколько Оквинтов бегает по дну Средиземного моря. Морские сказали, что сто пятьдесят.
Керогеновую кабинку разрушали общими усилиями, взявшись за дело с четырех концов: с Малоазийского побережья, с Иберийского, с Африки и с Балкан. А через неделю вдвое больше кабинок появилось в самых неожиданных местах и даже на суше. Тогда было приказано ловить Курионов и Оквинтов, убивать и жечь их в серной кислоте. Копий была уничтожена масса, но когда по прошествии времени снова приступили к разрушению кабинки, результат оказался таким же. Следует ударить гравитацией по Аотере – таков был общий вывод. Но Марциана отказалась наотрез. Она полюбила аотерскую набережную. К своему стыду, ничего более прекрасного и значительного она в жизни своей не видела. Нельзя уничтожать памятник искусства. Между тем доходили слухи, что после начала цветения воды в Средиземном море Комп принялся бросать куски керогена в воду рядом с лестницей. Лестница на какое-то время переставала обрастать, а потом водорослей появлялось столько, что, по шумерским расчетам, через десять лет залив должен пересохнуть. Зачем это надо? Комп жаловался в компьютер и проповедовал борьбу с самкой: «Когда женщина одна, она думает о злом!»  Марциана пожимала плечами. Предковые любят Сенеку и до сих пор его читают, ну и что? Не трогать лестницу!
На дне ловили Курионов, на побережье ломали кабинки, и так – изо дня в день, из ночи в ночь. Того самого Оквинта, которому начали сдирать скальп, закерогенизировали по новому методу. И того Куриона, который за пятьдесят лет до того побывал в коллапсе соседней галактики – тоже. Они оба должны были представлять Куриона и Оквинта перед предковыми и, главное, перед Ктессом. Остальных ловили и резали, как скот. И все равно ничего не сумели бы, если б не вмешались полосатые пауки. Они предложили свою помощь, увидев, что творится. И уничтожили копии в считанные часы. От укуса паука умирают мгновенно, а сам паук может пробраться в такие щели на дне, в какие не заберется ни один гуманоид.

КАМЕННАЯ АКУЛА.
Рез с Кетом явились точно в назначенное время. Они ни о чем не спросили. Как-то так между ними и гомо сложилось: допускались только редкие одиночные высказывания, на которые в случае одобрения не отвечали совсем. Предстояло обследовать берег в окрестностях дипломатического представительства. Кет утверждал, что где-то тут несчастный паук из соседней галактики зарезервировал для себя космическую лодку. Рез же думал, что здесь у него кабинка. Но и тот и другой были уверены, что паук где-то прячется. «Ты ведешь себя так, – заявили они, – как будто на твоей планете паук сидит в банке. Планета описывает в космосе мнимую спираль. Это символика космоса, ее все понимают однозначно».
Марциана думала, что Курион в самом деле где-то наконсервировал и спрятал себя «про запас». Но это, скорее всего, где-то возле Массилии, в Лионском заливе. Ей не приходилось еще как следует вникнуть в тот факт, что ведь копия все равно «не я». И какой смысл тогда в этом самом копировании? Так ведут себя эти инопланетяне. А за ними и местные сумасшедшие. Она покорно брела за Резом и Кетом по прибрежному илу на десяти метрах глубины, постоянно спотыкаясь об консервные банки и пластиковые мешки. И вдруг задохнулась от возмущения: в береговой склон была вмонтирована компьютерная кабинка. Здесь, можно сказать, прямо напротив представительства. Какая наглость! Рез с Кетом едва успели ее остановить: она уже бросилась со стамеской. И тут Марциана пригляделась: кабинка не пластиковая. Она выточена из цельного гранита местного происхождения. А под нею, прямо на дне, странный куполообразный предмет, тоже цельнокаменный. Каменная лодка!
Трое инопланетян вылезли на берег. Марциана, ни слова не говоря, вызвала счетчиком охранников: троих молотов. Вместе с охраной они снова нырнули и там Марциана вежливо постучала в борт лодки. Инопланетянин не заставил себя ждать. В борту каменной лодки возник проем и из него выплыла акула. Небольшого размера, серовато-голубая дама с яркими желтыми глазами и зрачками в виде поперечных щелей, как у кошки. Молоты сразу напряглись: пришелица вызвала в них острую неприязнь. Сама она, по всей видимости, сопротивляться не собиралась: поймана на месте преступления. Компьютерная кабинка ведь по общецивилизационным  законам считается актом вредительства. Так бывает: приземляются в чужом мире, строят кабинку, копируются и завоевывают планету для себя.
Кабинку велели сломать. А акулу вместе с лодкой доставили в департамент. Но Марциана все уже решила про себя. Она была в восторге от иноплеменницы. «Ты не пленник, ты интернированный, – заявила она с ходу. – Плавай, знакомься со всеми. А в знак того, что ты мне дорога, я сделаю тебе малька». И Марциана принялась исследовать спину пришелицы для того, чтоб заложить клетку в биоробот. Это у каменной-то акулы, которая миллионами лет уже размножается почкованием! Конечно, клетки нашлись. И даже несколько. Марциана вырастила маленькую самочку и преподнесла ее акуле. А после этого отпустила обеих, приказав молотам охранять интернированных. Местные акулы подчинились, но особого восторга не выразили.
Через две недели акула-инопланетянка вплыла в пещеру дипломатического представительства и попросила позволения полежать на дне вместе с дочерью. Марциана радушно позволила. Через несколько дней акула снова появилась в пещере. Марциана отметила про себя, что ни мадам тигровая акула, ни  октопус, ни даже женолюб плоурдостеус, акулу терпеть не могут. А мадам, так та бы ее разорвала и съела. Но любимица начальника и ее дочь оставались неприкосновенны. Они лежали на дне рядом, вдвоем. Мать сама готовила питательные таблетки для себя и для потомства. Она была интеллигентна и интересна в разговоре, а дочь проказлива и капризна, как все дети. Любовь Марцианы росла. Она гордилась своим приобретением. А потом случился казус. Молоты пригнали ко входу в пещеру целый выводок мальков каменной акулы. Марциана самолично уморила их всех в цианистом калии. «Ничего, – говорила она, – Ничего. Она иноплеменница. Не верит, что мы ее приняли. Вот и скандалит».  Акуле она ничего не сказала и никому не позволила ей пенять на недозволенное почкование. «Пусть привыкнет. Мы ей самца сделаем». И только после этого акула почувствовала к Марциане симпатию. «Ты верующая инопланетянка, – заявила морская тварь из иного мира. – А верующему положено верить».
Акула вывела свою уже почти взрослую дочь из пещеры и принялась знакомить ее с новым миром. «Я останусь, – заявила она, – и постараюсь быть полезной».
Состав морского дипломатического представительства формировался спонтанно. И каменная акула, и самка черного шумера (морской паук бегал по пещере и периодически соглашался дать биологическую консультацию, он был очень сведущ), и мадам тигровая акула, оставшись в пещере, так или иначе, стали служащими. Мадам тигровую акулу с общего согласия объявили заместителем начальника и вручили бразды правления в ее плавники.

БРИЛЛИАНТОВЫЙ СЧЕТЧИК.
Шумер мало воевал на стороне предковых. И не потому вовсе, что он кого-то стеснялся. Просто причин взяться за оружие у него не было. Но для войны с Ктессом предковые просили именно Криса. Для переговоров с инопланетянином. Шумер чувствовал себя в своем праве и по этому поводу пользовался особым дезодорантом: настойкой из дохлых пчел. Предковые, и те морщились. Заместитель Ктесса смотрел зверем, а Ктесс воспринимал все так, как положено: перед ним мертвый шумер.
Умер он лишь символически. В этом случае шумеры собирают отовсюду настоящие драгоценности и вручают приговоренному. Преступник должен их надеть в порядке совершения проступков: на голову, уши, грудь, и явиться к исполнителям приговора. В таком виде черные шумеры провинившегося жгут на стволе сосны в тайге. Криса приговорили за проигрыш в войне. На казнь он не явился, потому что считал себя невиновным: он был предан. Те камни, которые соплеменники собрали для него, он все скормил предателю, гуманоиду-иллюзионисту Клавзу. Клавз же после того, как съел килограмм драгоценностей, пристрастился глотать блестящие камни.
 Из страха перед шумером Клавз занялся акупунктурой и запихал в себя целиком черного космического крокодила. Где он его нашел, шумер не знал. Но ему пришлось после этого постоянно следить за морально искалеченным: Клавз становился крокодилом только во сне. Бывало, на заседаниях сената Клавз засыпал и у всех на глазах превращался в черную блестящую рептилию, сладко спящую и дергающую хвостом во сне. Предковые в ужасе разбегались.
Любой шумер обладает ясным умом и здравыми суждениями, на каком бы уровне развития ни стояла его цивилизация. После того, как Клавза объявили правопреемником по дипломатическому представительству, Марциана, не таясь, стала носить на руке свой счетчик. Кристаллы счетчика, собранные на пластиковую нитку, изготовлены из искусственного семиуглерода. Но их размер (восемь миллиметров в диаметре), форма и, главное, цвет не оставляли сомнений: это черные бриллианты. То есть, Клавз вовсе не думал, что это просто низка камушков, а не знак высшего достоинства. Нет, конечно. Но что, у инопланетян богатства мало? Клавз смотрел на браслет с жадностью. Шумер иногда думал, что и согласился-то он на правопреемство исключительно из желания завладеть счетчиком. Он несколько раз высказал Клавзу свои опасения.
– Да брось ты! – возразил Клавз легкомысленно. – Молодая девица просто носит на руке материн браслет.
Гуманоид-иллюзионист, совершенно очевидно, собирался в очередной раз всех перехитрить.

П2 НЫРЯЕТ В ТЕЛО.
Загалактическая паучиха очень заинтересовалась новшествами на планете в первом секторе. Ее видели везде: и на дне возле компьютера, и на берегу, и в пещерном комплексе. П2 не вредительствовала, она всего лишь любопытствовала. Но любопытство ее было не праздным. На глаз можно было понять, чего ей надо. Цит, который заботился о матери Цинны и о самой Цинне в детстве, был уже стар. П2 не верила, да и не было у нее оснований поверить, что ей не позволят родить и вырастить здесь нового паука. А в новых условиях можно было бы подобрать и условия получше, и местечко поукромней. Марциана поняла так, что раньше П2 занималась этим на побережье возле устья Тибра, в болотистой местности.
П2 не была надоедлива, но имела свойство появляться неожиданно в самых неожиданных местах. Так она однажды возникла на дне Тихого океана возле департамента. Место там исключительно гладкое и ровное, на дне ила почти нет. Марциана обернулась и увидела шествующую по дну паучиху. Она тогда ей ничего не сказала. Но когда через неделю, проснувшись, увидела паучиху сидящей в кресле перед окном у себя в сарае, вспылила:
– Тебе чего надо? Ты что, совсем ненормальная? Ты еще в сортир вслед за мной сходи и поинтересуйся, что я там делаю!
Но П2 не прекратила интересоваться иным миром. Марциана, не обладая ни терпением, ни выдержкой, ругалась непотребно, а инопланетянка все внимательно выслушивала. На вопрос «чего ей надо?» ответа никогда не давала. Пока Марциана однажды не предложила призраку поселиться в ее теле. «Ныряй!» – и паучиха нырнула. Ничего особенного Марциана не ощутила. Только тошноту и довольно неприятное томление в желудке. Зато ненавистной дамы нигде больше не было.

СЦЕНА В ОТСЕКЕ С П2.
П2 долго нет в отсеке. Все удивлены и тайком переглядываются. Мало ли. Времена меняются. Галактические призраки, конечно, не меняются вместе со временем, но кто знает? Недавнорожденные шепчут про себя молитвы и поглядывают на главную дверь: «Нет ее, нет!»
Через неделю главная дверь со стороны космоса разъезжается и в помещение вваливается П2. Она падает на пол в изнеможении, из нее сочится кровь. Невыносимый запах: запах крови гомо. Все бросаются помогать. Через какое-то время удается понять, что она наглоталась где-то семиуглерода. Мет сидит на своем месте, возмущенный. Кар смеется.
Проходит еще неделя. Все молчат, удрученные. П2 сидит за своим компьютером, погруженная в чертовщину и непроницаемая (она вошла снова в изготовленный шумерами пластиковый чехол). Потом внезапно она откидывается в кресле и глубокомысленно изрекает:
– Бесстыжий.
Кар оборачивается:
– Кто бесстыжий?
П2 молчит. Потом снова шепчет, с обидой в голосе:
– Бесстыжий.
И только через полчаса доводит до сведения всех:
– Курице голову отрубил. Моими руками.

ИЗОЛЯТОР ДЛЯ БОЛЬНОГО ИНОПЛАНЕТЯНИНА.
– Ты здесь в безопасности, – втолковывает Марциана. – Захочешь побывать на суше – пожалуйста. Захочешь повоевать – предковые всегда к твоим услугам. Ни П2, ни Ктесс больше тебя не тронут.
Цит слушает равнодушно, молчит. Лицо у него серое, изможденное, в глазах острая колючая ненависть. Он расклеивает запекшиеся губы:
– Гомо, я любил твою мать. Поэтому терплю тебя.
Цит отворачивается и осматривает с брезгливостью новое помещение: в бункере оборудование и шкафы для фоссилий, морской и космический компьютеры, химическая аппаратура. Он ложится на кушетку и отворачивается лицом к стене.

ДОЧЬ ШУМЕРА.
Дама, не тратя слов, сразу объяснила, в чем проблема. Ребенок умер, его задушили. А у нее есть сомнение: не ее ли собственный отец это сделал? Дед? Да, дед. Марциана уже давно поняла, с кем имеет дело. Характерные черты лица, белая кожа. Вылитый Крис. Такой красавицы она в жизни не видела. Да, везите труп, я посмотрю. Но Марциана и не собиралась разглядывать эксгумированное тело. Ей предстояло другое объяснение.
Когда знатная арцианка во второй раз явилась в лабораторию при Кирике, Марциана попросила позволения осмотреть ее голову. Дама, слегка удивившись, позволила. Деформация затылка. Сдавленные виски. В целом – череп неразумного гомо. Очевидно, занимавшийся этим был специалист. И не нужно бы вмешиваться… Но черноглазая дама смотрит с такой надеждой. Да, ребенок убит дедом. Потому что он не имеет права оставить жизнь симбиотическому. А она сама – четвертьзиготная шумерка, выращенная в самке предкового гомо. Кроме того, ведь она была в предосудительных отношениях с отцом, так? Мадам опустила глаза.
– Конечно, для того он вас и вырастил во чреве иноплеменницы. Подумайте, он ведь один на всем белом свете. А вы, в сущности, никакая ему не дочь.
Дама ушла, такая же прекрасная и загадочная, как явилась. А через неделю  на многолюдной улице Арция бросилась на Криса с кинжалом. Крис обезоружил ее. Если б дом был поближе, он увел бы ее туда. А здесь шумерку скрутили. Крис за нее не заступился. Дочь работала врачом здесь же, под зданием сената. Ей, как служащей, предстояло положить голову на плаху. Шумер спустился вниз, во двор. И здесь вынужден был присутствовать при том, как предковый пролил кровь шумера.
Через неделю на вилле шумер внезапно обратился к Каске:
– Можно мне побеседовать с твоим воспитанником?
Каска посмотрел удивленно, но ничего не сказал.
Через какое-то время снизу доносятся голоса. Голос шумера, спокойный и властный:
– Значит, вы оставляете Клавзу в наследство войну?
Марциана:
– Хорошо, что не революцию.
Шумер, слегка удивленно:
– Цинна, вы в самом деле редкостная мразь, я таких не видел!
– Еще увидите. Мир велик, потомства много! – сакральная формула, которую шумерка обычно изрекает в ответ на предложение размножиться на дне.

УНИЧТОЖЕНИЕ П2.
Неразумный не может сойти с ума, так утверждает космическая наука. Головастая, наглая, пронырливая П2 считается неразумной. Марциана долго приглядывалась к ней и пришла к другому выводу: инопланетянка просто унижена обстоятельствами и мстит за себя. А, кроме того, ей явно хочется в чужом мире родить еще раз. Нового Цита. Марциане же не нужен новый, ей нужен тот, которого удалось засадить в изолятор.
П2 любила мотаться по окрестностям Кирика. Особенно ей нравился базарный день, когда привозили много птицы. Марциана застала ее однажды за разглядыванием черного бойцового петуха. Галактический призрак был в чехле. Марциана увела паучиху из города, а потом напала на нее. Очнулась П2 на дне моря возле нового департамента. На обращение с нею она, по своему обыкновению, не оскорбилась. Марциана вычертила на гладком, покрытом тонким слоем ила дне пентаграмму и установила по четырем ее концам по зеркалу. Возле пятого угла велела встать П2…
К концу процедуры на взмученном дне лежала сумасшедшая паучиха. То есть, не в маразме, а именно не в уме. Сама Марциана чувствовала в своем теле присутствие одной из душ инопланетянки. Она решила, что после первой же пьянки лишнее из ее тела уйдет. Она сгребла чехол с помешавшейся в охапку, погрузила в лодку и через час была в дипломатическом представительстве Ктесса. Здесь в спиральном морге у стены по-прежнему сладко спала разумная паучиха с плодом во чреве. Марциана положила чехол с поврежденной рядом, мысленно обратилась к богу (А что? У каждого свои проблемы, нельзя думать, что бог, он лишь праведному делу в помощь) и ушла.

СЛЕДИТЬ ЗА ПОПУЛЯЦИЕЙ.
Киликийский мыс. Марциана говорит в кругу:
– Законы природы не шумеры сами для себя установили, а бог для всей вселенной. Кто знает? Может, у вас получится, – она указывает вниз. – Он у нас такой. На нем многое иначе. Есть то, что где-то когда-то было, а у нас есть. Есть то, чего нигде никогда не было, а у нас будет.
Шумер, кивая головой:
– На нем много лишнего.
Марциана:
– Это его дело. А вы подумайте. Это ваш единственный шанс. Что вам, вымирать? Молоты давно уже следят за вашей популяцией. Они мальков выкармливают рыбой, которая пасется в ламинариях.
2-й шумер:
– Молот не шумер.
– А что он, не живой? Подумайте, ведь самки вышли. Ну, была б у вас хоть единая возможность там выжить, разве б они решились? Загоняйте популяцию вглубь и там работайте. Подумайте, ведь мы иноплеменников отобьем. У всех перспектива есть…
Шумер:
– У одних самцов нет, у других самок нет…
Марциана:
– Все находят способ. Что, у них иначе? Да они чего только не делают. Следите за популяцией…

БЕРИТЕ АМПУЛУ…
Зал в доме Каски. Снизу слышится голос Марцианы:
– Какого хера! Куда я его дену?
Голос начальника полиции:
– В изолятор, мадам.
– Марк! Что такое?!
– Мы не помрем от запаха крови предка.
– Он вам не предок.
– Не имеет значения.
– Это саботаж. Абсолютный.  Ни один предковый в изолятор не попадет, пока я начальник. И вообще, Марк, бери ампулу с цианистым калием и делай то, что положено.

КТО ЭТО ТАК УПРАЖНЯЕТСЯ?
В зале кроме обычных посетителей виллы находятся пришельцы: Кар, Мет, Рет и Тел. Из каньона доносятся звуки скрипки. Всеми любимый «Марш тореадора» Бизе. Мет:
– Кто это так упражняется?
Рамалий:
– Сектор 7-7-1.
Мет вслушивается. Потом, с глубоким почтением:
– В самом деле – многогранная личность!
Кару музыка не нравится, он слушает и морщится.

СОБАКИ ДИНГО И ПИНГВИНЫ.
Инопланетяне моментально овладели земным языком, но земной этикой с постепенным подходом к вопросу и толчением воды в ступе, конечно, нет. Они задавали вопрос прямо и на него требовалось ответить сразу. Марциану особенно раздражало, когда плоурдостеус с октопусом находились тут же. Плоурдостеус бил хвостом об стенку пещеры, а октопус хлопал глазами. Хотя зачастую инопланетянин спрашивал именно о них.
Марциана врала. Она утверждала, что плоурдостеус исходный вид для всей местной рыбы и прямой предок селедки. А октопус когда-то владел здесь цивилизацией, которая подвизалась на почве вселенской благотворительности. Да, конечно, вредили. Еще как. Такое делали… Инопланетянин выкатывал глаза и складки на его лбу становились все глубже и глубже.
В зале Рамалий при всех объявил присутствующим:
–  Дипломатическое представительство призналось в страшном злодеянии. Оно выпустило собак динго на Австралийский континент и они там всех сумчатых перегрызли.

Ктесс когда-то опустил на дно Австралию вместе с Америкой. Но о флоре и фауне тех мест ему мало что было известно. Плоурдостеус с октопусом жили здесь давно. Обходительный Кар робко попросил сведений о страшном проступке, совершенном в древности. Марциана на сведения не поскупилась. Кар сейчас же вызвал по компьютеру Нут. Он плакал, бил себя в грудь, даже разок гавкнул. Нут потребовала, чтоб ей предоставили на рассмотрение хотя бы одну собаку. Кар  торжественно передал это пожелание Марциане. Мерис из пятого сектора, морщась от отвращения, сообщила всем, что дипломатическое представительство новеньких в прошлую геологическую эпоху отравило всех птиц под названием «пингвины» на южном  полюсе планеты.
Марциана обещала в ближайшее время найти собаку, и Кар понял, что его надули. Он возненавидел начальника новеньких так, как никого за всю свою долгую жизнь.
Марциане поймали двух собак. Серого пятнистого дога и овчарку. Овчарка была пепельно-желтой в пятнах. То, что надо, только пятна эти оказались не естественного происхождения. Собака болела лишаями и лечила себя соляной кислотой. Более безобразной собаки Марциана в жизни не видела. Дог оказался чистоплотен и порядочен. Но он был больше похож на гиеновидную собаку, чем на динго. Марциана решила, что хватит с нее скандала с Австралией, их еще обвинят в том, что они заразили псовыми Африканский континент. Пока овчарку готовили к отправке в чужой мир, она врала и оттягивала время.

ОНИ СРАЖАЛИСЬ ЗА РОДИНУ.
Над входом в пещеру общим собранием служащих было решено выбить надпись: «Жить работая или умереть сражаясь». Черный паук уже собирался взяться за дело, но плоурдостеус воспротивился. «Это крайне нескромно», – заявил он.  Ему решили пойти навстречу, так как совсем недавно он допился до галлюцинаций.
Зато другое устоявшееся земное высказывание на гражданскую тему удалось отстоять. Люканке Рем было рекомендовано в срочном порядке начать ваять памятники двоим интернированным на Земле: Дентру и Тетис. Надпись под памятником «Они сражались за родину» все одобрили. Рем сидела перед экраном, болезненно морщась: на Люке до сих пор было принято обо всех проигравших и оскандалившихся в чужих мирах просто забывать. Марциана же была на подъеме сил. Она разделась донага и сплясала перед экраном.
Рем вздыхает. Союзники. Целый второй сектор уже в их власти, а что дальше будет? Она кротко осведомляется, готовы ли вышеозначенные позировать?
– Готовы. Только Тетис надо малость подправить. А то она в самом деле на утку похожа.

ТАНЦЫ МОРСКИХ ГУМАНОИДОВ.
Подводная лодка плавно скользит на глубине двухсот метров. Вдруг из-за коралловых обломков выскакивают пять морских гуманоидов, голые, в чем мать родила. Они кружатся на месте, расходятся, сплываются, оседают и снова принимаются кружиться. Движения их бедер на суше сочли бы неприличными, но здесь, среди водорослей и кораллов это выглядит ошеломительно. Клавз отворачивается, утыкается лицом в обивку кресла и трясется в припадке хохота. Рамалий смотрит во все глаза, шумер недоумевает.
– Во расслабляются! – наконец констатирует Рамалий. – Что это они исполняют?
– Монти-чардаш, – не переставая смеяться, отвечает Клавз.

СЦЕНА С ДАМОЙ ИЗ СОСЕДНЕЙ ГАЛАКТИКИ ПО ПОВОДУ ВОЛКОВ И ПОЛОСАТЫХ ПАУКОВ.
Марциана отвечает на вопросы заместителя начальника из соседней галактики:
– В море – цивилизация, все принадлежащие к ней виды разумны. На суше три разумных вида и три цивилизации: волки, ведьмаки и полосатые пауки.
Инопланетянка:
– А гомо?
– Гомо на нашей планете неразумен, так как не соблюдает принципов сосуществования.
Инопланетянка, удивленно:
– Когда это гомо соблюдал принципы сосуществования?
– Мы живем при видовом многообразии. В нашей межцивилизационной системе принцип сосуществования необходим и признан.
Инопланетянка, насмешливо:
– У вас межцивилизационная система?
– Да, мадам.
– Каков объединяющий принцип?
– Борьба с экологической катастрофой.
– Кто устроил вам экологическую катастрофу?
Марциана, опуская глаза:
– Гомо, кто же еще! Предки были редкостные мусорщики.
– Позаботитесь ли вы о предках?
– Я принадлежу к предковому виду, мадам, – с гордостью: – Обо мне никто не заботится, я обо всех забочусь!

ИНОПЛАНЕТЯНКИ.
Зеленый огонек в правой части экрана, шумер подходит к компьютеру. На экране возникает физиономия инопланетянки. Несколько вопросов. Потом:
– На вашей планете есть пингвины?
– Где-то есть, кажется.
Инопланетянка смотрит пытливо:
– Косите? Не косите?
Аррунт за столом загибается и фырчит.
Через некоторое время снова вызов. Шумер подходит к экрану. Дама хороша собой, только лысая и кожа зеленоватого оттенка. Несколько вопросов. Дама, наклоняя голову к листку перед собой:
– Вы укосили в сторону.
Аррунт хрюкает. Дама:
– Морские часто накрывают материк гравитационной крышкой. Они защищают вас?
Шумер отвечает утвердительно. Дама:
– Заботятся ли они о вас?
Снова утвердительный ответ.
– А следят ли они за вашей нравственностью?
Шумер кивает. Дама, удовлетворенная, исчезает.
Валерий, недоуменно:
–  Почему они все говорят на арцианском?
Шумер:
– Самый модный сейчас язык в космосе. Его не знать – значит отстать от времени.

МАДАМ ТИГРОВАЯ АКУЛА Я.
К сотрудникам виллы Каски приходят сообщения о согласованных действиях морских гуманоидов на суше. Они вооружены текилами, носят голубой космический костюм. Ведьмаки, также вооруженные текилами, одетые в коричневый костюм, вмешиваются в жизнь населения, помогают детям шумеров, найденным на побережье, уводят их за черту радиации.
Аррунт, серьезно:
– Что это такое?
Рамалий, не отрывая головы от чтения:
– Армия и полиция.
Клавз подходит к экрану и вызывает новое дипломатическое представительство. На экране возникает морда акулы. Клавз инстинктивно отшатывается. Клавз:
– Мое почтение.
Акула:
– Мое вам тоже. Вы кто?
– Я преемник начальника дипломатического представительства. А вы, простите?
Акула смотрит боковым взглядом направо в пещеру:
– Как меня именовать должно?
Плоурдостеус:
– Мадам тигровая акула.
Акула:
– Мадам тигровая акула я.
Клавз кланяется в компьютер:
– Очень приятно!
Потом:
– Мы по поводу ведьмаков. Куда они уводят детей с побережья?
Акула смотрит в низ экрана, на список:
– То дети морских букашек. Им место за чертой радиации есть.
Клавз еще раз почтительно кланяется. Выключает компьютер, садится на свое место. Через некоторое время, Рамалий:
– Ну и дипломатическое представительство у морских! Одни отбросы!
Дентр, поднимая голову от чтения:
– Этот чем плох?
Рамалий:
– Развратница.
Один из арцианцев, давясь смехом:
– Ах, она еще и развратница!
Второй:
– Все равно мадам.
Первый:
– Как любая мадам.
Второй, серьезно, обращаясь к Рамалию:
– Наш тоже развлекается?
Рамалий:
– Порядочный.
Первый, в сердцах:
– Пусть бы лучше развлекался, чем ведьмаков вооружал!
Второй:
– Уладится. Нам бы его теперь от Ктесса укосить.
Рамалий:
– Не укосите.
Валерий, поднимая голову:
– Аррунт, ты что думаешь?
– По поводу чего?
– По поводу наследника Цинны?
Аррунт выразительно проводит ребром ладони по шее.
Валерий:
– Да, жаль. Но ничего не поделаешь.

МУЗЫКА – ВЕЩЬ СЕРЬЕЗНАЯ.
Из каньона доносятся звуки незнакомой симфонии. Шумер внимательно вслушивается, Рамалий, неодобрительно:
– Такое нельзя играть.
Арцианец:
– Почему?
– Это богу не угодно.
2-й арцианец:
– На Бетховена похоже.
Рамалий:
– Плохой автор. Атеист.
Аррунт, стараясь сдерживать смех, опускает голову и пальцем скребет в затылке.
1-й арцианец:
– А вот теперь на Чайковского похоже.
Рамалий, одобрительно кивая:
– Этот хороший.

СЦЕНА  КАЗНИ ПОД ВОДОЙ.
Площадка на глубине пятидесяти метров. Слабое дневное освещение сверху. Два хорошо обтесанных каменных столба с перекладиной. Вокруг общество: морские гуманоиды, акулы, кальмары, шумеры, ведьмачки. Пленники: космические гуманоиды морской расы, самцы, наряженные в бледно-зеленый костюм до колен с сандалиями на ногах. Рамалий и монах пятнадцатого века. Выводят приговоренных: самца и самку предковых, арцианцев. Они молоды и жмутся друг к другу. Марциана вежливо усаживает арцианца возле столба:
– Присаживайтесь, молодой человек.
К самке, сажая ее возле столба напротив:
– И вы также.
Монах выбегает вперед и хватает юношу за руку. Садится возле, распластав рясу по дну. Говорит о смерти, о боге, о воздаянии. Всем становится невмоготу. Марциана поднимает священника с колен, встряхивает:
– Пошел вон, святой отец! Тебе нельзя на это смотреть, а то ты опять синтетики налопаешься.
Монах, схватившись за голову, убегает. Марциана приказывает приговоренным раздеться. Привязывает к рукам самца камень. Охватывает петлей его ноги и быстро карабкается на столб. Вздергивает приговоренного вниз головой. Он в ужасе корчится. Она быстро берется за самку. Привязывает камень к ногам. Надевает петлю на голову, карабкается на столб и вздергивает. Смерть самки быстрая. У нее между ног выскакивает плод, который и был причиной скандала: суперфетация. Кровь. Самец смотрит на свою работу и постепенно закрывает глаза. Марциана, озверев, подходит к самке и с такой силой дергает за ноги, что голова ее отрывается и тело падает на дно. Вода становится мутной от крови. Пленники гуманоиды садятся на каменное дно: ослабели от тошноты. Рамалий смотрит внимательно, лицо его серьезно. Все остальные тоже серьезны, стараются воздерживаться от эмоций. Марциана, исполнив приговор общества, уходит.

СЦЕНА ПОСЛЕ НАПАДЕНИЯ НА КАРАТЕЛЬНЫЙ ОТРЯД, ШЕДШИЙ В КИРИК.
Арций, преторианский зал. Все сидят, сгорбившись, уткнувшись носом в бумаги. Красс (новый консул):
– Клавз, я обвиняю того типа, который напал на моих под Кириком.
Клавз:
– Кто напал на твоих под Кириком?
– Наследник Цинны.
– Где доказательства?
– Клавз, ты покрываешь этого…
– Я? – Клавз искренне удивлен.
– Он кто?
– Кто?
– Тот, кто сидит под водой рядом с виллой?
Первый патриций:
– Он не под водой, он в одиночке сидит.
– Почему он там сидит?
Второй патриций:
– Нравится ему, вот и сидит.
Красс:
– Почему не обзаводится семьей?
Первый:
–У него племянник есть
– Ну и что?
– Вот и обзаведется семьей.
– Я обвиняю его! Он разгромил нашу базу под Кириком!
Валерий, начиная терять терпение:
– Красс, прекрати!
Красс:
– Почему вы ведете себя так нагло по отношению ко мне?
Второй:
– Красс, не гневи бога! Дали тебе власть, и сиди.
– Я желаю проявить эту власть!
Первый, раздраженно:
– Ты проявишь! Ты вспомни, как тебя с гор вытаскивали. Тебя только одного и спасли.
Третий:
– А теперь, может, худо-бедно, а прижмут ее, окаянную, – перекрестившись. – Я имею в виду ее, Аотеру.
Красс:
– Применение технических средств на войне запрещено!
Валерий:
– О какой войне идет речь? Нет никакой войны.
Красс:
– Мой коллега воюет в Иберии!
Второй патриций:
– Он постоянно там воюет. А до чего довоюется – неизвестно. Всех растворят заживо.
Первый:
– Они, говорят, убивают сначала.
Красс, вне себя, брызгая слюной от возмущения:
– Вы наглы, вы трусливы! Вы не выполняете своих обязанностей по отношению к обществу!
В это время шумер поднимает голову и недоуменно оглядывает собравшихся, как будто первый раз их видит. Красс сразу сникает и, понурившись, снова утыкается в документы.

СЦЕНА С РАМАЛИЕМ.
Марциана выводит Рамалия из своего сарая. Инопланетянин, видимо, трусит. Все-таки, зайти в жилище к начальнику – верх наглости. Он выглядит как замороженный, Марциана смеется:
– Инопланетянин, ты слишком хорош собой, чтоб подвизаться на поприще шута горохового. На тебя только посмотришь – и уже хочется смеяться!
Она протягивает ему листок с записями. Рамалий:
– Я их сожгу, как только прочту.
Марциана, отмахивается:
– Я тебе верю.
Рамалий поднимается наверх, в зал, садится на свое место. Шумер:
– Ты чего к нему прикалываешься?
Рамалий:
– Убить хочу.
Дентр, удивленно вскидывая брови:
– Из-за Хет, что ли?
Рамалий:
– Нет. Пусть лучше здесь подохнет, чем в дипломатическом представительстве. Что он делает – смотреть страшно!
Оквинт, с интересом:
– Они так и ныряют в коллапс?
Рамалий кивает. Потом показывает головой по направлению к центру Галактики, где находится планета чернотелок:
– Этим уже дурно. А этому никогда не надоест. 

СЦЕНЫ ПО ПОВОДУ СЕТИ ИЗ ВРЕМЕННЫХ ПРОСЛОЕК.
Ктесс просыпается утром и с отвращением смотрит на спящего рядом. Это один из побывавших в плену у новеньких, Ктесс его ночью пытал, и теперь тот выглядит – краше в гроб кладут. Ктесс идет в ванную комнату, натирает щеки и торс депилятором до красноты, потом синтетическим порошком вычищает зубы. Настроение отвратное. Но в глубине сердца теплится надежда: его подчиненные всю ночь пытались попасть в дипломатическое представительство в первом секторе.
В зале густо надышано, заглушка перед выходом в космос почему-то открыта. Ктесс садится за установку, включает экран и ничего не видит: вместо космических объектов перед глазами временная прослойка. Ктесс круто поворачивает телескоп и глаза его опять упираются в сеть, как у костистой рыбы под лодкой дикаря в древнем море. Ктесс, не оборачиваясь в зал:
– Кто будет просить врага о милосердии?
Рядом сидящий Кар (его голос тверд, в нем нет ни капли вины):
– Я, конечно. Я, во всяком случае, не поссорюсь с ним еще больше.

Зал на вилле Каски. Все сидят, как обычно, за длинным столом. Зеленый огонек сбоку экрана. Клавз не встает, к экрану подходит шумер. В компьютере возникает Кар:
– Инопланетянина позвать можно?
Шумер немного удивлен:
– Кого?
– 7-7-1.
– Вызови через полчаса.
Шумер находит Марциану возле крокодильника, вызывает ее в зал.
Кар, визгливым тоном:
– Мы будем жаловаться в соседнюю галактику!
Марциана:
– На что?
– На то, что ты сделал.
– Так я ж вас предупреждал! Жалуйтесь.
Помолчав:
– Проси пощады, отпущу.
Кар, вне себя:
– Ты наглая, выродившаяся, пропитанная метилкой крыса!
– Ну и что? Все равно не отпущу.
Тихо, внушительно:
– Инопланетянин, если до пяти часов пополуночи не попросишь за жизнь, закрою третьей временной прослойкой, и будете там подыхать, как твой предок в паутине соседа.
Кар:
– Прошу за жизнь.
– У крысы? Ну ладно! – убирает прослойки через обычный компьютер. Физиономия Кара исчезает, Марциана выходит из зала.
Аррунт:
– Зачем жаловаться в соседнюю галактику?
Шумер, не отрывая глаз от чтения:
– Чтобы сдаться.
Один из арцианцев:
– Инопланетянин инопланетянину волк, люканец и чернотелка.
Другой арцианец:
– Там еще и крысы.
Шумер:
– Есть.
Третий арцианец:
– Мы думали, там космос, а там зверинец.
Клавз, с глубоким отвращением:
– Терпеть не могу биологию, с раннего детства.
Аррунт:
– Некоторые любят.
Рамалий:
– Заместитель начальника галактического представительства тоже биологию терпеть не может.
Второй арцианец:
– Эти ненавистники биологии даже не знают, как похлеще оскорбить, перед тем как пощады просить.
Рамалий:
– Они потому его и выставляют для переговоров.
Первый арцианец, серьезно:
– Наш Ктесса ухлопает?
Шумер:
– Они не насмерть дерутся.
– Почему?
– Скандалят просто.
– Из-за чего?
– Наш из-за помойки, Ктесс из-за погрома.
Второй арцианец:
– Они не только звери, они еще и склочники. Почему они не дерутся насмерть?
Шумер:
– Цивилизованные.
Первый:
– Но наш-то дикий.
Аррунт:
– Пока не озверел.
Шумер:
– Это глубоко сомнительно.
Второй:
– Зачем он паукам погром учинил?
Рамалий:
– Они все такие. Кар, например, закоренелый военный преступник.
Второй:
– Все зависит от масштаба.
Первый:
– От возможностей. У нашего, может, из ушей и не лезет, а у Кара, я заметил, явный избыток.
Аррунт:
– Он интеллигентный громила.
Второй:
– Меня интересует, как нашего от ответственности укосить?
Рамалий, серьезно:
– Никак не укосите.

ВОЛК-ПРЕПОДАВАТЕЛЬ.
В зале на вилле Каски прежние. Из соседнего леса доносится долгий, тягучий волчий вой: исполняют начало 7-й симфонии Бетховена. Старший люканец, недоуменно:
– А-э?
Рамалий:
– Это не он.
– Не он?
– Нет. Это преподаватель музыки из соседнего сектора.
Шумер, поднимая голову:
– Из 7-7-2?
– Нет. За Кириком. Там волчья консерватория.

СЦЕНА С ПЛЕННИКОМ ГУМАНОИДОМ В ЦИВИЛИЗАЦИИ МОРСКИХ ГУМАНОИДОВ.
Самка морского гуманоида вводит Марциану в изолятор. Космический гуманоид, голый, лежит на полу. Стены, пол и потолок обиты мягким пластиком. Пленный смотрит исподлобья, с волчьей злобой.
Марциана, трогая пальцами пластик:
– Бился головой?
Самка:
– Нет. У нас везде такое покрытие.
Марциана:
– Он всегда так смотрит?
Самка отрицательно мотает головой:
– Иногда.
– А сейчас почему?
– Настроение такое.
– Он дикарь?
– Цивилизованный. Высшее образование имеет.
Марциана:
– Кто он по образованию?
– Химик.

НАПАДЕНИЕ НА ЗАГАЛАКТИЧЕСКИХ ГОМО В КОЛЛАПСЕ.
Двое чернотелок и Цинна обследуют места скопления синих столбов в коллапсе. Кет знает такие глухие и потаенные местечки, которых, может, даже морские гуманоиды не знают. Здесь стоят древние столбы, покрытые слоем космической пыли. Трупов на них нет. Марциане вчуже становится жутко от мысли, что этот способ умерщвления древен, как мир.
Они не думали об опасности, когда из инвертированного пространства возникли сначала десять, потом еще десять гомо с северного полюса.   
Космический гомо дерется руками, оружием он никогда не пользуется. Эти двадцать гомо, молодые самцы, оказались профессионалами. Марциана запомнила на всю жизнь, как одному из них Рез оторвал голову, а другому Кет раздавил челюстями грудь. Она сама убила только одного из нападавших.
Чернотелки и Цинна сначала отбивались, потом, когда пятеро гомо погибли, Рез с Кетом захватили двоих. Остальные бросились к своим лодкам. Марциана на пленников старалась не смотреть. Ей было противно. Это те самые гомо, которые казнили лучшую самку во вселенной, их благодетельницу, Мадам.
Чернотелки прикрутили обоих к самым древним, обызвествившимся столбам. Пленные смотрели с ненавистью. В их черных глазах горел огонь. «Почему у этих гомо глаза светятся?» – в который раз подумала Марциана.
Пленники сознались, что ополчение они собрали на свой страх и риск. А Мадам погибла из-за того, что открыто блудила на улицах и ее стало невозможно терпеть. Они оба умерли, а вопросы остались вопросами. Марциана решила, что, раз Мадам больше в живых нет, она выполнит обещание, данное черному крокодилу, и выдаст ему эту территорию.

СЦЕНА НА ПЛАНЕТЕ КОСМИЧЕСКИХ ГОМО.
Желто-розовые планы чужого мира. Деревьев нет, травы тоже. Низкие здания, разбросанные тут и там. Видно, что население в основном живет под землей. Запах хлора в воздухе. Марциана шествует одна по древней выщербленной дороге. Гомо, обитатели планеты, смотрят с неодобрением: пришелец слишком нагл, к тому же явный загалактический гомо. Могут напасть, но предпочитают искоса разглядывать новенького. Они полиморфичны, как все гомо, но принадлежат к одной расе: смуглая кожа, темные волосы и темные глаза, вспыхивающие белым огнем, когда смотрят в упор. Симпатичны, многие обладают несомненной красотой. По сторонам дороги стоят статуи женщин: чьих-то матерей. Самые древние статичны, одеты в длинные, до пят, каменные балахоны. Марциана останавливается перед статуей. Свет ударяет так, что в глаза статуи совсем не попадает. Глаза кажутся зрячими, смотрят грозно, вопросительно, лицо женщины нежное и величественное, немного скорбное. Марциана, шепчет:
– Мегацитл!
Подходит ближе, глаза инопланетянки смотрят в упор, лучи космического объекта падают сбоку и статуя озаряется улыбкой. Марциана улыбается ей в ответ:
– Мегацитл!
Потом взгляд статуи медленно обращается к горизонту, где желтовато-розовым светит родная звезда. Марциана вместе со статуей поворачивает свой взгляд и глаза ее утопают в горизонте иноплеменников. Наблюдатели опускают голову: инопланетянин пришел поклониться душе усопшего. В такие конфликты они не вмешиваются: кто умер, где, когда? Бог един для всех.

СЦЕНА С ДИПЛОМАТИЧЕСКИМ ПРЕДСТАВИТЕЛЬСТВОМ ГОМО ИЗ СОСЕДНЕЙ ГАЛАКТИКИ.
Арис (заместитель начальника):
– Гомо как гомо. Лесной, из первого сектора. Прошелся по улице.
Кар:
– Почему не напали?
Арис пожимает плечами:
– Слишком.
Через какое-то время:
– Улыбка, говорят, красивая.
Мет, возмущенно:
– Чего это он еще улыбался?
Арис:
– На статую смотрел.

ОБЩЕЦИВИЛИЗАЦИОННЫЙ ГИМН.
Голос инопланетянки из компьютера:
– Новые морские встречают восход космического объекта. Звучит общецивилизационный гимн.
Слышится прекрасный, полнозвучный, многогранный голос:
– Света тебе и радости, мира и благоденствия,
Верных друзей хороших, солнечных дней в судьбе…
Песня заканчивается, экран компьютера гаснет. Шумер:
– Ведьмачка?
Рамалий:
– Шумерка.
– Солистка?
– Хористка.
– А у солистки что за голос?
– Сильнее, красивей. Я такого не слышал. Шедевр!
– Она там поет?
– Редко. Под водой в основном.
Один из арцианцев:
– Они каждый раз заново, что ли, исполняют?
Рамалий:
– Обязательно.
Степной космический гомо:
– Их сколько?
– Пятьдесят выпускников волчьей консерватории.
– Долго учились?
– Три года.
Шумер, кивает в сторону Кирика:
– Это там, что ли?
– Нет. Там школа. Консерватория под водой, в департаменте.
Второй арцианец:
– А они какую-нибудь еще функцию в новом обществе выполняют?
Рамалий, удивленно:
– Нет. Только поют, играют и музыке обучают. Им не позволено.
Первый арцианец:
– А еще кто-нибудь из художественного персонала есть?
Рамалий:
– Пока нет.
Второй космический гомо, насмешливо:
– Ищут таланты.
Рамалий, махнув рукой:
– Найдут!
Третий арцианец, с гордостью:
– Чтоб у таких, да не нашлось!
Рамалий:
– Каковы предки, таково и потомство.

ПОСЛЕДНЯЯ ОСА.
Рез с Кетом и Цинна периодически наведываются во второй сектор. Те восемь планет, где поселились крысы, выглядят необитаемыми. На двух из них есть кислород, на остальные крысы привезли кислород с собой и закачали в подземные пещеры. Все здесь по-прежнему, но Кет обращает внимание на пятна голубовато-серых наростов на камнях: водоросли. Скоро здесь будет жизнь. Второй сектор, искалеченный проклятыми гуманоидами, зацветет, зазеленеет, покроется дымкой влаги.
Особенно гнетущее впечатление оставляет планета, где по склонам выветрившихся горных массивов валяются черепа крыс, превратившихся в людей. Здесь поселились черные морские крысы. Причем, они в основном обычные крысы, не зеркальщицы. На поверхность планеты они не выходят и об их дальнейших планах можно судить двояко. Рез с Кетом не сомневаются, что со временем они перекачают сюда из коллапса воду. Всем этим крысам нужно только одно: укоротить душегубцев-гуманоидов на границе второго сектора. Все готовятся к войне: и лысые гомо из четвертого сектора, и чернотелки, и люканцы. За жизнь, за счастье, за будущее. А между тем прошлое, тяжелое, неприглядное, сверкает из глазниц оскаленных белых черепов. Марциана не может понять, в чем дело: один из черепов явно подмигивает. Она подошла и перевернула его ногой.
Из рыхлой почвы под черепом выбралась космическая оса и покосилась на троих отщепенцев. Это самец, он спрятался здесь от преследования после страшной войны. Языка он не знает. Он смотрит на пришельцев тоскливо и скорбно.
Рез с Кетом подошли и познакомились по космическому обычаю: усиками. Потом поговорили по первой сигнальной системе. Дружелюбие двоих жуков настроило несчастного на мирный лад. Он остался на поверхности, потом снова зарылся в почву.
 Рез с Кетом привезли со своей планеты питательных таблеток, лекарств. Они принялись учить осу языку чернотелок (язык древних ос они тоже знают, но предпочитают о нем забыть). Марциана смотрит на все без ревности. Ее срок скоро истечет, а Резу с Кетом нужен очередной отверженный. Из числа вымерших, истребленных, сметенных с лица вселенной. Кто знает? Может, эта последняя оса – очередной полководец Кута?

Ктесс посылает своих обследовать крысиные планеты. Он рвет и мечет, но ничего определенного сказать нельзя. Между тем по космическим новостям передают с уверенностью о заселении второго сектора.
– Есть там крысы или нет?!
Кар пожимает плечами.

ЛОДКА ЗА ПЕРВЫМ СЕКТОРОМ.
По Галактике и соседним звездным системам издревле ходит легенда о лодке за первым сектором. Начальник галактического представительства Ктесс не уважает геройства. Если кто-то взял в руки оружие и поднял своих на борьбу, взорвал сверхновую или испортил временную прослойку с целью повлиять на мироздание и помочь своей цивилизации, то он рано или поздно попадает в лодку за первым сектором. Туда Ктесс отвозит «героев космоса» и в присутствии своего заместителя истязает их. А останки палит в серной кислоте. Особенно геройствовать запрещено люканцам и паучихам. Пауков и своих Ктесс, бывало, отпускал. Хотя они, если уж герои, то продолжали геройствовать и потом. Герой несгибаем, и свойство это в нем неистребимо.
Марциана, устав отвечать на вопросы иноплеменников, автоматически принималась лгать. Слишком много всяких «почему». Серьезный собеседник в ином мире хлопал глазами, прощался и исчезал. А на другой день другой инопланетянин спрашивал, правда ли, что у них на планете птиц каждое утро травят цианистым калием? И Марциана принималась косить дальше: какие птицы плохие, как они вредят и т. д. и т. п. Однажды ей довелось побеседовать с физиономией из третьего сектора вселенной по поводу знаменитых лысых ежей.
– Они специально их таких вывели. Для секса. Гуманоид лежит в траве, а ежики бегают по интимным частям тела и вызывают удовлетворение.
Инопланетянин все внимательно выслушал. А на другой день информация о ежах была передана Ктессу и его присным.
– Наглец! – возмутился Мет. – Неслыханный! Такое хамство!

ГЕРОЙ КОСМОСА.
Марциана входит в пещеру нетвердой походкой. Руки дрожат. Она садится за компьютер и долго пытается вникнуть в донесение из подводного департамента. Кто кого обвиняет? Шумер ведьмака, ведьмак акулу или все вместе жалуются на кальмара? Вызывает космос. Марциана включает видеонаблюдение. На экране физиономия самки морского гуманоида, веселая и довольная:
– Скажите, вы – герой космоса?
Марциана, не задумываясь, бьет из компьютера, слышится вскрик, экран гаснет.

Через сутки вызывают главный зал на суше. К экрану подходит шумер. Лицо инопланетянки, с тяжелым выражением глаз, лоб наморщен. Иноплеменница:
– По какой причине ваш начальник застрелил нашего заместителя?
Шумер смущенно пожимает плечами:
– Нетрезв, может, был?
Инопланетянка, грозно:
– Пьет?!
Шумер, все так же смущенно:
– Бывает.

ПОДВОДНЫЙ ДЕПАРТАМЕНТ.
Черный магнитоулавливающий паук бегает по дну возле биологической лаборатории. Он знает: скоро для него будет пожива. И действительно, камера для откачки воды открывается. Паук послушно забирается туда и ждет. Вода медленно уходит. Паук отряхивается и бежит по коридору дальше. Двери разъезжаются. В углу, вжавшись в стенку, сидит самка неразумного гомо. Глаза у нее шальные, рот полуоткрыт. Увидев паука, она принимается оглушительно визжать  и теряет сознание. Паук аккуратно оплодотворяет ее и убегает.
Самка, очнувшись, ничего не помнит. Она думает, что паук ей приснился. Ей ставят систему, кормят таблетками, потом, через определенный промежуток времени достают плод из чрева. Это местный симбиотический, его изучают. Высчитывают количество жаберных щелей, делают прогнозы на будущее. У биологов (ведьмаков и морских гуманоидов) от общества задание: выяснить пути полового симбиоза на планете. Потому что у морских гуманоидов мужского потомства нет и им придется скрещиваться с космическими самцами. Ну, а делать это лучше с умом. Черный магнитоулавливающий паук и самка в бункере – работа начальника дипломатического представительства.
Здесь же, рядом, идет другая работа. Неразумный гомо, самец, погибший под водой неделю назад. Его разлагают биохимическим методом, так, что покойник проходит в обратном порядке все стадии онтогенеза. Когда на месте ребер прорезаются жаберные щели, из военной психушки шумер вежливо запрашивает об утонувшем. Якобы, это знатный арцианец, консуляр. Начальник строго-настрого запретил выдавать утопленников обществу. Но морские гуманоиды мстительны. Они забыть не могут, как арцианцы жгли их и пытали. Поэтому они тайком переправляют изуродованный труп на сушу и отдают его трибунам в плебейском квартале Арция.
Двенадцать часов ночи. Толпа мечется по городу с криком «Пупсик!» Молодые женщины подходят, смотрят и тут же убегают, на их место становятся другие. «Пупсика» выставил на обозрение Кассий, не побоявшись скандала. Особенно его радует то, что у окаянного пупсика на месте полового члена выросла под водой длинная розовато-серая воронка, за что он и получил свое прозвище. С пупсиком уже кое-кто совокупился здесь тайком. Но Кассий молчит. Он сидит за своим столом в Храме Четырех Колонн и не обращает внимания на вопли и панику в городе. Кассий никого не боится: ни гуманоида, ни инопланетянина, ни какого-то нового дипломатического представительства. Ему пять тысяч лет от роду и он пережил на своем веку пятнадцать смен властей.

СЦЕНА С ЗОМБИ.
– Недоумок этот инопланетянин.
– Вполне возможно.
– А что ж так? Значит, чья-нибудь стыдобушка?
– Скорее всего.
– Нехорошо, живой.
– Что именно нехорошо?
– Нехорошо так чужую породу любить.
– Тит, ты вот со всем своим умом, а до него, недоумка, не дотягиваешь. И у меня таких, как ты… Ни одна акула в море не выше тебя по интеллекту.
– Да что ты говоришь!
– Можешь не сомневаться.

СЦЕНЫ С АРКИС.
В зоне подводного департамента действовало гравитационное поле. Здесь из небытия периодически выходили копии по четвертому измерению. Изображения существ, зафиксированных на этом месте десятки миллиардов лет назад, задолго до возникновения Солнечной системы. Как ни странно, эти существа можно было узнать и причислить к определенному классу. Вот это – разумное плеченогое в ракушке, это – гомо, а это – рыба. Копии по четвертому измерению обычно не трогают, но здесь их оказалось слишком много и большинство из обслуживающего персонала воспринимали их с мистическим ужасом. Поэтому решено было их уничтожать.
Для ликвидации копии сначала материализуют. Марциана сама занималась этим. Еще несколько ведьмачек и черных шумеров. Потом эти действия стали осуществляться как бы автоматически, хотя верующему уничтожение души могло показаться кощунством.
Марциана, как полагается на цивилизованной планете, позволила иноплеменникам посещать научный центр. Наблюдать за опытами явились двое: Аркис, начальник дипломатического представительства паучих и биолог-самец с Люка. Люканец – скромный, смуглый, желтоглазый. По всему было видно, что новенькие ему понравились, и он даже не прочь был бы здесь остаться. Марциана поглядывала на него с опаской: где его потом искать? То ли он курица, то ли утка, то ли бродячая собака, причем именно женского пола. А Аркис интересовалась всем вокруг для проформы. По всему было видно, что больше всего ее занимает сам начальник.
В иных мирах принята особая этика, касающаяся духовных проблем. О душе можно спросить шумера или люканца. Можно – волка или чернотелку. Но ни в коем случае нельзя обращаться с вопросом о душе к обезьяне. «Поинтересуешься душой обезьяны, увидишь дьявола», – так говорят. А гомо причисляется к обезьянам.  Поэтому Марциана была очень удивлена, когда Аркис задала ей откровенный вопрос. И не ответить на него так же откровенно Марциана не посмела.
– Да, я верю в бога, – сказала она. – Но вы видите, что я делаю. Жизнь велит грешить, но грешу я не грешных вожделений ради.
Аркис опустила голову. Мягкие серые глаза ее под длинными ресницами загорелись мрачным огнем. Но она промолчала. Она была взрослая самка, сильная и грузная, с тяжелым черепом. И, кстати, сама великая грешница. Тоже не плоти и похоти ради, а неся кирпичик на общественное благосостояние.

РОМАНЫ О ПОБЕЖДЕННЫХ.
В космическом интернете была своя литературная страница. Напечатанное там периодически удалялось цензурой. Без объяснений и комментариев, автор сам должен понимать, за что. Марциана баловалась литературой. Главным образом, с прокламационной целью. Два романа, о пауках и люканцах, она выбросила в космическую сеть. Их сначала не заметили. А потом вычурный псевдоним как-то связали с нею. И поднялся шум. Оба романа имели бурный успех, особенно у обезьян в пятом секторе. Собратья по разуму нашли роман о пауках «темпераментным». А соседняя галактика жаловалась на злостную клевету и измышления против несчастных побежденных. Недостоверные данные. Псевдонаучная фантастика. Содомский разврат.
Ктесс современных романов не читал, он предпочитал космическую классику. И никто из его окружения беллетристикой тоже не интересовался.  Но слухи о литературном творчестве окаянного начальника новеньких дошли и до них. Ктесс только плечами  пожал, а рядом сидящий Мет сплюнул (он отличался распущенными манерами, и даже бывал иногда пьян).

КЛОУН НА ЭКРАНЕ.
На черном экране фосфорически высвечиваются контуры инопланетянина. Для пущего эффекта, что ли, думает Марциана. Она хлопает глазами от ужаса. А вдруг не выдержит: ее душит смех. Он страшный инопланетянин, завременной шумер. Марциана смотрит и удивляется, как этот вот экземпляр похож на Кута. Если такого выставить на арену, не в качестве гладиатора, а в качестве клоуна, оттуда замертво унесут.
Марциана морщится и таращит глаза. Инопланетянин, видя, какого эффекта он достиг, успокаивает собеседника:
– Мы все один шумер и можем говорить с вами.
Потом снова переходит на агрессивный тон:
– Ты враг всего шумера во вселенной! И мой враг!
Марциана хлопает глазами.
Об этом иноплеменнике сразу можно сказать, что он военный. Инопланетянин чести. Комичен, симпатичен, но ни единого лишнего слова. А вот морские гуманоиды в соседней галактике, те никогда не воюют. Дружелюбны и болтливы донельзя. Любят перемыть косточки всем известным личностям в округе. Таким, как Мерис или Рем. Заместитель начальника с южного полюса рассказывает, как Мерис напутствует пленного перед смертью. Напоминает ему о боге:
– И вот поэтому…
Она женственная, обаятельная инопланетянка, пытки и грубые казни в ее представительстве запрещены. Только вежливое усыпление. А, правду сказать, не все ли это равно? Для того, кто уходит из мира?
Зато когда возникает контакт с обезьяной, дело совсем другое. Обезьяны есть у нас в третьем секторе, есть у Мерис в пятом. Марциана особенно чувствует себя хорошо, когда доведется побеседовать с обезьяной. Это значит – серьезная тема и разговор по существу.
Обезьяна обратилась к начальнику новеньких именно в связи с романами. Не похвалила и не пожурила, но видно было, что она все правильно поняла. 
– У вас морские гуманоиды и космические морской расы?
Марциана кивнула.
– Скрещиваться ни в коем случае нельзя.
Марциана сглотнула слюну. Нельзя, конечно. Но что делать, если морские самки вступили в цивилизацию только на этом условии: что им предоставят космических  самцов? Инопланетянин живет давно, он многое видел, многое знает. Но знает ли он, что такое Земля? 

БОГ, СВОБОДА И БЕССМЕРТИЕ.
Расчищенная площадь на кальциевой планете рядом с шумерским изолятором. Толпа мрачных, изможденных (следствие питания новыми таблетками) землян терпеливо ждет открытия памятника. Наконец замешкавшийся шумер справляется с пластиковым чехлом и он съезжает вниз. Белые изваяния в 146 метров высотой являют собой плоурдостеуса с октопусом. Надпись гласит: «ОНИ ЗАЩИЩАЛИ ЧУЖИЕ МОРЯ».
Марциана внимательно смотрит. Собственно, она уже насмотрелась, пока статуи вытачивали из мрамора. Автор, тридцатипятилетний шумер, получил задание создать произведения с религиозным содержанием. Плоурдостеус, с отрешенным выражением на морде, повернут к центру Галактики, а октопус стоит, опираясь на пять щупалец. Тремя оставшимися он жестикулирует и его жестикуляция знаменует собой три метафизических символа: «Бог, Свобода и Бессмертие».
Марциана делает беспощадный вывод: «Карикатура!». Рядом стоящие по-прежнему мрачны. А автор национального памятника обретается в родной тайге. Его там, возможно, уже съели...

НЕ ДОНОСИ…
Из всех подводных жителей наибольшую ценность для общества представляли кальмары. Восемь гибких подвижных щупалец, способных выполнять тончайшую работу с точностью до микрона. А сила, а трудолюбие… У кальмаров один серьезный недостаток: они малость ку-ку. В цивилизацию вступили два биологических вида. Черные атлантические и белые тихоокеанские. И по размерам, и по повадкам они похожи. Атлантические работали по производству лодок и в дипломатическом представительстве, а тихоокеанские обслуживали компьютер.
Трудяга-кальмар не выходит из рабочего бункера неделю и мастерит, мастерит, мастерит… Вдруг – заклинило. Бешеной бомбой он вылетает из пещеры, бросается на проводку компьютера и рвет ее в клочья. Отведя душу, он снова уплывает в свою пещеру и принимается за работу. Зная такую особенность головоногих, все прочие обитатели морского дна спокойно чинят повреждения. Но бывает и так, что причина неполадок в компьютере неясна. Тигровая акула, возмущенная, выплывает на середину и со слюной у рта свидетельствует: «Он рвал проводку, рвал, я сама видела!»  Кальмар есть кальмар. Он уже спокойно работает. Поэтому в новой цивилизации принято правило: «Не доноси на ближнего своего». А если что не так, бери и чини. Во всяком другом обществе, кроме коммунистического, это послужило бы хорошим прикрытием для мошенников. Но морские твари пока невинны, а сухопутные постепенно избавляются от пороков вымирающей цивилизации гомо.
Марциана на сходке под водой зачитывает законы поведения в новом, коммунистическом мире:
– Не убий, не лги, не прелюбодействуй…
А что нового можно придумать?

ВОЙНА С ГОЛУБЫМИ АКУЛАМИ.
Голубая акула – рыба подвижная, юркая, окрас у нее серебристо-серый, в чистой воде кажется голубым. Размеры небольшие, по сравнению с другими акулами. В грядущих космических войнах, если таковые случатся, голубой акуле отведена ведущая роль. У нее даже есть две сотни космических лодок-десантниц, и голубые акулы их опробовали. Голубые акулы многочисленны и прожорливы, при этом весьма умны. Умеют подчиняться старшему, часто в качестве начальника избирают себе тигровую акулу, которая плавает среди них то ли в качестве пленника, то ли в роли полководца.
Все это хорошо. Но более взбалмошной рыбы, чем голубая акула, в море не найдешь. В дипломатическое представительство, вспенив все вокруг хвостами, прикатила сотня акул в состоянии ажиотажа:
– Нашу самку изнасиловали!
Марциана, стараясь сохранять ледяное спокойствие (хотя все внутри кипело), попыталась выяснить, где же эта самка. Оказывается, ее разорвали и съели. За то, что она позволила себя обесчестить. И, опять же, стараясь не скандалить, на место предполагаемого насилия вышли на поиски. Морские гуманоиды, молоты, тигровые. Голубые продолжали плавать вокруг с перевернутыми мордами и возмущенными глазами.
Искали неделю, потом Марциана высказала все, что она думает. Голубые уплыли, а молоты и гуманоиды принялись рыскать по дну. Надо было найти необратимо окаменевшего, кто бы он ни был. Марциана была уверена, что это кто-то из своих, овладел космической техникой и наскандалил. А голубые напали на цивилизацию. Из-за одной якобы обесчещенной самки.
Они рвали проводку компьютера, убивали морских гуманоидов, калечили тигровых акул. В довершение всего они перегрызли всю рыбу в море. Сельдь у побережья исчезла и населению приморских городов грозила голодная смерть. В андроновских деревнях приступили к пропаганде поедания законсервированных неразумных. Люди толпами валили в церковь, началась религиозная паника. А мадам тигровая акула объявила голубым войну.
Она действовала быстро и умело. Загоняла стаи акул к берегу и уничтожала их небольшими силами тигровых. Молоты в войне не участвовали, но с удовольствием добивали оторвавшихся от своих и прятавшихся в глубине голубых акул. Постепенно война перешла в фазу массового истребления. Марциана робко намекнула мадам, что, мол, неплохо бы прекратить.
– Я знаю, зачем они сделаны, – безапелляционно заявила мадам заместитель, – и как их именовать должно.
Марциана уповала на то, что океан огромен. Где-нибудь останутся. Но с надеждами иметь космический морской вид скорее всего придется расстаться.

ПЛАНЕТА ПОЛОСАТЫХ КАЛЬМАРОВ.
Несмотря на опасность ситуации, Марциана не могла не залюбоваться зрелищем, разворачивавшимся у нее перед глазами. Обитатель чужого моря был полосат. Все его тело, от кончика рострума, до концов щупалец было покрыто желтыми и черными полосками. Щупальца извивались, а по глазам было понятно, что он размышляет. Спрятаться ей некуда. С другой стороны, кальмар хоть и считается неразумным (официально), все ж-таки не мог быть настолько неразумен, чтобы слопать инопланетянина. Наконец кальмар, перестав шевелить щупальцами, соизволил задать вопрос. Как ни странно, вопрос был задан не на местном языке и не на языке межгалактического общения. Кальмар владел языком красных крыс. И прозвучал он примерно так: кто, откуда и чего надо. Марциана с радостью пустилась в объяснения. Мол, обвиняют гомо с северного полюса. Велят напасть. А я не знаю, что и как.
– Ты кто?
– Гомо из соседней галактики.
– Из психушки сбежал?
– Не-ет. Я здоровый.
– Зачем тебе гомо с северного полюса?
– Неважно. Ты скажи, это они вас?
– Могущества лишили? Они.
Марциана расслабилась и села на чистое известняковое дно:
– На нашей планете тоже есть кальмары.
– Кальмары везде есть.
– Наши планетарные.
– Мы тоже планетарные.
– Но вы ведь в космос выходили?
Кальмар шумно выдохнул из себя воду:
– Полоумные были. Вроде тебя. А ты вот так вот и останешься где-нибудь. Не лечили тебя, диагноз вовремя не поставили, – кальмар уплыл.

О, ЕСЛИ Б МОГ ВЫРАЗИТЬ В ЗВУКЕ ВСЮ СИЛУ СТРАДАНИЙ МОИХ…
Рамалий, внимательно прослушав песню (в исполнении Марцианы за несколько километров от виллы, в каньоне):
– Странно. Текст трагический, а в голосе радость.
Старший люканец, не отрывая головы от книги:
– Это катарсис. Психическое явление, свойственное художественным натурам. Сопровождает создание подлинного произведения искусства.
Рамалий, с недоверием:
– Любого подлинного произведения искусства?
Шумер, также не поднимая головы:
– Каждого.

ТЫ БЕЛЕНЫ ОБЪЕЛСЯ?
Служащие сидят в зале на вилле Каски. Снизу доносятся голоса.
Марциана:
– Ты белены объелся?
Марк, спокойно, с достоинством:
– Я не кушал наркотики.
– Если вы сейчас перейдете на осадное положение, вы из него не выйдете. Так и будете по утрам на стенах считать пауков!
Потом:
– Отменить комендантский час! Разъяснять относительно Конца Света.
– Что именно разъяснять?
– Все. Ты что, несведущ?
– Не у каждого найдется образование…
– Ты с каких пор такой образованный?
– Я шумер.
– Считай их всех шумерами.
Помолчав:
– Мы все один шумер и можем говорить с вами!
Шумер, наверху, в зале:
– Он его курирует, что ли?
Рамалий:
– С самого начала.
Арцианец, с интересом:
– Хорошо охраняют?
Рамалий:
– До сих пор жив.

КОЛЛЕКТИВ ВОСПИТЫВАЛ.
Из каньона доносится протяжное, заунывное пение.  Шумер внимательно, со вкусом, слушает. Рамалий:
– Это тоже произведение искусства?
Шумер кивает:
– Древняя песня, на слова известного поэта.
Рамалий, с досадой:
– Опять то же самое! 
Опустив голову:
– Мне исполнение не нравится. Голос веселый, а слова грустные.
1-й арцианец:
– Не заметил, чтоб голос был веселый.
2-й арцианец, кивая:
– Веселый.
Рамалий:
– Ненормальный он у вас. Зимой поет песни о лете, летом о зиме, веселые грустным голосом, грустные – веселым. Только когда поет хоровые песни, тогда хорошо. Получается.
Дентр:
– Так и должно быть, он общественный деятель.
Рамалий:
– Где о хоровом пении в связи с общественной деятельностью можно почитать?
Дентр произносит несколько слов на непонятном окружающим языке. Рамалий:
– Так, чтоб один весь хор заменял?
Дентр, опуская голову:
– Затрудняюсь.
Степной гомо, с интересом, обращаясь к Рамалию:
– Ты из благодарности, что ли, за ним следишь?
– Нет.
Помолчав:
– Ему характеристику состряпать надо.
– Зачем?
– В клетке будет сидеть, его демонстрировать будут.
3-й арцианец:
– Им так и положено.
Рамалий:
– Кому?
– Общественным деятелям.
Рамалий отрицательно мотает головой:
– Это сумасшедшим положено. Общественных деятелей казнят.
Степной гомо:
– Но тебе-то какое дело?
Рамалий:
– Иноплеменник, тебя кто растил?
Гомо, удивленно:
– Мать.
– А его – мы.
1-й арцианец:
– Не опекун разве?
Рамалий:
– Каска каждые полгода регулярно вешался. Это воспитанием счесть нельзя.
Каска, кивая:
– Полностью согласен. Я младшим не занимался. Его воспитывал коллектив.
2-й степной гомо:
– Ну и воспитали!
4-й арцианец, кивая:
– Так, что он стал общественным деятелем и один в пении заменяет целый хор.
Шумер вдруг принимается ржать, Дентр на мгновение поднимает глаза и по ним видно, что он сам уже давно смеется про себя.

ТОВАРИЩИ ИНОПЛАНЕТЯНЕ.
Марциана входит в зал с листком бумаги:
– Товарищи инопланетяне!
Дентр с Рамалием поднимают голову.
– Тут вот подписаться требуется.
Протягивает Дентру листок. Дентр берет ручку. Рамалий, угрюмо:
– Я не подпишусь.
Дентр ставит свою подпись. Рамалию:
– Младший, тут стоит подпись твоей матери.
Рамалий смотрит, потом подписывается. Марциана получает листок, щелкает по нему, сдувает пылинку и, довольная, уходит.
Арцианец:
– С нарочным передадут?
Рамалий, все так же угрюмо:
– В лодке членистоногих.
2-й арцианец:
– Космическая почта.
3-й:
– Извоз!

ДОЧЬ ТЕТИС И ДЕНТРА.
Дентр жил в старом деревянном доме на окраине Арция. Якобы, этот дом достался ему по наследству от предков. Какие предки люканцы жили в этом доме и когда, сказать трудно. Но Дентр этого не отрицал. Был он иноплеменник суровый и мужественный. Скорее безразличный, чем добрый. Ему всегда стоило усилий вмешаться в чью-либо судьбу. Во время процессов над местными он даже не поднимал головы. Хотя одно его слово – и несчастный остался бы жив.
Он иногда позволял себе воевать, и воевал успешно. А повод для того, чтоб выступить на стороне предковых всегда находился. Дентр усердно мешал начальнику галактического представительства следить за территорией протектората. Видимо, он старался для своих. А может – для себя. Он был исследователем. Его интересовали древние передатчики членистоногих, которые он умел отыскивать среди всевозможного хлама и мусора в жилищах гомо. Оотеки. Он занимался ими в связи с гравитацией, и так как он был люканцем, то вполне можно было допустить, что ради этих исследований он убивал и губил и даже уничтожил целый биологический вид (морских гуманоидов).
С соплеменниками Дентр не общался. Он испытывал хорошие чувства по отношению к сыну Тетис, но никогда ему не покровительствовал. В былые годы он опекал Аррунта, сумасшедшего гуманоида-иллюзиониста. Того чем-то опоили в детстве, Дентр так и не понял – чем. Но с тех пор как в их обществе появился Клавз, Аррунт полностью вышел из-под контроля инопланетянина. Изо всех вокруг Дентр в качестве приятеля и собеседника избрал себе шумера. Сказывалась общность интеллектуальных уровней, но поверить в то, что люканец дружит с шумером, не убедившись в этом, было трудно. В зале на вилле Каски и в преторианском зале они всегда сидели рядом, хотя никогда не воевали вместе. Бесчестили они себя каждый поодиночке.
В доме своем Дентр не держал рабов. Ни слуг, ни поваров, вообще никого. Убирался сам и питался таблетками. В старинных, источенных червями деревянных комнатах дома всегда было чисто. На полках и подоконниках лежали оотеки: молочно-белые круглые и яйцеобразные предметы, похожие на литое стекло. За все время жизни Дентра в этом доме к нему наведывались дважды. Один раз вор, другой раз сосед. С тех пор вошло в традицию к инопланетянину не заходить, он не любит. Жители предместий помнили, как он перепугал тех двоих опрометчивых, а взломщик, так он даже через какое-то время повесился.
Дентр возмутился, когда услышал шаги в длинном гулком коридоре на втором этаже. Потом в его кабинет учтиво постучались.
– Да! – отозвался люканец грозно.
Дверь заскрипела и в комнату вошел мальчик-шумер. Поклонился. И потребовал, чтоб иноплеменник следовал за ним.
Дентр без слов подчинился новой власти. Он про себя попрощался с работой и с жизнью. Его, по всей видимости, выдадут своим. А на Люке ему уже готов приговор. Долго тянуть не станут. И его старая, заслуженная, больная голова скатится с плеч. Всему рано или поздно приходит конец.
Двери лодки разъехались, и они очутились в недавно вырубленном в толще породы коридоре. Как ни старались строители, морская вода все равно просачивалась, и стены были мокрые. Пахло тухлой рыбой и водорослями. Дентр невольно про себя похвалил новеньких. Люканец уважал трудолюбие больше всех иных качеств в живых существах.
Шумер открыл боковую дверь и они вошли в теплое сухое помещение, выложенное голубым пластиком, неброского, спокойного цвета. В углу сидела Тетис и таращила желтые круглые глаза. На кого она стала похожа! И впрямь – утка. Но, хотя он ни разу в жизни ее не видел, он все равно ее узнал.
Соплеменники смотрели друг на друга, а шумер длинно и пространно объяснял. Для доказательства умственной полноценности инопланетян научного профиля, нашедших приют в нашем мире, требуется зачать ребенка. Самка изъявила свое согласие, что скажет самец?
Дентр коротко кивнул и сказал:
– Согласен. Только любовью в присутствии посторонних я заниматься не стану.
– Конечно-конечно, – шумер попятился. – Общество полностью вам доверяет. Перед посещением будет звучать сигнал, – и шумер посигналил коротко, мелодично. Дентр еще раз похвалил работу новеньких. А шумер испарился.
Тетис зачала через неделю. За это время оба не сказали друг другу ни слова. С другой стороны, и говорить им было совершенно не о чем. Люканец, в отличие от любого другого инопланетянина – воин. И в утешениях и ободрениях не нуждается. Так их воспитывают. Делай, что надо, будь трудолюбив, смел и настойчив. Естественно, при таких установках все рано или поздно поддается крепким люканским рукам.
Дентра отвезли обратно в Арций. А Тетис родила через полтора года. Вынашивала она на побережье, летая над береговой полосой и крякая. Родила сама и отнесла ребенка в дипломатическое представительство.
Марциана взяла младенца на руки и осмотрела. Мать ревниво следила за ней глазами. Потом спросила:
– Хорошая девочка?
– Тетис, я не знаю. Специалисты скажут.
Шумерки тоже ничего не могли сказать. Дитё такого сложного биологического вида… Кто знает? С Люка прибыли эксперты. Марциана смотрела на них то бледнея, то краснея.
– Все в порядке, – сказала немолодая инопланетянка со строгим, каким-то усталым лицом. – Ножки маленько кривоваты. Но здоровенькая. За полноценность я ручаюсь.
Ребенка забрали. Марциана договорилась, что в интересах спокойствия матери  дипломатическое представительство каждые полгода будут запрашивать по поводу дочери Тетис. Но не прошло и двух месяцев, как разразился скандал. Молодая заместительница Рем, поджимая губы и морща лоб, сообщила, что ребенок – имбецил. Возможно, сказался возраст производителей, возможно – радиация. «А возможно и тот и другой неразумны», – закончила про себя Марциана. И принялась настаивать на своем. В конце первой недели взаимных вежливых оскорблений она озверела. И заявила напрямик, что лишит люканцев космического могущества.
– Но из-за чего такие угрозы? – удивилась Рем.
– Только что рожденное существо стоит космического могущества планеты!

СЦЕНА С ШИМПАНЗЕ В ДОМЕ КИРИКАНЦЕВ.
Служащие анатомички при академии в Кирике являлись к жителям для выяснения обстоятельств, связанных с самоубийствами и внезапным помешательством. Приходили они обычно по приглашению соседей либо родственников. Один тип в предместье (он жил один) взялся ни с того ни с сего рыть землю. Он нарывал аккуратные кубометры и сваливал их в разных местах, так, что соседям вид не загораживал. Когда его спрашивали, зачем он это делает, он приводил различные доводы. Но потребность рыть оказалась стойкой и неистребимой. Фир заинтересовался старыми бочками из-под цемента, в которых держали воду для полива. Их было много и некоторые из них стояли здесь не менее двадцати лет. В одной из них он обнаружил полностью разложившийся труп. Идентифицировать личность оказалось невозможно, но Фир сказал определенно, что это не работа садовника. Чья-то, кто использовал бочку для сокрытия преступления. А садовник нашел в бочке труп и сошел с ума.
В шестиэтажном доме регулярно с четверга на пятницу кто-то среди ночи принимался колотить по крыше. Жители (все до единого) выбегали наружу и с дикими воплями неслись по улице. В соседних домах готовились к нападению инопланетян, но виновного так и не нашли.
В этом доме пропал ребенок, пятилетний мальчик. Родители, богатые, образованные андроновцы, души не чаяли в сыне. Завели ему породистую голубую британскую кошку и настоящего шимпанзе, самку. Редчайшее животное, почти полностью вымершее. Что касается кошки, то она убежала во двор и обросла лишаями и блохами. А шимпанзе жил в доме и со знанием дела старался заменить родителям потерянного ребенка. Прошло уже две недели. Родители обращались в муниципалитет, но явившиеся оттуда служащие, исписав сотни анкет, ребенка не нашли. Мать с горя обратилась к «чудесным лекарям», как Марциану с сотрудниками прозвали в Кирике. Может, новая полиция, которая рыщет по всей ойкумене и уничтожает карательные отряды из Арция, поможет несчастным в их беде?
Марциана была настроена не по-доброму. Главным образом из-за кошки. Завели животное и не желают за него отвечать. Мало, что ли, инфекции вокруг? Если кошка не нужна, усыпите ее. Но шимпанзе проникся к Марциане доверием и симпатией. Погладил по руке, повизжал, попрыгал, потом притих. Марциана ходила по комнатам огромного старинного дома, из которого выгнали всех рабов. Рабы жались в страхе и ужасе в специальном, предназначенном для них помещении – эргастуле. По законам ойкумены муниципальные служащие должны были их пытать в связи с потерей ребенка хозяев. Шимпанзе смотрел своими глазами обезьяны, по которым было видно, что он понимает гораздо больше, чем способен вообще понять человек. Наконец он решился. Он взял Марциану за руку и потащил ее во двор. Здесь, возле древнего мусоропровода, стояли ящики со все еще не отправленным мусором. Мусор гнил (лошадей в ойкумене не осталось совсем). Мусоропровод, широкий, объемистый, свинцовый, открывался сбоку. Шимпанзе потащил Марциану внутрь. Там, на высоте между первым и вторым этажом, подвешенный на заклепку, висел труп ребенка. Шимпанзе принялся прыгать и хлопать над головой в ладоши, с восторгом и возмущением. Было ясно, что ребенка повесил он. Видимо, отпрыск знатного семейства отнесся к обезьяне без должного почтения.
Марциана сообщила родителям страшную весть. Какой-то раб виноват, ищите. А шимпанзе я забираю у вас. Чек за него пришлю. Ни мать, ни отец не обратили внимания на наглость, с которой у них забирают животное. Мать сидела и приглушенно выла.
– Кошку немедленно уничтожить, граждане, – напомнила Марциана. – домашние животные в ойкумене запрещены.
Она в этот же день отправила убийцу в шумерский изолятор. С тем, чтоб вырастить в биороботе самца и попытаться восстановить биологический вид.

ЗАСТОЛЬЕ КАСОК.
Марциана позволяла себе входить в главный зал виллы в любое время дня и ночи, когда дверь была открыта. Открыто – значит можно. Ей же хуже, если доведется наткнуться на что-то такое, на что смотреть не положено. Каска с ней эту тему не обсуждал.
Опекун отличался крайней необщительностью. Поэтому Марциана невольно поразилась, увидев за столом в библиотеке собрание пожилых гомо, чинно сидящих за столом. Старики были большеголовы и сморщенны, с черными древними лицами. Их было целых шесть и глаза их горели в темноте (света в библиотеке, как всегда, не было). Каска сидел с краюшку, и вид у него был такой удовлетворенный, что Марциана мгновенно все поняла и попятилась.
Она отправилась в 7-7-5 и вызвала начальника полиции. Марк явился не сразу. К тому времени, когда лодка полицейского показалась на побережье, Марциана уже успокоилась и все обдумала.
– Марк, куда прежний Цит дел прежнего Каску, того, который у него окончательно спятил?
Марк флегматично пожал плечами.
– А я знаю. Он разместил копии в муниципальных психушках по всей ойкумене. Они переходят там по наследству от заведующего к заведующему. Мертвецы среди полностью психически разложившихся.
Марк сел на песок, потом медленно изложил свою точку зрения:
– В любом случае вреда от этого нет…
– Нет вреда? А ты нашел того типа, который ночью колотит по крыше на шестом этаже по Вишневой улице? Я уверена, что это не псих, а психиатр, который вознамерился таким способом создать себе пациента. А недавно кто-то залил в трубы в доме рядом с цирком керосин. Одна тетка обожглась насмерть, а другая сошла с ума…
Марк смотрел характерным взглядом. Как будто пытался понять, насколько говорящий в норме. Марциана никогда на это не оскорблялась, и это всегда был ее выигрыш. Шумеры и морские всерьез говорили, что ихнего начальника не оскорбишь ничем.
Марциана встала, отряхнулась и сказала:
 – Пошли.
Марк услал лодку и покорно поплелся вслед за начальником по дороге в Кирик.
В муниципальной психиатрической больнице они были совсем недавно. Тогда сюда в качестве пациента приняли больного водобоязнью (бешенством), и после смерти этого человека все отделение пришлось вакцинировать. Наместник уволил заведующую. Теперь новый врач потирал руки и кланялся. В чем дело? Марциана с Марком спустились в изолятор к хроникам. Там, на застеленной пластиковым покрывалом койке среди высохших до мумиеподобного состояния и медленно умирающих от голода больных сидел Каска. Мумифицированный мертвец не менее чем двухтысячелетнего возраста. Марциана обернулась ко врачу:
– Вы видите, кто это?
– М-м-м. Личность трудно установить, мадам. Пожилой, по-видимому, пил.
– О да! Он пил. А вы не видите, что он давно умер?
– Умер, мадам?
Марциана резко обернулась:
– Марк, я буду их вешать. От психиатров больше вреда, чем от сумасшедших.
Марк терпеливо принялся за работу. К его ужасу и глубокому изумлению по всем психушкам ойкумены набралось не менее десяти мертвых симбиотических. То есть, в каждой древней больнице в заброшенном отделении сидел мертвый Каска, а служащие считали его живым. Марк убедился, что живой Каска как-то использует эти мумии, и ему стало не по себе. В самом деле, психиатрию следовало запретить, и немедленно. Население ойкумены в подавляющем большинстве неразумно. А как можно неразумного лечить от сумасшествия?
Марциана вызвала Марка в 7-7-5. Рядом с нею стоял молодой мужчина андроновец. Хорошо одетый, дезодорированный, с рыжеватыми, явно подвитыми волосами.
– Психиатр, – коротко объяснила Марциана.
Марк ничего не ответил.
– Пошли.
Они втроем отправились в парк, где на суку платана уже висела заготовленная петля. Молодой человек попятился.
– Суй голову … – Марциана непотребно выругалась.
– Я верующий.
– Ах, ты еще и верующий! – Марциана схватила его за волосы и потащила к веревке. Врач смирился. Марциана с наслаждением его вздернула.
Теперь Марк, если слышал вызов из 7-7-5, то был уверен, что его зовут присутствовать при казни психиатра. А андроновское население просило найти без вести  пропавших, невинных… Марк давно уже решил про себя, что когда этот начальник свое отслужит, он всех предковых до единого уничтожит.
 
СЦЕНЫ С ДРУЗЬЯМИ ГАЯ РОБЕРТА:
Сильван, степной космический гомо, и Петрей, андроновец, беседуют с Гаем Робертом на побережье возле военной академии в Тиринфе. Вниз продолжается зона предков космических гуманоидов, древняя Арголида, там живет Гай со своей семьей.
Сильван обращается к Гаю Роберту:
– Ты знаешь нынешнего начальника?
Гай Роберт важно кивает. Сильван:
– Познакомь!
Петрей:
– Она страшная?
– Красивая.
Петрей, недоверчиво:
– Для тебя все самки красивые.
Гай Роберт мотает головой:
– Очень даже. Только немного того, – крутит пальцем у виска.

В овраге перед дверью сарая. Из-за двери доносится свист: наигрывают мелодию. Гай стучится. Слышится противоестественно злобный мат, потом:
– Сказано же: убрать мертвецов из второго сектора!
Дверь распахивается, на пороге Марциана в рубашке до колен с подвернутыми рукавами и в сланцах:
– Ох! Прошу прощения!
Сильван, кланяясь:
– Мы к вам по делу, мадам.
Марциана, указывая на ступеньки лестницы:
– Прошу!
В это время из-за двери выбегает крыса, Марциана ловит ее голой ступней, наклоняется, хватает за шею:
– Сейчас.
Она скрывается в сарае, через некоторое время появляется снова. Губы у нее бескровные, под глазами синяки, щеки в пыли: она убиралась. Сильван, серьезно:
– В городе стало невозможно жить, мадам.
– Где вы живете?
– В Арции, мадам.
– Выходите оттуда. У вас семья?
– Жена и двое детей.
– Запросите шумерский изолятор. 7-7-1 – 3-3-1. Вам выдадут ордер на новое место жительства.
Петрей:
– А шумерский изолятор, это где?
– На Марсе.
– Там полицейское управление?
– Полиция, образование, культура. Мы собираемся строить музей.
Сильван:
– Музей?
– Музей искусств.
– А зачем вам музей искусств, мадам?
– Мы строим коммунистическое общество.
Петрей, насмешливо:
– Коммунистическое?
– Коммунизм. Интересуемся культурой предков, собираемся создавать свою. У нас уже много экспонатов. Если вам интересно…
Сильван:
– Нет…  к сожалению…
Марциана:
– На территории резервации разумным жить нельзя. Места много, везде можно жить. И за чертой радиации. Там теперь есть очищенные территории.
Петрей, недоверчиво:
– Полностью очищенные?
– Полностью. Там очень удобно: никто не обидит, можно растить потомство, заниматься творчеством…
Петрей:
– Творчеством?
– Чем угодно! Только там не всегда приятно: камень может на голову упасть. Морские занимаются строительством.
– Они неаккуратны?
– Скрупулезно аккуратны. Но, бывает, подерутся иногда.
– Они  в лодках?
– Нет. Прямо так, в воздухе, у нас разработана новая система дыхания.
– Страшно, наверное?
– Что именно страшно?
– Акула в воздухе.
Марциана недоуменно пожимает плечами:
– Акула – везде акула. Что в море, что в воздухе.

Трое приятелей возвращаются через второй сектор, молчат. Сильван:
– А за что это мертвецов выгоняют с кладбища?
Гай Роберт:
– Кладбище переоборудуют. Строят им могилы со всеми удобствами.

ТАЙГА И МОРЕ.
Говорят (и пишут), что в судьбе великого инопланетянина почти целиком повинна судьба. Якобы, время подошло, и общественный строй, и семья, и воспитание, и прочее. Марциана часто думала, что если она великий инопланетянин, то, безусловно, вопреки всему. Ни время, ни судьба, ни общественный строй ей не способствовали. Мало того, и та роль в жизни, за которую она, не сознавая, что делает, взялась, совершенно ей не подходила. Марциана была от природы аутисткой. Общаться, говорить, быть на виду – это не ее закон существования. Выйдя из детского возраста, она это осознала, но было уже поздно.
Она любила занавесить наглухо окна своего сарая, а для дверей сделала резиновую прокладку. Тишина в темноте – высший кайф. Но в двери ломились. Начальник полиции, начальник компьютера. Больной из муниципальной больницы, больной из департамента. Ведьмак из изолятора, ведьмак из полиции. Только мертвецы и зомби поступали вежливо: они не стучались, а входили без спроса и молча стояли возле постели. Их присутствие можно было определить по особому ощущению жути и холода, а также по характерному запаху.
Марциана сматывалась из дома. Она брала несколько томов Агаты Кристи, паковалась в свою лодку и улетала в тайгу. Здесь, под стволом засыпанной снегом лиственницы, раздевшись догола (по обычаю предков) и включив искусственное освещение (чтоб читать), она предавалась недолгому блаженству. Недолгому потому, что ее находили и здесь. Это была зона шумеров. Их нагие тела мелькали между сосен и время от времени то один, то другой, заглядывали под лиственницу.
– Космический гомо! Зачем сюда пришел?
– Отдохнуть.
– Здесь не отдыхают. Шумер голодный – съест. Тигр голодный – съест. Волк голодный – съест.
Марциана сворачивала чтиво, отряхивалась и улетала. Но, однако, проработав почти десять лет, она нашла наконец для себя безопасное и абсолютно недоступное для докучливых сопланетян место: дно Тихого океана.
Здесь светился голубоватым светом ил. Морские пауки бегали вокруг, знакомились. Марциана обнаружила здесь два новых вида полностью сформировавшихся шумерских личинок. Иногда огромный, черный глубоководный молот проплывал и косился сверху, скорее удивленно, чем возмущенно. Жители бездны не протестовали против вторжения. Можно было лежать на спине и глядеть вверх. Здесь было холодно, тихо и так мало кислорода, что в конце концов начинались галлюцинации.

ЦИВИЛИЗАЦИЯ КАРХАРОДОНОВ.
Белая акула первая из всех акул сформировала на дне настоящую цивилизацию. То, что у этой рыбы есть культура и ум, Марциана знала давно. Глядя на стада кархародонов издали, она чувствовала, что чего-то недопонимает. Во-первых, зачем им собираться такими большими стадами? Кархародон ведь хищник, а большому хищнику легче охотиться в одиночку. Потом до Марцианы дошло, что они занимаются изготовлением таблеток. Скатывают из ила таблетки на дне. Мягкие пилюли объемом по десять-пятнадцать литров. Каждая акула имеет право питаться ими. В самом деле, ведь живности в море становится все меньше и меньше.
У кархародонов возник свой собственный кодовый язык и своя своеобразная социальная система. В целом их общество было похоже на общество китов или дельфинов. Взаимная выручка, выяснение отношений и прочее. Но было и еще кое-что, что поднимало их над уровнем стадных животных и превращало в животных социальных и мыслящих. У кархародонов была своя наука. Белые акулы знали морское дно и прогнозировали свое будущее. Они умели судить о спектре излучения звезд и морских останках. Им было не просто нужно, им было интересно. Кое-что выпадало за границы их понятий и вокруг этих «неидентифицируемых» вещей они создавали нечто вроде религиозного культа. Белые акулы знали о боге и могли судить об его замыслах и деяниях.
Космос становился все ближе и ближе к Земле. Это чувствовали все, даже самые безмозглые твари в мире. А те, кого бог наградил мозгами, очень этого боялись. В самом деле, что хорошего? Марциане не приходило в голову втереться в доверие к белым акулам. Она просто бродила по дну, иногда занималась исследованиями, чаще спала. Кархародоны сами завязали знакомство. Марциана очень скоро поняла, что им чего-то надо.
В конце концов акулы привели ее в пещеру, где за аппаратом, чудовищно смахивающим на печатную машинку, сидела обизвествившаяся самка гомо из третьего сектора. Морская фоссилия. Время от времени она принималась дергаться, сучить ногами и щелкать клавишами. Несчастная, наверно, сбежала со своей планеты давно и поселилась здесь. Она была стара и сморщенна, старость наложила грозный отпечаток на обезображенные генетикой черты лица чирка. «Почему камень дергается?» – спрашивали акулы. Марциана, как могла, попыталась объяснить. Но они поняли то, что понимали сами: в камне осталась душа инопланетянина. Такого допускать нельзя, решили акулы. Тогда Марциана приволокла из департамента ртутный аппарат для уничтожения фоссилий и обучила кархародонов им пользоваться. Здесь же, среди пещер, морские гуманоиды вырубили изолятор для Цита. Его объявили знатоком фоссилий и оставили ему всевозможную аппаратуру по разысканию, фиксации и уничтожению окаменевших тел с душами внутри.

ЧЕРЕП ГРАВИТАЦИОННОЙ АКУЛЫ.
У белой акулы и других, живущих в самой глубине, почти не было врагов. Только более крупные индивиды и кальмары. Но такое случалось редко. Между тем современная белая акула жила с опаской. Ей и объединиться в социум-то пришлось из-за постоянного страха. А чего она боится?
Акула говорила о пришельцах. О том, что они «испортили родное море». Из глубокого вязкого ила вырывается пришелец и хватает акулу за горло. Марциана много раз просила показать ей этого «пришельца». Наконец однажды кархародон сказал ей: «Пойдем». На дне, в окружении семи или восьми акул, курсировавших на расстоянии, лежали две костистые рыбы, самец и самка, выродившиеся до невозможности, и хлопали жабрами. Самка маленькая, размером с ладонь, самец в пятнадцать раз больше с огромными мощными челюстями и зубами как пики. Тело длинное, хлыстовидное. Марциана сразу узнала этих рыб. Это была сельдь. Обычная тихоокеанская селедка. Кто над ней так поработал?
– А акул у вас тут не было? Таких, явившихся из другого мира?
Оказывается, были. И даже несколько. Марциане предоставили на обозрение их черепа.
В мягком глубоководном иле лежали черепа гравитационных акул. Узнав о нашем море, они, видимо, решили осесть здесь и попользоваться. Но не вышло. Это оказались обычные, вполне нормальные гравитационные акулы, с типичными пропорциями. Но один череп был ужасен. Глазницы, вместо того, чтобы смотреть вперед, как положено, были повернуты вверх, весь череп сплюснут, рострум изогнут вверх под прямым углом. Этот череп производил тягостное впечатление останков существа, помешавшегося на религиозной почве. Марциана выволокла его на обычное место собраний и всем продемонстрировала:
– Это череп атеиста!
Она не постеснялась показать его даже акуле с дочерью. Но они обе отнеслись к останкам индифферентно. Мать сказала только, что эта акула не имела в виду ничего плохого, а нырнула в чужое море умирать. Сумасшедшие, они безвредны.

ЛЕСНОЙ  ГОМО, МРАЗЬ!
Трое степных гомо и двое андроновцев поднимаются на виллу Каски. Марциана сидит на закраине, углубившись в созерцание крокодила. Один из андроновцев смотрит с жалостью, другой с откровенным восхищением: инопланетянка! У космических гомо глаза наливаются кровью. Один из них, полушепотом:
– Лесной гомо, мразь! Что делает!
Другой:
– Захватить бы вот и выдать Ктессу!

ПАМЯТНИК ГОМОСЕКСУАЛИЗМУ.
Человеческая цивилизация ничего не знала об инопланетянах до нападения на нашу планету. Инопланетяне же знали о Земле давно. Это естественно. Они ведь мотаются в своих лодках по космосу с сотворения мира. И очень многие, совершенно естественно, оставались здесь. Просто люди их не видели. Потому что не знали, куда смотреть.
Вот, например, этот тип. Он гомо, это видно по глазам. Сидит на дне, на коралловом валуне, пригорюнившись. И смотрит на Марциану ошеломленно. Мол, до чего морской обнаглел, ходит по дну чужой планеты, как по своему собственному. Морской гомо – презираемое животное. У него либо самка симбиотическая, либо самец. У этого, значит, самец. Марциане в свою очередь интересно, что этот сын акулы делает на ее планете.
Если смотреть с вызовом, то нарвешься на драку. А если заговорить – хлопот не оберешься. Придется связываться с дипломатическим представительством, выдавать, а в противном случае интернировать. Поэтому Марциана молчит. Все-таки, почему он тут сидит, чего ему надо?
Марциана узнала об этом случайно, в совсем другом районе морского дна. Гомо лежал плашмя и плакал горючими слезами перед известняковой статуей. Так Марциане сначала показалось. Потом она углядела, что это обызвествившиеся останки другого гомо. Он, очевидно, умер сидя и моментально окаменел. В нашем море слишком много кальция. Это, надо полагать, любовник. А второй живет здесь и ждет, когда превратится в парную скульптуру для памятника гомосексуализму.

РАСЦЕНКИ НА ЧЕРТЕЙ.
Марциана напилась до бесчувствия. Она отметила это про себя с удовлетворением. Линии в нотной тетради расплывались перед глазами, она отложила многострадальную скрипку и размышляла над темой: сумеет она добраться до родника ли нет? Почему это после спирта так хочется пить? Марциана пристроилась головой на обкатанном валуне с побережья и начала засыпать. Потом в проеме у входа в пещеру возник Марк. Марциана подняла голову. Нет, не глюк.
– Ну и что? Сегодня четверг.
– Я помню, мадам, – Марк слегка поклонился. Этот издевательский поклон вывел Марциану из себя моментально.
– Ты лизоблюд! Ты подхалим и карьерист, ты тайный изменник!
Марк все внимательно выслушал.
– Чертей продают, мадам.
– Каких чертей?
– Черных, зеленых, малиновых.
– Позвольте… откуда у нас на планете черти? – Марциана от напряжения постепенно начала трезветь.
Марк привез в изолятор двух чертей. Это были классические черти, с копытами. Небольшие, размером с кошку. По генетике стало понятно, что их сотворили из неразумных гомо. Но при помощи методики, неизвестной в справочниках по космической технологии.
– Да мало ли у них такого, чего они никогда не опубликуют! Инопланетянина искать надо. Что за безобразие! Мало нам хлопот, так еще какой-то шутник выискался.

Марциана ощутила присутствие иного и постаралась не двигаться. Живой, не живой? Она выбросила руки вперед и произнесла на общегалактическом:
– Я тебя чувствую. Мертвый, уйди!
Ей ответили мелодичным красивым голосом:
– Я не мертвый, я изгнанник.
Марциана подняла голову. У постели стояла инопланетянка. Статная, уже в годах. И смотрела на нее с любопытством блестящими карими глазами. За окнами сарая начинался вечер, солнце садилось за овраг. Марциану поразили тона одежды пришелицы: кирпичного и шафранного оттенка. Гомо из четвертого сектора. И не простой, а на должности.
– А чего это тебя выгнали? – спросила Марциана грубо.
– Сместили со службы.
– Где твоя лодка?
– В море.
– А сюда ты как попала?
Инопланетянка выразительно кивнула на узкое длинное зеркало, вделанное в дверь сарая. Все понятно. И за что сместили, и как сбежала, и как попала в чужой мир. Марциана села на постели и вдруг ей в голову пришла мысль:
– Шолуа (черт) – твоя работа?
– Моя, – дама кивнула.
Марциана сидела, опустив голову. Потом раздумчиво произнесла:
– Ладно. Я думаю, надо установить твердые расценки на чертей, и все будет в порядке. Чем бы дитя не тешилось…

СТРАННОЕ ЛИЦО КОСМИЧЕСКОГО ГОМО:
Марциана сидит на закраине крокодильника и смотрит на шар заходящего солнца. На бледном лице глаза загораются пламенем. Впечатление такое, как будто они впитывают в себя закат. Шумер, старший люканец и Рамалий стоят на древнем мосту через овраг. Марциана их не видит. Рамалий, внимательно всматриваясь в Марциану:
– Как из другой вселенной.
Старший люканец:
– Это так и есть.
Рамалий, недоуменно:
– Почему?
– Они иные.
– Такие же.
– Соплеменник, ты их совсем не знаешь.
– А эти? – Рамалий кивает на окна виллы, где сидят арцианцы.
– В четвертом секторе такие есть.
Рамалий, с недоверием:
– С радиокомпьютером?
– Нет, у них техники совсем нет. Там три биологических вида.
– Умные, значит, если техники нет.
– Гомо редко бывает глупым. Что ему без ума делать?
Рамалий, опять кивая на виллу Каски:
– Глу-упые!
– Соплеменник, они полностью искалеченные.
Рамалий, с ненавистью глядя на Марциану:
– Они же и сделали!
Старший люканец:
– Сложный вопрос. Космический гомо никогда не возьмется одомашнивать дикое существо, а только полуодомашненное. Он очень экологичен. Вот, обрати внимание, они вымерли, а что после себя оставили?
– Кошмар.
– Да, но этот кошмар можно легко устранить.
– Только полностью уничтожив всю гуманоидную кровь.
– Почему нет?
– Бесстыдство!
– Что поделаешь!
Старший люканец:
– В самом деле, фантастическое лицо! С непередаваемым выражением.
Рамалий:
– Пьяница несчастный!
– Соплеменник, ему без наркоза нельзя, он не для этого создан.
– Кто для этого создан?
– Никто. Но тому, кто сошел с ума, легче.
Рамалий отворачивается:
– Обидно это все!
Старший люканец:
– Нет, напротив, это все совершенно нормально. Автохтонный космический, воспитанный в рамках собственной цивилизации.
– Мать алкоголичка!
Старший люканец:
– Что хорошего я могу сказать про собственную мать? Моя, кстати, тоже закладывала.
Рамалий отворачивается опять, со смехом в голосе:
– Самая лучшая мать – у меня.
Старший люканец кивает:
– Уникальная.
Шумер, с интересом:
– Кого родила?
– Имбецила.
Рамалий смеется, отвернувшись от собеседников.

СЦЕНА С МЕРИС.
Мерис вызывает новых морских. Она (как в очередной раз отмечает про себя Марциана) исключительно хороша собой. Одета в традиционный стального цвета костюм, на голове сложная военная прическа, высокая, похожая на древнеегипетскую корону.
Шумерка, серьезно, используя устоявшиеся в переговорах иносказания:
– Плохая бабочка! Скажи, где твой летает?
Марциана, так же серьезно, но потешаясь про себя:
– Хорошая бабочка! Скажи, где склад чужих керогеновых бомб на твоей территории?
Мерис с возмущением уходит с экрана. Марциана тоскует. Еще бы раз посмотреть! Она наводит компьютерную установку и бьет по пятому сектору. И опять удостаивается лицезреть небесной красоты лицо и горящие ненавистью глаза:
– Плохой шумер! Как смеешь тревожить покой звезд! Бог накажет и самца твоего, и личинку твою!
Все-таки, в чем тут дело? Почему шумерка продолжает считать космического гомо шумером?

СЛУЖАЩИЕ ТРЕПЛЮТСЯ.
Гуманоид-иллюзионист, самка по имени Эт, полководец из пятого сектора. Пожилая, заслуженная. Лицо белое и благообразное, глаза карие и похожи на глаза Клавза. Эт:
– На твоей планете гуманоид-иллюзионист есть?
Марциана:
– Есть.
– Что сделал?
– Биологический вид вымер.
– Ужасен!
Потом, качая головой и причмокивая:
– Каков ужасен! Я буду воевать твой мир!

Гуманоид, самец морской расы космического вида, служащий из соседнего коллапса, продолжает рассказывать:
–  Добрый, нервозный. Неглуп весьма. Все равно уже смерть за плечами стоит. Сильно торопится. Почему он так торопится?
Кар, в экран компьютера:
– Смерть за плечами стоит.
Гуманоид:
– А правопреемник почему не работает?
– Отказывается.
Гуманоид, в недоумении:
– А почему не сместят?
– Правопреемник нужен.
Гуманоид, осторожно:
– Родственник?
– Нет, не родственник.
– Талантлив?
– Полководец.
– Ах, так! Ну, тогда, конечно, многое можно простить… Все равно странно.
Кар, уверенно:
– Правопреемник мразь. Тут двух мнений быть не может. Но начальник не о себе заботится.
– А о ком?
Кар пожимает плечами:
– О шумерах, я думаю…
Ктесс, рядом за компьютером, уверенно:
– О шумерах.
Гуманоид:
– Да, неприятно. При таком могуществе, еще и шумеры…

ТЯЖЕЛЫЕ СНЫ.
Гравитационные акулы, мать с дочерью, так и остались в дипломатическом представительстве. Дочь чувствует себя в чужом море как дома. Мадам гравитационная акула ведет себя иначе: она очень сдержанна. Это стройная, стального цвета инопланетянка, глаза у нее как у кошки: желтые, с поперечной щелью. Женственная, таинственная. Марциана боится быть навязчивой, и все же не может отказать себе в удовольствии спать на полу пещеры рядом с пришелицей и ее потомством. Это выходит ей боком: Марциане снятся дурные сны.
Приснилось ей это или наяву? Мать обратилась к дочери, думая, что Марциана спит:
– Видишь, это идиот. Мы его обманем. И будем плавать в этом море одни, а потом, когда оно опустеет, улетим.
Марциана понимает, виноваты прочитанные справочники, в которых сообщается, что гравитационные акулы уничтожают чужие моря. Ее акула не такая: она верующая и поклялась жить здесь на правах землянина и служить земной цивилизации. А может, все дело в любви? Снилось ей или не снилось?

СЦЕНА В КОСМИЧЕСКОМ ОТСЕКЕ
Тел пытается застрелить Марциану из  своего компьютера, но все время натыкается на сопротивление временной прослойки вокруг планеты. Откидывается от экрана:
– Ну и поработал гомо на морских! А сам на что рассчитывает?
Ктесс:
– Укосить хочет.
Тел, удивленно:
– Куда он укосит?
Ктесс пожимает плечами.

ПОЛОСАТЫЕ ТАНЦЫ.
Дентр поднимает голову от бумаг на столе:
– Автохтонный где?
Рамалий:
– В изоляторе. Опять упился до полосатого танца. Скакал на четвереньках вокруг пещеры, его мадам сдала.

Журчит вода. Она светлая, живая, голубоватая, струится по белым известняковым склонам. В воздухе много кислорода. Жизни нет. Ни растения, ни букашки, ни бактерии. Возле лодки сидит красная крыса и со смаком потягивает метилку из платинового стаканчика. Рядом другая лодка. Двери этой лодки разъезжаются, из нее выскакивает Марциана. Она голая и раскрашена с головы до пят аккуратными черными и желтыми полосами. Подпрыгнув на четвереньках, она принимается исполнять: раз, два, вверх! На двух левых, на двух правых – вверх! Припев: «Я паук, паук! Я пляшу вокруг древних геологических образований! Я непобедим! Я отважен!» Прыг! Скок! На двух руках, на двух ногах – вверх! Крыса со знанием дела наблюдает.

Дентр, обращаясь к Рамалию:
– Куда уползли пауки, на север, на запад?
Рамалий:
– По всем четырем направлениям.
Дентр морщится, потом, вздохнув, опускает голову в бумаги.

СЦЕНА С МАРКОМ.
Продолжение разговора. Марк:
– Если б хотя бы самец был, а то самка!
Марциана:
– Ты ее видел?
– Я догадываюсь. Начальник, ты сексуально помешанный. Ну, ты хотя б дома этим занимался, стыд какой!
Марциана молчит. Марк, серьезно:
– Начальник, не мотайся в дом, это чужая территория.
– Это родной дом.
– Который беззащитен?
Марциана, со злобой:
– Шумер, твое остроумие не выходит за рамки армейского фольклора.
Марк:
– Начальник, если в ближайшее время не прекратишь пить, я тебя засажу в изолятор!

СУМАСШЕДШАЯ ПАУЧИХА.
Был обычный рабочий день, обычное время дня, обычное дневное настроение, когда двери компьютерного зала внезапно разъехались. Все повернули головы, потому что входить совершенно некому: весь состав сотрудников присутствовал в зале.
Ковыляя на вывернутых ногах и всхлипывая вошла самка гуманоидного типа развития. Судить о ней поточнее было трудно: волосы нечесаными космами висят до колен, голая, со слизистой белой кожей, как у лягушки на брюхе. Она без разрешения села в центральное кресло, продолжая всхлипывать.
– Вы кто, мадам? – обратился к ней Кар.
– Я П2.
Тут только Кар начал ее узнавать: это был труп паучихи из последнего отделения Спирального морга. Кар уткнулся в свою установку и захрюкал, пытаясь сдержать подступивший к горлу смех. Все остальные в грозном молчании продолжали смотреть.
Вечером в медицинский отсек прибыла Нут с двумя сопровождающими. Она попыталась заговорить с паучихой. В голове пробудившейся от двухсотмиллионного сна самки мешались обрывки прежней жизни, сны, эпизоды из жизни П2. Она оказалась полностью помешавшейся. Между прочим, она сообщила, что беременна и скрывала это от своих. И то, что яйцеклетки для рождения ребенка она хранит в какой-то затерянной лодке по линии скольжения между третьим и четвертым сектором. Но к какой самке это относится, к давно умершей или к П2? Глаза у Нут полезли на лоб: чтоб кто-нибудь посмел так обойтись с паучихой!
– Нет, это что-то невообразимое. Это значит – бога забыть!
Нут забрала поврежденную самку к себе, твердо пообещав вернуть ей разум. А Ктесс молился про себя, чтоб ей это не удалось. Он почувствовал, что избавится наконец от П2, и впервые за время войны вздохнул с облегчением.
В шумерском отсеке паучиха сидела за компьютером и периодически пыталась бить по линии скольжении, вызывая лодку. Туда слетали, но ничего не нашли.
– Испортивший мозги усопшей самки пользовался пентаграммой, – сообщила Нут. – Но мы надеемся, что после родов душа ее раздвоится и часть уйдет в новорожденного.
– Какие методы! – продолжала возмущаться шумерка. Но возмущалась она главным образом потому, что сама в экспериментах пользовалась такими методами. Они по межцивилизационному соглашению позволены только шумерам.
Паучиха родила заранее поврежденного ребенка. Гидроцефалия, искусственно вызванная. Этот факт поверг в ужас всех, даже шумеров из биоотсека. Они пытались расспросить даму, не занималась ли она суперфетацией. Но она продолжала мямлить что-то о планете черных жуков в третьем секторе и бить по временной прослойке. Кроме того, несколько раз покушалась сломать общий компьютер.

СЦЕНЫ С ДЕТЬМИ МИНУЦИЯ.
Хорошо одетый раб привел девочку-патрицианку. Раба с дочерью прислала мать. Девочка в течение недели пряталась ото всех в шкафу.
Марциана, брезгливо морщась, осмотрела череп и, убедившись, что дитя разумно, отослала раба домой.
– Через неделю, – сказала она коротко.
Раб, пятясь задом и не решаясь при ней креститься, вышел. Запах покойницкой, находящейся за переборкой, всех настраивал на религиозный лад.
– Сколько тебе лет?
– Восемь.
– Ну, и что ты делала в шкафу?
Девочка смотрела темными блестящими глазами и молчала. «Глаза умные», – решила про себя Марциана. Для нее всегда было важно наличие ума в пациенте, даже в неизлечимо больном. С дураками каши не сваришь.
Девочку поместили в наскоро оборудованный изолятор с персональным компьютером. Склонность к уединенным занятиям и способность саму себя развлечь еще больше настроили Марциану в пользу девочки.
– Ну, расскажи о себе. У тебя братья-сестры есть?
– Братик.
– Он хороший?
– Он идиот! – внезапно выкрикнула девочка.
– Ах, вот как! Идиот. Он что же, бьет тебя?
– Он сидит на одном месте и молчит.
– Ему сколько лет?
– Четыре.
– Ну, ты ухаживаешь за ним, любишь?
Арцианка отрицательно помотала головой. Она оставалась непроницаемой, а Марциана все больше убеждалась, что девочка что-то скрывает, и сама прекрасно отдает себе отчет, о чем говорить не следует.
Через неделю Марциана потребовала в клинику брата девочки.
– А иначе забирайте пациентку. Она скрытная, кроме того, абсолютно здорова.
Как ни странно, на другой день раб привез мальчишку. Видимо, мать дошла до ручки. Раб присовокупил, переминаясь у входа и смотря с опаской:
– Мы тайком от хозяина это, – он кивнул на мальчишку.
– А почему, собственно? Его здоровье детей не интересует?
Раб продолжал молчать. У Марцианы возникло нехорошее чувство.
– Хозяину далеко за сорок, так? А вы новое законодательство знаете?
Раб кивнул.
– Насилие над самкой и ребенком карается по высшей мере.
Раб еще раз кивнул, криво усмехнулся и вышел.
Осмотрев мальчика, Марциана убедилась в печальной истине: молодая дама продолжала заниматься сексом до четвертого месяца беременности. Некоторые очень любят. В этом случае доказать насилие и прочее невозможно. Да и вообще. В арцианских семьях жена собственность мужа. И чья тут вина, это вопрос специальный. Марциана водворила мальчишку в комнату к сестре. И по поведению девочки поняла только одно: она испытывает к брату жгучую ненависть. А Марциане, глядя на эту изуродованную жизнь, все больше и больше хотелось напиться. Она однажды так и сделала, и сразу обрела вдохновение и власть над окружающими.
– Девочка, ты не смотри на меня, я взрослая тетя и иногда позволяю себе…
Юная патрицианка смотрела с лукавством.
– А ты лучше мне скажи, как же это ты так вот? Он несчастный. Его жалеть надо, а ты ненавидишь…
– Мне его не жалко.
– Почему?
– Потому что он жить будет.
– Ну, и ты будешь.
Она отрицательно помотала головой.
– Ну, конечно, пути господни неисповедимы, жизнь может оборваться у любого. Но ты еще ребенок, ты здорова и будешь жить.
Девочка опять отрицательно помотала головой:
– Я не буду. Отец сожжет меня на керогене.
– За что?!
– Он так сказал. Когда тебе исполнится восемь, я тебя сожгу. А его, – она кивнула на брата, – воспитывать буду.
Марциане все стало ясно.
– Нет, девочка, ничего такого не будет. Никто не позволит твоему отцу пальцем до тебя дотронуться.
Она вышла из изолятора и набрала номер знатных родителей на продолжавшем работать радиокомпьютере.
– Пришлите за детьми управляющего либо секретаря. Кого-нибудь свободного.
Секретарь явился на другой день. Он все внимательно выслушал.
– Увезите самку с детьми куда-нибудь. И позаботьтесь о них.
Секретарь кивнул. Он забрал детей, а на другой день в сенате разразился скандал. Претор Минуций рвал и метал и требовал справедливости.
– Но ты ведь в самом деле угрожал ребенку? – спокойно спросил шумер.
– Это мой ребенок. Дочь. Рабыня.
– Позволь! – вскинулся другой сенатор. – Разве Опимия тебе не жена?
– Какое это имеет значение?!
– Ах, престаньте! – с тоской попросил рядом сидящий. – Что на улицах творится, вы видите? А вы еще безобразничаете в такое время. Утопят тебя, Минуций. Неделю назад по просьбе семьи вернули труп Теренция. Так на это смотреть нельзя: спятишь.
Шумер продолжал спокойно сидеть и что-то читать. Но сам факт, что он самолично задал вопрос, показался всем грозным предостережением. Все смолкли.

РАСПРАВА С ЗЕРКАЛЬЩИКАМИ ИЗ ЛЕСНОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ.
Соплеменники по одному выходят из леса. Одеты пристойно, в туники до колен, все в основном молоды и настроены по-деловому. Без самок. Марциана сидит на траве, скрестив ноги, смотрит угрюмо:
– Надо поговорить.
– Ты морской, – заявляет с вызовом один из лесных гомо.
Вместо ответа Марциана раздевается догола, подпрыгивает, хватается за ветку сосны и с обезьяньим визгом перепрыгивает на следующую, потом на следующую. С половины высоты падает на землю, ловко приземляясь на ноги. Соплеменники смеются. Она отряхивается и натягивает космический костюм:
– Пошли.
В лесной  глуши вход в пещеру. Длинный коридор, потом Марциана и двадцать лесных гомо протискиваются в узкую щель между камнями. Снова коридор. Наконец открывается ярко освещенный пещерный зал. Стены выскоблены, у дальней стены компьютеры. Сидят лесные гомо – зеркальщики, технический мозг цивилизации. Авторы проекта гравитационного компьютера, сверхсветовой лодки, иллюзорного мира, хищной бабочки, коровы-падальщицы, красного воробья, белой вороны, смертельно ядовитой гадюки и невидимой кошки. Те самые, которые искалечили предковых до неразумного состояния и не сумели отстоять мир от Ктесса. Сидят здесь, защищенные цивилизацией, и измышляют мерзости. Десять самцов и одна самка. Марциана, не говоря ни слова, подходит к первому, сидящему с краю и разбивает ему голову об экран. Тогда остальные принимаются за дело: они бьют, калечат, размазывают мозги по стенкам. Дорвались. Интересно, а почему сами не сделали?
Марциана идет в следующий зал. Здесь защищаются. Марциана куском железа рвет проводку. Компьютеры гаснут, бой идет в темноте.
Они направляются в медицинский отсек. Здесь на кушетках лежат голые самки гомо. Спят. Рядом с ними – младенцы мужского пола. Некоторые самки, не просыпаясь, кормят детей. Рядом – девочки. Усыпленные навеки, они лежат, еще неполовозрелые, за ними ухаживает самец гомо, по виду – двадцати пяти-тридцати лет. Он в ужасе роняет какой-то медицинский инструмент. Марциана разбивает голову самке и рядом лежащему младенцу. Вошедшие толпятся у входа. Руки у них в крови, но они только смотрят, не двигаясь.
– Вы что, хотите, чтоб в вашей цивилизации рожали усыпленные? Подумайте о своих отцах и братьях!
Впереди стоящие глубоко вздыхают.
– За дело!
Кровь, вопли. Марциана выламывает подставку из системы, берет в руки новорожденного мальчика и подходит к служащему. Она насилует дюралюминиевой палкой ребенка и смотрит в глаза соплеменнику. Когда убеждается, что он необратимо помешался, бросает мертвого ребенка.
– Все. Периодически проверяйте. Чтоб здесь никого не было, слышите? За вами будут следить. Все компьютеры уничтожить.
Они выходят из пещеры.
– Кто у вас в дипломатическом представительстве?
Двое из исполнявших роль карателей выводят Марциану на глухую лесную тропинку. В нише под навесом из ветвей за компьютером сидит самка. Марциана внезапно останавливается. Эта дама со спины поразительно похожа на ее мать.
– Ну что, дочь моя, – говорит самка, не оборачиваясь, строго и властно, – ты хочешь взглянуть на моего ребенка?
– Нет, мадам. Я хочу, чтоб вы в ближайшее время выдали всю наличную информацию в общецивилизационный морской компьютер. Мадам, та информация, которую вы пожалеете, будет навеки утрачена. Через неделю мы сломаем вашу сеть. Живите мирно, плодитесь, будьте дикими и свободными.
Самка молчит, но по ее спине видно, как ей дико и скорбно.

Через месяц Клавз просит шумера съездить к лесным гомо. Шумер смотрит глубоким мрачным взглядом. Клавз ему понятен больше, чем тот сам себе, но в последнее время гуманоид-иллюзионист все больше и больше наглеет. В самом деле, что ли, собирается властвовать?
– Мы возьмем с собой люканца, – заискивающим голосом просит Клавз. Глаза у него похотливо блестят и весь вид какой-то странный…
– Клавз, твой нездоровый интерес к мертвечине и чужим победам кончится плохо, совсем плохо, – шумер встает.
Через час они выходят из лодки возле отмели и вызывают дипломатическое представительство лесных. Появляется та самая дама, которая передавала информацию из лесного компьютера в новый гравитационный. Одна. Ее просят объяснить, что здесь происходит. Вместо ответа она сигналит зеркалом на верхушку сосны. Там вспыхивает отблеск. Видимо, радиокомпьютера больше нет. Из леса выходят самцы. Они ведут соплеменника, который как-то странно передвигается, загребая ногами хвою. Они подводят его ближе. Он стоит, понурив голову.
– Гомо, – ласково обращается к нему Клавз.
Лесной вскидывает трясущиеся руки к лицу, глаза выкатываются из орбит, он шепчет что-то в смертельном ужасе, как будто зовет. Клавз молчит, шумер с люканцем – тоже. А лесные стоят с таким веселым и довольным видом, словно этот несчастный – пленник, а не родная кровь. Клавз поворачивается, чтоб уйти.
– Сколько ему? – участливо спрашивает шумер.
– Сотня. Он плазмидами обессмерченный.

ДАДИМ ОТПОР ДУШИТЕЛЯМ…
В дикие времена рабовладельческие цивилизации помимо массы покоренного населения владели армиями, способными это население удерживать в подчинении. В конце седьмого тысячелетия после нападения инопланетян на планету класс рабовладельцев, сводившийся к аристократической прослойке города Арция, был укомплектован разными расами и при этом ничтожно мал. В качестве армии он использовал разумных андроновцев, до тех пор, пока они соглашались служить.
Служить они не отказывались, ибо арцианцы были богаты, а эквивалентом жизненных благ в ойкумене по-прежнему были деньги. Но андроновцев тоже было мало. Новое правительство Земли во главе с начальником шумерского изолятора, шумером Элом, объявило по радиокомпьютеру, что население ойкумены освобождается от рабской зависимости и объявляется свободным и диким. Денежный эквивалент оставляется каждому виду гомо как его биологическая принадлежность, на его собственное усмотрение. В ответ на это, тайком, когда между дипломатическим представительством и какой-то цивилизацией в космосе шла перестрелка, а шумерский изолятор занимался обслуживанием гравитационной крышки, арцианское правительство объявило, что все сказанное утром – полнейшая чепуха. Города, села, люди и животные по-прежнему являются собственностью вполне определенного арцианца и каждый своего хозяина знает.
Населению ойкумены давно уже было наплевать на Арций. Все жили по липовым преторианским законам, по которым в каждой деревне устанавливался типичный первобытнообщинный строй. И каждый город жил по-своему, и каждый житель ойкумены давно уже был дик и свободен и даже тайком занимался каннибализмом. Но рабовладельцев везде пускали и что им надо предоставляли. А тут вдруг какая-то свобода. Кому она нужна и зачем? Один крохотный населенный пункт возле древней, пятьсот лет назад вымершей от чумы Ларсы взял и повесил своего номинального хозяина. Явился карательный отряд с побережья, где у арцианцев находилась военная база. Всех повесили и ушли. А потом еще один городишко ни с того ни с сего взбунтовался и тоже расправился с хозяином, который предъявил претензии жителям по поводу отсутствия поставок жестяных крышек для его консервного завода в Арции. Патриций этот торговал маринованными овощами. Но на этот раз вышло круто. Карательный отряд, шедший расправиться с бунтовщиками, окружили. Прямо из воздуха возникли черные шумеры и морские гуманоиды, вооруженные кованными из сырого железа трехгранными тяжелыми кинжалами. Они перебили арцианцев, а трупы залили жидкостью из пробирок, от которой неостывшие еще тела разложились до костей. Преторы на месте происшествия обнаружили черепа, выглядящие так, как будто они пролежали на солнце и ветру полсотни лет.
– Что это такое? – ужаснулся пожилой претор, андроновец.
– Это экология, – ответил ему другой, помоложе. – Незачем было посылать людей на смерть. Андроновцы оружие побросают, что мы делать будем, а?

НЕ ТОТ КРОКОДИЛ.
Инопланетянка сидит в противоположном конце лодки и таращит глаза. Время от времени она глубокомысленно одобряет: «Хорошо! Умно!» Марциана молчит. Они летят в соседнюю вселенную смотреть на крокодила.
Выжженная взрывом планета. Огромная, морская. Невыносимо тяжелая гравитация. Обитатели когда-то были могущественны и процветали. Теперь большая белая звезда из глубин космоса сиротливо освещает камни, песок и голые скалы. Марциана выбирает плоскую песчаную площадку. Ей кажется, что здесь она сможет вызвать душу разумного существа, жившего и погибшего на этом месте. Рисует пентаграмму, манипулирует зеркалом. Внезапно прямо из скалы напротив выскакивает черный водяной крокодил. Чешуя его блестит, челюсти оскалены, глаза горят.
– Инопланетянин! – шепчет он на чистом арцианском. – Как ты посмел?! Я тебя найду! – видение исчезает.
Тетис продолжает таращить желтые выцветшие глаза.
– Не тот крокодил! – со вздохом заявляет она.
– Ну, может, на соседней планете поищем?
Тетис отрицательно мотает головой:
– Здесь.
Марциана не знает всю историю инопланетянки. Когда-то, в раннем детстве, она призналась в страшном преступлении: в том, что убила за компьютером свою старшую сестру. Сестра испугалась чего-то, увиденного на экране, до паралича сердца. Девочку отправили в медицинское учреждение для детей-преступников. Только много лет спустя, когда Тетис уже исполнилось шестнадцать лет, было установлено, что люканка сама отравилась, сидя за компьютером. Тетис взяла на себя вину из страха за мать. И выдумала черного крокодила, которого она якобы показала сестре. Этого крокодила она потом постоянно видела во сне и считала (как принято в их мире) его душой старшей сестры.
Марциана опять рисует пентаграмму. Но успеха нет.
– Что же, Тетис, это был крокодил не той породы?
– Не тот крокодил.
– Не тот экземпляр?
– Не тот, – Тетис горестно качает головой.
Они садятся в лодку и летят на противоположную сторону планеты. Здесь снова пытаются вызвать крокодила из детских снов. Но он, очевидно, почил в боге. Тетис вздыхает. Они летят обратно на Землю.

ВОЙНА С КОСМИЧЕСКИМИ ГУМАНОИДАМИ.
Чернотелки – выдающиеся сочинители военных песен. Их воля несгибаема, а мнение непререкаемо. «Погибнет пусть проклятый гуманоид…» Да, но напасть на гуманоида в космосе трудно, а на планете – почти невозможно. Несмотря на это, чернотелки периодически прорывают химическую прослойку и устраивают гуманоидам расчистку территории. После этого часть чернотелок остается там. Главным образом, они пропадают в самой химической прослойке, теряя ориентацию.
Когда стало известно, что руководство в войне на территории четырех планет взял на себя гомо из первого сектора, желающих собралось больше, чем надо. Рез с Кетом отобрали самых надежных, всего пятьсот чернотелок. Прорвать химическую прослойку предстояло в одном месте и лететь лодка за лодкой, как пчелы в улей. Если один застрянет, следующий вызволит.
Воевать с гуманоидами обычно начинают с «голубой», т. е. морской планеты. На этот раз напали на лесных. Химическая прослойка здесь самая толстая и самая изощренная. Уже третья лодка застряла и первая вернулась ее выручать. Потом сзади прилетели выручать пятую лодку, выручать десятую вернулась третья спереди и так далее. Из дипломатического представительства Галактики все выглядело так, как будто чернотелки безнадежно запутались в лесной химии. Ктесс отключил прослушивание и взялся за вычисление интеграла, недоумевая про себя, что же, в конце концов, стряслось.
Все пятьсот лодок с чернотелками на борту вышли из химической защиты целыми и невредимыми. Над пыльным горизонтом вставал космический объект. Самки, хмурые, мрачные, стояли, сжимая в руках оружие. Вид у этих гуманоидов и в самом деле «лесной»: низкорослые, приземистые, смуглые. Самки защищали свое потомство, как звери. Самцы жались к ним поближе, но, при случае, тоже умирали мужественно. Ни один чернотелка не погиб. Чернотелки с великим удовольствием грызли ненавистных, зачастую перекусывая их пополам и растаскивая на части. Вообще, как убивает чернотелка – зрелище не для культурного инопланетянина. Марциана обратила внимание на то, как самка гуманоид дает самцу знак: «Не смотри!» Должно быть, голова у него некрепкая, решила Марциана. Самой ей драться не пришлось. Гуманоиды, так же, как и крысы, в бою на полководца не нападают.
Дело было кончено. Марциана оставила пятьдесят чернотелок в качестве временного гарнизона, остальные полетели на морскую планету.
Марциана сидела за химическим компьютером и с интересом просматривала информацию. Охрана осталась у входа в длинный платиновый сарай, здесь она была совсем одна. Она заметила хищные взгляды гуманоидов, которые то один, то другой периодически бросают на нее. Марциана откинулась на плетеной табуретке:
– Инопланетяне! Нападете – надругаюсь!
Потом кивнула на дисплей компьютера:
– Это трехлетний мальчик выполняет у вас такую сложную работу?
– Ребенок болен, – хмуро ответила самка напротив.
– Чем он болен?
– Чухуэ (галлюцинации).
– А почему вместо того, чтоб лечить, вы его перегружаете?
– Мы спросим твое женское потомство, – с достоинством возразила самка помоложе, – как она ребенка воспитывает!
– Спроси, если достанешь, – огрызнулась Марциана. Но больше задавать вопросы не посмела. Она обратила внимание на тяжелый, мощный профиль самки, мыслящий лоб, низкие надбровные дуги. Неандерталка, настоящая неандерталка! Недаром она пролетела через всю вселенную и здесь живет уже полмиллиона лет. Такой генетике не страшны ни радиация, ни химия, ни отсутствие натуральных продуктов питания. И только психические болезни доконают ее.
В узком платиновом сарае гомо из первого сектора стало трудно дышать. На планете вообще мало кислорода. Обитатели сидели, храня гордое достоинство побежденных. А у Марцианы перед глазами поплыли зеленые круги. Но она тоже сидела спокойно и со значительным видом, как инопланетянин, сознающий свою силу. В это время в компьютерный отсек вошел чернотелка и сообщил, что голубая планета сдалась без боя вся, до единого жителя.

Обитатели планеты сгрудились возле здания администрации. Молодые, сильные инопланетяне. Не захотели драться. Предки, значит, предали потомков.  На что рассчитывают, понравиться победителю? Марциана пробежала глазами по рядам. «Одомашнились, – решила она, – одомашнились в резервации совсем, а администрация этот факт тщательно скрывает».
Чернотелки уверенно повели Марциану по улицам главного населенного пункта за город, в пустыню. Здесь, в скалистой местности, была вырублена ровная небольшая площадка. На ней лежала мертвая самка со вскрытым животом. Живот разлагался. Марциана отметила про себя, что здесь, вообще, почти нет бактерий. Заразили, значит.
– Это культ, – объяснил чернотелка, из сопровождающих.
– А почему самка? – спросила Марциана, стараясь сдерживать эмоции.
– Самка отслужила свое, больше не нужна.
Один из побежденных заволновался.
– Гуманоид-иллюзионист, – произнес он на общегалактическом.
– Культ гуманоида-иллюзиониста, – объяснил другой чернотелка. – Так ему поклоняются. Он дух космоса, чтоб не вредил.
Марциана смотрела на мертвую. Она была уверена, что такое она уже видела. И все в целом напомнило ей ее собственный мир. Тот мир Средиземноморья, в котором жили когда-то древние греки. Дикие неразумные европеоиды, по терминологии космоса. Этот выродившийся космический гуманоид был на него похож, даже внешне.
У них была дивная белая кожа и серо-голубые глаза. Лица, как изваянные скульптором. Среди этих породистых гомосексуальных лиц то здесь, то там мелькали физиономии явно дикие, с низкими надбровными дугами, острыми носами и темными, желтовато-коричневыми глазами. Среди прочих они были как овчарки среди овец. Причем, было  заметно, что уму и силе этих темнопигментированных отдают должное. «Гетеросексуальность», – коротко объяснил Кет. Ну, конечно. Одомашненные гомосексуалисты потому и сдались, что парочка-троечка диких гетеросексуальных не сочли нужным драться за три остальные цивилизации. Значит, они подвергаются притеснениям, решила Марциана. От разреженного, слабого, водянистого воздуха планеты, от этих древнегреческих лиц и всего зеленовато-голубого колорита планеты ей стало невыразимо противно.
 Чернотелки дружной толпой валили в медицинский отсек. Посмотреть на самку врага – цель войны для любого инопланетянина. Чтоб оценить врага, надо видеть его самку.
Самки морского гуманоида лежали рядами на кушетках. Тела чистые, волосы ухоженные, собранные в красивые прически надо лбом. Лица изумительной красоты. Вечно спящие поражали своей первозданной прелестью. Кет уверенно повел Реза и Цинну за собой. Среди прочих лежала явно ни разу не использованная самка. Между тем, о ней очень тщательно пеклись. Белое тело, длинные конечности. Такая же, как все. Только лоб: мыслящий, тяжелый. И строение кистей рук. Где-то Марциана видела такие руки… Возникало впечатление, что вечно спящая и не спит вовсе.
– Это гуманоид-иллюзионист, – заявил Кет с уверенностью. А Марциана почувствовала невыносимую тошноту. Она решила, что если здесь ее вырвет, это послужит темой для разговоров в дальнейшем. Желудок сводило судорогой, она инстинктивно схватилась руками за стенку. Но Рез с Кетом ничего не замечали. Они стояли, встопорщив усы, глаза их налились светом: новая раса морских породила боковое потомство. Значит, они наверняка собирались переправить своих в третий сектор.
– Они одомашненные, – прошипела Марциана со злобой. – Эта раса у них стала домашним видом. Значит, здесь не один, а целых два новых вида, и остальным цивилизациям они не нужны.
Но Рез с Кетом не обратили ни малейшего внимания на ее слова. Они продолжали смотреть на самку горящими белым светом глазами. Чернотелка в последней стадии возмущения.
– А что они сделать хотели? – заискивающим тоном спросила Марциана.
– Напасть на биологический вид, – ответил Рез.
– У них что, ни одной бодрствующей самки нет?
Кет повернулся и уверенно оглядел стоящих поодаль гуманоидов.
– Ты, – обратился он на общегалактическом к одному из них, – покажи свою самку.
Гуманоид не стал ломаться. Они все вели себя так, как будто все, что могло оскорбить глаз инопланетянина на его планете для него самого предосудительным не является. «Мы такие, какие есть, по закону и по природе», – так говорили их глаза и выражение лиц. Но то, что она увидела в доме гуманоида, к которому пошли смотреть самку, превзошло все наличное человеческое терпение Марцианы.
Самка сидела в бункере с бетонированными стенками. Увидев вошедших, она закричала и забилась в угол. Один из гуманоидов подошел к ней и принялся ласково ее уговаривать. Он гладил ее по лицу и по груди, но взгляд самки: дикий, затравленный, не оставлял места сомнению.
– Она гетеросексуальная, – с достоинством принялся объяснять хозяин дома. – Нам нужна самка для любви. Администрация знает и позволяет нам.
– Позволяет вам ее насиловать, – констатировала Марциана.
Инопланетянин не понял. Почему нельзя насиловать самку? Ей самой надо.
– Возьмите ее, – приказала Марциана Резу и Кету, – и в нашу лодку.
Через полчаса лодки чернотелок, все, не оставив на планете гарнизона, снялись и двинулись на первую административную планету.

Победителей уже ждали. Служащие администрации, бледные, подавленные, согласились показать полководцу врага все, что он хочет. Марциана обошла административное здание, потом служащая открыла цинковые двери керогенового морга. В этот момент один из лежащих на кушетке покойников вскочил и с воплем бросился вон, пробив собою бетонную стенку морга. Марциана попятилась, но отметила про себя, какой смущенный вид был у молодой администраторши. «Очевидно, она с ними спит», – решила Марциана. «Лесные гибнут от отсутствия генетики, морские одомашнились, а административные совсем разложились, как незафиксированная падаль в морге». Больше ни на что смотреть она не захотела. Чернотелки снова вышли в космос.
Марциана вызвала по компьютеру администрацию первой планеты:
– Мы уничтожаем ваши космические объекты при помощи гравитации моей планеты.
Вторая планета цивилизации снялась с орбиты и закружилась перед объективом телескопа административного здания. Марциана жала на кнопку и моментальный удар гравитации уничтожал технику слежения, космического наблюдения и химической защиты. Потом также с места была снята четвертая планета и перед администрацией второй разрушено все. Потом – перед администрацией второй оборудование первой. Марциана не тронула лесную планету. Она оставила неандерталке с лицом мыслительницы все, что перешло к ней в наследство от матери.

Армия чернотелок ушла из зоны четырех миров, пробив одно отверстие в химической прослойке. И химическая прослойка начала таять. Ее уничтожали реагентом, стягивая в одну точку. Волны голубовато-серого свечения поплыли в космосе. Ктесс с напарником, Нут, зеленые человечки, обезьянки и динозавры смотрели на это диво невооруженными глазами. Новорасселенные крысы вылезли из укрытий и тоже смотрели. Их усы топорщились яростью и глаза горели в свете звезд: «Погибнет пусть проклятый гуманоид, и чтоб ему совсем пришел конец!»

Марциана разглядывала в экран вторую планету, которая мирно проплывала перед экраном компьютера: древняя, известняковая, загадочная.
– Это дом матери Ктесса, – объявил Кет, который, беря на себя роль экскурсовода, всегда был досконально точен.
Марциана приказала высадиться здесь.
Перед домом росли три дерева, по форме кроны удивительно напоминающие тополя. Быть может, сама покойная мадам сиживала здесь у порога, глядя на их трепещущие листочки.
– Привезти мне троих с морской планеты. Молодых, психиатров.
Чернотелки вернулись скоро. Трое гуманоидов со связанными за спиной руками выступили вперед. Марциана убедилась, что они молоды и принадлежат ко врачебной профессии. Вряд ли психиатры, конечно…
Чернотелки смотрели угрюмо и злобно. Казнить пленных – не в обычаях цивилизованных инопланетян. После боя побежденных щадят. Даже если не оставляют им никаких средств к существованию. Древние законы войны незыблемы во вселенной. Только Рез казался довольным. А Кет выразился в таком смысле, что более неприличного животного, чем гомо, на свете не бывает.
Марциана, не обращая ни на кого внимания, повесила всех троих, каждого на отдельном дереве, и с удовольствием подергала за ноги. А пусть древние законы войны малость порастрясет!
После этого армия чернотелок во главе с гомо из первого сектора покинула разрушенные миры гуманоидов.

Через неделю Рез с Кетом и Цинна бродили по дну моря на первой планете как по своему собственному. Кет все тут знал. Он уверенно вел своих приятелей к обычному месту склада керогена на дне.
Вода была ярко-синей. Время от времени в ней мелькали копии по четвертому измерению, напоминавшие длинных плоских рыб. Марциану они раздражали, Рез с Кетом относились к ним спокойно. На этой планете, населенной издревле космическими расами, давно пользуются гравитацией. Поэтому и копии.
Сквозь синюю воду кероген не просматривался с пяти шагов. Они буквально уткнулись в него. Штабели столбов изумительного синего цвета. Морские гуманоиды готовили нападение на свой биологический вид.

ТЫ СУМАСШЕДШИЙ! Я БУДУ ЖАЛОВАТЬСЯ!
Плоурдостеус с октопусом тонко разбирались в видовых особенностях лиц гуманоидного типа развития. Они с уверенностью могли сказать, что этот вот, например, ведьмак, а этот – морской гуманоид. Марциане же всякий раз, как на экране возникала человекообразная физиономия, мерещился именно гомо. Только обезьяну она могла выделить с уверенностью и еще, пожалуй, шумера.
Те, кто живет внизу, под спиральной системой нашей Галактики, многоразличны по видовой принадлежности. Все они очень похожи. Обитатели одного сектора на одно лицо, любой инопланетянин скажет. Этот так называемый второй сектор населен морскими гомо, космическими гуманоидами и настоящими морскими.
Нижний сектор не особенно богат гравитацией, но у них много антиматерии и в целом вооружены они хорошо. Поэтому Марциана не удивилась, когда пылкий начальник одной из планет нижнего сектора с ходу вызвал ее на битву. Она не спросила, чем она помешала, но смотрела с завистью. Чутье ее не обманывало: это настоящий самец морского гуманоида, полностью сформировавшийся. Ей даже взгрустнулось. А потом пришла в голову мысль отловить начальника чужой звездной системы и отдать своим. Для стимуляции научного вдохновения. У морских самок ведь до сих пор нет полноценного мужского потомства.
– Прилетай в первый сектор. Завтра вечером. Будем драться.
– Ты сумасшедший! – в гневе взвизгнул оскорбленный инопланетянин. – Я буду жаловаться!
Физиономия исчезла. Плоурдостеус, зависнув в воздухе над экраном, терпеливо шевелил хвостом. Он молчал.
– Плоурдостеус, давай их припугнем?
– Этих гомо?
Марциана выругалась про себя.
– А чего ему надо, этому гомо? Пустим завтра ночью вниз комету.
Комету пустили, и не одну, а целых две. Они прошли за неделю весь путь до второго сектора и запутались в сетях притяжения нижней гравитации. Через месяц их уволокло в соседнюю вселенную. Обитатели нижних миров жаловались в межцивилизационный компьютер на безбожие и попрание межпланетных норм. Новые морские не достойны считаться культурными инопланетянами, а начальник их психически болен.

КЛАВЗ: ЧТО ОНИ СДЕЛАЛИ?
Вилла Каски, главный зал. Ктесс с Метом и Каром появляются в дверях, смотрят на землян, молчат. Те тоже молчат, потом инопланетяне спускаются обратно вниз. Мет садится на закраину крокодильника. Мет, обращаясь ко Ктессу:
– Давай развесим их всех вон на тех деревьях, – кивает в сторону парка.
Ктесс:
– Нас всего трое, их десять.
Мет:
– Они окажут сопротивление?
Ктесс:
– Конечно.
Кар, раздумчиво:
– До сих пор не сопротивлялись.
Ктесс:
– Теперь будут.
Мет, возмущенно:
– Мы утратили эту территорию?
Ктесс пожимает плечами.
Мет:
– Как это мы не уследили?
Ктесс:
– Да я не против. Еще одна морская планета в галактике – чем плохо?
Мет, кивая головой на сарай в овраге:
– Кто он такой?
Кар:
– Мет, перестань, опять за старое.
Мет:
– Нет, ты мне скажи. У него была мать?
Ктесс:
– Они пока не умеют.
Мет, убежденно:
– Не верю. У такого выродка не могло быть матери.
Голоса инопланетян удаляются по направлению к сектору 3-3-4, возле оврага, где они по привычке припарковали свою лодку. Клавз, обращаясь к шумеру:
– Что они сделали?
Шумер:
– Повесили троих пленников перед домом матери полководца.

СЦЕНА С КАЛЬМАРОМ НА ПОБЕРЕЖЬЕ.
Аррунт, Клавз и шумер стоят недалеко от начала скального комплекса (сектор 7-7-5). На песке возле линии прибоя лежит живой кальмар. Цинна пытается затащить его в воду. Кальмар помогает щупальцами, но в целом индифферентен. Цинна ругается матом, захлебывается, плюется и снова ругается. Кальмар в ужасе таращит огромные водяные глаза.
– Долетался, сволочь!..
Марциана тянет изо всех сил, толкает сзади и сбоку. Кальмар постепенно погружается в воду. Клавз стоит с выражением крайней брезгливости на лице. Шумер смотрит задумчиво, Аррунт с жалостью. Наконец, кальмар благополучно нырнул. Марциана, изогнувшись и не замечая разницы между водой воздухом – за ним.

СЦЕНА В ПЕЩЕРЕ.
Марциана лежит у стенки и стонет. Октопус трясет ее щупальцем за плечо. Она приподнимается. Он на согнутом щупальце предлагает ей таблетку, в другом щупальце – стаканчик с водой. Марциана проглатывает лекарство, приподнимается, снова плюхается.
Марциана:
– Какое сегодня число?
Плоурдостеус (он висит в воздухе перед экраном компьютера):
– Двадцать девятое.
– Это как же?
Октопус:
– Пить надо меньше.

КРОКОДИЛ ПРИЯТЕН В СЕКСЕ НАСТОЛЬКО ЖЕ, НАСКОЛЬКО ГОМО ДОСТУПЕН…
Шумер демонстрирует Аррунту портрет Марцианы, выполненный акварелью. Аррунт:
– Похож.
Шумер любовно смотрит на портрет. Аррунт:
– Сохрани.
– Ну, разумеется.
 Аррунт, тяжело вздыхает. Потом:
– Все это плохо кончится.
– Ну, разумеется.
Через минуту:
– Как это может хорошо кончиться? – продолжает созерцать портрет.
Аррунт:
– Влюблен, что ли?
– Я люблю только тех, кого трахаю, – убирает портрет.
– Ну, трахни его.
– Зачем он мне? А, кроме того, я что-то не заметил в этом гомо особого к себе расположения.
– У крокодила много к тебе расположения?
– Крокодил настолько же приятен в сексе, насколько гомо доступен.
– Ты сумасшедший.
– Нет. Я шумер.

ЧЕТЫРЕ ЗВЕЗДНЫХ СИСТЕМЫ.
Марциана сидела перед компьютером и расписывала яркими красками ужасы побежденного мира. Оказывается, двести тысяч лет назад под водой они не просто усыпляли самок, они еще и кушали детей. Прямо сырыми. Инопланетянин в экране прослушивал все со вниманием, но индифферентно. Ему интересно было другое: куда морские собираются перебросить свое потомство, а с чем они его ели, значения не имеет. И так же то, что они насилуют самок в бункерах, и приучают детей к сексу с десяти лет: все это давно известно, неинтересно и не представляет никакой сладости для ушей инопланетянина.
Морская планета не представляла интереса и для самой Цинны. Еще тогда, в первый раз, она отметила про себя, что весь этот мир, ухоженный, чистый, неуютный, похож на мир Древней Эллады. И эти гнусные рожи сдавшихся инопланетян вполне античные, и даже общий оттенок планеты, глаз, волос, моря – все навевает скуку и тоску по возможному наступлению лучших времен. «Им тут не хватает христианства», – заметила она мрачно, в лодке, когда они в четвертый раз покидали окаянный сюрреалистический мир голубых гуманоидов. Рез, как всегда, не отозвался, а Кет посмотрел строго и тоже промолчал. В последнее время они беседовали редко: любая дискуссия заканчивалась спором, а спор – дракой.
Зато на лесную планету Цинне страстно хотелось посмотреть еще раз. Какие там самки! Но именно по этой причине Рез с Кетом отказывали ей в экскурсии. Самка – это не то, что самец. С самкой шутки плохи. Но раз хочется… Рез назначил время: под вечер галактических суток, а Кет даже не повернул головы.
На почву лесной планеты они хлопнулись, как лещ об сковородку. С целью напугать. Но бывалые лесные не напугались: они стояли сгрудившись: самцы, самки, дети. Все, как прежде, готовые к бою. В их черных блестящих глазах читался вопрос: сдаться хотите или снова явились убивать? В первом случае – милости просим, тут же вас и зажарим на ужин. А второй случай договором не предусмотрен. У лесных были длинные руки и ноги и выступающие вперед челюсти. Они в самом деле выглядели полностью одичавшими и независимыми. Марциана вышла вперед и подступила к самке. Та не отодвинулась.
– Это твой ребенок? – обратилась к ней Марциана ласково на общегалактическом.
Вместо ответа самка схватила ребенка за ноги, ударила его об землю и принялась пожирать. За полминуты она запихала его в себя почти целиком. Остальные стояли не шелохнувшись, но по их лицам было понятно, что они поступок матери одобряют.
– Зачем это? – Марциана растерялась.
– Лесная самка – воин, – ответил рядом стоящий самец, – потому и съела. Чтоб тебе не досталось ее дитя.
Марциана смотрела с глубоким сочувствием и симпатией. Ее тошнило. Она все-таки глубоко поклонилась матери, сожравшей у нее на глазах ребенка:
– Ты хорошая. Очень-очень хорошая, – Марциана повернулась и бросилась в двери лодки, предусмотрительно распахнутые чернотелками.
Марциану рвало. А лодка была уже в первом секторе.

Я ГОТОВЛЮ СЕБЯ К ЭПИЛЕПТИЧЕСКОМУ ПРИПАДКУ.
Марциана ходит из угла в угол по пещере в пятом секторе. Из стены появляется Рамалий. Марциана:
– Уходи, инопланетянин, я готовлюсь к эпилептическому припадку.
Рамалий молчит.
– Инопланетянин, либо говори что-нибудь, либо не доставай меня.
Взрывается:
– Нельзя так себя вести, ты что, этого не понимаешь?
Рамалий молчит.
– Ты смешон, инопланетянин. Потому что не злой, лишен чувства юмора и доподлинно знаешь, что собираешься сделать.
– Чего хочешь?
Рамалий указывает кивком головы на бутыль со спиртом:
– Этого.
Марциана, удивленно:
– Пей.
– Я хочу это взять.
– Бери.
Рамалий берет в руки бутыль, аккуратно отливает треть на землю:
– Тебе нельзя столько пить, инопланетянин.
Марциана корчится на полу от смеха.

АКУЛЫ И КРОКОДИЛЫ.
Ктесс прожил в этом мире тридцать тысяч лет. Для космоса это немного. Но это время для него всё, от начала до конца, было насыщено событиями. Сам факт его рождения на свет явился большим событием. После, когда он стал начальником галактического представительства и прочно утвердился в жизни, на него претендовали многие. Имеется в виду самки. Ведь мать его так и не нашли. А сам он так сильно отличался от соплеменников внутренним обликом и внешним видом, что даже пресловутые гомо-акульники стали считать его своим.
Ктесс с юных лет страдал генетическими болезнями и череп его, тяжелый череп неандертальца, носил черты параллельного вида, именно гомо. Эти гомо остались на планете, когда космические гуманоиды ушли с нее. Планета маленькая, в третьем шумерском секторе, в Венце Клитемнестры. Выглядит она устрашающе: узкие пики, глубокие каньоны, пропасти. Ни капли воды, вся высохла. Гомо повредили здесь экологию и тоже смотались. А потом на планете соседней звездной системы вступили в симбиоз с акулами.
Венец Клитемнестры – большая галактика со множеством миров и звездных систем. Она когда-то была спиральной, но совсем рассеялась в пространстве, обратившись в рассредоточенную систему. Жизнь здесь существует давно, после взрыва сверхновых зарождается, потом вымирает, это очень древний мир. И он весь, со всеми звездами и туманностями находится в ведении шумеров с неполным превращением. Кого-то они завоевали, кто-то сам согласился вступить под протекторат.
Шумерский сектор этот на карте вселенной именуется третьим. Он не менее могуществен, чем пятый, но с нашей Галактикой вступает в контакт редко, так как расположен от нее слишком далеко, в четвертом секторе вселенной, недалеко от четвертой временной прослойки (той самой, за которой находится уничтоженная вселенная, и куда Тетис с Цинной летали смотреть на крокодила). Здесь родина Ктесса. Его предки когда-то покинули этот мир, чтоб пролететь через весь космос и застрять в нашей Галактике. И здесь же несчастные космические гомо, параллельный вид, стали использовать самок акул для размножения. Они превратились в гомо-акульников, чудовищ космоса. Хотя ничего чудовищного в этом нет. Природа все делает правильно, и только в голове инопланетянина иногда обитают чудовища.
Шумеры монстров в себе не культивируют. Они всегда трезвы и практичны. Гомо-акульников они привели к покорности сразу, обещали им защиту и покровительство. На том условии, что они этот мир, в котором создали столь редкий биологический вид, никогда не покинут, а будут жить здесь, и проживут столько, сколько природа позволит. Шумеры в самом деле очень заботились о своих подопечных. Вода, кислород, питание, медицинская помощь – живи, не хочу! Но чтобы жить и выживать в борьбе за существование, нужны естественные условия. Естественный отбор под покровительством сильнейших автоматически сменяется искусственным и живое одомашнивается. Видя прекрасно эту опасность, самую страшную и непоправимую, гомо решили смотаться. А смотаться от шумеров – утопия. Они везде найдут. Но, тем не менее, часть этих гомо сумели уйти. Они поселились на планете без космического объекта в четвертом секторе вселенной. Здесь много звезд без планет и планет без звезд. Они основали знаменитую планету акульников, о которой рассказывают сказки детям на ночь и об условиях жизни на которой, обитателях, культуре и традициях почти ничего не известно.
На планете акульников живут долго. Особи, зарекомендовавшие себя на войне и в мирной жизни практически бессмертны. При этом они не отказывают себе ни в чем. И как все инопланетяне, они любят выпить.
Пить неприлично. Каждый скажет. Но никто ведь другого зря не обвинит, что ты, мол, закладываешь. Старая начальница дипломатического представительства акульников, мудрая трезвая акула, позволяла себе иногда. То есть, совсем немного. Спилась она уже давно, в незапамятные времена. К тому времени, когда в соседней галактике у самки космического гуманоида на лесной планете родился будущий начальник галактического представительства, она была уже состоявшейся алкоголичкой и любила по пьяни сочинять сказки вслух перед служебным компьютером.
Ктесс всю свою жизнь сильно отличался от соплеменников, ведь его матушка, царство ей небесное, тоже пила. Он был похож на предкового гомо, каждый, кто его видел, отмечал этот факт. А самец гомо-акульника по внешности – типичный предковый. Он крепок, приземист, с возрастом обретает полноту, к тому же характерные особенности строения черепа предкового перешли к гомо-акульнику целиком и полностью. Не долго раздумывая, мадам акула заявила свои права на Ктесса. Она объяснила всем и каждому, что была тайно беременна, слетала в соседнюю галактику и там избавилась от плода. Гуманоиды взяли ребенка на воспитание, но ведь он – гомо-акульник. Высшая тварь в мире. Конечно, он рано или поздно занял главенствующее положение среди них и среди жалких обитателей соседней галактики. Все равно он – ее сын и она в каждом поступке великого начальника узнает себя. Ктесс обычно терпел долго, потом скандалил, потом лечился от психоза на планете паучих. Акула все равно через какое-то время принималась косить в компьютер, по-новому варьируя свою историю, на радость сочинителям пасквилей и исторических романов.
Рез с Кетом знали четвертый сектор недостаточно хорошо и рассказать о нем ничего путного не могли. У чернотелок вообще есть такая особенность: они не делают того, чего не знают и не суются туда, куда их не просят. А гомо как раз наоборот. Тем не менее, оставить Цинну одну они не могли. Они послушно колесили вокруг древних планет, на которых давно вымерла жизнь и давали односложные ответы. Особенно поразили Марциану несколько планет на границе с пятой временной прослойкой: они были как две капли воды похожи на Землю. Вплоть до формы и расположения материков. Планеты эти были абсолютно пусты и безжизненны, море высохло.
– Это по победе, что ли, так расправляются?
– Нет, – ответил Рез.
– Да, – ответил Кет.
Из этого Марциана сделала вывод, что они просто недовольны и не хотят объяснить. Но задавать лишние вопросы чернотелке – все равно что пытаться добиться толку от испорченного проигрывателя.
Знаменитая планета акульников выглядела из космоса как все морские планеты: она была большая, тяжелая и лоснилась под лучами далеких звезд как мокрый апельсин. Собственной звезды у нее не было.
– Сами, что ли, убрали?
– Шумеры откатили, – ответил Рез.
– Только не им, – удосужился объяснить Кет. – Здесь раньше морские жили.
– Нырнем, – решила Марциана и нажала кнопку. Согласия подчиненных она никогда не спрашивала, за что подчиненные ее не любили и даже не уважали, но все равно слушались.
На дне чужого моря было, как и полагается, холодно. Дно выглядело ухоженным, живности не было видно никакой. Зато, как и везде, где живут гомо, сквозь морские камни и скалы пробивались кусты растительности. То ли водоросли, то ли иглокожие, то ли еще что. Было светло, вода оказалась абсолютно пресной.  В целом – камуфляж. Уж если ты чудовище, то и жилище твое чудовищно, и почва под ногами, и небо над головой. Так думает любой и, как правило, не ошибается. А здесь ото всего веяло благочинием и старательностью.
Все трое забрались обратно в лодку и перелетели на другой полюс планеты.  И сразу наткнулись на ее обитателей. Из зеленоватой глубины возник инопланетянин: пучеглазый, полный, лысый, одетый в космический костюм. Уже немолодой. За ним – второй, приблизительно того же возраста. Они без вопросов и выяснения обстоятельств напали на пришельцев. За ними из глубины вынырнули еще десять или пятнадцать гомо. Чернотелки с Цинной оказались окружены.

СЦЕНА НА ПЛАНЕТЕ АКУЛЬНИКОВ.
Марциана с чернотелками сидят, ждут. Собственно, ждать им нечего: их  захватили, просто не хотят связываться. Физиономии гомо-самцов маячат сквозь чистую, насыщенную кислородом воду. Внезапно из водного пространства возникает акула-самка. Она застывает, недовольно дергается, исчезает, потом возникает снова. Марциана осмеливается задать вопрос на древнем межгалактическом.
– Здесь должен стоять памятник по моему проекту, – недовольно заявляет акула. – А почему-то здесь иноплеменники.
– А… не могли бы вы показать нам уже готовые вещи?
Акула оживляется:
– Я молодая художница и еще пока не признана. Но у меня есть возлюбленный шедевр и я могу вам его показать.
Акула ведет их за ближайший горный хребет на дне. Здесь, в ложбине, покоится «шедевр». Это имитация пейзажа с далекой суши: водопад, выполненный из синтетики, грот, трава на склоне. Марциане становится невыносимо: искусство, оно всегда дает несчастному то, чего у него нет! Иному – свободу, другому – сушу, кому-то – самку, а кому-то – птицу. Марциана уже убедилась в этом: большинство творит от недостатка наличности. И только то, что в этом мире действительно может считаться «шедевром», оно создается от явного избытка и одаряет собою всех.

Марциана вызвала свою допотопную ручную лодку и она сослужила свою службу: такой древнятины эти цивилизованные жители вселенной никогда не видели. Они не ждали, что лодка поведет себя как живое существо и вовремя подсадит в себя наглецов из чужого мира. Сами-то эти гомо в незапамятные времена мастерили такие лодки, но по космосу в них не летали: биоробот ненадежен. Цинна с чернотелками вышла на орбиту и там затаилась, боясь, что в открытом космосе ее сразу обнаружат. Но никто не поинтересовался. Рез с Кетом сидели у противоположной стенки и молчали. Если б у них было настроение, они бы объяснили, в чем дело. Цинна решила, что те гомо были охранники или военные.

МАДАМ АКУЛА.
Через неделю в пещере Марциану вызвало чье-то дипломатическое представительство. На экране возникло благообразное рыло акулы. Марциана сначала подумала, что это морской, и удивилась: морские при общении обычно себя не демонстрируют. Но акула продолжала молчать, с величайшей брезгливостью разглядывая Марциану. И Марциана догадалась: это самка с планеты несчастных художников и творцов прекрасного.
–  Мадам, – заговорила Марциана с вкрадчивой почтительностью, – мне очень жаль, что так вышло. Но Ваши напали на нас. А то мы непременно засвидетельствовали бы Вам свое почтение.
– Можешь засвидетельствовать его сейчас, – скрипучим голосом ответила акула.
– С радостью, – Марциана поклонилась.
– Что тебе нужно в четвертом секторе?
– Интересуюсь космосом.
– Когда мой сын собирается тебя уничтожить?
– Ваш сын? – Марциана откинулась перед экраном и на лице ее выразилось такое искреннее недоумение, что акула смягчилась.
– Я родила великого Ктесса в вашем мире давно. Он сам знает. Я спрашиваю, когда он собирается тебя ликвидировать?
– Скоро, мадам.
– А почему ты, вместо того, чтоб сидеть на месте и ждать смерти, мотаешься по чужим мирам, не имеющим к тебе ни малейшего отношения?
– Как сказать!
Акула насторожилась, но нового вопроса не задала.
– Я сама намереваюсь уничтожить Вашего сына, мадам. Честно говоря, он всем тут надоел. И мне тоже. Смотрю, что можно сделать. А Вы, мадам, если у вас так хорошо получилось, я имею в виду родить начальника дипломатического представительства в чужом мире, попробовали бы еще раз. Вреда от этого не будет. Зато самому Ктессу явная польза. Подтверждение прав, так сказать. На принадлежность к высшему биологическому виду.
– Я не беременна, – прямо и откровенно объяснила акула.
– Ох, мадам! Долго разве? А я вам укажу, где. Я имею в виду, где родить. Совершенно безопасно и крайне полезно. Для всех.
Акула исчезла с экрана. Но через неделю появилась снова и выразила такую мысль, что предложение ей понравилось. Через год по галактике поползли слухи. Что, якобы, опять в лесной деревне у дамы-алкоголички украли дитя. А потом нашли на второй административной планете. И ребенок этот – самец гомо-акульника, никаких сомнений быть не может. Вот вам и сказки! Всё правда! И тогда то же самое было! Ктесс – иноплеменник и нельзя его больше на службе терпеть. Два погрома пропустил, зачем, спрашивается? Что он хотел этим сказать? Что наша кровь для него все равно что вода с планеты его матери?
Ктесс спокойно сидел перед экраном и вычислял интегралы. На его полном благообразном лице не выражалось ни малейшего беспокойства. Соплеменники редко доходят до того, чтобы начать травить его душу древними анекдотами. Все знают, как дорого это потом обходится. Если занимаются этим, значит, долго жить не рассчитывают, только и всего.

В пещере мягкий голубоватый свет от экрана. Мадам акула из четвертого сектора с удовольствием выслушивает мысли самки гомо по поводу гениальности. Мадам акулу давно  интересует этот вопрос. На ее планете есть самцы-гении. Ребенок, которого она украла с лесной планеты – несомненный будущий вундеркинд.
– У них много самцовой гениальности, мадам! – с жаром вещает Марциана. Вы только обратите внимание, как рано у ребенка проявится склонность к математике.
Мадам акула удовлетворенно шевелит хвостом: совсем недавно она объявила украденного лесного своим сыном.

Внизу, по поверхности пустынной планеты, ползали крокодилы. Они лениво дергались и как-то странно шевелили хвостами.
– Что с ними? – невольно спросила Марциана.
– Они пьяны, – ответил Рез.
– Начальница из третьего сектора споила их, – добавил Кет.
Все знали, что шумерка Нол – на самом деле мумия. Ее казнили в гравитационном кресле и за особые заслуги оставили при должности в виде мумии. Приговорили ее просто за проигрыш в войне, ничего плохого за ней не водилось. Но после мумификации она принялась на своей территории безобразничать. Шептались и о труположстве, и о гнусном попустительстве. В частности, этим вот крокодилам было позволено пить. То есть, пьянство, конечно, было запрещено везде, и особенно среди рептилий, но в связи с особым положением этих крокодилов, у них негласно был отменен сухой закон.
Крокодилы, вообще, не алкоголики. Если какой-либо крокодил начинает употреблять, то заканчивает обычно в изоляторе, в состоянии неизлечимого психоза. Но во время анабиоза у разумных крокодилов, когда им всем смертельно хочется залечь в спячку, а в связи с условиями цивилизации нельзя, многие из них пьют. Эти вот крокодилы – морские. Море у них высохло в незапамятные времена и они ползают по сухой пустыне, тоскуя о морской прохладе, глубине и недосягаемости. Потому и заливают тоску метилкой. А вообще-то нет. Крокодилы не пьяницы.
Марциана предложила затопить планету проспиртованных крокодилов водой. И взять эту воду с планеты каменных акул-изгнанниц. Два дела сразу: посмотреть потом и на крокодилов, и на акул.
Чернотелки выполнили заказ быстро: в считанные часы. Космические насекомые – самые оснащенные инопланетяне в космосе. Крокодилы плавали по своим отсекам в мутной пресной воде, а на планете акул обнажилось древнее базальтовое дно. Изгнанницы одна за другой шлепались на это каменное дно и разбивались. Во избежание смертельных случаев планету окружили временной прослойкой, для предупреждения лодки об опасности. Возле этой прослойки в космосе собралось двести акул. Всего лишь. Космическое сообщество было убеждено, что их не меньше тысячи. Куда делись остальные? А крокодилы с возмущением объявили всем в компьютер, что их обесчестили и они готовы смыть позор кровью обидчика.
Акулы запрашивали галактическое представительство о том, что с ними сделали. Ктесс сначала отвечал на вопросы, а потом перестал. Он бил из компьютера по лодке и, как правило, попадал. Но акул было много. Они решили, что обнаружили виновника исчезновения воды с родной планеты и принялись поодиночке и скопом атаковать галактическое представительство.
А крокодилы сразу дознались, кто истинный виновник. Ночью через компьютер начальник черных крокодилов вызвал Марциану на бой. Битву назначили на вымершей планете в четвертом секторе, без свидетелей.
Марциана явилась без оружия и без чернотелок в одной своей лодке. Крокодил тоже был один. Он был как две капли воды похож на того, из разрушенной вселенной. И чешуя его так же блестела в свете звезд, и глаза горели тем же злобным огнем. Мало того, он тут же подтвердил сей факт:
– Ну вот, инопланетянин! Теперь ты отсюда не уйдешь! И никогда больше не будешь нарушать покой мертвых!
Но в драке крокодил оказался не силен. Ему подбили глаз и повредили язык. Больше он драться не захотел: уполз в свою лодку и отчалил.

Передача из космоса по компьютеру:
– Начальник черных крокодилов имел сражение с начальником новой морской планеты в первом секторе. Сражение состоялось на одной из заброшенных планет четвертого сектора вселенной. Начальник новеньких принадлежит к неизвестному виду гуманоидного типа развития. Скорее всего – шумер, самка. Дрался по-крокодильи и при этом сильно шипел.
Рамалий слушает недоуменно. Потом:
– Чего это он расшипелся?
Клавз:
– От восторга. Крокодилов любит.

ЭТО ДОРИФОР.
Окружающая цивилизация усиленно копировала античность. Целеустремленно, со смаком. Правительства городов назывались ареопагами, правящая элита была одета в греческие плащи, служащие – в тоги. И хотя тоги эти по краю были выкрашены во все цвета радуги, все равно это были подлинные римляне: широколобые, длинноносые, тучные и субтильные. Но какое там! Ни один из них не имел ни малейшего отношения к дикому неразумному европеоиду. И статуи их, и картины, и тоги, и лица – все подделка. Европеоид, однако, жил здесь. Он оставил искалеченную цивилизацию предковых. Но ни статуй, ни картин, ни древних храмов, естественно, не осталось.
Рядом с шумерским изолятором организовали музей искусств. Особый отдел был посвящен порнографии. Туда свезли массу современных статуй и картин и руководительница-ведьмачка со знанием дела объясняла молодым шумерам, в чем суть. Марциана же смотрела с отвращением. Ни одного подлинника! А что они понимают, эти шумеры? Хоть и шумеры, а все равно дети.
В Крабовидной туманности шумерский музей искусств был открыт для всех. То есть для всех, кому техника позволяла преодолеть тяжелую гравитацию. Рез с Кетом и Цинна в течение двух часов прогуливались по залам, устроенным на один манер: стены, проемы между помещениями, а потолков нет. «У них тут, наверно, никогда не бывает дождя», – решила Марциана. Она вглядывалась в абстрактную шумерскую скульптуру, выполненную из неорганического пластика, раскрашенного в ядовито-зеленый, розовый, оранжевый и небесно-голубой цвета. «Ничего не поймешь! То ли ступня в деревянной сандалии, то ли змея на сковородке!» Ее взгляд уперся в хорошо сохранившуюся древнюю статую гомо.
Это был Дорифор Поликлета. То же лицо, поворот тела, руки, только вместо копья дикий неразумный европеоид опирался на утраченную дубинку или палицу. Марциана аж взвизгнула от восторга:
– Настоящий!
Статуя стояла, целая, девственная и бесстыдная, как тот далекий неведомый автор, который мог, ничему не учась, запросто выточить собственное тело из камня. Такова его способность, а также всех его соплеменников: «Паразитический гомо занимается тем видом искусства, в котором подвизается биологический вид, на котором он паразитирует».
– Давайте его украдем?
– Нет! – коротко и зло возразил Кет.
– Нет, – подтвердил Рез.
Вечером на планете ежиков в третьем секторе родной Галактики все трое сидели на берегу озера и вслушивались в писк комаров.
– Украдите для меня статую! – жалобно попросила Марциана.
– Нет! – заявил Рез.
Кет повернул большую голову с жесткими усами и белыми, светящимися, как фары, глазами:
– Этому порнографическая статуя понравилась. Он здоров?
Марциана предпочла тему прикрыть. Через двое суток она сама слетала в коллапс и выкрала Дорифора из музея. Он был водружен на почетный постамент в музее порнографии землян.
– Это Дорифор, – объясняла она всем и каждому. – Подлинная статуя дикого неразумного европеоида.

ЧЕСОТОЧНЫЕ ЗУДНИ.
Великий инопланетянин осматривает бывшую территорию протектората. Он черен от прилива крови к голове. Прохожие в недоумении: хоть бы таблетки выпил, а то не дай бог упадет. Жарко! Его заместитель, наоборот, бледен до зелени. Никому невдомек, что протектор сдерживает подступающий к горлу хохот, а любовник его в паническом ужасе: скромные, приличные неразумные за десять лет деятельности нового правительства изменились до неузнаваемости. Боже, что за порнография!
Из дверей дома выходит дама. Она в клеенчатом одеянии, ниспадающие складки вызывают странное впечатление: как будто статуя шествует по улице. Клеенка не ткань: с дамы пот градом. Другая едет на хромой лошади. Где-то Великий инопланетянин это видел. А, на древних рисунках какого-то испанского художника. Но ведь в то время голыми выходить на улицу не полагалось, не так ли? Почему же вот этот самец бежит по улице в чем мать родила? И вон тот…

Марциана недовольно смотрит на шумерскую работу: шумеры эстеты. Вместо того чтоб запорнографировать территорию резервации, они ее отретушировали. Вроде как на офортах Гойи. Что этим доказывается? Вот, если б они еще чесались…
Марциана соскребывает с пальцев созревших чесоточных зудней – и в пробирку. Потом на большой помойке рядом с Арцием она капает клещами на свежий мусор. Этого слишком мало. Она опять терпеливо растит между пальцами клещей, которые, кстати, теперь огромная редкость. Только на ее родной помойке они есть, как следствие экологической чистоты местных отбросов.
В подводном департаменте и в шумерском изоляторе скандал: неразумные чешутся! На Апеннинах ни с того ни с сего зарегистрирован взрыв чесотки. Хоть они и враги, а все равно тварь живая. Немедленно часть биологического отсека включается в работу по санитарной помощи населению.

СЦЕНА С КОСТРАМИ:
Посетители виллы Каски стоят на берегу в секторе 7-7-1. По побережью в сторону Кирика внезапно один за другим через равные расстояния вспыхивают костры. Один из арцианцев, с иронией:
– Наша полиция нас берегет!
Рамалий, отвернувшись:
– А армия спасает.
Внезапно от одного из костров раздаются аккорды на скрипке и нежный детский голос выводит:
– Прекрасное далеко, не будь ко мне жестоко…
Шумер с восхищением слушает. Песня заканчивается и от следующего костра голос взрослый и серьезный начинает петь:
– Широка страна моя родная!
Потом следующий костер начинает новую песню.

СТРОИТЕЛЬСТВО МУЗЕЯ ПОЛОСАТЫХ.
Марциана работает с воодушевлением. Молодая красная подкатывает камень, Марциана его поднимает, пожилая бурая крыса водружает на место. Вокруг много крыс: красных, черных, зеленых, бурых. На необитаемой планете во втором секторе строят «Музей полосатых».
На отдыхе крысы поют. Древние космические и новые песни. Марциана смотрит перед собой светящимися от счастья глазами: рядом сидящая крыса прижалась к ней теплым боком. Крысы поют:
– Когда пауки живут на планете, инопланетянин уходит в спираль…

СПИРАЛЬ И ПАУК В БАНКЕ.
– Ты ведешь себя так, как будто на твоей планете галактический паук скрывается в лодке гуманоида-иллюзиониста.
– Но… пауков мы всех уничтожили. А гуманоидов-иллюзионистов никого нет, кроме Клавза и сумасшедшего самца, за ним люканец присматривает.
– Космос древен. Что, на твоей планете раньше никто не мог спрятаться и оставить лодку? Ты уходишь в спираль. Это символика. Ты демонстрируешь это непроизвольно, а получается так, как всегда.
– Где вы будете искать лодку? – с тяжелым вздохом спрашивает Марциана.
– Найдем, – отвечает Кет.
Они в самом деле быстро ее нашли. Это была совсем новая лодка. Она лежала неглубоко в тине на дне Тихого океана, даже еще не покрытая водорослями. Рез с Кетом со всеми предосторожностями ее вскрыли. Но внутри никого не оказалось: ни гуманоида-иллюзиониста, ни паука.
– Видимо, он здесь был, – задумчиво произнес Кет.
– Куда делся?
– Паукообразные всех перекусали?
– Всех. Одного мы закерогенизировали.
– Кого?
– А мы не знаем. Одного, чтоб представительствовал в качестве того, древнего, который смастерил кабинку.
– И он где?
– Он свободен. Кто его знает, где.
Рез с Кетом убрали лодку на орбиту. А Марциана каждую ночь продолжала уходить в спираль.

ЧТО ОН СПЕР?
Зал в доме Каски. Работает космический компьютер. Передают новости из общегалактического центра:
– Крысы поселились во втором секторе. Они собираются напасть на четвертый сектор. Чернотелки намереваются переселиться в коллапс…
Шумер внезапно встает и выключает прослушивание. Манипулирует кнопками. На экране возникает лицо его молодого соплеменника из шумерского изолятора.
Шумер:
– Мразь! Ты хочешь остаться при оружии и при потомстве?!
– Кто не хочет.
– Рассчитываешь на дискредитированного? Что он отобьется?
– Нам терять нечего. И ему – тоже. Он, между прочим, недавно статую украл из музея в соседней галактике.
Шумер выключает компьютер и, возмущенный, садится на свое место.
Через какое-то время, Рамалий:
– Шумер, что он спер?
Шумер пожимает плечами.
Рамалий:
– Следует выяснить.
Шумер отмахивается.
Рамалий:
– Нехорошо!

ЧТО Ж ВЫ ТАК НЕОСТОРОЖНО?
Преторианский зал в Арции. С улицы доносятся вопли и крики, матерная брань. Дентр, поднимая голову от бумаг:
– Опять самку убили?
Один из преторов:
– Дитя изнасиловали.
Дентр, качая головой:
– Что ж вы так неосторожно?

ПСИХИАТР – НЕ ПСИХИАТР.
Начальник протектората (молодая космическая обезьянка, самец) внимательно разглядывает очередное художество. Чернотелки стоят понурые, скорбные.
Повешенный морской гуманоид повернут спиной к зрителю. На заднице надпись: «Не психиатр». Глаза у обезьяны наливаются кровью, в них вспыхивает недобрый огонек. Но смотрит он не в сторону морской планеты, а в сторону административной. Полководец Кута предложил всех обессмерченных на первых двух планетах казнить. Он, обезьяна, не против. Но ему административные не нужны. Ему бы потравить цианистым калием всех лесных.
– Ни-ни! – заявляет гомо из первого сектора. – Что вы! Они гениев рожают! Их трогать нельзя.
И пока чернотелки и обезьянки вежливо меняют законодательство, как принято, он тут тайком вешает невинных рядом с зоной, где мать растила теперешнего начальника галактического представительства. Обезьяна смотрит на повешенного с ненавистью. Гении везде найдутся. А ему, начальнику, что делать? Он невольно повторяет про себя перевод на новый межгалактический текста древней песни:
Космический гуманоид – лишнее в мире,
Он уничтожает жизнь, чтоб в мире были далекие звезды,
Чтоб самец с самкой занимались тем,
На что смотреть не положено
Весело и долго, а потом вместе
Отбивались от тех, кого они оскорбили.

ЧТО СДЕЛАЛО ЧУДОВИЩЕ?
Шумер, Рамалий и Дентр сидят на закраине крокодильника. Из инвертированного пространства появляется лесной гомо.
Лесной гомо, кивая на сарай в овраге:
– Кто была мать этого чудовища?
Рамалий, отвернувшись:
– Пьяница.
Лесной гомо садится на закраину. Он ошарашен и пытается что-то вспомнить. Дентр:
– А что сделало чудовище?
Гомо:
– Непристойно.
Рамалий:
– А вы почему стерпели?
Гомо:
– Захотели, вот и стерпели.
Рамалий:
– Кто после этого чудовища?
Гомо, с насмешкой:
– Иноплеменник, ты у нас тут многому научился?
Рамалий:
– Не-ет. Я сюда прибыл уже просвещенным. Если терпишь – значит нравится.
Гомо молчит. Потом:
– Куда она делась?
Рамалий:
– Тут.
Гомо:
– Где тут?
– В цементе.
Гомо встает. Смотрит с ужасом на крокодильник, потом исчезает.

СЦЕНА С ЧЕРНЫМИ ВОЛКАМИ.
Планета в первом секторе. Лес шумит под ветром с побережья. Марциана сладко спит. Она хлопнулась сюда с похмелья в расчете отоспаться и заснула надолго, убаюканная шумом голосеменного леса и обилием кислорода.
Марциана поднимает голову. Ей в глаза смотрит желтыми глазами огромный черный волк. Марциана встряхивает головой: она знает, кто это. Древний враг ее рода, черный космический волк. Ее предки враждовали с этими волками в течение тысячелетий.
Волк выступает вперед и задает вопрос на общегалактическом:
– Пьяный?
Второй волк появляется из инвертированного пространства:
– Сумасшедший.
Первый волк:
– Подставляй, горло, буду грызть!
Марциана, отряхиваясь от хвои:
– Буду драться!
Третий, садясь на задние лапы:
– Сумасшедший.
Четвертый, появляясь из инвертированного пространства:
– Ты с новой планеты?
Марциана кивает головой. Она не встает во весь рост, помня о приличиях и зная, что так безопасней.
Волки молчат, размышляя. Потом, второй волк:
– Кто пропустил крыс во второй сектор?
Марциана:
– Я.
– А чего им там надо?
– Четвертый сектор собираются грызть.
– А люканца?
Марциана снова кивает:
– Будут.
Первый волк, с глубоким осуждением:
– Крыса плохо люканца грызет.
Марциана:
– Договорись с крысой.
Второй волк без слов встает и идет к лодке Марцианы, находящейся тут же, рядом. Он приносит в зубах счетчик. Марциана вызывает начальника планеты бурых крыс.
Крыса смотрит на волка с брезгливым недоверием. Она молодая крыса и волков не любит. Но предложение санировать Люк ей нравится. Договор заключен, крыса улетает. Волки по одному удаляются с поляны в инвертированное пространство. Марциана забирается в свою лодку и отчаливает. Сверху, из космоса, планета черных волков выглядит как Земля. Только Земля процветающая, ухоженная, полная зелени, морей, лесов и счастливых континентов.

МУЗЕЙ ПОЛОСАТЫХ.
– Ты полосатый идиот! – заявляет крыса и поворачивает морду в профиль, чтоб Ктесс оценил ее усы. – Сдавайся в музей полосатых! Я, смотритель музея полосатых, предлагаю тебе почетное место и высокий рейтинг среди посетителей!
Крыса исчезает. Ктесс продолжает работать. Это зеленая крыса. Молодая и наглая. У молодой космической крысы пышные усы. С возрастом усы редеют, у старой пропадают совсем. Новое дипломатическое представительство, значит. А во главе – вот этот недавнорожденный. Да, но с крысой шутки плохи. И если крыса агрессивна – ей лучше уступить.
– Что это за музей полосатых? – Ктесс обращается к рядом сидящим.
– Музей живых экспонатов. Двое люканцев уже есть, – нехотя информирует Мет.
– Что за люканцы?
– С искалеченной генетикой. Ктесс, это позорная и постыдная терминология, только и всего. На новом позорном и постыдном языке. Дело в том, что там полно пауков.
– Глупости.
– Ну, что ты! – включается в разговор Кар. – Пауки-химики. Полосатые. В черно-желтую полоску.

СЦЕНА С ОБЕЩАНИЕМ КТЕССА ДОСТАТЬ И ПОКАРАТЬ АВТОРА ПЕРЕВОДОВ:
В компьютере звучит в крысином исполнении древняя песня чернотелок на новом галактическом:
– Погибнет пусть проклятый гуманоид
И сгинет галактический паук!
Ктесс внимательно слушает. Лицо у него недовольное и настороженное. Следующий вокалист с воодушевлением поет песню про кочующих по космосу:
– Космический гуманоид – лишнее в мире!
Ктесс чернеет, глаза у него зажигаются неприятным зеленым светом:
– Я найду автора перевода и жестоко покараю!
Кар болезненно морщится: начальник культурен и хорошо понимает в искусстве. По его же, галактического паука, мнению, искусство – вещь малозначительная и бесполезная. Если не считать военного искусства, конечно.

МЫ НАШ, МЫ НОВЫЙ МИР ПОСТРОИМ!
Мадам паучиха смотрит что-то уж слишком пристально. Марциана садится на известняковый обломок и спрашивает прямо, в чем дело. Но отвечает ей не Аркис, а биолог люканец, допущенный на территорию нового космического мира:
– Ваш начальник полиции, мадам… он на глазах у всех во втором секторе раздавил ногой одного из ваших полосатых.
Марциана морщится: Марк серьезная личность. Он ни перед чем не остановится, чтоб наскандалить. Только вот зачем?
Она осторожно дает понять, что ее начальник полиции не виноват. Полосатый, должно быть, подозреваемый, вот и все. А дома с полосатым не справишься. Но по лицам инопланетян она видит, что те ей не верят.

– Он талантливый полководец, будущий начальник изолятора, – говорит она на следующий день Нут.
– Мы требуем, чтоб вы его сместили. Ваш будущий начальник опозорился! – требует рядом сидящая молодая шумерка. Голос у нее возмущенный и взвинченный. Это при ней неделю назад Марциана обозвала Нут «потомством дохлой самки».
– Мы – иные. У нас свой мир. И ваши законы нас не касаются, – отвечает Марциана в своем прежнем ключе, но уже без прежнего апломба.

– Зачем ты его раздавил, тварь? – Марциана сидит, прислонившись к стене пещеры. Она голая, в чем мать родила. В пещере тридцать пять градусов жару, в руке у нее недопитый стакан со спиртом. – Ты что, не понимаешь, что он живой? – Марциана прихлебывает.
Шумер молчит. На его благообразном умном лице написана высочайшая брезгливость.

ВЕЛИКАЯ ПОЭЗИЯ ПРЕДКОВЫХ.
Светлый, просторный класс, парты из легкого пластика. Марциана знакомится с детьми: два волка, четыре ведьмака, два черных, два белых шумера, четыре морских гуманоида. Это средний класс «Б».
– Ну, а стихи…
– Мы учим Маяковского, – с гордостью заявляет черный шумер.
– А еще?
– Китса, Гёте, Шекспира, Пушкина.
– Кто-нибудь помнит стихи наизусть?
– Вот:
Задремали звезды золотые,
Задрожало зеркало затона,
Брезжит свет на заводи речные…
Глаза чтеца увлажняются, губы растворяются, по лицу понятно: дитя изучает Есенина.

СЦЕНА С ОНУФРИЕМ.
Шумер вызывает дипломатическое представительство лесных гомо. На экране Онуфрий. Шумер:
– Что он сделал?
Онуфрий:
– Мне не хочется об этом говорить.
Потом:
– Шумер, почему ты его не укоротишь?
– Он пока вменяем.
– Он так и будет вменяем. Ты чего ждешь, недееспособности, что ли? Не дождешься. Хитер, опытен, себе на уме.
– Он пьет.
– Мы все пьем.
– Ты не пьешь.
– Пил.
Помолчав:
– Он опрокинул начальницу и трахнул ее на глазах у всех.
– Ей понравилось?
– Понятия не имею. Мне не понравилось. Когда этим занимается пассивный, это выглядит как операция по удалению аппендикса.
Потом:
– Шумер, может, он тебе нравится?
– Нет.
– Нет? А то мы могли бы устроить… Кулуарно. Только так, чтоб труп был в наличии в нашем дипломатическом представительстве.
Шумер молчит, Онуфрий отключается.

ДИКИЙ НЕРАЗУМНЫЙ ЕВРОПЕОИД.
Ведьмаки и морские относились к поголовному уничтожению населения индифферентно. Зато шумеры возмущались: убивали и калечили их добычу. Единственными, кого убивали с радостью, были арцианцы. Среди настигнутых на улице и зарезанных на глазах у всех встречались и разумные, и даже парочка космических гомо. Все равно, рабовладельцев приводили к покорности плохо. Начальник представительства выдумал новую штуку: чтоб самки выходили из дома когда им вздумается, но только голыми. А самцы – только в состоянии перед эякуляцией. Чтоб на конце висело. Кончил посреди улицы – надевай одежду и ступай куда тебе надобно. По улицам по-прежнему курсировали должностные лица из «бывших». В частности, Клавз с шумером и старшим люканцем. Шумер смотрел на все твердыми блестящими глазами и неизвестно, что он думал. Старший люканец относился ко всему с точки зрения пользы и выгоды. «Поздно, – говорил он. – Санацию следовало начать еще три тысячи лет назад. А теперь не все равно, как их убивают? Они все равно тут останутся. Неразумный гомо – единственный вид на планете». А самец гуманоида-иллюзиониста жался к ним обоим, как испуганная овца.
Марциана знала, что он не единственный неразумный европеоид. Потомки древних греков где-то есть. Они из поколения в поколение сохраняются в чуждой среде, как паразит в холоде и голоде, пока не явится хозяин. А, может, он уже есть, и значит, самка-европеоид занялась своим черным делом: плодит гибридов. Об этом шумеры знают. Марциана навыкапывала в окрестностях Каскиной виллы древние и новые черепа европеоидов, тех самых, которых в первом тысячелетии по крушении Великой Цивилизации Ктесс пестовал на этой территории. Она демонстрировала и объясняла так и этак, черные шумеры молча, вежливо, слушали. В их таинственных черных глазах мерцала неистребимая убежденность: «Любой гомо хорош, раз шумер его ест».
Марциана наткнулась на то, что ей надо, случайно. Она колесила в своей сверхсветовой лодке вокруг древних пиков Гималаев и заметила на склоне человеческую фигурку. Выследить самку гомо не удалось, но Марциана обрела уверенность. Через полгода поисков она обнаружила пещеру европеоида.
Самцов не было видно. Самка, одетая и прибранная по новой арцианской моде, стояла посреди карстового зала, сияя красотой. Хурритка. Точная копия царицы Нефертити, классической европеянки с древних гор.
– Нет, нет, ничего нет! – восклицала она, воздев в ужасе свои изящные руки. В том, что пришел ее час, она не сомневалась: с космическим гомо шутки плохи.
– Ты знаешь, чего у тебя нет! – злобно прошипела Марциана. – Совести у тебя нет! Ни в одном глазу!
– Показывай потомство!
Самка, оглядываясь через плечо, повела Марциану в глубь пещеры. Самцы сидели, вытаращив глаза от ужаса. Марциане невольно припомнился лишившийся памяти гомо из соседней галактики. Там мужское потомство так же пугливо выглядывало из-за спины самки.
Марциана встряхнула за плечо дюжего европейца с чертами классического грека. Он встал и продемонстрировал себя. Гибрид. Уже гибрид. А где ж она взяла, как не в Арции? У Марцианы сердце наполнилось болью и яростью. Они строят. Они воюют. А жить будут вот эти – беззаботные эллины и вытачивать из белых и черных залежей мрамора возмутительную порнографию. Ну, нет!
Марциана вызвала счетчиком из изолятора целый отряд шумеров. Те поняли без слов. Найти всех и никуда не выпускать. Будем скрещивать и одомашнивать. Шумеры безропотно согласились. Может, они и в самом деле не знали ничего о горных царицах. Теперь каждая царица обязана была быть беременной. Все женское и мужское потомство до пятнадцати лет уничтожили. А царицам делали плод во чреве в присутствии шумеров.
– Чтоб он непременно ее изнасиловал, – втолковывала Марциана. – Иначе она опять родит полноценного, а ты за ним уследишь? Одомашнивайте их, одомашнивайте! Пока не поздно!

ОБЩЕАКУЛЬЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ.
Черная фигура полицейского возникла из ничего рядом с большим городом, но паники не посеяла: все уже привыкли к вездесущности полиции. Шумер с Рамалием и двумя арцианцами прервали разговор: Марк, начальник полиции, направлялся к ним. Он учтиво поклонился:
– Кто-то поджег керосин рядом с виллой на побережье?
– Бросили спичку, – недружелюбно отозвался один из арцианцев.
– Так мы же предупреждали, что пустим керосин.
– А что нам делать? – со злобой отозвался другой. – Вместо воды в трубах – керосин. Безобразие!
– Следует уведомить мадам, – раздумчиво произнес Марк.
– Начальника? – поинтересовался Рамалий.
– Мадам заместителя, – Марк повернулся и через несколько шагов исчез в пространстве.
– Большую власть, однако, акула взяла, – заметил шумер.
– Крутая! – недовольно, но с уважением отозвался Рамалий.

Мадам акула санировала сушу керосином по пятницам. А сама перевела всех плодящихся самок подальше от побережья на дно Атлантики. Здесь начали создавать общеакулью цивилизацию с компьютером, медицинской помощью, бункерами, производством сверхсветовых лодок и образованием.

СЦЕНА С ШУМЕРОМ-ВРАЧОМ:
Рамалий с шумером стоят возле одного из последних дворов предместья Кирика. Они собираются распроститься и идти в разные стороны, в это время из инвертированного пространства появляется молодой шумер из служащих в изоляторе.
Шумер:
– Мое почтение. Крис, тут по поводу начальника…
Крис:
– Да?
– Он спит с педогенетической в лесу.
Крис молчит.
– А перед этим ее кастрировал.
Распаляясь, в праведном гневе:
– Он ни одной самки не пропустил!
Крис:
– А почему бы и нет?
Помолчав:
– Вы его загоняете, Гай. Вы ведь не имеете права на его голову.
Шумер, уверенно:
– Отобьемся.
Крис:
– Все равно начальника придется убить.
Молодой шумер молчит, лицо у него недовольное.
Крис:
– Их много. У них законы. А начальник принадлежит не вам, а мировому сообществу.
Молодой шумер:
– Он пьет и развратничает.
Рамалий:
– Он вам очки втирает. Вы о нем ничего не знаете.
Молодой шумер, недовольно:
– Что ж, это неправда?
– Так шумерка же гетеросексуальная. Если б он с гомосексуалисткой спал – дело другое.
Крис:
– Перестаньте его доставать. Он больной. Потеряете. А Клавза вы еще не знаете.
Шумер вежливо кланяется, уходит по дороге, а потом исчезает в инвертированном пространстве.

ЛОДКА ЧЛЕНИСТОНОГИХ В ЧЕТВЕРТОМ СЕКТОРЕ.
Общегалактические новости объявили во всеуслышание, что новенькие обследуют четвертый сектор. Обитатели сектора зафиксировали типичную лодку членистоногих.
 Пауки-химики пытаются найти себе партнеров по космосу: плеченогих. В четвертом секторе они есть. Только где? Древние обитатели сектора, гомо и динозавры об этом молчат. А новеньким надо. Поэтому обширная овальная семиуглеродная лодка кружит между звезд. И ее почему-то не трогают. Рассчитывают на новых, возлагают надежды на молодых? Или это древний страх перед пауком-химиком, самым могущественным обитателем космоса?

КЛАВЗ КРОКОДИЛ.
Брезгливое, скорбное лицо Кара дергается. Углы рта опущены. «Вот актер, исполняющий роль сумасшедшего», – думает Марциана. Мало того, в черных  глубоких глазах паука застыл страх. «Этот-то чего боится?» Она с трудом вникает в долгие жеманные предисловия, которыми обычно снабжает свою речь заместитель галактического начальника. Суть сводится к тому, что когда Клавз, правопреемник, находился на попечении Ктесса (в плену), то превращался в крокодила. Да, прямо в постели, рядом с Ктессом, заместитель прямо это объявил, не стесняясь и не кривляясь.
– В крокодила?
– В черного. Я сам его видел, – лицо Гамлета исчезло. Марциана решила, что он не горазд на выдумки. Чтоб оскорбить, значит. Еще бы! Одни погибшие родственники чего стоят! После этого говорить о том, что правопреемник – крокодил, по меньшей мере мелко.         
Заместитель начальника возник и на вторую ночь. Марциана его внимательно выслушала, а про себя сделала вывод, что сотрудники Ктесса, очевидно, тоже коммунисты: не спят по ночам. На третью она выключила прослушивание. На четвертую, когда Кар появился потолковать о крокодиле, она выстрелила по нему в упор. Кар пригнулся и вернулся к своим объяснениям. Гуманоид-иллюзионист. Мертвый. Дегетерохроматинизируется до рептилии. До черного крокодила. Марциану внезапно осенило: да он пьет! Она посоветовала рядом сидящим, кто бы там ни был, проверить в музее: вдруг из чана с заспиртованной акулой или крысой пропадает метилка? А то ведь что получается? Заместитель. Не шутка. И вдруг – крокодил!
Теперь, когда Кар возникал на экране, Марциана, не задумываясь, била по нему гравитацией. Экран оставался открытым, и из дипломатического представительства кто-то стрелял по Марциане. Гравитация вылетала из пещеры и застревала в заглушке. Этот, кто не слушал обвинений в тайном алкоголизме, был Тел, любовник Кара. Марциана так и поняла: знает, что если Кар допился до крокодилов, то его надо спасать. Ктесс вздернет. Ктесс между тем сидел рядом за своей установкой, невозмутимый и спокойный, и занимался математикой.
– Крокодил… нельзя допускать до власти…
Пьяный в дупель!

ТЫ МНЕ ПРОТИВЕН.
В зале полумрак, лишь посреди стола коптит небольшая свечка (люканцы и шумер любят «естественный» свет). Марциана входит и жмурится инстинктивно. Потом отыскивает глазами Каску.
Марциана:
– Каск. Можно воспользоваться компьютером?
Каска поднимает голову. Глаза у него в темноте ярко-желтого цвета, как у крокодила, и светятся. Он, ничего не отвечая, опускает голову. Марциана подходит к установке и включает экран. Возникает Ктесс, настроенный миролюбиво, но категорически.
Ктесс:
– Мое почтение!
Марциана:
– Мое тоже. Инопланетянин, в чем того полководца обвиняют, который во втором секторе воевал?
Ктесс:
– Тебя, инопланетянин?
Марциана:
– Нет, того, который в пятый сектор улетел?
Начинается бурная дискуссия на общегалактическом. Марциана, со смехом:
– Он утверждает, что у вас там была защита из пенопласта.
Потом:
 – Ктесс, ты повредился!
Ктесс:
– Ты наглый, инопланетянин.
Марциана:
– А ты трусливый. Почему умереть не хочешь?
Ктесс, с достоинством:
– Инопланетянин, ты повинен во всех смертных грехах. Ты безобразничал в космосе в течение пятнадцати лет. Кроме того, ты не веришь в бога! – оборачиваясь назад, в отсек. – У меня кероген, так же, как и у вас. Почему боишься?
Марциана, не утрачивая веселого расположения духа:
– Я ни в чем не виноват. Рез с Кетом погибли, Нол керогеновой бомбой сзади шарахнуло…
Ктесс, перебивая с отвращением:
– А крокодил что делает?
Марциана:
– Спивается.
Ктесс, возмущенно:
– До такого даже крокодил не допьется! Какой я труположец? Я вообще не занимаюсь сексом. Где я живу?!
Марциана, раздумчиво:
– Может, после того, как ее радиацией спереди ударило, она что другое говорит?
Ктесс, брезгливо:
– То же самое! Инопланетянин, ты мне противен, – вполоборота: –  У меня все в рамках законности. Чего боишься?
– Ты сам наглец, инопланетянин! Ты мое мужское потомство в камеры сексуальной эксплуатации попихал, а мне говоришь, что я тебе противен! Боишься, от меня гибриды народятся?
– Это ложное обвинение, инопланетянин! Твое мужское потомство за компьютером в зале сидело.
Марциана, с глубокой иронией:
– Они были верующие?
Ктесс, не замечая подвоха:
– Конечно!
– А где балансовый углерод в атмосфере?
– Инопланетянин, сколько инопланетян сидит за твоей спиной?
Марциана оборачивается. Потом:
– Они местные.
– Откуда у тебя столько инопланетян, инопланетянин? Насколько я знаю, на твоей планете кроме гомо и крыс никто не водится. Правда, еще какие-то полосатые пауки.
Марциана, в сердцах:
– Чтоб они тебя здесь в следующий раз искусали!
Ктесс, вкрадчиво, не обращая внимания на угрозу:
– Инопланетянин, зачем Реза с Кетом отравил? Кто так заботится о подчиненных? За что кошку утопил? Мне интересна только кошка. Перестань порнографию в космосе крутить, позаботься о побежденных.
Марциана, ошарашенно:
– О вас?
Ктесс:
– Об утопленниках.
Марциана:
– Так это ж ты их утопил.
Ктесс:
– А ты что сделал? Инопланетянин, думаешь, если ты не чувствительный, другие не запомнят? Зачем так делаешь?
Экран гаснет, Марциана выходит из зала. Один из присутствующих, арцианец:
– Почему эта юная дама порнографию в космосе крутит? Ее что, до сих пор никто не удовлетворил?
Другой арцианец, со смехом:
– У инопланетян никакой законности! Все свидетели погибли, а один пьет. Пусть подождут, хотя бы, пока он проспится.
Валерий, удрученно:
– Реза с Кетом жаль! В самом деле, что ли, погибли?
Оквинт:
– Вчера только их видел.

АХ, ОН ТЕБЕ ЕЩЕ И ДРУГ!
За столом в зале трое: Аррунт, Клавз и шумер. Глубокая ночь, Марциана, войдя и не видя Каски, ни у кого не спрашивает разрешения, садится за компьютер. На экране возникает Кут. Они долго говорят на незнакомом присутствующим языке (язык чернотелок). Потом Кут переходит на арцианский:
– Пусть лезут в изолятор!
– Да что они тебе сдались! Пусть доживают свой век спокойно! Пусть окаянный Ктесс кладет голову на плаху.
– Пусть лезут в изолятор. А Ктесс на это посмотрит.
– По-твоему, он будет на это смотреть?
– Он приличный гуманоид.
– Пусть побежденные отрубят ему голову за проигрыш!
– Он мне друг.
Марциана, ошарашенно:
– Ах, он, оказывается, тебе еще и друг!
С глубоким убеждением:
– Ты неприличный чернотелка.
– Я приличный чернотелка. Я знаю, как поступать с побежденными, как заботиться о подчиненных. А ты неприличный гуманоид. Тебе нужна жизнь врага и из-за этого ты поднимаешь скандал. Пусть лезут в изолятор!
– Пусть Ктесс кладет голову на плаху!
Экран выключается, Марциана выходит из зала.

СЦЕНА С ЗАМЕСТИТЕЛЕМ МЕРИС:
Заместитель Мерис:
– Странный тип! Пытается застрелить меня через компьютер. Я его ни разу не видел, но создается впечатление, что он не шумер вовсе.
Ктесс:
– Он гомо.
Заместитель Мерис:
– Гомо, в принципе, может быть каким угодно. Но если это шумер или гуманоид, то я этого так не оставлю.
Кар:
– Он квартерон.
Удивленный голос из зала:
– С кем это?
– С морским гуманоидом.
Дружный смех в шумерском зале. Заместитель Мерис:
– Допустим. Но если эта помесь разумна, то она не может быть гуманоидом.
Мет:
– Разумен. Полностью сформировавшийся гомо.
Заместитель Мерис:
– Ктесс, не в упрек тебе будь сказано, но ты там насекомых с ракообразными не скрещивал?
– Скрестились.
– Скрестились?
– По всей видимости.
– И что теперь?
– Проиграл. Голову на плаху не положу.
Голос из зала:
– Ну, разумеется, Ктесс! Мы за тебя заступимся.
Второй голос:
– Кто хоть кладет голову на плаху-то?
– Эта самая помесь.
Заместитель Мерис:
– Ты передай этой помеси, что терпение у всех нас скоро лопнет. И мы потребуем освидетельствования состава животного и растительного мира на планете.
Мет:
– Они вас туда не пустят.
Шумер из зала:
– Как это – не пустят?
Кар:
– Не пустят – и все.
Другой шумер:
– Зарвались!
Кар:
– Морская планета.
Заместитель Мерис:
– Всего хорошего, иноплеменники. Я бы посоветовал вам найти тяжелый и безусловно справедливый аргумент против них.
 Ктесс:
– Будет.
Заместитель Мерис, с интересом:
– Будет?
– Есть.
Заместитель Мерис отключается.

ЗАВЕЩАНИЕ И ДИАЛОГ С ХИЛОМ.
Марциана сидит на закраине крокодильника. С побережья к вилле поднимаются четверо взрослых космических гомо степной расы. Один из них внезапно обращается к Марциане:
– Мадам, вы – Марциана Антония Цинна?
Марциана удивленно поднимает голову:
– Да.
– Ваш наследник – Хил Антоний Цинна?
– Ну да, он.
– Когда вы хотели бы, чтоб он вступил в права наследования?
– А что, разве отец его умер?
– Мм. Он, видите ли, исчез…
Марциана опускает голову:
– Все может быть. Он идиот. Находился на попечении сына.
В окне появляется Клавз:
– Ваш брат в самом деле находился на попечении сына, мадам?
– Находился.
– И Хил Антоний Цинна – Ваш наследник?
– Наследник.
– Хитрющий малый!
– Ничего.
– Поднимитесь наверх.
Марциана с космическими гомо поднимается к Каске в зал. Клавз, услужливо, Марциане:
– Присаживайтесь.
Потом распечатывает на компьютере текст завещания Марцианы. Марциана:
– Все правильно.
Клавз:
– Когда вы хотели бы, чтоб завещание вступило в силу?
 Марциана берет ручку, переписывает, ставит сегодняшнее число, месяц, год. Передает Клавзу. Клавз подписывает. Передает шумеру. Шумер:
– Чем вы занимались всю жизнь?
– Воевала, – поспешно: – Завоеваний у меня нет.
Шумер:
– Ну конечно, где вы воевали. Я имею в виду бумажную работу.
Марциана берет текст и ставит приписку: рукописи завещаются Крису. Клавз снова подписывается и тогда подпись с удовольствием ставит шумер. Старший гуманоид-иллюзионист берет распечатку. Марциана вскидывается и инстинктивно протягивает руку. Аррунт:
– Вы мне не доверяете?
– Нет, гуманоид-иллюзионист, не доверяю. Отдай распечатку самке.
Аррунт, кивая на Клавза:
– Это самец.
Марциана:
– Наводит на размышление.
Клавз молча протягивает руку, Аррунт передает распечатку, Марциана встает и выходит из зала.
Один из космических гомо:
– А что ж сам-то?
Другой космический гомо, сидящий у входа, напротив Аррунта:
– Такому даже морской ребенка не сделает.
Первый гомо:
– Он гомосексуалист?
Клавз:
– Хет отдается.
Первый гомо присвистывает, поперхнувшись, хватается за горло. Лицо его выражает крайнюю степень омерзения. Третий гомо, сидящий рядом с Клавзом:
– А что, у Хет совсем пробки перегорели?
Второй гомо:
– Он красивый.
Четвертый, сидящий рядом с первым за Аррунтом:
– Как царь Тутанхамон.
Потом, он же:
Откуда у него степная генетика?
Первый:
– Бабушка отца была из наших.
Второй гомо:
– Вот несчастье-то, а?
Первый:
– Семья такая.

Марциана сидит на закраине. Она мучится слабостью после недельного беспробудного пьянства. Вены на руках вспухли, лицо как у покойника. Снизу, с побережья, поднимается Хил с двумя приятелями, космическими гомо степной расы. Хил:
– Тетка!
Марциана поднимает голову.
– Тетка, ты себя давно в зеркало видела?
Марциана:
– Никогда.
– Тетка, ты тупая! Наркоту себе какую-нибудь подбери, если уж так невмоготу…
Лицо Хила выражает сострадание и отвращение. Марциана:
– Где отец?
– Помер.
– Смотри!
– Да я здесь при чем?
– Смотри!
– Тетка…
– Он где?
– Мать его в склеп положила. Набальзамировала так, что в носу щиплет.
– Пусть себе где-нибудь другого космического гомо откопает.
Хил:
– Космические гомо под каждым встречным кустом не зарыты. Тебе самой ребенка надо.
Один из приятелей Хила, деловито:
– Генетика хорошая?
Хил, с гордостью:
– Из цивилизации!
Второй приятель:
– Гомосексуалистка?
Хил:
– Гетеросексуальная.
Первый присвистывает. Второй:
– Что, у них совсем нормальных не осталось?
Хил:
– Да я шучу. Тут внизу кого-то выебли из наших, а она взяла на себя. С тех пор думают, а она мухи не обидит.
Второй, указывая на счетчик:
– Мадам, можно посмотреть?
Марциана снимает счетчик с руки, передает. Гомо вертит в руке, разглядывает. Потом:
– Если б не резинка, классная вещь!
– Это не резинка, это тоже семиуглерод. Осторожнее, молодой человек. Может засигналить.
Гомо отдает счетчик. С интересом:
– Вы там кто?
– Начальник.
– Что ж, мы в космос вышли?
– Нас сразу выставили.
– Не понравились?
– Подонки.
– А они сами – сливки?
– Цивилизация.
– На кого похожи?
– На зоопарк.
Первый:
– Наши есть?
– Сколько угодно.
Второй:
– Самый распространенный зверь в космосе.
Марциана:
– Гуманоид изначальный и неприличный.
Первый:
– Ну-у. Если б они сами были приличные, не устроили бы помойки из чужой планеты.
– Побойтесь бога, молодой человек! Кто устроил помойку из вашей планеты?
Второй:
– Стоит только бросить пакет с мусором, к вечеру будет куча.
Марциана:
– Вам теперь ничего не осталось, как в мусорщики наняться.
Первый:
– Да нам-то без разницы. Только б не мешали жить.
Марциана, убежденно:
– Не помешают.
Второй:
– Они злые.
Марциана:
– Где есть шумеры, там много жизни. Все есть: и гомо, и крокодилы, и крысы и пауки. И гуманоиды и каракатицы. А при гомо остаются только гомо.
Первый:
– Гомо никого больше не надо.
Марциана:
– Да вам и не предлагают. Живите отдельно, не трахайтесь только с иноплеменницами. Ужас какой! Собственные самки есть, а у меня сестра аж космический гуманоид!
Второй:
– Ваш батюшка, мадам, был большой оригинал. А вы, кстати, со скольки лет воюете?
– С девяти.
– Вот повод для того, чтобы засесть за рукопись!
Марциана, с интересом:
– Вы писатель?
– До сих пор в руках не держал. Но чувствую прилив сил. Раз моя жена свободна и может увести ублюдков из дома, то и я свободен и могу предаться честолюбивым помыслам. Кстати, и конезавод мой каюк. Каждая лошадь – по тысяче сестерциев. Так их любил!
Первый:
– Теперь советуют заводить кур. Они разумные.
Второй:
– Разумные, кто сомневается. Терпеть не могу разумных.
Первый:
– Дело вкуса.
Хил, снова вступает в разговор:
– Тетка, ты мне слишком денег отвалила. Я семьей обзаводиться не собираюсь. Поздно. Да и, правду сказать, покололся я на своем веку.
– Усынови кого-нибудь. Или отдай на благотворительный приют.
Второй присвистывает:
– Ну и времена настали! Неужели сирот будут теперь растить на средства благотворительности?
Марциана:
– Каждый устроит свою жизнь, как пожелает. Общих законов для всех больше нет.
Первый:
– Куда ж они делись?
– Отменились.
Второй:
– Вот как революцию надо делать!
Хил:
– Это не революция.
Второй:
– А что?
Хил:
– Смена геологических эпох.
Первый:
– Это что же, проснулись уже при другом климате?
Марциана:
– Заснул на экваторе, проснулся на полюсе. Вы осторожней. На кероген по-прежнему можно попасть. И не только.
– Мадам, а что ж вы, пещеру-то кому передаете? Получше не нашли?
– Что в нем плохого?
– Ну, Клавз всю жизнь при власти.
– Власть – тоже профессия.
– И надолго?
– Нет. Очень ненадолго. Пока отношения с Ктессом не выяснят.
– Он счетчик на руку получит?
– Как ему угодно.
– А потом куда?
– Куда пожелает. Не бойтесь, граждане. Мы – могущественные. Самые могущественные инопланетяне в Галактике. Главное, уничтожайте неразумных и домашних. А то однажды утром проснетесь снова при арцианском правительстве. Лучше разгребать помойку, чем считать себя древним римлянином в десятом тысячелетии от рождества Христова.
Хил:
– Тетка, я тебя еще раз увижу?
Марциана пожимает плечами. Потом:
– Если не забудешь про тетку, то увидишь. Хил, смотри!
Марциана опускает голову: глаза у нее болят. Хил с приятелями уходят вниз, в овраг. Второй шепчет:
– Ей сколько?
Хил:
– Двадцать три.
Второй:
– Я думал, твоей тетке не меньше тридцати, а она тебе ровесница!
Хил, со вздохом:
– Старая тетка!

ВЕДЬМАЧКА В ЗАЛЕ.
Четверо из дипломатического представительства: Мет, Фэр, Кар и Ктесс решили наведаться на свою бывшую территорию. Явившись в сектор 3-3-4, они застают рядом с домом Каски иноплеменницу. Инопланетянка (крепкая особа, с пышной грудью и четко выступающими под костюмом мускулами рук) стоит в растерянности возле крокодильника. Кар, ошарашенно:
– Вы кто, мадам?
– Я сбежавший полководец.
Кар (крякнув и выругавшись про себя):
– Пройдемте с нами.
В зале: Каска, Аррунт, Клавз, Рамалий, Крис, Дентр, Кассий и Минуций. Дама садится за стол, остальные пришельцы тоже.
Кар, обращаясь к Кассию:
– Дверь нельзя прикрыть?
Кассий нажимает кнопку на пульте, дверь полностью заблокирована. Все вежливы, на даму посматривают искоса, она ничего не понимает, вслушивается в беседу.
Страшной силы толчок в дверь. Засовы вылетают вместе со штукатуркой и малиновый плюшевый занавес перед дверью обрушивается вместе с держателем вниз. В проеме Марциана: руки с напряженными мускулами свешиваются вниз, челюсть выпячена, глаза горят. Только лесной гомо так похож на первобытную обезьяну. Очевидно, он застал в овраге перед домом пустую лодку, понял, куда делся инопланетянин, и теперь явился всех бить.
Внезапно глаза ее останавливаются на инопланетянке. Они темнеют и покрываются влагой восторга. Позвоночник выпрямляется, лицо озаряет блаженная улыбка. Марциана склоняется в куртуазном поклоне:
– Мадам!
Кусок штукатурки, застрявший в нечесаных волосах, шлепается на пол:
– Пройдемте со мной!
Дама охотно встает и выходит на лестницу. Марциана издает вздох облегчения:
– И как же тебя угораздило?!
– Попала в орбиту магнитного искривителя. Слышала, что здесь помогут.
– Ты кто?
– Ведьмачка я, – инопланетянка откидывает со лба густую прядь темно-каштановых волос.
– Откуда?
– Из Крабовидной туманности, – голос иноплеменницы мелодичен и полон удивления.
Они внизу, возле крокодильника. Марциана кивает на дверь:
– А эти-то что там делают?
– В гостях, может?
– Когда гости сидят, дверь на засов не запирают.
В зале все, кроме Каски и Кассия, еле сдерживают смех, у Фера глаза слезятся, Кар терпеливо морщится. Рамалий, качая головой с видом крайнего неодобрения:
– Начальник дипломатического представительства совсем одурел!
Мет, серьезно:
– И часто с ним такое?
Рамалий:
– Бывает!
Мет:
– Что он там внизу делает?
Рамалий, возмущенно:
– Прокламации стучит на машинке!

Я ГЕТЕРОСЕКСУАЛЬНЫЙ ЛЮКАНЕЦ.
Волки из первого сектора пригласили на разбирательство: красных крыс, морских черных крыс, чернотелок в количестве двухсот особей во главе с Кутом, начальника новой морской планеты с двадцатью шумерами и двадцатью полосатыми пауками. Все встали в круг рядом с волками и чинно ждут. В круг выходит волчица. Молодая, белая. Опускает усатую морду и печально  заявляет:
– Я гетеросексуальный люканец.
Все в негодовании. У черной крысы рядом с Марцианой шерсть на загривке потемнела от ярости, у красной вздыбились усы, у волка хвост мелко дрожит. Марциана чувствует: если ей сейчас не дадут просмеяться, она лопнет. Но она тоже молчит вместе со всеми: ситуация требует молчаливого согласия и сосредоточения на зле. Наконец, она не выдерживает. Она выступает в круг и хриплым замученным голосом принимается вещать:
– Сотоварищи по несчастью! Соберем силы для борьбы со злом! Опрокинем ненавистных! Они косят под местных уже четыреста миллионов лет! А на самом деле они пришельцы. Они – оттуда, – Марциана кивает на Крабовидную туманность. – Все знают, что это они взорвали соседнюю вселенную по наущению своих хозяев. А те откуда? Неизвестно! Вон их! Пусть лишатся космического могущества проклятые зеркальщики! Передадим люканцев под опеку гомо из нашей Галактики! Пусть считаются пострадавшими от нападения амфибий. Я предлагаю: забрать платиновый сарай на лесной планете гуманоидов и напихать туда копий по четвертому измерению. У нас в секторе 7-7-5 их сколько угодно найдется. Велим гуманоидам: пусть всем говорят, что это работа люканцев. Отловим на южном полюсе соседней галактики двух гомо и переправим их на малую паучью планету: пусть говорят, что те у них давно, сто тысяч лет, они сами не помнят сколько. И последнее: выкопаем у гомо с северного полюса статую и поставим на Люке. Я знаю одну: сгодится.
Все переглядываются: план абсурден и скандален. Но большинство настроено скандалить. Крысы вызываются выкопать статую. Шумеры – отловить лесных гомо. Чернотелки – доставить сарай в сектор 7-7-5 и напихать в него копий по четвертому измерению.
К концу галактических суток на лесной планете начальник дипломатического представительства с возмущением демонстрирует Нут страшный сарай, который при быстром изменении гравитации выплевывает из себя гуманоидов, гомо, древних головоногих и никому неизвестных существ непонятного происхождения. Начальник клянется, что сарай оставлен здесь люканцами в незапамятные времена. В дипломатическом представительстве пауков сидят две абсолютно голые особы женского пола и хором скандируют:
– Мы древние сожительницы. Использовались в качестве натурщиц для порнографических изображений.

На планете загалактических гомо среди бела дня красные и черные крысы спокойно и целеустремленно выкапывают из почвы статую древнего преступника. Из здания напротив выходит начальник полиции округа. Он таращит глаза, не зная, за что взяться: за счетчик для экстренного вызова или за текилу. Полосатый паук подбегает к нему и педипальпами спрашивает:
– Ты местный, не местный?
Гомо в полуобморочном состоянии: паук-химик, самая страшная тварь во вселенной!
Паук приходит к выводу, что инопланетянин не отсюда. Он показывает: «Смерть тебе и твоему потомству!» и отбегает в сторону.

На другой день, планета Люк.  Мерис в сопровождении Эта и Рем осматривают статую.
– Красивый статуй, – замечает шумерка. – Он тут давно?
Рем пожимает плечами.

СПОР ИЗ-ЗА ЛЮБОВНИЦ.
Марциана сидит на закраине крокодильника и неотрывно смотрит на мимо проходящего шумера. Взгляд оскорбленный, в нем ясно читается: «Ты наглец!» Шумер смотрит со спокойным превосходством.
У дверей виллы, один из арцианцев:
– Шумер, у вас спор из-за любовниц?
Шумер весело пожимает плечами и отворачивается.
Рамалий:
– У него любовница хоть спокойно сидит в крокодильнике, а у этого бегает по дну за медузами!

ИЗГНАНИЕ СИНЕГЛАЗЫХ ИЗ ГОРОДА.
Двое шумеров-подростков наблюдают, как измываются над только что покинувшим чрево матери жеребенком. Они – охранники, им положено молчать. Но, при случае, никакой шумер молчать не станет. Эти двое застыли в напряженной позе, в их черных, блестящих глазах один вопрос.
– У-у! Мразь! – Марциана ударом ноги добивает жеребенка. Кобыла таращит глаза и пытается подняться. Марциана подходит к ней и с наслаждением закалывает ударом текилы в шею. Только теперь она обращает внимание на хозяина конюшни. Это старый знакомый: синеглазый из города, патриций, посетитель собраний у Каски. Уж он-то мог сохранить своим лошадям жизнь. И не только лошадям…
На другое утро по компьютеру передается указ нового дипломатического представительства: всем лесным космическим гомо в течение суток покинуть зону резервации: Апеннинский полуостров до Альп, исключая леса Кампаньи. Древняя область лесных гомо по-прежнему принадлежит им. Кто остался в городе, будет убит.

ОТЧЕТ О ПРОЖИТОЙ ЖИЗНИ.
Глубокий вечер. Инопланетяне в количестве четырех  (Ктесс, Кар, Мет, Рет и Тел) входят в зал. В зале сидят за столом, по порядку: Рамалий, Каска, Дентр, Крис, Аррунт, Кассий – напротив входа. На стороне возле двери – Минуций и Клавз. Инопланетяне без приглашения рассаживаются: Ктесс возле самого выхода, между Минуцием и Кассием, Кар на стороне возле двери за Минуцием, Тел – возле Аррунта на противоположной стороне, Мет остается стоять возле окна. Инопланетяне чем-то взбудоражены, всем сразу бросается это в глаза, особенно возбужден и обескуражен Мет. Внизу в это время слышится стук в дверь сарая и голоса. Кар, мрачный как всегда, обращается к Клавзу:
– Клавз, устрой выход на сцену.
Клавз, удивленно:
– Кого?
– Ну, кто там?
Клавз встает и манипулирует прослушивающим устройством.
Клавз:
– Сарай не прослушивается.
В этот момент звуки диалога становятся явственными, как будто говорят рядом с сидящими в зале:
– Это наша лесная поэма.
– Большая поэма?
– Тридцать два четверостишия. Поэма о ежиках. 
– А что помнишь?
– Все.
– Прочти.
– Не могу, Гай Роберт, она неприличная.
– Ну, не дословно?
– «Ежик в дупло залез, глазки сверкают. Почему? Он удовлетворил целый сектор леса, а активный по-прежнему считает его порядочным ежиком».
– А еще о чем?
– О самоубийстве. Три распохабных куплета. «Никто не способен влюбиться настолько, чтоб повеситься… » О биологах. Самая гнусная тварь в лесу – это биолог. Он не любит ежика, он его спрашивает: «Почему у тебя иголки зеленые? Ты покрасился или твоя мать переспала с кактусом?»
Гай Роберт смеется. Марциана:
– «Что за проблема у ежика в лесу? Он недавно облинял и прячется от соплеменников…»
– Ждет, когда обрастет иголками?
– Под кустом черники. И шипит на весь лес: «Я самый сильный еж! Если кому-то от меня что-то надо, голыми руками меня не возьмешь!»
– А стихи о Ктессе есть?
– Есть. Великий Инопланетянин спрашивает: «Мадам, почему вы голая?» А она отвечает: «Я негритянка и собираюсь плясать». Сплясала и растворилась в пространстве. А Великий Инопланетянин думает: «Из чего они спирт гонят, из сосновой коры или из сушеной рыбы?»
Гай Роберт:
– У вас свое дипломатическое представительство было?
– У нас их было два: для внутренних иноплеменников и для Великого Инопланетянина. Что те сочиняли, то эти исполняли.
– Что они исполняли?
Марциана напевает Танец Маленьких Лебедей. Гай Роберт смеется. Потом:
– Там кто был?
– Трое. Две самки, один самец. Начальником была самка Катерина. У-умная!
– Из ваших?
– Негритесса. Они к инопланетянам выходили в чем мать родила.
– Зачем?
– Униформа. Мы себя не стесняемся, вас презираем.
– В лесу тоже голыми ходили?
– Гай Роберт, что ты! Мы гомосексуалисты. Противоположный пол спятит.
– Обезьянки голые.
– Они не гомо, они гуманоиды.
– А зеленые человечки?
– Они в космических костюмах.
– Они гомосексуалисты?
Марциана кивает:
– Лесные космические гомо.
– Они в самом деле в лесу живут?
– Да нет. У них на планете все осталось: и деревья, и трава, и беспозвоночные. Сохранили природу. А живут они населенными пунктами.
– А обезьянки?
– У них тоже природа богатая.
– Они зеленым союзники?
Марциана кивает:
– Третий сектор – самый сильный в Галактике.
– Зеленые человечки в космосе котируются?
– Смотря какие. Их каких только нет: и беглые есть, и преступники, и со странными потребностями.
– А обезьянки?
– Гордость вселенной.
Читает:
– Лесной гуманоид всегда отважен,
Лесной гуманоид всегда справедлив,
Если ты болен – скажи обезьянке:
Будешь здоров ты и будешь жив.
Гай Роберт:
– Катерина эта ваша давно умерла?
– Пятьсот лет назад.
– Любили ее?
– Гай Роберт, кто начальника любит? Он же – начальник!
Помолчав:
– Мало кому придет в голову выйти голой перед чужим начальством. Ктесс, он очень воспитанный…
– У нее старшая сестра странная была. Она на начальницу с ножом бросалась. Та ее казнила потом. Мы с матерью – потомки этой самой сестры, старшей ее дочери.
– А у нее самой большая семья была?
– Десятеро детей. Всех она самолично казнила.
– За что?
– Дочь за разврат, двоих сыновей за политику… А сама потом проиграла в крупной войне. Такая вот несложившаяся судьба.
– А с кем воевала?
– С Ктессом, с кем же еще… Плохой конец, непристойный.
– А что это у вас там, – Гай Роберт кивает на запад, в сторону Апеннинского полуострова, – говорят, посмотришь – иной мир. А войдешь – там останешься?
Марциана кивает:
– Иллюзорный мир.
– Не люканец сделал?
– Наш.
– Гениальный?
– Сумасшедший. Перегородил весь сектор этими самыми прослойками, а потом попытался скрыть. Там кто-то бегал и орал на болоте. Ну, а во время войны Катерина эту его разработку использовала.
– В чем Ктесс ее обвинял?
– В том, что она шумеров травит на побережье.
– Без оснований?
– Да она туда тонны химикатов спустила!
Помолчав:
– Были еще белые вороны и смертельно ядовитые гадюки.
– Смертельно?
– Полминуты после укуса.
– А вороны какие?
– Белые с ярко-алым клювом.
– Ты их видела?
– До сих пор в лесу каркают. Вороны-то хоть только здесь, а гадюки расползлись по всему континенту. Были еще прозрачные кошки…
– Прозрачные?
– Прозрачные, точно стеклянные. Сквозь них листву видно. Сидят ночью, мяукают, а откуда звук – непонятно.
– Были еще красные воробьи…
– А ежики?
– Нет, ежей мы не обижали. Не то, чтоб сакральные животные, а все-таки совесть надо иметь.
Гай Роберт:
– Воительница, значит, ваша проиграла?
– Проиграла.
– А как свои с ней поступили?
– Никак. Начальник представительства, в чем она виновата? Любой проиграть может.
– Детей казнила?
– Всех.
Помолчав:
– Да, а потом мы быстро пошли на убыль: весь лес загажен, везде отходы, люди в старые иллюзорные прослойки гинут и сходят там с ума. Сумасшедших – уйма. У нас только шизофреник выживал, либо недоразвитый. Тогда мы и позволили душевнобольным рожать. А теперь у нас здоровых совсем нет.
Гай Роберт, причмокивая:
– Ктесс погубил!
– Нет! Нас погубила война! Говорили же предки: «Взявшийся за меч от меча и погибнет!»
Гай Роберт, присматриваясь:
– Цинна, у тебя чесотка, что ли?
Марциана, смотрит на свои руки:
– Уже проходит. Все выковыряла.
– Это неприлично.
–  Чем это неприлично? Паукообразные – признак здоровой экологии.
Они долго молчат. Гай Роберт:
– Цинна, неужели ни капли гордости нет?
– У кого по поводу чего?
– У тебя по поводу войны?
– Бесчестье.
– Бесчестье?
– Свои капли крови не пролили, сидят на дне, выясняют отношения с сухопутными неразумными.
– А если нас теперь попытаются достать?
– Не попытаются. Мы могущественные.
– Могущественные всегда бессовестные?
– А какой им смысл быть совестливыми? Не морально-этический, а биологический, я хочу сказать?
Гай Роберт молчит. Потом задает новый вопрос:
– А если, скажем, кто-то от захватчиков пострадал?
– Общее дипломатическое представительство есть.
– За любого заступятся?
– Далеко не за каждого.
– За паука инопланетяне заступятся?
– Заступятся.
– А за волка?
– Заступятся.
– А за чернотелку?
Марциана, подумав:
– Нет, не заступятся.
– А за ос заступились бы?
– За ос? Трудно сказать. Сейчас в космосе вышел новый роман, «Смерть цивилизации». Там ос бурно оплакивают.
– Кто автор?
– Шумер из пятого сектора.
– А кто главный персонаж?
– Погромщик 7-7-1, шумер из первого сектора.
– Не гомо?
– Шумер.
– Понравился роман?
– Я в крысином переводе читала. Слишком много душераздирающих сцен. Мы на самом деле их быстро поубивали.
– А про Кара романы есть?
– Про Кара? Вряд ли. Ни один нормальный не возьмется за перо, имея в виду заместителя начальника. После войны Кар этого щелкопера из могилы достанет.
Гай Роберт:
– Говоришь, Ктесс воспитанный?
– О, да! «Но вид твой так воинственен и горд, и речь так обличает воспитанье!» В этом что-то есть. В воспитании, я хочу сказать. Кого общество растит, кого – тайная проститутка. А Ктесс к приличной даме на воспитание попал.
Гай Роберт, помолчав:
– Из чернотелок кто-нибудь погиб за время войны?
– Я самолично двоих ухлопала в дипломатическом представительстве.
– И больше никто?
– Были погибшие, как же! В крысином коллапсе не меньше сотни.
– А за что ты двоих ухлопала?
– Подрались.
– Часто с ними дерешься?
– Смотря с кем. С Кетом часто деремся.
– Насмерть деретесь?
– Ну, если чернотелка намерен кого-то убить, он убьет. А если требуется вразумить, то, конечно, сложнее.
– Вразумить всегда сложнее, чем убить.
– Ты думаешь?
– Уверен.
Через некоторое время, Гай Роберт:
– Про Ктесса романы есть?
– Сколько угодно. Он излюбленный персонаж художественных произведений. Не только романов.
– Картины?
– И скульптура, и музыка.
Гай Роберт лыбится. Потом:
– А в том романе, про 7-7-1, шумер – самка?
– Самец. Девятилетний шумер с полным превращением.
– Крисово потомство?
– Он. Довольно красочно. Особенно сцена, где полководец милует последнюю осу.
– А вы ее помиловали?
– Смоталась.
Гай Роберт, через какое-то время:
– Слушай, а этот зеленоглазый инопланетянин, он в самом деле сын крякающей идиотки?
– Сын. А почему она идиотка?
Гай Роберт пожимает плечами:
– Разве нормальные так себя ведут?
Марциана, помолчав:
– Она ученый.
– А зачем крякает?
Марциана молчит. Потом пытается объяснить:
– Она ученый, мыслящий художественными образами. Инопланетяне считают, что она гений.
На лице Гая Роберта появляется ухмылка, как после удачной шутки.
Марциана, продолжая:
– Она здесь, у нас, увидела утку и решила, что ничего не может быть прекрасней. Птица – это серьезно.
Гай Роберт, помолчав:
– Чем она занимается?
– Математикой. Люканцы пользуются ее разработками, чтоб нырять за временную прослойку в четвертом секторе.
Роберт:
– А она не крякнулась?
– Нет! – Марциана смеется.
Помолчав:
– Сынок-то ее, тоже хорош! Хет посмотрела на его работу и говорит: «Возможно, гениальный мальчик!»
– Что он сделал?
– Напихал в свой биоробот эпидемических вирусов так, что чертям тошно. Между прочим, он, кажется, хочет меня убить.
– За что?
Марциана пожимает плечами:
– Откуда я знаю, какие мотивы у гения!
– Он утопил в море сумасшедшую кошку. Она бегает между кораллов и мяукает человеческим голосом.
– Получилось?
– Трудно устроить инфаркт двадцатилетнему. А он так работал!
– Но было?
– Ноги подкосились.
Потом, со смехом:
 – Когда я был маленький, у меня тоже была бабушка. Но я ни разу не загнал ее в гроб!
Гай Роберт смеется.
– Почему ты решила, что он хочет убить?
– В глазах – приговор.
–  Как это?
– Ну, так. Видно. Вообще-то он непроницаемый. Таинственный молодой человек. Но глаза, когда он на меня смотрит, становятся совсем светлые и зрачки – как точки. У нас на дне есть  одна особа, у нее такие же глаза.
– Кто такая?
– Космическая акула. Инопланетянка.
– Тоже хочет убить?
– Хотела. Потом решила навредительствовать. Теперь у нас в плену. Но смотрит так же – с насмешкой. У нее теперь потомство.
– Сын?
– Дочь. Если хорошо себя проявит, будет и сын.
– Ты сделаешь?
– Другие сделают. Я ее спрашиваю, довольна ли дочерью, она говорит – довольна. Но я по глазам вижу, что довольна, – Марциана вздыхает. – Любовь – это красиво!
Гай Роберт:
– Слушай, а правду говорят, что Цит – вредитель?
– А в чем, конкретно, его обвиняют?
– В том, что он пугает непотребством окружающих.
– Это вдохновение надо иметь. Особенно у нас, мы от природы непотребны. Вообще, Цит личность спокойная, интеллигентного склада. Паники не любит, безобразия – тоже. Но, при случае, если ему нужно, может вызвать взрыв религиозного помешательства среди населения.
Марциана, помолчав:
– Мы говорили в прошлый раз об аппарате…
– Аппарате внеутробного развития?
– Ну да. У меня есть такой аппарат.
Гай Роберт молчит.
– И чертеж аппарата, и руководство – все могу теперь же отдать тебе.
– Зачем?
– Ну, вы потомство, все-таки. Может, вам надо.
– Если ты не гений, то не надо.
Гай Роберт, помолчав:
– Слушай, а Комп – он разумный?
– Я его не знаю совсем.
Марциана, через некоторое время:
– Комп – художник. Сколько он работал над проектом аотерской лодки. Посмотрел бы ты на инопланетные лодки, на что они похожи! А сама лестница, какая красота!
– Ты ее видела?
– Видела со ста метров из космической лодки. Цвет противоречит всем оттенкам моря и неба, но вместе с ними составляет неповторимое сочетание. Сама лестница без стыков, сплошная, край ее являет собой окружность широчайшего радиуса. Прибой бьется об последнюю ступень и пенится, как кружево! Красиво! Только я вот не понимаю, зачем надо было всю ее делать из керогена? Ниже линии прилива – сделали бы из гранита.
– Где бы они гранит взяли?
– В Загросе полно камня, какого хочешь. Ох, уж это актерство, как я его ненавижу! Будем до конца естественными, будем до конца синими! Не надо забывать, что ты правитель, все-таки.
– Комп – диктатор.
– Диктатор – тоже профессия. И не из легких.
Роберт:
– А Ктесс – диктатор?
– Нет. Полководец. Если ему захочется повластвовать, он вмешается в ситуацию дня на два, на три. А потом опять: живите, как хотите. Побежденные обижаются.
– На что?
– Не нужны, значит, были.
– Они похожи на нас в этом отношении?
– Они во всех отношениях похожи на нас.
– Ты же говоришь, у них собственности нет?
– У них целый сектор галактики может быть собственностью. Вообще, они бесхозности не любят. В бесхозных областях ни за чем не уследишь. В гравитационной области соседней галактики полно потерянных планет.
– И кому они нужны?
– Там жгут на керогене без приговора.
– Зачем?
– Кто-то развлекается. Между прочим, там много нашего керогена, синего.
– Кто-то украл?
Марциана пожимает плечами:
– Тяжелое обвинение против нас.
Роберт:
– А есть и другой кероген?
– Есть. Серый, коричневый, темно-зеленый. В основном – из самой галактики.
– Кого жгут?
– В основном – огнелюбивых. Напичканных кальцием.
– Самок гуманоидов?
– Не только. Крыс, рептилий, есть даже чернотелки. Рез узнал одного. Говорит, этот попал в плен к шумерам еще сто лет назад.
– Шумеры сожгли?
– Да нет. Кероген-то с крысиной планеты. Скорее всего, шумеры берегли пленника, а крысы его сперли и казнили.
–  А кероген серого цвета, он зачем, вообще, нужен?
– Кероген не для декоративных целей. Его делают для уничтожения компьютерных параноидов.
– Чего?
– Явление такое. Проявление паранормальной способности.
Помолчав:
– Вот, скажем, на планете трилобитов стоит каменная статуя чьей-то маман.
– Матери гения?
– Ну да. Или матери героя. И вдруг эта статуя ни с того, ни с сего начинает двигать лапой. Или вдруг сдвинется с места и пойдет.
– Бывает?
– Бывает. И другие явления в том же роде. Вот для ликвидации этого и изготовляют кероген. Кероген – вредительство, и параноид – вредительство. Подобное уничтожают подобным.
– А крыса, она вообще агрессивная?
– В рамках профессии. Когда больше убивать нет смысла – тогда добрая.
– Щадите крысиную кровь.
– Прежде всего заботишься о своей крови. А они, кстати, их лопают.
– Кого?
– Чернотелок, – Марциана морщится: – Мерзкое зрелище!
– Многих слопали?
– Сотню.
– А чернотелки многих убили?
– Ни одной. Чернотелки не любят их убивать. Чернотелке себя надо преодолеть, прежде чем вступить в контакт с крысой.
–  Друг к другу крысы как относятся?
– Друг к другу крысы относятся индифферентно. Но очень щепетильны в том отношении, что кто-то любит или не любит крыс. Крысолюбие в инопланетянине – высшая доблесть.
Помолчав:
– Честно говоря, их никто не любит.
– Крыса большая?
– Полтора метра, в среднем. Это плотный, солидный, абсолютно неуравновешенный инопланетянин.
– Почему они раньше сюда не переселились?
– А кто бы их пустил? Здесь чернотелки…
Помолчав:
– Чернотелки любят менять расстановку сил в космосе. Они масштабные животные. Кут обычно этим занимается. Но он пожилой чернотелка, консервативный…
– Куту сколько лет?
– Около тридцати тысяч.
Помолчав:
– Весьма знаменит чернотелка: изучает юмор. При этом больше всего на свете заботится о приличиях. «Неприличный» – худшая характеристика в его устах.
Помолчав, с возмущением:
– Крайне неприличный чернотелка! У него переход от чрезвычайной стыдливости к абсолютному бесстыдству осуществляется автоматически, он даже не замечает, как это смешно. Смотрит на поле боя и констатирует: мало убили. Кто не знает, что убивать неприлично!
Марциана, через некоторое время:
– Он продолжает меня дискредитировать. Меня, как таковой, уже нет. Крысой я была, динозавром, обезьянкой. А теперь он утверждает, что я крокодил!
– Зачем это?
– А чтоб я поторопилась. Иначе окажусь у Ктесса в дипломатическом представительстве. Если они будут продолжать этим заниматься, я пошлю им туда вместо себя крокодила!
– Ктесс – гомосексуалист?
– Вряд ли. Он беспристрастен. Вне зависимости от пола, возраста и видовой принадлежности.
– У него дети есть?
– Великое множество.
Помолчав, ехидным тоном:
– Вот, скажем, меня сменили на должности. Значит, пора отдыхать. Ну, надо отдохнуть как следует!
Через какое-то время:
– То, как он проводит время у себя на родине, никого не касается. А за то, что он вытворяет в дипломатическом представительстве, ему башку снесут. Довоевался, сволочь, до абсурда, с жуками спит!
– А с крокодилами?
– В нашей галактике их нет. Есть только динозавры.
– Большие?
– Три метра высотой.
Помолчав, с издевкой:
– Ктесс, он гуманоид со вкусом. Зачем ему такая мерзость, как крокодил? Он крыс любит.
– Крыс?
– Падок на крысу. И еще – на гуманоида-иллюзиониста. Избранные твари!
– А у Кара дети есть?
– Есть. И тоже не один. Но он не отдыхал.
– А как?
– По компьютеру.
– Кошмар!
– Для профилактики сексуальной распущенности среди молодежи.
– Кар, он галактический паук?
– Персона. Принц датский. Когда с нами говорит по компьютеру, выражение брезгливое-брезгливое.
– Почему?
– Ну, как же! Трое подонков в одном месте.
Игривым тоном:
– Окружающая действительность безобразна. Следует ее почаще уничтожать. То ли дело родной полководец!  Он у него уже несколько раз помирал от усиленных занятий. Поэтому такой бледный.
– А самостоятельно он воевал?
– Где только не воевал и чего только не сделал!
Марциана, задумчиво:
– Ктессово дипломатическое представительство – хлеще разбойничьего вертепа.
Помолчав:
– Там есть один тип, гуманоид с морской планеты. Крайне любвеобильный. Цивилизация присылает новенького…
– Какая цивилизация?
– Либо пауки, либо гуманоиды. Так Мет вне себя от радости. Потом Ктессу новенький надоест, он его заколет, а Мет вешается.
– Накладывает на себя руки?
– Его уже пятнадцать раз из петли вынимали.
– А морские как у нас, под водой живут?
– Нет. У них они раса. На их  планете была трансгрессия. Материк внезапно стал опускаться под воду. Тогда они всех беременных женщин усыпили.  Чтоб они родили под водой в бессознательном состоянии, так положено при катастрофах. Катастрофа миновала, а в какой-то катакомбе под водой кто-то инопланетянку к жизни после родов не пробудил. Мало того, еще и воспользовался ее дочерью для того, чтоб она во сне рожала. Как вы планируете: чтоб только спала и рожала. Даже рассказывают, они над нею издевались при этом. Дочь, якобы, совсем маленькая еще прощалась с матерью.
– Мать ее чувствовала?
– Ну да. И плакала. Вот за это самое их всех приговорили к тому, чтоб у них самок не было. Они обязаны их новорожденными усыплять.
– Кошмар!
– Да. У них даже ритуал такой есть: они рассаживаются вокруг матери все и плачут.
– И их не пожалели?
– Кто кого пожалеет.
Гай Роберт долго молчит, вдумываясь в услышанное. Потом осторожно спрашивает:
– Цинна, а у вас там, – он кивает на побережье, – утопленники есть?
– Есть. И мертвецы, и морские зомби.
Гай Роберт ежится. Марциана продолжает:
– Возле самого дипломатического представительства отирается один.
– Кто такой?
– Монах пятнадцатого века. В Атлантике в колумбовское время утонул.
– Он что же… в облачении?
Марциана кивает:
– В последнее время облез.
– Отчего?
– Рамалий отказывает ему в любви.
– И от этого облез?
– Он поливает его серной кислотой.
Гай Роберт постепенно сбрасывает страх, начинает лыбиться.
Гай Роберт:
– Что эти какие-то странные… – он кивает на западную часть неба, – у нас военный запросто диктатуру устанавливает.
Марциана пожимает плечами:
– У них тоже много диктатуры.
– У кого?
– У космических морской расы, например. Причем, она тайная. Попробуй, найди его. Обезглавят одного-двух, а потом снова слухи поползут неизвестно откуда. Вот, как у нас. Уляжется тревога, и Кволл опять начнет глаза таращить в компьютер. Что он, дурак?
– Дурак.
– Ну, что ты! Они оба с Компом – космические гуманоиды.
– Цинна, тебе везде враги мерещатся!
– Я врагами не интересуюсь. Чего это они мне мерещиться начнут?
Марциана, помолчав:
– Раскопают через много тысяч лет нашу Аотеру и будут гордиться находками. Столько синего керогена!
– Клад Приама.
– Между прочим, у них из золота изготовляют лодку, в которой везут на казнь  смертника.
– Не скупятся?
– Не в этом дело. Просто золото, если его отполировать, обладает исключительной отражательной способностью. Когда такая лодка медленно движется в космосе, от нее отражается свет даже самых отдаленных космических объектов. Все, кто видит, опускают глаза.
– Слепит?
– Печально.
Гай Роберт смеется. Потом:
– Это свои присылают за смертником такую лодку?
– В дипломатическое представительство.
– За тобой пришлют?
– Ну, это было бы последнее хамство с их стороны…
– А за Резом и Кетом?
– Вряд ли. Из них никакие пленники. Они воины, разве они позволят такое над собой сотворить?
– А за Ктессом?
– Трудно его себе представить в этой роли. Скорее всего, тоже нет.
– Он тоже вешает пленников?
– Нет, что ты! Он самец воспитанный, цивилизованный. А это стиль Степана Разина.
– Чернотелкам понравилось?
– Чернотелкам понравилось.
– Восприняли?
– Восприняли.
Помолчав, с грустью констатирует:
– Теперь они всегда будут вступать в переговоры с волком, вешать гуманоида и переселять крысу.
Гай Роберт, через какое-то время:
– Ктесс умный?
Марциана кивает:
–  Сидит за компьютером.
– Чем занимается?
– Математикой.
– Просто так, из любви к науке?
Марциана отрицательно мотает головой:
– Его временная прослойка тревожит, та что перед ним.
– А зачем он биологией занимается? Должен?
– Любит.
Помолчав:
– От него кто только не сбежал.
– Из отсека?
– Из зверинца. Он инопланетян скрещивает между собой.
– Зачем?
– Любимое занятие. Волков скрещивал с люканцами, пытался создать симбиотических.
– Оборотней?
Марциана кивает:
– Волки перегрызли все свое потомство и укосили. Этого мало. От него однажды даже космический объект сдернул.
– Укосил?
– Укосил.
– Чего испугался?
– Черная дыра взяла и сбежала за временную прослойку. Трудно сказать, чего она испугалась.
Марциана, через какое-то время:
– Что-то Ктесс наладил сюда к моим. Здесь теперь опасно.
– Чем опасно?
– В плен попадет.
– Раньше было безопасно?
– Теперь морским приспичит накрыть материк крышкой на полгода и ему ничего не останется, как сдаться в дипломатическое представительство.
– Отпустишь?
– Не отпущу. Ему надо будет пристанище подыскать в таком случае. А вот где – проблема.
– У нас нельзя?
– Нет. Здесь над ним везде надругаются. В нашей галактике от него не пострадали только дикие ежики в самом диком лесу.
– Ктесса приемная мать растила?
Марциана кивает:
– Дама исключительно строгая. Мне люканцы про них рассказывали: «Сын мой, зачем ты посмотрел на это, это неэстетично! Сын мой, зачем ты подумал об этом, это нехорошо! Сын мой, почему ты так плохо вымыл полы! Сын мой, зачем ты поставил этот цветок в вазу, он слишком сильно пахнет! Сын мой, зачем ты посадил эту рыбу в аквариум, она плохая!»
Гай Роберт, смеясь:
– Куда он от нее укосил?
– На войну.
– Почему рыба плохая?
– Может, сексуальная.
– Бывают сексуальные рыбы?
– Бывают даже развратные рыбы.
– А на деревьях они сидят?
– Ты спятишь – нырнешь, почему рыбе не залезть на дерево?
– Ктесс в школе учился в биологическом классе. Пока в таблице биологических элементов не нарисовал человека после сороконожки.
– Что поставили?
– Выгнали. А это говорит о наклонностях и внутренних устремлениях.
Со вздохом:
– Везде педагогика на низком уровне!
Гай Роберт:
– Много еще там осталось нашего керогена на планетах чужой галактики?
– Пусть. Может, он инопланетянам понравится. Будет у них как бирюза.
– Пластмасса с нашей помойки.
– Копаться в чужой помойке – признак культуры.
– У них не у всех культура есть?
– Нет, не у всех.
– А у кого есть?
– У крыс, у динозавров, у галактических пауков.
– А у паучих?
– Нет. У них цивилизация.
Гай Роберт, неуверенно:
– Что же, у инопланетян живопись есть?
Марциана кивает.
– И что же, они друг друга малюют?
– Не только. Но есть и портреты, конечно. Портретная живопись, она для других видов значения не имеет. В редких случаях. Как наш Леонардо да Винчи, например.
Гай Роберт, скептически:
– Для них наш Леонардо имеет значение?
– Безусловно. Он фантаст. Его живопись – портреты инопланетян. Иоанн Креститель, он кто?
Гай Роберт, потерев лоб:
– В самом деле. Ведь вот! На Аррунта похож!
– Портрет гуманоида-иллюзиониста.
– Но это же итальянец шестнадцатого века!
– Какой итальянец, что ты! Или вот Чечилия Галлерани…
– Итальянка.
Марциана отрицательно мотает головой:
– Самка космического гуманоида.
Гай Роберт, неуверенно:
– Человек она…
Марциана, безапелляционно:
– Горностай больше на человека похож, чем она. Надо на шею смотреть. У нее шея инопланетянки.
– А гуманоиды-иллюзионисты, они раса?
– Нет, вид.
– На других планетах такие есть?
– В пятом секторе.  И в соседней вселенной, той, что взорвалась, там были.
– А почему они иллюзионисты?
– Они так спасаются от нападения. Сотворяют что-то вместо себя.
– Реальное?
– Иллюзию. Мне чернотелки рассказывали. Застукают такую лодку в космосе, а вместо нее – морская рыба, типа угря, черное с желтым, извивается. Кто угодно шарахнется.
Марциана, через некоторое время:
– У Ктесса был гуманоид-иллюзионист. Из тех, что жили в уничтоженной вселенной.
– Кто ее грохнул?
– По ошибке. Наши договорились с инопланетянами из пятого сектора, чтоб те убрали надоевшую всем планету в черную дыру. А дыра оскорбилась, переползла через временную прослойку и все там взорвала.
– И что там теперь?
– Ничего там нет. Ни звезды, ни галактики. Тот тип, о котором речь, исследовал временную прослойку. Он наблюдал со стороны гибель собственного мира. А потом долго жил в нашем мире и прятался.
– Так жить хотелось?
– Инопланетяне вообще считают, что если бог дает жизнь, надо жить. Он был проклятый, этот инопланетянин. Самка. Она попала в плен к рептилиям, а потом ее отпустили домой. Бабка выгнала ее из дому и прокляла.
– За то, что вернулась из плена?
– Угу. Они были строгих правил все в той вселенной. Приличная девушка из самого приличного дома. Но вот – бабка прокляла за то, что вернулась из плена, и умерла в плену почти через пятьсот тысяч лет. Суди сам.
– Долго они живут!
– Ктесс замучил ее любовью. А когда уже больше не мог вернуть к жизни, положил под хрустальный колпак. Теперь, когда ему надо побыть рядом с хорошим, он на нее смотрит.
Гай Роберт, смеясь:
– Хорошая смерть!
Марциана:
– Вы, барышня, душа чистая, вам везде одной можно!
Смеются оба.
Гай Роберт:
– Слушай, а я всегда думал, что они, – он кивает на окна виллы, – высокоразвитое гомосексуальное общество.
– Какое там гомосексуальное общество! Зверинец! Особенно эти, шумер со старшим люканцем.
– Нравятся?
– Они веселые оба: один бывший шпион, другой бывший пленник.
– А Клавз?
– Клавз серьезный. Ни разу не видела, чтоб он смеялся.
Гай Роберт:
– Цинна, а что ж ты здесь осталась, я хочу сказать, ведь и сдернуть могла?
– Могла.
– А почему осталась?
Марциана, нехотя:
– Гай Роберт, здесь дичь-матушка. У нас в лесу законы. А здесь: опекун пьет, иноплеменники меня опекать не собираются. Рай, а не жизнь!
Молчание. Потом Марциана кивает на запад:
– Они теперь смеются над нами.
– Над чем?
– Над тем, как мы пользуемся космическим могуществом. У нас крышка то есть, то нет, наши вылетят в космос, помаячат там, помельтешат, как мошки – и снова домой. А зачем – им непонятно.
– Ты не запрещаешь?
– Это все их. Я к этому отношения не имею.
– Вас пока не признали?
– Нет.
– Но могущество большое?
– Да дело не в могуществе. Мы ж неразумные.
– Почему?
– Ну, кто нас знает. Пока мы летаем. А потом они сюда спустятся – и никого нет.
– Куда делись?
– Отравились ДДД.
Помолчав:
– Я недавно обратила внимание одной дамы на тот факт, что после появления инопланетянина на берегу много трупов сбрасывают в море.
– Какой дамы?
– Белой акулы. Говорю: не пускай инопланетянина, будет меньше падали на побережье. А она отвечает: какая связь! Хвостом вильнула и уплыла. Болит голова, а укололи в задницу – претензия ко врачу.
– А плоурдостеус считает, что пора пропаганду весть по поводу черных пауков. А то русалок перестанут делать. Если окружающие правильно поймут – какая связь, кто будет пропаганду весть, чтоб его не убили?
– Зачем ему русалки?
– У его подобных, таким образом, получается, самки есть.
– Женоненавистничество?
– Наоборот.
Гай Роберт, с чрезвычайной осторожностью:
– Они там все такие?
– Какие?
– Ну, матриархальные.
– Разумеется.
– И все самок почитают?
– Гай Роберт, у них не везде самки есть.
– Биороботами размножаются?
– Угу.
– А почему самцов плодят, а не самок?
– На самку уже генетики не хватает.
– И все равно на что-то рассчитывают?
Марциана долго молчит. Потом пытается изложить свою точку зрения:
 – Живут не потому, что на что-то рассчитывают, а потому, что есть, что беречь.
– Для кого?
– Ну, мало ли! Шумер из воды вылезет, рептилия разум обретет.
– Преемники?
– Наследники.
– Интересно, а что крокодил может унаследовать от гомо?
– Искусство.
Гай Роберт ухмыляется в сторону.
Марциана:
– Наши полосатые пауки любят Бетховена.
Гай Роберт смеется. Марциана не обращает внимания на насмешку, сидит, о чем-то упорно размышляя.
Гай Роберт:
– Плоурдостеус инопланетянин?
– Высокоразвитый инопланетянин.
– А октопус?
– Тоже.
– Как морские к ним относятся?
– Прислушиваются. Плоурдостеус внушает тигровой акуле по поводу черного паука: «Ты посмотри, какая букашка! Отвратительная букашка! Что она делает?»
Гай Роберт смеется:
– Почему букашка?
– Эвфемизм, принятый всеми нами в процессе межвидового общения. Что, в сущности, вернее отражает суть дела? Человек тоже букашка. Пусть теперь нас в чем угодно обвиняют.
– Клевета на родную букашку?
– Клевета на родную букашку.
– А инопланетяне, они с тигровой дружат?
– У них более близкие отношения.
Гай Роберт, не понимая:
– Как?
– Гай Роберт, ты что, маленький?
– Я как-то раньше времени туда к ним явилась, в пещеру, на пятнадцать минут.
– И как это выглядело?
– Как дурной сон. Особенно при синеватом освещении.
– И они это оставшееся время потратили на себя?
– Естественно.
– Чтой-то она?
– Ну, мало ли. Ей инопланетяне нравятся.
– Развратная рыба?
– Порядочная. Она у них арбитр. Через нее идет связь с мертвыми на суше. Тут есть один зомби, она любит с ним беседовать.
– О чем?
– О букашках. Зомби говорит, если б я сам не похоронился, из меня тоже букашки бы поползли.
– Она ему верит?
– Она ценит точность изложения. А зомби изощряется в остроумии. Точность, как известно, калечит язык, а остроумие само по себе вещь сомнительная.
– А на инопланетянку они не нападут?
– На гравитационную акулу? Она задаст им перцу.
– А если сама согласится?
Марциана пожимает плечами:
– Чего хочет самка, того хочет бог.
Через некоторое время:
– Как инопланетяне любят эту тему!
– Любят?
– Исключительно.
– Что они понимают?
– Ну что, инопланетянин не насильник, не убийца?
Через некоторое время:
– Меня тут одна мадам доставала по этому вопросу. Пока мне не пришлось сознаться, что я под водой изнасиловала самца космического вида.
– Как это ты?
– С помощью морских. А он, оказывается, занимался подводной живописью.
– В самом деле занимался?
– Ну, мы его в нашем секторе с красками не видели…
– Он кто?
– Шумер. Четырежды консул.
– Это ты про Криса? Вряд ли тебе удалось бы его изнасиловать.
Подумав:
– А ей зачем надо было?
– Она шумерка. Убеждена, что я безобразничаю в своем дипломатическом представительстве. Пока Хет мне специально шумерку не нашла, чтоб та подтвердила. А она возьми да и скажи, что он под водой кораллы рисовал.
– А та как отреагировала?
– Пообещала отыскать его картины.
Гай Роберт смеется. Марциана:
– Шумерка могла бы еще добавить обо мне в связи с шумерами, но вовремя поняла, что чашу терпения переполнять не следует.
Помолчав:
– Лут теперь меня постоянно вызывает по компьютеру.
– Зачем?
– Они личностью Клавза интересуются.
– Зачем он им?
– А он мой правопреемник.
Помолчав:
– Они уверены, что Клавз сбежал тогда от Ктесса.
– Укосил?
Марциана пожимает плечами:
– Да я бы рада была, если б Клавз мог стащить инопланетную лодку, чтоб сбежать из плена, но это нереально. А Лут возмущается: кто воспитывает такое мужское потомство? Дамы, подобные мне. Ужасно!
– Недавно спрашивает: «Инопланетянин, а твой правопреемник в дипломатическом представительстве ядовитых пауков не кушал?» Я так и поняла, что Клавз съел Ктессова любимого паука, и тот его выгнал из дипломатического представительства.
Гай Роберт:
– А зачем Клавзу лопать ядовитого паука?
– Он гуманоид-иллюзионист.
– Ну и что?
– Ему приятно, когда его паук в желудок кусает.
– Ужас какой!
– Инопланетяне говорят, если живущий в резервации биохимической лабораторией интересуется, значит, ему ядовитые животные нужны. Наши старые андроновки тоже говорят про гуманоидов-иллюзионистов, что они тарантулов глотали.
– Мерзость какая! В космос выходят, а пауков жрут!
– Каждому животному свое. Я, например, тоже в детстве пауков кушала.
Гай Роберт, с интересом:
– Ну, и как?
– Ничего. Это пищевая добавка.
– Каска жрать не давал?
– Насильно кормил. Меня с его пищи выворачивало наизнанку.
Гай Роберт, кивая:
– Каска любит сам готовить.
– Да дело не в этом. Он, может, и неплохо готовит. Только мы ведь травоядные.
– Лесные гомо травоядные?
– Ну, еще паучка слопать там, гусеницу. Лесные гориллы.
– Гориллы?
– У нас была раса гримальдийцев.
– Негров?
Марциана кивает:
– Хвойные негры. Они настоящие древесные гомо. В ветвях сосен живут.
– Мать у тебя воплощенная европеянка.
– В бабушку.
Гай Роберт, помолчав, осторожно:
– А бабушка твоя тебя не видела?
Марциана мотает головой:
– Покончила с собой до моего рождения. Сожгла себя заживо на дровах.
Гай Роберт, шокированный:
– Зачем это?
Марциана пожимает плечами:
– От любви, может.
– Что она, переждать не могла?
– Возраст Дидоны.
Гай Роберт, с оттенком уважения:
– Любвеобильная какая особа была!
Потом:
– А матушка твоя головой мучалась, я хочу сказать…
– Шизофрения.
Гай Роберт качает головой, потом:
– Лечилась?
– Гай Роберт, если у тебя свободный выбор: лечиться или нет, станешь ты этим заниматься?
– А что ж, и бабушка ее без медицинской помощи оставила?
– У бабушки свои проблемы были. Сдала ее в изолятор – и все. А там к ней Цита приставили. Вернее – она сама себе его в кураторы определила.
– А он не отказался?
– Цит ее любил.
Помолчав:
– Лечить пытался. Я на нее смотрю, ужасаюсь: тварь бесхвостая! Инопланетянина обманываешь, доброго, порядочного.
Гай Роберт, удивленно:
– Цит порядочный?
Марциана:
– Порядочный.
Помолчав:
– Если сумасшедший всегда в руках у врача, то душевнобольной держит врача в руках и играет на нем, как на любимом инструменте.
Гай Робеет, помолчав:
– У нее что же, две фазы было?
– Четыре. 
Помолчав:
– В последней фазе она была птицей.
– Птицей?
– Корнелия Цинна – птица.
– А как она выглядела, когда была птицей?
Марциана кивает в сторону крокодильника.
Гай Роберт молчит, потом, робко:
– Говорят, перерезанием связи между полушариями лечат…
– Эпилепсию так лечат. У шизофреника все равно оба полушария будут птицей. Или одно птицей, другое – Эмилем Золя.
Марциана:
– Я пыталась привести ее в норму.
– Зачем?
– Чтоб мать выглядела дееспособной к моим семи годам.
– Она не выглядела?
– В первой фазе – вполне. А на третьей ее приходилось разыскивать на территории радиусом в четыре километра. Вопрос о дееспособности отпадал сам собой.
Помолчав:
– Цит до сих пор спрашивает, что с матерью сделала. Да ничего я с ней не сделала! Ты ее лечил, вот и смотри теперь на нее.
– Цинна, а если б ты отсюда ушла, твои тебя взяли бы?
– Взяли бы. Не у каждого ребенка в шесть лет уже есть твердое осознание своего жизненного поприща.
– А ты кем собиралась стать?
– Живописцем.
– Пришла бы в дипломатическое представительство и сказала бы: я будущий Веласкес.
– Ты что же, рисуешь хорошо?
– Совсем не умею.
– Не умеешь?
– Я вообще карандаш в руках держать не могу: у меня судорога пальцев. Нам иногда надо в компьютере чертить, так плоурдостеус потом пьет после моей графики.
– А он хорошо рисует?
– Геометр.
Они какое-то время молчат. Потом, Гай Роберт:
– В космос выходят только путем войны?
– Угу. Война – это важно.
Помолчав:
– Послезавтра мы еще одну сверхновую взорвем.
– Зачем?
– Вызываем шумеров на битву.
Шумер в зале болезненно дергается и на мгновение поднимает глаза от бумаг.
Гай Роберт:
– А сколько уже взорвали?
– Одну.
– И Ктесс на это смотрит?
– Чего он там не видел?
– Каждый день, что ли, сверхновые рвутся?
– Нет, не каждый день. Но Ктесс тридцать тысяч лет у космического компьютера. За это время что только не взорвалось, не исчезло и местами не поменялось.
– Не без его помощи?
– Если ему надо. У Ктесса большие возможности.
– Цинна, а здесь тебя охраняют?
– Охраняют.
– Кто охраняет?
– Зомби.
– Хорошо охраняют?
– Скрупулезно и пунктуально.
– А где они?
Марциана, смотрит вокруг, со вздохом:
– Где их теперь только нет!
Гай Роберт, оборачиваясь:
– А там?
Марциана, смотрит на виллу:
– Это родной дом. Он беззащитен.
Гай Роберт смеется. Потом, поразмышляв, осторожно:
– А до какого места, ты говоришь, тебя охраняют?
Марциана кивает назад:
– На три ступени выше, чем мы сидим.
Гай Роберт:
– Давай спустимся пониже?
Они устраиваются в самом низу лестницы. Гай Роберт:
– Слушай, а если война, например, инопланетяне своих забирают?
– Смотря каких. О Хет никто не вспомнит. А Тетис непременно заберут.
Марциана смеется:
– Я даже могу себе представить, как они будут ее уговаривать: мол, что ты, Тетис, тут опасно, дома покрякаешь!
Гай Роберт:
– Инопланетяне бывают красивые?
– Да, исключительно. Среди галактических пауков встречаются экземпляры. На Земле таких гуманоидов никогда не было и не будет.
– Самцы?
– Самцы. Вообще, у инопланетян прекрасным считается мужской пол.
Марциана, помолчав:
– Самке только скажи про самца что-нибудь неприятное, той же шумерке. Личное оскорбление.
– Почему?
– Клевета на мужское начало в мире.
Продолжает:
– Там самцов ото всего берегут.
– От чего?
– От войны, от тяжелого труда, от психических нагрузок.
Гай Роберт, недовольно:
– Почему это?
– А то испортятся. Самец – существо ранимое.
– В самом деле?
– Физиологическое слабоумие.
Гай Роберт, помолчав:
– Как Рез с Кетом уговорили тебя воевать в космосе?
– Они не уговаривали. Рез говорит: «Пошли на ос. Хватит Кета бить, он чувствительный чернотелка!» И мы пошли на ос.
– А чего это Кет дерется, а Рез смотрит?
– Рез военный. Станет он с обезьяной драться!
– А Кет не военный?
– Гуманист.
– Гуманист?
– Вполне. Ученый-химик.
– А Рез полководец?
– Полководец.
– Кета не обижает?
– Да как бы он посмел? Заместителя лишится.
Гай Роберт, помолчав:
– Чернотелки как отнеслись к тому, что ты пленных вздернула?
– Кет выразился относительно неприличия.
– Крепко выразился?
– Откровенно.
– Кет интеллигентный?
– Мозговой центр. Благодаря нему обычно много убивают.
– А твоя роль какая?
– Достать. Но в целом роли распределены на троих. И чтобы пропаганду весть – тоже.
– Хорошо слушают?
– С сочувствием. В том смысле, что почему бы и не повоевать, если жив останешься.
Гай Роберт какое-то время молчит, потом задает новый вопрос:
– Слушай, ты говоришь, лодку смертника видно. Но она ведь тоже сверхсветовая?
– Свет и навстречу идет.
Помолчав:
– Из-за острова на стрежень…
Гай Роберт ухмыляется. Потом:
– Цинна, а что это Ктесс у нас тут ввел: победителя на войне выдают?
– Это общецивилизационный закон.
– В нашем мире было иначе.
– Их много, Гай Роберт. С ними со всеми придется воевать. У кого столько могущества хватит?
– Часто начальников выдают?
– Регулярно.
– Почему?
– Довел до войны, выдать его как собаку.
– А потом куда?
– На площадь.
– А потом?
– Зачитывают характеристику.
– А приговор?
– Гай Роберт, если в твоей характеристике не содержится для тебя приговору… за что тебя на казнь приволокли?
Гай Роберт долго молчит. Марциана начинает прибираться у себя в сарае. Она ненадолго выходит наружу. Гай Роберт:
– Цинна, а у вас особый принцип в вашей лодке?
– Лодка гомо. Такие в соседней галактике запрещены.
– Почему?
– Хамство. У них такие бывают, время от времени появляются.
– По лодке, значит, можно определить, кто автор?
– Конечно. Любой скажет: космический гомо, из изолятора сбежал.
– Сумасшедший?
– Из тюрьмы.
Гай Роберт, помолчав:
– Цинна, а  у гуманоидов-иллюзионистов черепа разумные?
– Я не знаю. Это с особенностями расы надо быть знакомым. Со всеми параметрами.
– А у Клавза?
– У Клавза великолепный череп.
Бросает веник перед дверью, снова садится на ступеньку:
– Я в детстве на него смотрела и удивлялась.
– Чему?
– Да вот, вижу, инопланетянин, но местный.
– Почему местный?
– А где у него лодка? Была бы лодка, давно бы сдернул отсюда.
– А почему инопланетянин?
– Глаза. Мы смотрим вовнутрь себя. Как бы слепые. А он смотрит вовне. Обычно – в верхнюю часть окна.
– Чего ему там надо?
– Не знаю. Может – спектр. Может, погодой интересуется.
– Клавз умеет иллюзионировать?
– Не знаю.
– Он у Ктесса был в дипломатическом представительстве, разве Ктесс его не проверил?
– При ктессовых способностях к биологии – вряд ли. Не умеешь – и хорошо. Ему надо, чтоб любовник превратился в крокодила у него в объятиях? А Клавз мог сделать, он вообще такой.
– Что, Клавз твоих боится?
– Он обещал их казнить.
– Думает, не справится?
– Так они будут оценивать не по способностям, а по потребностям. Если он явится их убить, они его изнасилуют.
Гай Роберт, помолчав:
– Я всегда удивлялся, насколько твой опекун всегда независим по отношению к остальным.
Марциана кивает:
– Каска смелый.
– Говорят, он сам параноик.
Марциана, раздумчиво:
– Каска может считать, что он король Лир, но по какому поводу? Он, видишь ли,  пьет.
– Почему Лир?
– У него всю жизнь проблемы с женским потомством. Себя-то я не беру в расчет. Но у него были дочери. Порядочную девицу растил. Что ж она в шестнадцать лет оказалась на седьмом месяце?
– Казнил?
– Повесил. А насчет меня ему признаться было стыдно, что у него воспитанник непотребный. Не только украсть, убить может.
– Что ты у него крала?
– Таблетки.
– Наркоманила, что ли, с детства?
– Меня мальчишки просят: укради у рабовладельца таблетки. Мне надоест, я сопру. А Каска потом спрашивает, что у меня болит. Ничего у меня не болит, даже совесть, потому что ее нет!
– Каска ночной жизнью живет. Днем он представительствует. А ночью любит мотаться по коридору на третьем этаже: туда-сюда, туда-сюда. Лицо страшное.
– Тебе что там нужно было, на третьем этаже?
– А он сегодня обещал меня изнасиловать, вчера – сварить живьем, на прошлой неделе – повесить из окна вниз головой. Я сопру ножик на кухне, и слежу за ним. Легче, когда видишь противника.
– Опекун одетый мотался по коридору?
– Голый. В одних тапочках.
– Как же ты на него смотрела?
– Чего я там не видела?
– Сматывалась потом?
Марциана, удивленно:
– Нет. Меня приговорили, я жду.
– Зачем?
– Постыдно. Я что, боюсь? А про себя думаю, каковы ощущения? Если в течение недели меня не сварят, не повесят, не изнасилуют, тогда сматываюсь.
– В лес?
– В космос. Чернотелкам говорю: свободен и даже счастлив. А здесь меня убьют.
Помолчав, философически:
– Свобода – это тонко.
Марциана с тоской смотрит на веник и пытается подавить зевок. Потом:
– Я так и сидела в коридоре. А потом мне одна тетка посоветовала поставить на третью ступеньку ведро с водой.
– И чем кончилось?
– Сверзся вниз по лестнице.
– Ноги себе переломал?
– Руки.
Гай Роберт отворачивается, возмущенно:
– Я бы потом этими руками тебя задушил.
– Каска добрый.
Гай Роберт:
– А к Аррунту ты как относишься?
Марциана вместо ответа констатирует:
– Он на побережье морских самок отлавливает до сих пор.
– Взяли бы, да его самого отловили.
– Ни в жисть! От каждого по способностям, каждому – по потребностям. Кто знает, какие у нее потребности?
Помолчав:
– Этот гуманоид-иллюзионист сумасшедший.
– Ку-ку?
– С подмененным сознанием. Он кто-то другой, не гуманоид-иллюзионист.
– Кто?
– Калан. Мальчишкой смотрел фильмы о животных. А в это время мать вероналом напоила. Заснул и из сна в явь не вернулся.
Гай Роберт молчит. Потом:
– Мне кажется, ты сочиняешь. Просто ему морские самки нравятся, вот он и ныряет, а вовсе не потому, что он калан.
Помолчав:
– Морские гуманоиды очень хороши собой.
– Дикие животные.
Марциана снова принимается мести в сарае. Потом выходит. Гай Роберт, в радости, что может продолжить беседу:
– Люди тоже бывают красивые.
– Я на внешность не смотрю. Когда в детстве мать на моих глазах залезла в зеркало, а кормилица утопила в ручье ребенка, я решила, что человек – существо некрасивое. Некрасивое по сути, неважно, какой он внешне.
– Зачем кормилица топила детей?
– Не нужны были. Она была рабыня.
– Пила?
– Пила. Пока было что пить. А потом крала у матери всякие лосьоны и пасты. Налопается – ей плохо. Пока она беременная, я все пасты и притирания побросаю с обрыва в море, недалеко, так, чтоб при случае можно было достать.
– И не жалко ей тебя было?
– Кто кого пожалеет.
Марциана молчит, грызет ногти, сплевывает:
– Ну, она избавиться от «обстоятельств» – и все хорошо. А потом управляющий опять ее совратит. Зачем она ему нужна-то была? На четвертом этаже полно пятнадцатилетних девочек.
Гай Роберт:
– Зачем ему девочка?
– Красивая.
Марциана, через какое-то время:
– Она, когда меня кормила, пила запоем. Я как сейчас помню: вот окружающий мир, в нем какая-то геометрия, кто-то его сделал. А как она меня покормит, получается – я его сделала! Зачем он был мне нужен?
Гай  Роберт смеется. Потом:
– А что ж мать-то, паранормальная, что ли, была?
– Космический гомо. Почему паранормальная, нет. Просто знала, как. 
Гай Роберт:
– Во что превращалась?
– У нее диапазон был широкий. От живых волков до краски на обоях.
– Как так?
– Были зеленые, стали голубые в мелкую розочку.
Гай Роберт смеется. Марциана:
– Помню, дом был большой. На верхних этажах девчонки жили, рабыни. Там было уютно. А остальная часть дома пустая. И всю ее надо обойти, в каждую комнату заглянуть, цветочные горшки разбить, землю разбросать.
– Зачем?
– Она превращалась в нейтрино и застревала в горшке.
Гай Роберт, неуверенно:
– У нейтрино же вроде массы покоя нет?
– У матери получалось. Помню, она полгода ходила в синяках: пришла в себя в бочке с цементом. Хорошо, что зубы целы остались.
– Цинна, а ты сама этими штучками пользуешься?
– Какими?
– Ну, скажем, в инвертированное пространство уйти?
– Пользуюсь.
Помолчав:
– Пользоваться инвертированным пространством считается неприличным.
– Почему?
– Оттуда за уши можно вытащить. Ты чего туда залез, чего боишься?
– Наши умеют? – Гай Роберт кивает на окна виллы.
– Смотря кто. Шумер наверняка умеет. Ну и старший люканец, разумеется, тоже.
Помолчав:
– Я помню, в детстве, Каска привез с работоргового рынка особу. Она взяла и поселилась у нас в зеркале на третьем этаже. Женщина исключительного остроумия. Те, кто приезжал сюда из Арция аккуратно бросались вниз с четвертого этажа на той стороне.
– Почему не на этой?
– Из чувства служебного долга. По этой преторы ходят.
Продолжает, раздумчиво:
– Вообще, каскина паства в основном все такие. Можно понять, почему говорят, что палач гораздо чище и приличней жертвы. Посмотришь на них, думаешь, их в клетке растили, травой кормили, каждое утро внушали: «Я белый пушистый, я белый пушистый!»
Гай Роберт смеется.
Марциана, через какое-то время:
– Надо мне в моем дипломатическом представительстве кого-нибудь, кто б разобрался с синей лестницей: вредительство это или нет? А то на меня нападут.
– А сама не можешь?
Марциана мотает головой. Потом:
– Я думаю, не украсть ли ведьмачку в соседней галактике?
– Потом будешь ей тут детей делать?
– Да нет. Я ее отпущу. Мне главное, чтоб она выяснила насчет аотерского компьютера и лестницы.
– Надо чужого ума?
– Надо.
– И именно гениального?
– Ну, кто смеет на это рассчитывать!
– Вечная мечта любого дипломатического представителя: поймать где-нибудь биолога.
– Проблема?
– Гении не носятся по космосу как оглашенные. Дома сидят, засекреченные, в бункерах.
Гай Роберт молчит. Потом задает новый вопрос:
– Что с пленником можно сделать?
– Все, что угодно. Он принадлежит победителю.
– Как же ты, крокодила-то…
– А он непобежденный. Он пролетит мимо магнитного искривителя, вообще взбесится.
– Нападет?
– Нападет. Они его пришибут, выебут, оттащат в керогеновый морг, а потом по костям скажут, что он был неразумный!
Гай Роберт размышляет. Потом:
– У вас, значит, теперь многовидовое коммунистическое сообщество?
– На добровольных началах.
– И все атеисты?
– У нас свобода совести.
Гай Роберт смеется. Марциана встает:
– Пойду в парк, пока темно. Надо веток нарубить.
– Тебе что, холодно?
– Буду рукописи жечь.
Гай Роберт, вставая:
– Совесть мучает?
– Она у меня свободная. Ее не выебли по всем статьям, и она не вытворяет то, чего делать не следует.
– Что ж у тебя, в рукописях? Сплошной мат?
– Что ты, Гай Роберт, это утомительно.
Марциана спускается в свой сарай и выходит оттуда с топориком. Они идут в парк, продолжая по дороге беседовать. Голоса стихают вдали.
Кар, обращаясь к Клавзу:
– Эти молодые инопланетяне – любовники?
Клавз недовольно пожимает плечами:
– Я откуда знаю!
Минуций, уверенно:
– Нет.
Кар:
– Почему?
Аррунт:
– А зачем? Они и так получают удовольствие друг от друга.
Дентр:
– Иначе бы не разговорились.
Кар:
– Неглупый молодой инопланетянин.
Кассий, кивая в знак согласия:
– Он своеобразный.
Мет оборачивается к окну и внимательно смотрит на начинающее светлеть небо. Потом обращается ко Ктессу на общегалактическом. Ктесс отвечает, Кар вступает в разговор. Внезапно Рамалий вмешивается:
– Фомальгаут.
Мет, недоверчиво:
– Откуда ты знаешь?
Рамалий:
– Но он же сказал, что только ради вызова.
Мет, удрученно:
– Если ваш взорвет Фомальгаут, Мерис будет злая, как космический волк!
Обращаясь к Крису:
– Шумер, у тебя картин в наличии нет?
Крис:
– При себе нет.
Мет:
– А то, может, предоставил бы нам парочку?
Крис:
– Вы хотите Нут этим умилостивить?
Мет:
– Почему нет?
Крис пожимает плечами:
– Свяжитесь со мной послезавтра вечером.
Оборачивается к Аррунту:
– Ты чего так на меня смотришь?
Аррунт, опуская голову в бумаги:
– Живописец хренов!
Мет:
– Кто такой принц датский?
Рамалий:
– Герой пьесы.
– А король Лир?
– Из другой пьесы, того же автора.
Мет:
– У них что, все пьесы один драматург написал?
Рамалий, пожимая плечами:
– Этого знаю.
Мет, с увлечением:
– У нас тоже такие пьесы есть. Самка обесчестила пятнадцатилетнего мальчика, и мать его вздернула. А самка-то была в положении!
Минуций, кивая:
– Все зависит от социальных условий.
Мет:
– Нет! Все зависит от испорченности членов социума. Как вы позволяете молодому инопланетянину общаться с такой мерзкой самкой?
Аррунт:
– Молодой инопланетянин опытный.
Рет, обращаясь к Рамалию:
– Люканец, ты почему за матерью не следишь?
Рамалий:
– Она что, маленькая?
Рет:
– Ну, ты бы ей объяснил, что крякать неприлично.
Рамалий:
– Все равно крякать будет.
Мет, после паузы, обращаясь ко Ктессу:
– Куда он нашу самку дел?
Ктесс:
– Разве они знают?
Аррунт:
– Откуда самка?
Мет:
– С морской планеты.
Аррунт, удивленно:
– Он спящую похитил?
Мет отрицательно мотает головой.
Минуций:
– Из борделя?
Мет кивает.
Крис поднимает голову:
– А у вас и такие есть?
Мет:
– У нас все есть. Это они, – он кивает на Ктесса, – не знают, куда рыбу посадить.
Жалостно:
– Она у нас была одна!
Дентр:
– И как же ее на всех хватало?
Мет:
– Мы ее не обижали! Мы ее любили!
Минуций:
– А она что делала?
Мет:
– Под кровать от нас пряталась.
Рамалий, возмущенно:
– Как же это вы самку в камеру сексуальной эксплуатации посадили?
Мет:
– А как нам без самок жить?
С притворным воодушевлением, оборачиваясь ко Ктессу:
– Ктесс, он к самкам неравнодушен!
Ктесс, кивая:
– Любит.
– Нашу самку похитил, акулу интернировал. Зачем ему столько самок?
Рет:
– Он любит красивое.
Тел:
– К тому же спивается потихоньку.
Мет, с напором:
– Ктесс, ты когда-нибудь слышал такую интерпретацию свободы совести?
Ктесс:
– Не слышал.
Мет:
– Он атеист!
Ктесс:
– По всей видимости.
Мет:
– От тебя не пострадали  только дикие ежики в самом диком лесу!
Тел:
– И ежики пострадали.
Минуций:
– А вы даже знаете, какие ежики?
Мет:
– Конечно. Их все знают. Ежики из третьего сектора.
Аррунт:
– А что случилось с ежиками?
Рет:
– Облысели.
Мет:
– Ктесс, давай его захватим!
Ктесс:
– Пусть они его выдадут.
Мет:
– Инопланетяне, отдавайте нам своего! Зачем он вам нужен? У него правопреемник хороший, – он кивает на Клавза, – порядочный. А этот уже довоевался до абсурда. Звездочки хлопает!
Мет, внушительно, оставляя свой балагурский тон:
– Вы еще не воевали с шумерами!
Аррунт:
– Не собираемся.
Мет:
– А куда вы денетесь?
Все молчат.
Мет:
– Вы нам его выдаете, мы его шумерам демонстрируем – и конец конфликту!
Аррунт:
– Инопланетяне, берите его сами, мы его не охраняем.
В это время внизу опять слышатся голоса.
Гай Роберт:
– Зачем тебе столько дров?
– Сухие ветки. Эфиоп их не вырубает.
Они снова садятся на лестницу возле сарая. Гай Роберт, продолжая беседу:
– Они что же, все ему пленники?
– Ну, он их в деле знает.
Через какое-то время:
– Мет угодил в плен как честный воин: полудохлый в разбитой лодке. А Кар поднял против него военный бунт в начале своей карьеры.
– Он с этого ее начал?
Марциана кивает. Потом:
– А еще один тип от него сбежал, засел в третьем секторе и бил по нему оттуда. Как дипломатическое представительство взойдет над горизонтом – шарахнет, как взойдет над горизонтом – шарахнет!
– Укосил?
Марциана отрицательно мотает головой:
– Поймал. Там сидит.
Гай Роберт:
– Тебя в чем обвиняют?
– Военные преступления.
– А Ктесса?
– Превзошел всякую меру в любви ко врагам своим.
Через какое-то время:
– Он у себя в биологическом отсеке соорудил девять кругов падения.
– Зачем?
– Нашей литературы начитался.
– Кого он туда посадил?
– Волков, люканцев, чернотелок. Но места-то не хватило. Потому волки обшивку и прогрызли.
– У него чувства юмора совсем нет?
– Он комик. Комикам юмор неведом. Иначе бы они не выставляли себя на посмешище.
Помолчав:
– У меня мать была комиком. Ее охватит вдохновение за вышивкой: «Дочь моя, это космос!» А там потолок.
Выразительно кивает вверх:
– Вот, я накрыла ее крышкой – и укошу!
– У тебя мать космосом занималась?
Марциана отрицательно мотает головой:
– Математикой.
– Тоже мыслила художественными образами?
– Еще как!
– Талантливая была?
– Не знаю.
– Ты в математике не разбираешься?
– Прокорректировать рукопись могу, оценить – вряд ли.
Марциана, помолчав:
– Инопланетяне говорят: если Ктесс смеется, значит он в ярости!
– Ктесс тщеславен?
– Понятия не имею. Я что, с ним знакома?
Помолчав:
– Тщеславие – черта натуры. Я думаю, если у Ктесса она и есть, он все равно вряд ли стал бы ее культивировать. У него огромная слава. Огромная, но дурная.
– Почему?
– Полководец.
Гай Роберт, недоуменно:
– Почему?
– Он что, деятель общевселенской благотворительности? Или скульптор? Возможно, что и скульптор, я нисколько не удивлюсь. Но это мелочи по сравнению с количеством замученных живых существ, уничтоженных цивилизаций и разрушенных статуй.
– А что, там общевселенская благотворительность есть?
– Есть.
– Кто в ней участвует, отдельные лица или цивилизации?
– И отдельные лица, и цивилизации, и даже космические объекты.
– На каком основании?
– Хотят помочь жизни.
Гай Роберт сидит, размышляет над услышанным. Потом:
– Почему думаешь, что Ктесс проиграл?
– Конечно проиграл, еще бы! Скандал во всех трех шумерских секторах! Им виновник нужен.
– Проигравший?
– При чем здесь проигрыш? При выяснении обстоятельств спрашивают: кто первый начал, кто больше зла причинил, чей моральный облик чище.
– Ты думаешь, при сравнении твой моральный облик выиграет?
– Никто сравнивать не станет. Только припомнят, как пауки бегали по планете, а соотечественники их закалывали, и сразу все вопросы отпадут. Это если лет через двести. А сейчас – нет. Гай Роберт, они военными победами не интересуются, они этим брезгуют. Что такое? Все возмущены. Если меня там не будет, они Ктессу голову снесут.
– А если не снесут?
– Плохо нам будет.
– Как?
– Плохо.
Гай Роберт, помолчав:
– Как же ты его поймать собираешься, если ему голову снесут?
– Так он постоянно сюда мотается.
Помолчав:
– Непонятно, зачем? Мне кажется, он интересуется не столько результатами, сколько методикой. И с тех самых пор, как протекторат над нами взял. Оригинальный мир, сугубо временной, не топографический. Что здесь где, никогда не поймешь, а вот когда – понять можно. Так ведь крышку кто угодно когда угодно устроить может.
– Почему кто угодно когда угодно?
– Потому что у нас коммунизм.
– А Ктесс имеет понятие о коммунизме?
– Понятия не имею!
– А если здесь нет крышки, ударить могут?
– У нас договор с космическим объектом. Если гравитация летит – защитит.
– А надолго договор?
– На два миллиарда лет.
Гай Роберт молчит, не зная что сказать. В это время сидящие в зале замечают с ужасом, как на сильно потемневшем от прилива крови лице Ктесса глаза зажигаются желтым пламенем. Марциана:
– Мужеподобные мрази, до чего они меня довели! Ничего-ничего, я еще составлю коллекцию из самых прекрасных!
– Кто такой прекрасный?
– Ну, кто на свете прекрасней дамы шумерки? Понатыкаю их на иголки под стекло, пусть иноплеменники смотрят!
– Шумерки тоже дерутся за чужое потомство?
– Нет! Шумерка дерется за справедливость. Либо за красоту. Либо за правила геометрии.
Помолчав, со злобой:
– Ничего, пусть! А потом ее дискредитируют! С обезьяной дерется всю ночь, гравитации выпустила – ужас! Радиации вокруг – кошмар! Пьяная драка за углом, вот как это называется! Ужас чего!
Гай Роберт:
– Ты туда не торопишься.
– Я последнее время оттуда кошу. Раньше там было мужское общество, все понятно. А теперь там дамы.
– Много дам?
– Мадам космический гуманоид, мадам гравитационная акула с дочерью, мадам тигровая при исполнении служебных обязанностей.
– Зверинец.
– Океанариум. Еще черный паук по потолку бегает.
– Тоже дипломатический представитель?
– Безусловно. Морские-то не тронут, а мадам космический гуманоид может придавить.
– Она откуда?
– С морской планеты. Не хочет у наших жить, сидит в дипломатическом представительстве.
– Хороша собой?
– Типичная.
– Тигровая тоже не красавица?
– Нет, что ты! Благородная морда. Она вообще рассудочная: «Зачем это сделано и как это именовать должно?»
Гай Роберт, помолчав, как можно вежливей:
– Соблазнили?
– Нет!
– Изнасиловали?
Марциана хмыкает:
– Живьем сожрет!
Гай Роберт:
– Когда хлопнешь?
– Через час. Или через час сорок. Посмотрю, какой утром будет спектр.
– Зачем тебе спектр?
– Там сейчас шумер сидит. Может понять, что произошло. Выдаст меня Ктессу.
– Он завтра ночью поймет.
– Завтра ночью, может, Ктесса и в живых не будет.
Гай Роберт:
– Цинна, послушай, а правду говорят, что Цит сумасшедший?
– Цит? Он галактический паук. Они все гуманитарно зацикленные, потому и кажется, что не в себе.
– Чем он занимается?
– Исследователь религиозных проблем.
Гай Роберт молчит, обдумывая. Потом:
– Ну и что?
– Он гений.
Помолчав:
– Это такая ситуация: поврежден не рассудок, а сама творческая способность. Сделай наоборот – и получится.
– Отчего он спятил?
– Он в семь лет от матери ушел. Отчего-то сдвинулся. Он тут повиликой интересуется.
– Травой?
– Да. Он знает о ней столько, ни в одной монографии столько не найдешь. А она, эта трава, растет там, где много гнилого дерева. Возле разрушенных домов, например.
Помолчав:
– Мне эта повилика уже во сне снится. И что интересно: оттенок. Розовато-оранжевый. Там, - она кивает в сторону Крабовидной туманности, – много такого цвета. И запах хлора. На планете космических гомо много хлора в атмосфере.
– Дышать нечем!
– Своеобразный привкус свежести. Повилика издает этот запах.
Помолчав:
– Это не наш пациент: полоумный, гениальный, к тому же очень сложный.
Гай Роберт:
– Могущественный?
Марциана кивает:
– Цит могущественный.
– А они не боятся им пользоваться?
Марциана пожимает плечами.
Гай Роберт:
– Тебе Клавз внешне нравится?
Марциана:
– Не приглядывалась. Но на то, чтобы представительствовать-то хватит. Там такие рожи возникают, думаешь: «Господи! Получше-то не нашлось!» Тем более под водой. Там все выглядят как столетние утопленники.
Гай Роберт:
– А второй тебе нравится?
Марциана пожимает плечами:
– Душевнобольной.
– В чем, ты думаешь, инопланетяне его обвиняют?
– Понятия не имею! Но я знаю особ подобного сорта. Динозавр сидит за компьютером, глазки вспыхнут то беленьким, то красненьким. Веселый, сволочь!
– Он кто?
– Пленник.
– Что с ним сделали?
– Башку ему срубили.
– Чернотелки?
– Свои.
– За что?
– Биологией занимался.
Гай Роберт:
– А какое дело чернотелкам до динозавровой биологии?
– Они не биологией, они все больше высшими материями интересуются.
– Философией?
– Мифотворчеством.
– Своих мифов мало?
– Есть. Да, но ты что сделал, конкретно? Надо проверить.
– Динозавры хорошие сочинители?
– Блестящие.
Марциана, с неподдельной горечью:
– Я по роду занятий потрошу животы. Поэтому у меня периодически возникает потребность посочувствовать высшему. Почему не пойти на риск?
– Позволить талантливому вредительствовать?
– Может, мир изменится к лучшему?
– Если в нем что-нибудь останется.
– Что-нибудь непременно останется.
– Мифы?
– Ну, мифы-то вряд ли. Кому они нужны.
– Что касается представительства, Ктесс потому и выставляет Кара вместо себя, что не хочет перед экраном маячить.
– Ктесс безобразен?
– Своеобразен.
Помолчав:
– Его на самом деле подозревают, что он испортил ежиков в третьем секторе. Там среди нормальных бегают лысые.
– Без иголок?
– Совсем без шерсти. Абсолютно лысые ежики. Дикий ежик Ктесс. По бинарной номенклатуре.
– У них тоже бинарная номенклатура?
– Так проще всего. Это значит – лысый ежик.
Помолчав:
– А в четвертом секторе живут гуманоиды. Ктесс их обвинил и запретил им местную химию. Заставил пользоваться своей собственной. Так они тоже облысели.
Гай Роберт смеется.
Марциана:
– Это почерк!
Марциана, помолчав:
– Если Ктесс еще раз нырнет под крышку – отдам его Нут.
– Она сексуальная?
– Не знаю. Может, и нет. Но она наверняка ценительница. Мне бы еще картин раздобыть…
– Сделай сама.
– Я что, подделками займусь? Да у меня и не получится. Что я там нарисую? Вроде ктессовой сороконожки.
Марциана, мстительно:
– У меня для нее уже и автоклав готов. Засушу!
– Ты ей сказала об этом?
– Зачем говорить, это неприлично. Поймаю, тогда узнает.
– О чем вы с ней говорите?
– Это не для твоих ушей.
– Что, инопланетянка упражняется в словоблудии?
– Она упражняется в сквернословии.
Гай Роберт, невольно морщась:
– Ну… и каковы успехи?
– Шумерка – леди со вкусом. Если нашим такое преподнести, у них глаза на лоб полезут.
– А у шумера?
– Ну, у шумера-то вряд ли. А что ему дождь, от него не убудет…
Гай Роберт смеется. Марциана продолжает, раздумчиво:
– Вообще, чтобы выучить язык, достаточно ознакомиться с его сексуальной подосновой. Я помню, как кормилица в детстве ругалась у моей постели…
– Скверная какая рабыня была.
– Своеобразная.
Гай Роберт:
– А что, Ктесс тоже сушит шумеров в автоклаве?
– Нет. Они прежде всего проверяют на информационность. Поступает к ним иноплеменник, скажем, а у него уже тело наполовину полиэтиленовое. Ну, они его доводят до кондиции в керогеновом морге.
– А если неинформационное?
– Тоже могут. Но это неинтересно. Ты представь: одно дело найти в море настоящую жемчужину, другое – самому ее вырастить.
Гай Роберт смеется. Спрашивает:
– Кроме полиэтилена что еще есть?
– Гетероциклические с азотом, с серой.
– Какого цвета?
– Голубого.
– Голубого?
– Кубового. Зеленые есть, желтые…
Гай Роберт смеется. Марциана:
– Моральный путь души. Ктесс любит доставать их из архива и беседовать.
– О чем?
– У инопланетянина душа была. Интересная!
– Тебя при случае зафиксирует?
– Может. Ты хочешь спросить в какой гамме? Цветовое восприятие космического гуманоида ни в какие рамки не лезет. Только беседы он меня не удостоит.
– Почему?
– Душа атеиста.
– Нельзя?
– Неприлично.
Марциана, помолчав:
– Кар в последнее время на правопреемника моего наговаривает.
– Он спал с ним?
Марциана пожимает плечами:
– Если б спал, то не поливал бы его грязью.
С обидой в голосе:
– Сообщает мне о том, что Клавз обращался в крокодила. Глаза скорбные, лицо страдальческое, складка у губ… Главный модератор датского портала! Может, он у него пьет?
Помолчав, тем же тоном:
– Допился до крокодилов тайком от начальника!
– Там можно?
– Сколько угодно. В музее все экспонаты на спирту.
Помолчав:
– Вообще-то он инопланетянин порядочный. У него один существенный недостаток.
– Какой?
– Он артист.
Глаза Ктесса из желтых становятся ярко-оранжевыми. Гай Роберт, помолчав:
– У пауков драматургия есть?
– Высокого уровня. А он как раз такой: главный исполнитель шекспировских ролей в паучьих пьесах. Борец за идею симбиотического существования!
С издевкой:
– Сел за компьютер рядом с сотрудниками, посмотрел вокруг, а кругом крокодилы! Скрывать надо, что ж теперь поделаешь!
Гай Роберт:
– Они экспонаты спиртуют?
– Не только. Самые ценные засаливают.
– В чем?
– В NaCl.
Гай Роберт:
– Космические гуманоиды, они оттуда? – он кивает в восточную часть неба.
– Из третьего сектора. Я видела их планету, с которой они ушли. Мы так никогда выглядеть не будем.
– Страшно?
– Печально. Лучше быть неразумным, чем космическим гуманоидом.
Помолчав:
– Неразумный по крайней мере не галлюцинирует.
– Не галлюцинирует?
– А ему не с чего. Что он видел? А эти, – Марциана кивает на окончательно посветлевшее небо, – через весь космос пролетели. Параноики.
Со злобой:
– Морские так и вылезли на свет божий со спящими дамами. У них уже и мужского потомства не оставалось. Гонялись там друг за другом, как папуасы в Новой Гвинее.
Гай Роберт:
– А так, внешне, есть на что посмотреть?
– Папуасы лучше. У них традиции, культура, этика. Высокие принципы. Мы с чернотелками исследовали дно. Там отложений нет, один базальт. Взрослые скелеты есть. Мужские, женские. А детских нет. В таком случае, куда ж они их?
– А тебе зачем?
– Продолжать порнографию в космосе крутить. Пока Ктесс не сдастся своим.
– На лечение?
– Помилуй бог! Он смертник, кто его лечить будет?
– Ты его ненавидишь?
Марциана, удивленно:
– Кто врага любит?
– За то, что он враг?
Марциана, внезапно выходя из себя:
– За то, что он попуститель! Ты когда-нибудь видел, как самку на седьмом месяце беременности жгут на керогеновом столбе? Ты когда-нибудь видел, как русалка оплодотворяется? Ты когда-нибудь видел, чтобы шумер с люканцем сидели рядом? У них головушки потом у обоих болят! Ты видел, как моя сестра несется по ойкумене, вытаращив глаза, вопя и с оружием наголо? Что он, Цит, не превратился в папуаса здесь за семь тысяч лет существования? Рядом с ним все дичает, все портится, все выходит из строя! У него компьютер ломался десять раз, пока он за ним работал. Их вытаскивали полудохлых через биологический отсек.
Марциана надраивает внешнюю стенку сарая с увлечением и яростью. Гай Роберт:
– Кто же жилище снаружи моет?
– Моя кормилица всегда мыла.
Оборачивается:
– Снаружи грязи больше, чем внутри!
Продолжает убираться.
Гай Роберт:
– Кто у вас в полиции?
– Все, кому доверяют.
– А кому доверяют?
– Давшему клятву: «Обещаю наказать преступного, не ворваться в дом к пострадавшему».
Марциана выжимает тряпку, выплескивает из ведра и идет к роднику за водой.
Гай Роберт:
– Если коммунистическое общество прибегает к полиции, значит коммунистическое общество больно.
– Коммунистическое общество всегда больно.
– Собираетесь болеть?
– Отнюдь. Вот, война кончится, и перестанем.
– Все станете коммунистами?
– Нет. У кого-то будет аристократическая монархия, у кого-то феодализм, у кого-то – диктатура пролетариата, а кто-то опустится до первобытного состояния.
– А рабство будет?
Марциана, категорически:
– Нет. Рабство в цивилизованном мире запрещено.
– Феодализм разве не рабство?
– Нет. Это феодализм. «Кто утром пашет, вечером на турнир едет».
– А у кого будет аристократическая монархия?
– У ведьмаков.
– А феодализм?
– У пауков.
– А диктатура пролетариата?
– У морских гуманоидов.
– А кто опустится до первобытного строя?
– Шумеры и акулы.
– А у волков что?
– У волков всегда коммунизм.
С гордостью:
– Волки служат нам образцом для подражания.
– И куда ж вы потом? С феодальными пауками, аристократическими ведьмаками, пролетариями морскими?
– Вперед во времени и пространстве.
С увлечением:
– В нашем мире самым главным признано понимание искусства. Каждый член сообщества должен иметь вкус в прекрасном. У кого есть искусство, у того есть традиция. А у кого есть традиция, тот несокрушим.
– А если кто не понимает искусства?
– Художник, значит. Пусть рисует, пишет, сочиняет музыку. А мы послушаем его.
Гай Роберт, раздраженно:
– Вы, значит, тоже, вместо того, чтоб заняться чисткой сараев, поете хором?
– Обязательно. Хорошо спел – хорошо вычистил, – Марциана с удовольствием смотрит на угол сарая, блестящий от влаги. Потом:
– В нашем мире действуют три заповеди: свобода мысли, свобода творчества, свобода собраний. А самое главное – не доноси. Иначе начальник полиции всех перевешает.
– А у него какие заповеди?
– Не убий, не укради, не прелюбодействуй. Почитай отца и мать своих, чти субботу, не сотвори себе кумира.
– А если кто не чтит субботу?
– Слишком трудолюбивый подозрителен. Отдыхать обязательно надо.
– У вас общая суббота?
– У всех разные. У меня в четверг, у морских в понедельник, у пауков – в ночь с пятницы на субботу.
Гай Роберт, начиная смеяться:
– Это вы что же, все вместе признали Десять Заповедей?
– Вместе. Всем понравилось и все признали законом. Только волки три пункта отвергли. Им у ближнего желать нечего, кроме его горла, кумиров они никогда себе не создают и лжесвидетельствовать не способны. А остальное приняли.
Добавляет с удовольствием:
– А что касается ведьмаков, то они всегда по этим законам живут. Они животные аристократические.
Гай Роберт:
– Цинна, а ты разве не аристократка?
– Я? Каким образом? Морской, дикарь, специализированная и негр! Какая ж я аристократка?
С гордостью:
– Я – помесь, следовательно к аристократии никаким боком не отношусь!
– Ты разве в зеркале себя не видела?
– Ни разу. Мне в зеркало смотреться нельзя.
– Почему?
– Внутренняя этика. У нас, у лесных космических, много генов зеркальщиков. Поэтому нам в зеркало смотреться запрещено. Да и зачем? Глаза на месте, лоб на месте, уши по бокам головы. Все в порядке, значит. Каков есть.
Моет ведро.
Гай Роберт:
– А галактические пауки в зеркало смотрятся?
– Обязательно. Им положено.
– А гуманоиды?
– Гуманоид бывает разный. Лесной не должен, космический обязательно. А гуманоид-иллюзионист смотрится в воду единственного озера на планете.
– Зачем?
– Знакомит воду с собой.
– Не себя с водой?
– Нет.
– А зачем ему?
– Чтоб она его пожалела. Исчезнет вода – исчезнет гуманоид-иллюзионист.
Раздумчиво:
– Я думаю, Клавз обязательно смотрится в воду с того обрыва, возле 7-7-5. Там вода гладкая, как зеркало.
– Там море.
– Океан – озеро. А суша – остров на нем. В мире все относительно, Гай Роберт, кроме законов генетики и законов математики. Они абсолютны.
Марциана, бросая тряпку и опять берясь за веник:
– Гай Роберт, ты сейчас через лес?
Гай Роберт кивает.
Марциана:
– Там могут быть инопланетяне. Ты лучше через 7-7-5. Мимо пещер.
Гай Роберт:
– Там кто?
– Мумии.
Гай Роберт, поеживаясь:
– По мне, лучше инопланетяне!
Марциана:
– Это неразумно.
Гай Роберт:
– А его дипломатическому представительству, – он кивает на западную часть неба, – тоже головы снесут?
Марциана отрицательно мотает головой:
– Лечить будут.
Гай Роберт:
– От чего?
– От рака крови, от лунатизма, от мании преследования.
Гай Роберт долго молчит и смотрит, как Марциана продолжает отдраивать свой убогий сарай. Потом задает новый вопрос:
– Ты на войне дерешься мечом?
– Руками.
Гай Роберт, удивленно:
– Чернотелки охраняют?
– Нет. Не охраняют.
– На войне положено драться тем, чем дерутся окружающие. И охранять тебя никто не обязан.
Помолчав:
– Толпа – женщина, и она любит только воина. И природа – женщина, и она любит только воина. А уж мудрость-то – само собой разумеется. Умеешь драться – сумеешь жить.
– Вот и жди, когда тебя выдадут.
Помолчав:
– Чтоб Ктесс тебя казнил!
– Меня Ктесс казнит в последнюю очередь. Я думаю, еще в показательном отсеке придется посидеть.
– В качестве гомо?
– Может, крокодила придется из себя изобразить.
– Не тронет тебя?
– Не-ет. Ктесс до смерти боится скандалов, связанных с его любвеобильностью. Он керогеновый морг за два отсека обходит. Его паства там поупражнялась – один из пациентов в стенку залез. Беседует со всеми проходящими мимо по коридору.
– Они не заговаривают?
– Наверное, стараются не заговаривать. Все равно радости мало.
Гай Роберт:
– Если инопланетянин в войне проиграл, о чем его спрашивают?
– Проигравший обычно личность замкнутая. О чем его спрашивать? Вот почему он в живых остался, это всегда интересно, об этом могут спросить.
– Вопросы задают победителю?
– Обязательно.
– О чем?
– Об основаниях. Что сделал и зачем.
– А если не захочет отвечать?
– Скрываться, значит, надо.
Потом, глумливо:
– Лучше всего прятаться у себя на родине. У своих обычно совести не хватает выдать. А еще хорошо упиться до деменции.
– Зачем?
– Ну, если ты сам не помнишь, кто ты такой.
Потом:
– У Ктесса целая коллекция таких. Беглых полководцев, начальников, диктаторов.
– Собирает?
– До смерти любит.
– Как в «Осени патриарха»?
– Великие мира сего не блещут оригинальностью.
– Приемная мать любила его?
– Конечно. Не каждой самке доводится воспитывать будущего начальника дипломатического представительства.
– А настоящая мать?
– Бендисьон Альварадо? Упилась до того, что покончила с собой на войне в космосе.
– И он к приличной самке на воспитание поступил?
– Судьба женщина, и она любит только воина!
– А суицидчика?
– Ну, что ты! Нет большей мерзости у судьбы, чем суицидчик.
Гай Роберт:
– Ктесс, значит, на своих не похож?
– Очень мало. Еще когда он родился возник крупный скандал из-за того, что ребенок неизвестно откуда и неизвестно чей.
– Что за скандал?
– Скандал из-за паучихи. Его хотели загалактическим отдать.
– Паукам?
Марциана кивает:
– Потом другая самка заявила на него свои права. Акула.
– Акула?
– Самка гомо-акульника. Она у них начальник. И тоже любит закладывать и по пьяни косить в компьютер.
– Что косить?
– Сказки космоса. Ктесс два раза лечился от психического расстройства.
– Сильно болел?
Марциана пожимает плечами. Потом:
– Для значительной личности нет большего несчастья, чем полный поворот по фазе. Подлечится, а все опять читают романы о великой матери и сыне-изгнаннике.
– Он сам их читал?
– Вполне возможно. На здоровую голову чего не прочтешь.
– После этой войны тоже спятит?
– Мы его с ума не сводили. Дрались честно, хамили откровенно, блудили на глазах у всех.
– Вы еще и блудили?
– У скатов в третьем секторе новое потомство.
– Кто их трахнул?
– Ну, мало ли!
Гай Роберт:
– А у Ктесса отец законный?
– Законный. Из самых лучших.
Добавляет с издевкой:
– Все равно он на него не похож: мать дверь комнаты от оплодотворителя не отличала.
Глаза Ктесса становятся ядовито-зелеными, они светятся в темноте зала, как семафоры, и такими остаются до конца диалога внизу, в овраге. Клавз и Аррунт в ужасе, шумер и люканцы злорадствуют.
– Цинна, а ты их литературу любишь?
– Я больше всего люблю космическую сказку.
– Для детей?
Марциана кивает:
– В сказке всегда найдется всеми обиженный гомо, мужественный галактический паук, мудрая крыса, хитрый волк, злой и коварный люканец. В сказке проводится черта между добром и злом: четкая, жирная, незыблемая. В ней не разводится серой мути между красотой и безобразием, правдой и ложью, смелостью и трусостью, чистотой и пороком. Что красиво для сколопендры – то красиво и для ящерицы, что истина для волка – то истина и для акулы. И вообще, законы разума – не законы логики, а законы этики. Если твой поступок может быть возведен в правило поведения для всех разумных существ – значит, ты ведешь себя правильно. Законы материи едины для всей вселенной, почему законы разума должны быть разными?
– А у люканцев есть литература?
– Есть.
– Хорошая?
– Скверная. На уровне общественной пропаганды.
– А у пауков?
– У них настоящая литература.
– И какова?
– По сравнению с люканцами – ничего, по сравнению с Гоголем – порнография.
– А почему сразу с Гоголем?
– А у них излюбленная тема такая: проблема маленькой личности.
– И какова же эта личность?
– Всегда на поверку оказывается героической. Он того не хочет, этого – не понимает, этого – боится. И в результате он – герой!
Марциана, помолчав:
– Какая мерзкая тварь галактический паук! Они не просто коллективисты, они абсолютно зависимые!
– Цит вроде бы не коллективист?
– Так он загалактический. Они другие. Пауки-убийцы. Похожи на тарантулов, они даже полосатые.
– Ты видела?
– Он часто в паучьем состоянии бегает по побережью.
– Ему позволено?
– Он сам себе позволяет.
Продолжает:
– Бегает, хелицеры чистит, глазки блестят – воплощенное жизнелюбие!
– Он укусить может?
– Ну, если он в гуманоидном состоянии кого-нибудь укусил, они это скрыли. А если в паучьем – то, конечно, уже нет.
– Почему?
– Слишком неприлично.
Гай Роберт смеется. Потом:
– Паранормальный, значит.
Марциана:
– Ничуть. То, что превратился – это видно. А чего он наглотался? Известно одному богу.
Гай Роберт, с интересом:
– Какому богу?
– Это уже известно одному Циту.
Гай Роберт, помолчав:
– Говорят, он у П2 второй, первый погиб в Аотере.
Марциана пожимает плечами.
Гай Роберт:
– Почему они ее не уберут оттуда?
– Много раз пытались. Новенький появляется в отсеке и прямым ходом отправляет ее в магнитный искривитель. Говорят, он аж урчит от удовольствия. А через два дня П2 сидит на прежнем месте, а новенький вешается у себя в спальне.
– Почему?
– Такой принцип: я вернулась, отправляйся туда ты. Душа за душу. Иначе она его с ума сведет.
– А зачем он вообще на нее нападает?
– Пауки верующие. Призрак сидит за компьютером, тени по коридору бродят – душе тошно. Ктесс так и умозаключает потом – верующий, значит, был.
– А если атеист?
– Атеиста он не станет терпеть на службе. Зачем ему атеист?
– А сам Ктесс верующий?
Марциана, с интонацией Ктесса:
– Конечно.
Гай Роберт, помолчав, возвращается к прежней теме:
– А чернотелки – верующие?
– Они язычники и тотемисты. Ставят статуи дождевым червям.
– Дождевым?
– У них только дождевые червяки на планете.
Гай Роберт смеется.
Марциана:
– Я вот думаю тоже тотем поставить в секторе 7-7-5 на линии прилива.
– Неандерталец будет?
– Ланцетник.
Раздумчиво:
– Бог – это непредсказуемо, надо о душе подумать.
Гай Роберт, кивая в сторону Крабовидной туманности:
– Там чернотелки есть?
Марциана отрицательно мотает головой.
– А там?
– В нашей вселенной нет. Чернотелки считают, что за временной прослойкой где-нибудь обязательно есть. У них песня есть об этом: «Мы ждем друзей, какие они будут…»
– Что ж, у чернотелок принято дурно вести себя на войне?
Марциана, удивленно:
– Война есть война. Кто на ней хорошо себя ведет?
– И с пленниками плохо поступают?
– Нет. Они в плен не берут. Просто оставляют на завоеванной территории подвластное население.
Через некоторое время, кивая головой:
– Ос, правда, они эксплуатировали раньше. Осу чернотелка убивает долго и старательно, в надежде, что она сдастся. Космического гуманоида – с наслаждением, крысу – с осторожностью.
– Почему?
– Крыса – мерзкое животное для чернотелки.
– А ты почему позоришь профессию, Цинна?
Марциана, со злобой:
– Потому что война – это абсолютное зло, абсолютный нуль и абсолютная невостребованность.
Помолчав:
– Клавз, что ли, профессию любит? Он, кстати, задаром не работает, что и характеризует его отношение к делу.
– Ктесс тоже задаром не работает?
– Я думаю, вполне безвозмездно.
Гай Роберт:
– Он населению нравится.
– Чем?
– У него любовник красивый.
– Кар, что ли?
Помолчав:
– Может быть! Мне такие понятия недоступны. Я не Айседора Дункан! Я не режу кроликов в ванной! Я предпочитаю заниматься расчисткой помоек, прямым своим делом и не размышляю о судьбе пассивных из соседнего сектора! Между прочим: если красивый любовник, как все галактические пауки, тяжело и сложно оформляет содомский разврат, то Ктесс скрупулезно и тщательно подготавливает массовое убийство. Он наглец. Он место расправы потом вообще закрывает временной прослойкой. Любой инопланетянин ужаснется и облетит за парсек. Еще вчера здесь что-то было, а получается – никогда ничего не было!  Что у него, у инопланетянина, нервишки не пошаливают, когда он летит мимо гравитационных коллапсов?
– А у Ктесса нервишки не пошаливают?
– Не-ет! Как цинковая лодка!
Помолчав:
– Ктесс – характерный представитель  галактики. Нагл, как динозавр, изощрен, как космический волк, к тому же еще похотлив, как обезьяна. Это уже слишком! Вообще, тем, кто не прожил тридцать тысяч лет напротив временной прослойки, незачем мечтать о взрывах сверхновых среди населенных миров. Я думаю, он завременных шумеров выколачивает из оотеки прямо руками: вылезайте, сволочи!
Гай Роберт, помолчав:
– Что ж, лестница-то, значит, понравилась?
– Не знаю. Свой сделал. А этот решил посмотреть, что дальше будет. Экспериментатор хренов на нашу голову! Хорошо, что не облысели!
Смеется:
– Дама облысеет – и то страшно! А лысое млекопитающее!
Помолчав:
– Ты где Ктесса видел?
– В Арции, на улице. Веселый был.
– Чего это он развеселился?
– А у заместителя был такой вид, как будто он хины нажрался.
– У него обычно такой вид, как будто он снотворного нажрался.
Гай Роберт долго молчит, обдумывая. Потом:
– И все-таки, если в плен попал – что делать?
Марциана начинает смеяться. Смеется долго, со всхлипами: ох! Потом:
– Обладаешь космическими способностями – лезь в угол компьютерной установки и сиди там, пока все бегают, ищут тебя, зовут, как потерянную собаку. А потом беги на полигон, хватай первую попавшуюся лодку и сматывайся.
– Куда?
– Это уже другой вопрос. Если некуда – лучше не затевайся.
– На родину нельзя?
Марциана отрицательно мотает головой:
– Свои выдадут.
Помолчав:
– Есть хорошее место в пятом секторе. Средней величины планетка. Пустыня, море, озера, крокодилы. По пустыне клавзы бегают, на крокодилов охотятся.
– А если к ним в руки попадешь?
– Слопают. Так ведь у тебя лодка. Перелетел на другое место – снова посмотрел. На клавзов, на крокодилов.
– Вы что там делали?
– Клавза ловили.
– Для опытов?
– Для опытов.
– Поймали?
– Он помер, несчастный. Сбежать хотел, двери перепутал, в компьютерный отсек залез. Так жалко! Смотрит на себя и причитает: «Я хороший-хороший! У меня все хорошее, я не съел крокодила, я отнес его своей самке!»
Помолчав:
– Самка – страшное животное. Чернотелки не тронут, а самке гомо чего надо? Он в охладитель вмерз, его выколачивать пришлось.
– Еще одна убиенная душа на твоей совести.
– От меня не убудет.
– Зачем он тебе нужен был?
– А что мне делать? Правопреемник у меня – клавзонепотребный.
Помолчав:
– Я на Клавза всю жизнь смотрю. Приляпали ахинею между ног – и сразу половину мозгов отшибло.
Помолчав, с горестью:
– Клавзонепотребный! Но они все такие. Когда иначе-то было?
– А Ктесс такой?
– Не-ет. Этот предпочитает держать руки чистыми.
– Для чего?
– Для науки.
Гай Роберт смеется.
– Что он, хуже профессора Преображенского? У того только собака облысела, а у этого галактический призрак разродился гениальным потомством.
Помолчав:
– Лучшее произведение Ктесса за все время его биологической деятельности.
С завистью:
– Как он у него такой получился?
– Он гибрид?
Марциана кивает:
– Межгалактический гибрид.
Гай Роберт:
– Цинна, а у тебя вот сейчас есть возможность напасть на своих?
– На кого?
– На Арций?
Марциана, тряхнув головой:
– Я что, полоумная? Я дипломатический представитель, начну жизнь на суше уничтожать, что я о ней знаю?
Помолчав:
– Морские работают на суше. У нас программа на будущее – всю арцианскую порнографию постепенно свести на нет.
– Какую порнографию?
– А вот это, подражание римлянам: цирки, акведуки, прочее.
– Они вам мешают?
– Незачем потомству на это смотреть.
Помолчав, со злобой:
– Государство – это машина по одомашниванию в целях воровства, убийства и проституции.
Вдохновляясь:
– Будем дикими и свободными, создадим многовидовое коммунистическое сообщество на основе матриархата. Бери лопату и кирку и новый саван шей, и рой могилу старику на водворенье в ней!
Гай Роберт, искренне возмущенный:
– Ужасно!
Помолчав:
– А лестницу тоже грохнете?
– Что ты! Рука не поднимется! Пусть она остается шумерам в наследство.
С восхищением:
– Из неприличного материала, в неприличном месте, в неприличных пропорциях сотворить шедевр!
Гай Роберт, помолчав:
– Что, у пауков есть государство?
Марциана пожимает плечами:
– Если скажешь государство – поймут.
– А на самом деле?
– Общество.
Марциана, помолчав:
– Я в детстве ничего о государстве не знала. Видела только, как инопланетяне живут. Думала, может, у нас общество сумасшедшее. Смотрю: собаки нормальные, тараканы – тоже.
Гай Роберт, ошарашенный:
– При чем здесь собаки и тараканы?
– А прежде всего по синантропным видам определяют.
Гай Роберт, корчась от смеха:
– Тараканы бывают сумасшедшие?
– Хочешь, я тебе покажу?
– Покажешь?
– В коробочке.
Гай Роберт, поспешно:
– Нет, не надо!
Помолчав:
– Откуда таракан?
– Местный. Рыжий партеногенетический таракан.
– А отчего спятил?
– Днем разбудили.
У Гая Роберта глаза блестят смехом, но он сдерживается.
Гай Роберт:
– Этот шумер, – он кивает на окна виллы, – правда, что ли, с дочерью спал?
Марциана:
– Ну, какая она ему дочь! Тоже партеногенетическая. В самом деле хорошее потомство. Такая! Ох! И  как она могла на любовника из-за ублюдка напасть?
– Она не дочь гомо?
– Нет. Он ее в гомо вырастил. При помощи, я думаю, тех самых препаратов, которыми развитие личинок ускоряли в древнем шелководстве.
Гай Роберт лыбится в сторону. Потом спрашивает:
– Шумер может быть неразумным?
– Нет. Это вроде как у бабочки крылья. Она не полетит, если не развернутся.
Гай Роберт хохочет:
– Летательный исход!
Через некоторое время:
– Почему они законы нарушают?
– А ты почему?
Гай Роберт, помолчав:
– Они их записывают?
– Нет. Ты знаешь, к какому виду принадлежишь и чего делать не следует. 
Гай Роберт кивает на звездное небо:
– А там за это что?
– Зависит от цивилизации. У шумеров обычно текилу в руки – и на арену. Пока кто-нибудь не ухлопает.
– А если дерется хорошо?
– Значит, хорош был, имел право. Шумеры математику любят. По их мнению, все нуждается в доказательстве.
Гай Роберт кивает вверх:
– А там арены есть?
– У люканцев есть.
– А у пауков?
– Нет. И у гуманоидов нет. Они вообще чрезвычайно добрые друг к другу. И те и другие. Специфика такая.
– И как же при случае?
Марциана пожимает плечами:
– До чего догрелся. Продемонстрируй себя.
– А тошно не станет?
– Конечно станет, еще бы нет! Узаконить, значит, надо. Это вроде бы как у нас.
– Мы на них похожи?
– Нисколько.
– А что Ктессу в нас нравится?
– Экстерьер. Во какие! Вот! А что делают – неважно.
Помолчав:
– По мнению космического гуманоида, гомо ничуть не хуже насекомого.
– А крысы?
Марциана пожимает плечами:
– Волк у них подвергается своеобразной эксплуатации.
Гай Роберт морщится:
– Ужас какой!
– Пленник один, чуть ли не воет…
Помолчав:
– А что касается крысы, то с ней шутки плохи. Крыса похожа на гомо. Это животное глубокое, мрачное, драчливое.
– У крыс искусство есть?
– Есть. И живопись, и поэзия, и замечательная музыка.
– Сразу становится понятной?
– Язык межвидового общения.
Гай Роберт, кивая на небо:
– Какие там волки?
– Покрупнее наших. Там рыжие. – Марциана кивает в западную часть неба, – а там волки побелели от одомашнивания, – вздыхает, – совсем особачились.
Гай Роберт, с иронией:
– Опсовели!
Марциана, с гордостью:
– Наши серые. Волкам очень идет. Они у нас лесные.
Гай Роберт:
– Это хорошо?
– Самые лучшие волки!
Гай Роберт, со смехом:
– Тамбовские звери!
С интересом:
– А гомо приручить можно?
– Почему нет?
– И… на что это похоже?
– Посмотри на себя в зеркало.
Гай Роберт смеется.
Марциана, в мрачном восторге:
– Гомо – высший вид в космосе. Родоначальник шумеров, морских и космических гуманоидов, люканцев, галактических пауков и ведьмаков. Предок Леонардо да Винчи, Дарвина, Тетис и Эйнштейна. Мир состоит из звезд и из людей!
Продолжает:
– Человек – это великолепно! Это звучит гордо! Ни один биологический вид не насчитывает столько гениальных умов, как гомо. Но он сегодня есть – завтра нет!
Снова:
– Ты живешь уже пятьдесят тысяч лет! Где вид гомо существует так долго? На нашей планете было четыре вида гомо! Где так много? В иных мирах насекомых столько нет, сколько видов человека разумного! Сейчас у нас два вида гуманоидов, четыре вида гомо – по-прежнему! – ведьмаки и шумеры! Все есть! Сколько растений вокруг! Сколько муравьев, сколько бабочек! Птицы есть! В ином мире увидел в море медузу и расслабился, – жизнь еще есть! – кивает на побережье, – а там сколько медуз?!
Продолжая, в том же тоне:
– Ты принадлежишь к самому великому виду во вселенной! К тому же оплодотворитель. Почему мучишься? Найди себе дикую самку, роди диких детей, воспитай в дикости…
Гай Роберт начинает смеяться.
Марциана, продолжая, на грани экстаза:
– Это очень красивый мир! В нем, выйдя утром на берег, можно сразу с ходу создать значительное стихотворение. Ты видел, как Земля выглядит из космоса? Как дивный голубой алмаз! У нас все есть: и гомо, и ведьмак, и акула, и кальмар, и волк, и гуманоид…
Гай Роберт, с иронией:
– А сколько медуз в море…
Марциана, подхватывая:
– Обрати особое внимание на этот факт. Это значит: морским долго можно будет не переходить на таблетки. Кислороду у нас в атмосфере маловато. Ну что тут делать-то? Кальмар в море ботаникой займется, ведьмак – на суше. А наши шумеры будут самыми лучшими в мире: миролюбивыми и талантливыми… – глаза Марцианы влажно блестят. – Их у нас целых два вида!
Гай Роберт, услужливо:
– Где-нибудь такое есть?
Марциана, не замечая подвоха:
– Нигде нет. У нас будет!
Гай Роберт, обрывая восторги, резко переходит на интересующую его тему войны:
– Что, вы гуманоидам тоже погром учинили?
– Лишили их защиты.
– Чем они защищались?
– Химией. Вокруг всех четырех звездных систем общая химическая прослойка.
– Это они сразу ее здесь соорудили?
Марциана кивает:
– Оттуда привезли, из Крабовидной туманности. Древний опыт.
– И как они теперь?
Марциана, глумливо:
– Голые. Во всей своей красе и бесстыдстве.
Потом:
– Сдались мне! Я что, добрая? Я их обесчещу!
– А вы что с ними сделать хотели?
– Перебить их всех.
– И лесных?
– Как можно! Там самки.
– Это в космических войнах так принято?
Марциана отрицательно мотает головой:
– У нас, с Резом и Кетом.
Продолжая, в том же тоне:
– Ктесс с морскими четыре раза воевал, и все четыре они были побежденными. И он о них ничего не знает!
– Может, скрывает?
Марциана:
– Нет. Все вокруг знают, чем они занимаются, а он – нет. Вот, теперь предали своих во время войны. Совсем красиво, дальше некуда! Пусть он теперь расставит их вдоль улиц в крокодильих позах! Что он, не лысый ежик?
– Фоссилизирует?
Марциана кивает:
– Дамы от него родят.
Гай Роберт, недоумевая:
– Как это?
– Наказание такое. Для улучшения породы. Давно известный метод.
Гил Роберт склабится.
Марциана, продолжая глумится:
– И это вот не лень!
Гай Роберт, констатируя:
– Похабник!
Марциана:
– Вовсе нет. Приличный.
Помолчав:
– У них стиль жизни такой. Космический гуманоид – обитатель борделя.
– А галактический паук?
– Пансиона благородных девиц.
– Не юношей?
– Нет, что ты! Они чопорны, аристократичны, целомудренны. Воспитаны в идеях любви к обществу, любви к родине, а главное – любви к матери. Паучиха еще может позволить себе иметь низменные потребности. На то она и самка. А он у нее образец всего высшего.
– Они все одна раса?
Марциана отрицательно мотает головой:
– Они разные. Космические бывают, планетарные, континентальные. Континентальные у них искусством занимаются. Высший свет.
– А космические?
– Пролетариат. Их мало. Они только проводкой занимаются и крячат в каменоломнях.
– Паучиха искусством не занимается?
– Нет. Что, у нее шариков не хватает, что ли, или ниже пояса накопилось? Она лучше родит.
Гай Роберт:
– Ктесс тебя ненавидит?
– Да нет, что ему, делать нечего? Он таких, как я, сотнями уничтожает каждый год. А Кар ненавидит, да. Трудно сказать, почему. Скорее всего, за Австралийский континент.
– Что он там делал?
– Ничего. Мы делали.
– Что вы там делали?
– Выпустили собак динго. Они там всех сумчатых передушили. Он жаловался на нас Нут. Плакал, бил себя в грудь, даже гавкал. Она потребовала предъявить хоть одну собаку.
– Предъявили?
– Где мы ее возьмем?
– С Ктессом часто общаетесь?
– Совсем недавно его видела. Только я что-то не заметила, чтоб он смеялся. Серьезный гуманоид, откровенный. Даже слишком.
Помолчав:
– Отдельный гуманоид вполне респектабельная тварь.
Гай Роберт, с интересом:
– А гомо?
– Что для гомо прилично, для гуманоида ни в какие рамки. По крысиной терминологии гомо значит «гуманоид изначальный и неприличный».
Гай Роберт, возмущенно:
– А сами они приличные?
– Крысы? Они разные. Тоже, кстати, закладывать любят.
Помолчав:
– Вот у тамошних гомо была мадам! – она кивает в сторону соседней галактики, – Вполне неприличная: за одну ночь весь третий сектор расщелкала.
– Недопила, что ли?
– Воевала. Ктесс ее боялся.
Пригорюнившись:
– Какая мадам была! – со вздохом: – Удивительная! У нас тут никогда такой не будет!
– Почему?
Марциана кивает на небо:
– Тех перебили, те одичали, а нас скоро ведьмаки освободят по законам цивилизации.
Гай Роберт, угрюмо:
– От чего они нас освободят?
– От жизни.
Гай Роберт, помолчав:
– Ктесс ей нравился?
– Что касается вкусов мадам, то о них судить трудно.
– Этой мадам?
– Любой. Но, надо думать, мадам его вниманием не обходили.
– Эти мадам?
– И те, и те.
– А те?
– Те его ненавидят. Он у них гравитационный коллапс грохнул десять тысяч лет назад.
– Те мадам, – Марциана кивает в восточную часть неба, – строгие и брезгливые, в жизни ничего не понимают. А у тех, – она кивает в сторону Крабовидной туманности, – много дурного потомства и они не стесняются им пользоваться.
– В каком смысле?
– В прямом.
– Ушлые мадам!
– Садистки!
– Вы там втроем были? – Гай Роберт кивает в сторону соседней галактики.
– Втроем.
– Почему на вас не напали?
– Опасные личности все трое: чернотелки и гомо. Кому надо рисковать?
– А одна можешь?
– Могу, конечно. Там и останусь.
– Почему?
– Один – значит пленник.
– Что инопланетяне думают в таких случаях, чего надо?
– Чернотелок они хорошо знают. Эти исследователи космоса. А гомо очень часто бывает нужно любви. Так же, как и крысе. Ни у того, ни у другого и возможностей-то особых для этого нет, но если где скандал из-за изнасилования, то либо гомо, либо крыса!
– Звучит гордо.
– Ну, мало ли! Может, свои надоели, инопланетянина захотелось.
– Мне там. – Марциана кивает в западную часть неба, – статуи понравились.
– Скульптура?
– Мегацитлы!
– Красивые?
– Не в том дело.
– А чьи статуи?
– Женщин.
– Матерей?
– Трудно сказать.
– На мадам похожи?
– Да нет. Мадам была простая женщина.
Марциана молчит, задумавшись. Потом:
– У гомо лица похожи на обезьяньи, по глазам видно: они глубокие и очень умные. Я на мадам смотрела… позволила она мне, простит мне душа ее! Видел, какие лица у шимпанзе? Какие удивительные!
Гай Роберт, с иронией:
– Она была похожа на шимпанзе?
Марциана, не замечая насмешки:
– В лице гомо всегда это есть. Гуманоид уже другой. Он по сути – хищное животное. А гомо не поймешь что: то ли ящерица, то ли обезьяна, то ли хищник. Ничего законченного. Гомо – некрасивое животное. Но он – самая главная тварь в мире. Спроси любую звезду, она тебе скажет: хочу, чтоб на моей планете была жизнь, а жизнь породила человека!
– Ты с ними в таком тоне договариваешься?
– Они сами знают, чего им надо. Я предоставляю коллапс, они по сигналу взрываются.
Гай Роберт:
–  Мир состоит из звезд и из людей.
Марциана, серьезно:
– Из умов и душ.
Гай Роберт, помолчав:
– Что, Ктессу наше культурное наследие приглянулось?
Марциана кивает:
– Он культурный. Но это, знаешь, не характеристика. Человек должен быть культурным, гуманоиду-то необязательно.
Помолчав:
– Я вот думаю, не размножить ли мне его здесь?
Гай Роберт смотрит недоуменно.
– Акклиматизирую на помойке. Одна дама у меня уже есть… Можно еще семь привезти.
– Почему семь?
– Две с лесной, по две с административных и еще одну морскую. Пусть поработает.
Помолчав:
– Что ему, жалко?
Гай Роберт возмущенно морщится. Марциана:
– А в чем, конкретно, оскорбление?
– Цинна, если ты этого не понимаешь, то и бесполезно объяснять.
Марциана, прищелкивая языком:
– Поймаю! А потом отдам его Нут. Пусть за ним ухаживает, чтоб он не подох.
– От чего?
Марциана, тоном Кета:
– От тоски.
Потом, мечтательно:
– Весть о том, что Ктесс попал в плен, облетит весь обозримый мир за считанные часы.
– Все возрадуются.
– Может, кто и посочувствует.
– В клетке будет сидеть?
– Ну, что ты! За компьютером.
– Нужен будет?
– Нет. В коммунистическом обществе рабы не нужны.
– Зачем же заставляют работать?
Марциана пожимает плечами:
– Пленный имеет право на труд.
– А если он не хочет?
– Не понимаю. Как разумное существо может не хотеть работать? Что делать? Зарастать грязью, терять память, искать гвоздь, на котором повеситься?
Гай Роберт молчит. Потом отвечает серьезно:
– Я всю жизнь бездельничал. Иным себя не помню. Таким и помру. Мне, собственно, и делать-то особенно нечего.
– Всем есть что делать. Бери лопату – и на помойку! Везде помойка: от амебы до человека, от юридических законов до математики!
Гай Роберт:
– Пленник у них подвергается унижениям?
– Нет, они пленных не унижают. Никому не охота лезть в чужое нутро, своего довольно. Они древние, проблем до черта.
– А если инопланетянин биолог?
– Самая гнусная тварь в лесу – это биолог…
Гай Роберт смеется. Марциана продолжает:
– Он не любит ежика, он его обвиняет:
Если ежик ты зеленый,
Значит вовсе ты не еж,
Ты на батюшку родного,
Ты на кактуса похож!
Гай Роберт, с сожалением:
– Почему нельзя прочесть?
– Гай Роберт, она очень пристойная. Без прямых упоминаний и эвфемизмов. Все очень прилично. У меня язык не повернется. Самец, все-таки…
– А если б я самкой был?
– Тем более! Как при самке можно такое читать!
– А если б я был бесполый?
– Гай Роберт, если б ты был бесполый, с тобой гораздо легче было бы говорить. Ты сразу мне сказал бы, что тебе нужно, и я бы тебе ответила, могу я тебе это предоставить или нет. А мы уже двенадцать часов кряду беседуем, а ты все неудовлетворен и полон сомнений.
– Ничего подобного!
– Что я, слепая?
Гай Роберт, помолчав:
– А кто бесполый?
– Кто всегда имеет пол.
– А что?
– Бывает, но не обязательно. Как оно само себя осознает.
– И с ним можно поговорить?
– Если ему угодно.
Гай Роберт молчит. Потом:
– Ктесс тридцать тысяч лет на должности?
Марциана кивает:
– Ровесник мамонтов.
Гай Роберт, в радости, что нашлась новая тема:
– У них там, – кивает в сторону третьего сектора, – мамонты были?
Марциана пожимает плечами:
– Крокодилы там есть. Судя по тому, как Ктесс их не любит, можно предположить, что его предки в доисторическое время становились жертвами крокодилов.
– Мои предки жертвами крокодилов не были, но я тоже их не люблю, – Гил Роберт болезненно ежится.
– Ты их не любишь, потому что точно знаешь, что это вот – крокодил.
– А он не знает?
– Не-ет. Ящерица ползет. Еще доказать надо, что это крокодил. Может, это зверозубое, может – варан. А может, Клавзу надоело сидеть за компьютером, решил побегать по территории.
Клавз в зале в это время встает, достает из складок плаща таблетки, демонстративно их выпивает и садится снова за стол, обхватив пальцами голову, которая у него давно и сильно болит.
Гай Роберт:
– Инопланетяне ночью воюют?
– Исключительно только днем.
– А войну объявляют?
– Кто как. Чернотелки с нормами не считаются.
– А пауки?
– Эти этичные. Мы воюем. Это заканчивается обычно тем, что половина планеты попадает в плен. Причем именно те, кто к войне никакого отношения не имеют.
– Мирное население?
– Угу. После этого они ждут, что паучихи им помогут.
– Материально?
– Духовно. Каждая особь мужского пола – душа в космосе.
– А паучиха?
– Паучиха – это много душ.
– А почему воюют днем?
– Ночь для сна. Потом по времени определяют, когда пленника казнить. Если ночью – совсем, значит, плохой инопланетянин был. Самых зловредных казнят на рассвете.
– В это время?
– Пораньше.
Гай Роберт:
– Цинна, а они что, живьем в серной кислоте топят?
– Обескровливают сначала.
Видя, что он не понял:
– Вены на руках вскрывают над чаном.
Гай Роберт молчит, обдумывая. Потом:
– Во время казни могут помиловать?
– Бывает. Если кому-то надоело смотреть, он уходит, а за ним – остальные.
– А те, кто исполняет?
– Тащат несчастного в медотсек. Галактические пауки похожи на клопов-солдатиков: куда один побежал, туда и все.
– А если, скажем, крокодил?
– Смотря какой. Если разумный, то обескровливают.
– А если дикий?
– Если я дикий крокодил, то я половину из них сожру и уползу за чан с серной кислотой отдыхать.
Гай Роберт лыбится. Потом:
– У пауков искусство есть?
– У них своеобразная живопись.
– А что за темы?
– Секс.
– Ужас какой!
– Они вкладывают в это столько патетики, столько смысла.
– Тебе нравится?
– Я могу сказать только одно: «Ах, зачем я на свет появился, ах, зачем меня мать родила!»
Марциана, помолчав:
– Я помню, как моя маман решила, что я у нее художественно одаренная.
– Рисовать учила?
Марциана кивает:
– Угу. Посадит перед гипсовой дрянью и сиди черкай. Потом подойдет:  «Почему фигура висит в воздухе?» Сидишь, резинку до пальцев изводишь. Потом опять: «Почему у куба бок кривой?» Нарисуешь его по линейке, а она поймет, что по линейке. Думаешь: когда ж это наказание кончится!
– А почему она решила, что ты художественно одаренная?
– У меня созерцательная натура была в детстве. Мать никак не могла понять. Сама она могла работать без устали с утра до глубокой ночи. «Ах, дочь моя, где я утратила производную?» А я рисую, и думаю: мне еще вот этот круглый придется рисовать, который из-за фигур выглядывает. Надо кормилицу спросить, она на кухне банки закатывает, в этом что-то есть…
Марциана молчит, кусая ногти. Потом:
– Надо две прокламации накатать. Вообще-то надо четыре, но четыре я уже не осилю…
Гай Роберт:
– А на какую тему?
– Тезисы.
– Что за тезисы?
– Война – это зло. Секс – это зло. Космос – это зло. Сосуществование – единственная реальность.
Помолчав, со вздохом:
– Публика у меня дикая. Некоторые не знают, что такое космос и что такое секс, а война, по мнению большинства – это и есть сосуществование.
Гай Роберт смеется. Потом:
– Ты думаешь, Клавз гений?
– Да нет, не думаю. Почему он гений?
– А Ктесс?
– Этот может быть. Помрет, надо послушать, что о нем инопланетяне скажут.
Гай Роберт, со смехом:
– Посмертное признание.
Марциана:
– Конечно.
– Он в нем нуждается?
– Если выживет – еще тридцать тысяч лет там просидит.
Помолчав:
– Ктесса за время войны четыре инфаркта хлопнуло.
– Отчего?
– От погрома, оттого, что призраки плясали в компьютере, оттого, что соседняя галактика обвиняла первый сектор  во всех смертных грехах, в том числе в том, что люканцы все гетеросексуальные и пачками развратничают в камерах оплодотворения.
Марциана, в сладком предвкушении:
– Пить хочу! Если Ктесса послезавтра казнят – напьюсь!
Гай Роберт:
– Миры инопланетян красивые?
– Я планету чернотелок люблю.
– Что там?
– Пустыня, звезды.
– И все?
– Красивый мир! Планета друзей, романы Уэллса!
Помолчав:
– Вообще, побывав там, убеждаешься, что и нам есть чем погордиться. Да Винчи, может, впечатление и не произведет, а вот Уэллс и инопланетянам будет понятен. Помнишь «Хрустальное яйцо»? Так это изображение оотеки завременных шумеров.
– Она так выглядит?
– Он по-своему ее изобразил, на основе культурных понятий того времени. Но принцип такой. Предмет существует в двух мирах.
Помолчав:
– Еще мне шумерские планеты нравятся. Они украшают природные ландшафты своеобразным искусством. То ли архитектура, то ли скульптура, из разноцветного синтетического камня.
– Керогена?
– Нет, что ты, кероген у них запрещен. Это такой биологически безвредный пластик. У них специальные музеи есть, посвященные этому искусству.
– Всем допуск открыт?
– Каждый, кто может войти в коллапс, может посмотреть.
– Понравилось?
– Я ничего не поняла.
Помолчав:
– Я оттуда статую сперла.
– Шумерскую?
Марциана отрицательно мотает головой:
– Гомо.
– Зачем она тебе понадобилась?
– Захотелось.
– Смеются, наверное, над тобой?
– Молчат. У них, видишь ли, потомство. Полководец украл из музея порнографическую статую. Такого нельзя говорить, это непедагогично.
Гай Роберт, через какое-то время:
– А планеты космических гуманоидов красивые?
– Лесная – ничего. А планета морских – порнография.
Гай Роберт, ошарашенный:
– Почему порнография?
– Сюрреалистический мир. Поселившись в таком месте, сразу ясно, до чего дойдешь. Растений нет, а влаги в воздухе много. Общий тон не голубой, а зеленый, море мелкое. В воде часто появляются копии по четвертому измерению. Изображения каких-то морских организмов. Противно.
– Кто эти организмы снимал?
– У них такая планета. Негравитационная с очень сложным ядром. На месте погребенной суши у них ведь коллапс был –  редкое явление.
Помолчав:
– И знаешь, между прочим, морские искусством и бытом чем-то напоминают наших древних греков. Что-то общее есть. То есть, одно общее: самки нет.
– У греков была.
Марциана мотает головой:
– Не было. Голову Аполлона на самом деле от головы Афродиты не отличишь. Феминизированные мужчины, выродившийся мир.
– Морские  гомосексуалисты?
– Гетеросексуальные и все через одного бандиты. Проповедники гомосексуальной теории.
Гай Роберт, осторожно:
– Ты не любишь древнегреческую скульптуру?
– Порнография! Да этого самого Дорифора от кикладского идола не отличишь! Обточи немного – и получится.  Самец, одомашненный в целях войны! Еще немного обработай – и получится станок для вытачивания боеголовок. Недаром эти статуи в проходных заводов в советское время ставили. Взамен утраченной боженьки. Чтоб знали, что делать идут, зачем трудятся!
Завершая свое рассуждение:
– Вот – это и есть конечная цель вашего ****ого государства. Сюрреализм! Зачем жить? Не надо. Смотри на полотна Гогена и читай Аристотеля – авось не облысеешь!
– Мне Гоген нравится.
– Не звери меня!
Помолчав:
– Выть хочу!
Гай Роберт, осторожно:
– Ты с волками, что ли, так общаешься?
– Да нет, для себя. Но бывает – надо перевыться.
Они какое-то время молчат. Потом, Гай Роберт:
– Цинна, а что ж, в нашем мире только художники были гениями?
– И поэты были, и композиторы.
– А исследователи материи?
– Никогда не было! Иначе, почему мы тут с тобой сидим, дышим синтетикой? Это не гениально, это убого!
–  А теперь у нас как?
Марциана, удивленно:
– По-прежнему.
– Но мы обрели космическое могущество?
– Оно всегда у нас было. У нас гравитационная планета со вторичным керогеном. Самая изощренная гравитация. И антиматерия есть, и радиация, и договоры с космическими объектами. Мы – самая могущественная планета в галактике. А может, и во вселенной. Вот, померяемся силами с шумерами, тогда выясним этот вопрос.
Заканчивает свое рассуждение:
– В общем – мы можем себе позволить быть бессовестными.
Гай Роберт, иронически:
– Ради этого стоило обрести могущество.
– А как же! Если в первый сектор шарахнут, мы останемся целы.
– Можно сидеть и точить ланцетника.
– Конечно. Приятно.
– Кто еще останется цел?
– Морские останутся.
– В галактике еще морские есть?
– Три цивилизации. Гравитационные акулы вымерли. Остались две планеты во втором секторе и одна – у нас.
– Морские всегда могущественные?
– Они лучше понимают космос. Море похоже на космос и им много постигать не приходится, они сразу всем овладевают. Сухопутным тварям все дается труднее.
– Морские часто воюют?
– Очень редко.
Помолчав:
– Мои никогда не будут. Я об этом позабочусь. Чтоб ни ведьмаки, ни морские, ни акулы никогда не брались за оружие.
– Уже взялись.
– Это полицейские функции, без них не обойтись.
– Если общество начинает с полицейских установлений, оно обычно докатывается до диктатуры.
– Пусть. Лишь бы диктатор был ответственным. Что в этом плохого?
Гай Роберт, помолчав:
– Когда сняли военное положение?
– Полгода уже.
– Значит, скоро снова будет.
– Не-ет! Никогда не будет. У нас здесь никогда не будет войны, секса и космоса. Будет только мир, творчество и сосуществование. Мы самые могущественные (Гай Роберт смеется). Поэтому мы самые мирные, самые порядочные и самые талантливые.
Гай Роберт морщится, потом задает новый вопрос:
– Космические лесной расы на дикарей похожи?
– Самка лесного космического гуманоида – типичная неандерталка.
– Безобразная?
– Красивая, сильная. Достойная особа. Видно, что она – пещерный житель. Они и строятся так, характерно. У нас таких домов никогда не было.
– На что похоже?
– Длиннющие сараи. Вглубь смотреть страшно – пещера.
– А из чего?
– Из платины.
Гай Роберт ошарашен:
– У них что, драгоценных металлов много?
– У них они не считаются драгоценными.
Марциана, помолчав:
– Если ты видишь, что у сосны ветка растет из комеля – значит над ней космический гуманоид поработал. Если забор выкрашен в черный цвет – тоже его работа. Ты мне скажи. Есть у вас такие: неплохая внешность, белокурый, кожа бледная, глаза серо-голубые и какие-то неуловимые, скрывает тот факт, что они у него фосфоресцируют. В поведении очень добрый и любвеобилен до потери животной сущности: всех в округе перетрахает, даже собаку не пропустит?
Гай Роберт кивает:
– Есть.
Марциана, недоверчиво:
– Как тебе верить?
– Ты спрашиваешь, я отвечаю.
Марциана:
– Это космический гуманоид морской расы. Увидишь такого – убивай. Все подойдет: и пресс-папье, и цианистый калий, и нож.
– Чем они плохи?
– Они керогенщики. С межгалактического буквальный перевод означает: «создание лапами камней». Либо: «создание шедевров из ничего».
– Гай Роберт, раздраженно:
– Кому от этого плохо?
– Они этим пугают.
Гай Роберт, подумав:
– А сами не боятся?
– Они умные. Чего им бояться? Это гомо боится всего вокруг. Я говорю на тот случай, если захочешь поработать на общество.
Продолжает убежденно:
– Морской гуманоид – все равно что белая кобра. Смотришь на нее и думаешь: до чего природа изощрилась. Ей даже шипеть не надо.
Гай Роберт, помолчав:
– Цинна, а вы что же, керогеновые кабинки не трогаете?
– Уничтожаем. Они здесь на побережье в лесу поставили одну. Рамалий охраняет.
Помолчав:
– Может, сам скопируется. В самом деле, странный мальчик. Даже для инопланетянина – слишком.
Помолчав:
– У наших предковых бывает такое потомство.
– Странные?
– Не знаю, применимы ли к нашим такие категории. У нас был недавно случай. Мать рассказывает: сын был умный, математику любил. Что он, интегральным исчислением, что ли, пошел заниматься в овраг?
– Тоже утратил производную?
– Не знаю, что он утратил. На другой год осенью нашли.
Помолчав:
– А недавно один тип в аквариум залез.
– Взрослый?
– Пять лет. Повылавливал всех меченосцев и забрался туда по уши. Решил стать рыбой.
– Больной?
– Фантазер.
– Цинна, а ты на помойке что, биологией, что ли, занимаешься?
Марциана, удивленно:
– Убираю.
– Зачем?
– Там рядом овраг. Дно лысеет на несколько километров.
Помолчав:
– Недавно рядом с помойкой пробежала стая шакалов. Явно симбиотические.
Восхищенно:
– Каскино потомство! В каком мире живем, а? Киплинга бы сюда!
– А чего это они рядом бегают?
– Это воронья помойка.
– Вороны шакалов рядом с собой не терпят?
– Вороны и человека рядом с собой не потерпят, – вытягивает прядь волос с макушки. – Сволочи! Все волосы выдрали!
– Вороны не говорят?
– Могут. Но никогда не унизятся до того, чтобы побеседовать с человеком о высших материях.
– О каких?
– О консервных банках.
Помолчав:
– Недавно шакал подходит, смотрит на разрытую яму: «Плохо! Мне не нравится». Через неделю снова является: «Хорошо! Я вот это съел – и полечился».
– Что он съел и от чего полечился?
– Ну, кто его знает, что он съел и от чего полечился?
Гай Роберт:
– А что, люканцы, они тоже очень терпимые друг к другу?
– Ничуть. Строгие.
– Что нужно, чтобы так раскрякаться?
– Чтобы так раскрякаться, надо не иметь никаких норм.
– Почему они ее не заперли?
– Она психически полноценная.
Помолчав:
– Она на родине тоже летала.
Смеется:
– В отсеке под потолком ловили.
– Крякала?
– На Люке птицы какие-то другие звуки издают. В последнее время она сильно раскрякалась. В расчетах ошиблась, что ли? Если так будет продолжаться – ее могут поймать и съесть.
Помолчав:
– Анекдот, тоже. Тетис слопали!
– Она известная?
– Знаменитая. Ее портреты везде есть. Очень красивая была в молодости.
– Приукрашивают, может?
– Инопланетяне не склонны идеализировать.
– На Рамалия похожа?
– Есть что-то общее. Так не скажешь.
– Он может быть гением?
Марциана пожимает плечами.
– А в биологии?
– Скорее всего.
– Возьми да поиспользуй.
Марциана, раздумчиво:
– Люканец пленник – существо абсолютное. Сделаю, что пожелаю. А что он сделает? Мне это не подходит.
Помолчав:
– Нельзя было сюда его отпускать.
– Они разве не определили по черепу, разумный или неразумный?
– Если б все определялось черепом. Череп разумный, а что там, в черепе? Может, там умственное помешательство?
Гай Роберт, кивая на окна виллы:
 – А старший люканец?
– Симпатичный. Видно, что головы не сносить.
Помолчав:
– Так он образованный.
– Шумер разве необразованный?
– Дикий. Лесной педогенетический шумер. С него взятки гладки, он ни за что отвечать не будет.
– А за летательный исход?
Марциана, глумливо:
– Он пострадавший. Его предки назанимались сельским хозяйством, так что он сразу нашел способ размножаться без смертоубийства.
Гай Роберт смеется. Марциана продолжает:
– Кто интересуется жизнью, рано или поздно приходит к потрясающим выводам относительно размножения. Основа биологии! Относиться к этому можно по-разному, возмущаться не стоит.
Гай Роберт, кивая на виллу:
– Они о себе все знают?
– Они давно живут. Вообще-то не должны. На то и общество, чтобы все показать, объяснить, усыпить в случае летательного исхода. За исключением гуманоида-иллюзиониста. Этот себя знает.
– Клавз?
– Любой. Гуманоид-иллюзионист – персона.
– Они тебе нравятся?
– Те симпатичные, – Марциана кивает на западную часть неба. А про этих я ничего не знаю. Клавз, во всяком случае, на дикаря тоже не тянет.
– Ты знаешь, чем он занимается?
– Вижу. Я только не вижу, как он сидит за морским компьютером и хлещет по пятому сектору.
– Чего он там забыл?
– Войну с шумерами.
– А ты хочешь от войны укосить?
– Гай Роберт, из всех кого я знала, за всю свою долгую жизнь, только ты стремишься на войну, и именно с целью попасть в плен.
– Тебе Клавз именно за морским компьютером нужен?
– Да пусть хоть на Эверест залезет и там представительствует! Мне надо, чтобы кто-нибудь воевал. Мадам тигровая акула пока не может. Она не верит.
– Во что она не верит?
– В то, что там звезды.
– А когда поверит, спросит, зачем это сделано и как это именовать должно?
– Конечно, – Марциана кивает на небо: – Зачем это сделано и как это именовать должно?
– Из них тебе больше никто не подходит?
Марциана пожимает плечами.
– А шумер?
– Шумера туда нельзя. Скажут: совсем охамели, шумера посадили за компьютер. Есть они у вас – и молчите.
Помолчав:
– Если гуманоид-иллюзионист сидит за морским компьютером, значит на материке пустыня. Для морских плохо. Может – состыковались и гуманоиды морским помогают. А шумеры никому никогда не помогут.
Гай Роберт молчит. Марциана:
– Все всё знают. Все учились, космологию учили, биологию, строение материи…
Гай Роберт начинает смеяться.
Марциана, убежденно:
– Главная заповедь в жизни – заповедь обскурантизма. Большинство разумных существ ее не преступает.
Гай Роберт:
– Кто, принципиально, может там сидеть и работать на морских?
– Гуманоид, гомо – обязательно, обезьянка может.
– А крокодил?
– Не могу этого себе представить.
Возмущенно:
– Почему крокодил?
Гай Роберт пожимает плечами. Потом спрашивает:
– Крокодилы цивилизованные?
– Всякие. И цивилизованные, и нецивилизованные, и разумные, и неразумные, и даже культурные есть. У них одно свойство, присущее всем рептилиям – они много пьют.
– Рептилии много пьют?
– Змею можно споить. Крокодилы пьют во время анабиоза.
– Им позволено?
– Что ты, Гай Роберт, кому это позволено?
– До чего допиваются?
– До чего угодно. Иначе как крокодилы из пятого сектора попадают ко Ктессу в зоопарк? Но говорить, что я пью столько же, сколько крокодил…
– Может, больше.
– Абсурд.
– А Ктесс что же, специально за зверьем охотится?
– Если Ктесс начнет гоняться по космосу за крокодилами, ему придется уволиться по нездоровью.
– Не казнят?
– Гай Роберт, кто же сумасшедшего казнит? Не настолько…
Гай Роберт, помолчав:
– Что же, они военную профессию совсем не ценят?
– Ценят. С этим самым великим из дарований они поступают просто: ты сделал – клади голову на плаху. Ты хороший.
Гай Роберт смеется. Марциана:
– Если рассуждать подобным образом, то закончишь алгоритмом: Я плохой? Хороший? Да, нет.
Гай Роберт, кивая в западную часть неба:
– Что они говорят по поводу нас?
Марциана, серьезно:
– Если обратиться к научному трактату из инопланетных архивов, то гомо определяется как животное смелое, но неумное и склонное восхищаться разумом. А буквально: смелый потому что дурак.
Помолчав:
– Инопланетяне стеснительные.
– Стеснительные?
– Про временную прослойку почитать: вот где порнография! И птицы и ящеры, и рыбы, и одноклеточные…
Помолчав:
– Такого бесстыдства, как у нас, нигде нет. Никто не верит. Я инопланетянину говорю, мол, я – одомашненный в целях проституции.
– А он?
– Ужасается. Начинает осторожно подбираться к вопросу: какие еще есть? Я говорю: одомашненные в целях убийства. Ему делается противно. Когда я говорю, что мы по утрам бросаем с берега куски керогена, чтоб днем в атмосфере было больше кислорода, на лице появляется выражение холодной брезгливости.
– Зачем сочиняешь?
– У меня потребность косить в компьютер, стойкая и неискоренимая. Так, в частной беседе, я не солгу, а посади меня перед экраном – начну сочинять. Я сочиняю на ходу, а потом сама не помню, что я говорила. Меня на другой день спрашивают: правда ли, что у вас каждое утро птиц травят цианистым калием? Я принимаюсь объяснять, какие птицы плохие, и как их много, и как они по ночам клюют гомо прямо в постели…
Гай Роберт:
– У морских тоже век камня, век металла под водой, как у нас?
– Морские обычно на металл не переходят, им ни к чему.
– А лодки?
– Космическое оборудование цинковое, как положено.
Гай Роберт кивает на побережье:
– Век цинка, значит.
– Какой век цинка, дичь-матушка! Кальмар работает в кузнице две недели, с математической точностью, на совесть. Выполз – порвал весь компьютер. А потом опять за работу.
– Его не убили?
– За что? Расслабился, отдохнул. Мы на дне внедряем заповедь «не убий».
– А «не прелюбодействуй»?
– Нам еще рано.
– По-моему, уже пора.
Марциана, помолчав, со вздохом:
– Морским бы только мужского потомства дождаться…
– Почему в дипломатическом представительстве их нет?
– За нашим компьютером военные нужны.
– Акула разве военный?
– Полководец.
– Опытная?
Марциана кивает:
– Опытная. Молоты однажды еле спаслись от нее с голубыми акулами, им укосить удалось.
– Как же она до такого дошла?
Марциана пожимает плечами.
Гай Роберт кивает на небо:
– Там самки часто воюют?
– Постоянно. Они вообще воюют лучше самцов. И у волков, и у чернотелок. А у люканцев самцы вообще не воюют.
– Мадам чернотелки дерутся?
– Нет. Мадам – это оплодотворенная самка. Не каждая чернотелка мадам. А если мадам, то уже идет на войну исключительно редко.
– Не может?
– Котируется. Обычная самка, так же, как и самец – воин-чернотелка, их и не отличишь. А мадам, у нее потомство.
– У Реза с Кетом одна мать?
– Разные.
– А в дипломатическом представительстве кто, самцы или самки?
– Напополам. И воюют они тоже в среднем – наполовину. В гражданках больше, правда, самки участвуют.
– Почему?
– Самке потомства надо. Гражданская война возникает из-за самок и потомства. Самец обычно в это не вмешивается.
– А с гуманоидами кто воевал?
– 251 самка, 249 самцов. Из дипломатического представительства все пошли. Кроме заместителя Кута. Этот интересный. Мало того, что черный, еще и скользкий. Может, теперь гуманоидов добивать будет.
– Заместители все скользкие?
– Мой откровенный.
– А кто у тебя?
– Мадам тигровая акула.
– Хороша! Она не объяснила тебе, зачем она развратничает?
– Я ее не спрашивала.
– Она хоть знает, как это именовать должно?
– Это позволено. Это пропаганда гомосексуальных идей на морском дне.
Они долго молчат. Потом, Гай Роберт, осторожно:
– Что, гуманоиды всем не угодили?
– Это не они, это гомо виноваты.
– А почему гомо виноваты? Ты же говоришь, наследственные болезни – новый видовой признак?
– Неполноценность все равно остается. Что за самцы будут у морских? Имбецилы.
– Им не все равно?
Марциана, с мрачной убежденностью:
– Противоположный пол – источник вдохновения. А на что может вдохновить идиот? Только на то, чтобы повеситься!
Гай Роберт:
– Ведьмак тоже гуманоид?
– Нет, ведьмак – это ведьмак. Хорошее потомство.
– А гуманоид?
– Сомнительное. Обрати внимание, – Марциана вытягивает вперед руку: – Рука создана для труда. Я даже допускаю, что труд создал руку. А у гуманоидов какие руки? Помнишь картины Бронзино? Какие руки у Элеоноры Толедской? Это уже не рука, а лапа.
– Красиво.
– На любителя. Ведьмаки наследуют все самое лучшее в гомо, гуманоиды – нехорошее.
Марциана, мрачно:
– Что в Каре хорошего? Мерзость под звездами. Вместо того чтоб остаться человеком, он превратился в добычу для паука.
Со шкодливой интонацией в голосе:
– Какова была его праматушка в отношении доступности?
– Им виднее.
– Пауки – неразумные животные.
– Это общепринятое мнение?
– Я так считаю. А также чернотелки.
Гай Роберт с фальшивым уважением поводит вверх головой.
Марциана, распаляясь:
– Они паучих считают неразумными! Обрати внимание, какое бесстыдство!
– А паучихи разумные?
– Конечно. Бог наказал самку неразумным мужским потомством, поэтому она верующая. Кого бог ни разу не наказывал, тот ни за что не уверует.
– Пауки не пытались на них напасть?
– Ни разу. Чего они этим добьются?
– В рабство обратят.
– Пауки сложные. Кого она подневольная им нарожает? Одного на потолке придется ловить, другого в компьютерной установке, а третий взорвет звездную систему.
Гай Роберт, помолчав:
– Куда собираешься косить отсюда?
– В себя.
– И чем будешь заниматься? Тараканами?
– Клавзову биографию буду писать.
– Думаешь, он будет овеян славой?
– О нем уже говорят.
– А если он вообще не спустится под воду?
– Его дело. Надо, чтоб кто-то воевал, а кто-то косил в компьютер. Нельзя, чтоб один и тот же. Скажут: что за твари! Не только убивают, еще и лгут! Можно крокодила попросить попредставительствовать.
– Какого?
– Любого. Мне бы только Ктесса ухлопать, новый начальник будет по необходимости лоялен. При одном упоминании имени Клавза ему по ночам будут сниться крокодилы. Может, еще и Ктесс явится на сон грядущий.
– Как в инопланетных трактатах пишут, что такое гениальность?
– Создание того, чего никогда не было.
– Головой или лапами?
– Если ты создал что-то лапами, надо посмотреть, на что это похоже.
– А если головой?
– Тогда сразу видно, новое это или нет.
– А Ктесс что нового сделал?
– Ктесс сделал нечто новое даже на моей памяти. До сих пор жив, с того времени, как я с ним воюю.
– Какая наглость!
– Наглость явление не новое. Все знают, что это такое, лапами ты ее создал или головой.
– Что же, гуманоиды берегут свои аристократические лапы?
– Нисколько. Они много физически трудятся. В дипломатическом представительстве сейчас ломают отсек.
– Зачем?
– Следуют дантовскому проекту. Я думаю, в следующий раз у них люканцы сбегут из второго круга падения.
– Они что же, соглашаются там сидеть?
– Пыток не выдерживают.
– А если выдержишь?
– Казнят.
Гай Роберт грустно присвистывает. Марциана, наставительно:
– Пленник должен умереть мужественно.
– Они в изолятор сажают?
– В изолятор пауков, гуманоидов и чернотелок. Остальных в клетку.
– Это женщин, люканок?
Марциана кивает.
– Они в одежде там сидят?
– Если ты в клетке, значит дикий. Зачем тебе одежда?
– Как же они на них смотрят?
– Наверное, там есть на что посмотреть.
Гай Роберт в возмущении отворачивается. Потом спрашивает:
– А шумеры у них есть?
– Чтобы шумер в плен попал, да еще в плену сдался! Но, опять же, чего в жизни не бывает? Мир велик, потомства много.
– А обезьянки?
– Скандал. Свои обязательно ее оттуда вызволят, а потом на дереве повесят. А после еще и зафоссилизируют.
– Зачем?
– Потому что это сюрреализм: трусливая обезьянка.
– Инопланетяне сумасшедшие.
– Они недоразвитые.
– А волки  у них есть?
– Редкость. Эти нормальные твари. Noli me tangere.
Гай Роберт, глумливо:
– Sic venit gloria lupus.
– Ну, мало ли! Может, враги добрые оказались.
– Волку раздеваться не надо.
– Если он не облез от препаратов, чего ему стесняться?
– Гомо у них тоже в клетках сидят?
– Нет, что ты! Так оскорбить царя природы даже Ктесс не посмеет. Главным образом потому, что у него их мало.
– Тебя, при случае, куда упекут?
Марциана пожимает плечами:
– Главное, чтоб не оказаться рядом с себе подобными. Если вокруг будут волки, крысы и чернотелки, то это рай, а не клетка.
Глумливо:
– Опять же, если опуститься до клеточного уровня, то приятнее всего сидеть рядом с крокодилами!
Гай Роберт, помолчав:
– Что инопланетяне думают, бог есть?
– Есть. В пятом секторе сидит.
– Почему в пятом?
– Общепринятое мнение.
– Полоумные!
– Они недоразвитые.
– Он что же, все создал?
– Смотря для чего, – опять вытягивает руку: – Вот, скажем. Рука создана для труда. Именно для творческого труда. Как только рука приступает к техническим изобретениям, сразу возникает вопрос: кто создал руку?
– А ты как думаешь, бог есть?
– Был.
– Куда делся?
– Сбежал.
– От ответственности? Деизм, значит.
– Это нечто новое.
– Вряд ли.
– Гай Роберт, но если он сбежал, кто докажет, что он вселенную создал? Его же не поймали на месте преступления. Вот, когда докажут, тогда и займутся теодицеей.
– Кто его судить будет?
– Ну, мало ли перед кем он виноват.
Гай Роберт, поспешно:
– Передо мной не виноват.
– Вот, значит, ты и оправдаешь.
Гай Роберт, серьезно:
– Как думаешь, куда он сдернул?
– За четвертую временную прослойку. Его там еще по голове шарахнуло.
– Ты же говоришь, они сумасшедших не судят?
– Судят. У них принудительное лечение.
– На общих условиях с остальными больными?
– Отдельно. Что они, для бога персональный изолятор не найдут?
Марциана, цитирует с интонацией кулинарного рецепта:
– Сын Каина, восстань из праха и сбрось всевышнего с небес!
Продолжает глумливо:
– Весь вопрос в том: куда он грохнется? Потом можно будет иноплеменников спросить: у вас тут недавно, говорят, упал всевышний? Его гомо из первого сектора сбросили.
Марциана, указывая кивком головы на болото:
– Обрати внимание на это при сумеречном освещении.
Гай Роберт, неуверенно:
– Болото?
Марциана, тем же издевательским тоном:
– Это художество. Роспись плафона Сикстинской капеллы.
– А кто автор?
– Ктесс.
Гай Роберт прыскает. Марциана, в том же тоне:
– Ходил и думал: поскорей бы она осыпалась! Сделаю что смогу, а получилось могущественно!
Помолчав:
– Потом инопланетяне займутся санацией и начнут ругаться про себя: опять ежики, опять крысы, опять синие столбы непонятно откуда!
Гай Роберт:
– Ты что же, думаешь у него и дети гениями будут?
Марциана, серьезно:
– Первые-то наверняка придурки будут. Но ничего, последим. А потом, может, и до гениев дойдет.
Продолжает, в философическом тоне:
– Самец, он какой? Смелый, потому что дурак.
Гай Роберт смеется.
Марциана:
– Да вот они, два раза нырнули в чужое море на чужой планете. Когда мои таких дождутся?
Гай Роберт:
– Храбрецы!
– Ненавистники.
– Ненавистники?
– Мрак и ужас.
– Я намеревалась их люканцам отдать.
– Почему не отдала?
– Рем заявила, что спалит их живьем в серной кислоте.
– Значит, было за что.
– Мало ли. Каждого найдется, за что. Как можно на такую красоту покушаться, как у этого белокожего! На нее самою без слез не взглянешь.
Гай Роберт:
– А они, думаешь, с собой покончить прилетели?
Марциана пожимает плечами. Гай Роберт:
– Странно все. А они вообще это любят, на врага смотреть?
– Это у них традиция. Взрыв эмоций.
– Устраивают пятиминутки ненависти?
– До смерти любят. Или слушают запись по компьютеру.
– Личного врага?
– Общественного. Пауки смотрят на Кута, люканцы на Лута, шумеры из соседней галактики на Мерис.
– А на Ктесса кто смотрит?
– Инопланетяне из всех трех шумерских секторов, в том числе и загалактические гомо.
Гай Роберт, помолчав:
– У меня брат такой – инопланетянин. Хотя он мне и не враг, я люблю на него смотреть.
– А… каким образом у тебя брат – инопланетянин?
Гай Роберт:
– Помнишь, ты меня про гуманоидов спрашивала?
– Про каких?
– Про таких, которые даже собаку не пропустят? Так у меня брат такой. Всех вокруг перетрахал, и собак тоже.
Марциана, недоверчиво:
– Почему думаешь, если такой – значит инопланетянин?
Гай Роберт, убежденно:
– Я знаю. Он именно такой: неуловимый, сероглазый и очень добрый.
Марциана:
– Но собак-то зачем?
– Сама же спрашиваешь.
– Это я так, фигурально.
Гай Роберт, кивая головой:
– У него потомства – тьма по всей округе. А псовых он вообще очень любит. У него живой волк в клетке, и шакал. За волком он сам ухаживает. А того глаза горят желтым пламенем – хитрющий. Но на брата ни разу не напал. У меня мать была нездешняя.
– В каком смысле?
– Инопланетянка. Не знаю, какого вида, но что не гомо – несомненно.
– Она какая была?
– Темноволосая. Глаза синие, а по краям карие. На вид – как будто цветок фиалки. Розы любила. У нее был питомник и розарий, и еще оранжерея для самых редких сортов.
– А брат старший?
Гай Роберт кивает:
– Старший. На десять лет меня старше.
Марциана надолго замолкает, обдумывая. Потом:
– Интересный у тебя брат, если не врешь.
– Зачем мне врать?
– Я в том смысле, что смелый. Заходит в клетку к волку.
– А он сильный.
– В клетку к волку даже шумер побоится.
– Шумер сильный?
Марциана кивает:
– Сильный. И люканец сильный, и космический гомо. А космический гуманоид-то не очень.
Гай Роберт, убежденно, с гордостью:
– Мой брат очень сильный.
Марциана молчит. Гай Роберт:
– А обезьяны в космосе есть?
– В пятом секторе есть.
– Какие они?
– Гоминиды.
– Похожи на наших?
– Нет. Другие. Но видно, что эта та самая ветвь, от которой человек происходит.
– У них был?
– Не знаю.
Гай Роберт, помолчав:
– А если, скажем, обезьяну завести, она меня будет любить?
– Будет. Ты тоже обезьяна. Но она гораздо умнее, здоровее, этичней тебя. Надо тебя малость подправить, но что тут делать-то? Она примется за твое перевоспитание, и подойдет к этому самым изощренным способом: залезет к тебе в душу. Через полгода ты станешь человеком, а она останется обезьяной.
Помолчав:
– Только это очень надо любить животных, чтобы позволить себе завести обезьяну.
Гай Роберт, опасливо:
– Почему?
– Ты что думаешь, это шутка – обезьяна на корабле? Так и есть. Что она, не напихает тебе кожуры в письменный стол, не нальет чернил под подушку?
– А как гомо вообще от обезьяны отличить?
– Вообще… Вообще любую тварь можно отличить по приемам драки. Гомо – самое опасное животное в битве. Хуже крысы. Гуманоиду, обезьяне, ведьмаку обязательно нужно оружие. Человеку не обязательно. Он и так справится. Если, конечно, не трус.
Гай Роберт:
– А гомо, он везде творчеством занимается?
– Ну, вообще-то гомо хитрющий. На выдумки горазд. Те, лысые, ведь тоже гомо.
– Которых Ктесс заставил облысеть?
Марциана кивает:
– Они объявили себя гуманоидами и живут. Хлопают себя ящиком.
– А почему гуманоидами?
– Гомо там естественным образом размножаться не может: кислорода мало. Им Ктесс покровительствует. Позволяет размножаться ящиком.
– Ну и пусть их размножаются.
Марциана, возмущенно:
– Зачем лысым размножаться? Безобразие какое!
Глумливо:
– Чудо парикмахерского искусства!
Марциана, продолжает:
– А на южном полюсе соседней галактики тоже гомо живут. Красивые!
Гай Роберт, с интересом:
– Красивые?
– Я только самок видела. Изумительной красоты!
– А самцы?
– Те только глаза таращат сквозь стволы деревьев. Лес у них древний. Они полностью разум утратили.
– Как?
– Довоевались до полной деменции. Но до сих пор опасны. Ктесс постоянно из-за них с загалактическими гомо воюет.
– Зачем они ему?
– Так они космические. Северные оправдываются: мы их проверяем, вакцинируем, следим. Уследишь за ними, как же! Уследишь за ежиками в лесу.
– А северным они зачем?
– Соплеменники. Жалко.
– А в четвертом секторе помимо лысых еще гомо живут. Те полностью одичали.
– Тоже разум утратили?
– Не-ет. При себе. Но даже не говорят. Бегают между развалин, как олени в лесу. И тоже до сих пор космическим могуществом пользуются.
– Красивые?
– Обычные.
Гай Роберт, качая головой:
– Непрочное создание природы! А у загалактических все на месте?
– Цари природы.
– Говоришь, на наших похожи?
– Есть общее. Они такого же типа.
– Красивые?
– Разные. Темнокожие, черноглазые – в основном. Но есть и альбиносы. Мадам, та была рыженькая. И глаза такие… как море.
Гай Роберт кивает:
– Цвета морской волны.
Помолчав:
– Загалактические как с пленниками поступают?
– Раньше они их ели.
Гай Роберт смотрит изумленно.
Марциана кивает:
– Лопали. Теперь им запрещено.
– Почему запретили?
– Захирели малость, стали себя стесняться. А раньше, если попал к ним в плен – тебя откормят и сожрут. Надо полагать, рвотным запасались на всю компанию.
Гай Роберт в шоке.
– В дипломатическом представительстве до сих пор едят. Крыс, крокодилов, люканцев. Тайком от начальника.
– А кто начальник?
– Муж мадам, полководец. Подставное лицо. Он у нее пятый по счету. Гетеросексуальный самец. Его в болоте полузадушенного выловили. Откачали, отмыли, посадили рядом с мадам, оказалось – ничего.
Помолчав:
– Предшествующего-то тоже съели.
Гай Роберт, с брезгливостью:
– У нас папуасы лучше себя вели.
– Папуасы – более высокий уровень культуры по сравнению с загалактическими гомо.
Гай Роберт:
– Планеты космических гуманоидов похожи?
– Все четыре разные. Лесная и морская густонаселены. А на административных в основном наука. Просвещение, воспитание. Приемная мать Ктесса со второй административной планеты. Заслуженный преподаватель.
– Кто?
– Биолог.
Гай Роберт принимается ржать, смеется долго, потом:
–  Она видела лысых ежиков?
Марциана:
– Может, и видела. Ежики прославились на всю галактику.
– Давно это было?
– Хочешь спросить, когда они облысели? Пять тысяч лет назад.
Марциана, задумчиво:
– У них не хватает двух генов, заведующих развитием фолликула. У половины наличных ежей. Как они добились такого эффекта?
Гай Роберт:
– Они приглашают специалистов?
– Редко. Ученый инопланетянин, семи пядей во лбу, спросит, что сделали. Придется признаваться, неприятно.
Марциана, мечтательно:
– Война кончится, мы Ктессу памятник поставим. Керогеновый. У нас уже проект есть.
– Синий?
– Сиреневый. Наполовину в воде – наполовину на суше, наполовину в тени, наполовину на свету. Переход в инвертированное пространство: не гневи бога, а то домигаисси!
Гай Роберт, с надеждой:
– Вот, если б инопланетян отсюда выгнать, можно было бы среди новых видов внедрить патриархальную традицию. Воспитать их в нормах древнерусских богатырей…
– Попробуй.
– И что получится?
Марциана пожимает плечами.
Гай Роберт:
– Ктесс любил здесь во время войн на континенте смотреть на казнь пленников.
– Кого?
– Космических гомо.
– Ну и что? Врага убивают – приятно!
– Разве они ему не предки?
– Предки ему только предковый вид. А космический гомо предок только космическому гомо. У него по сравнению с предковым в два раза меньше генов.
– Зачем?
– Чтобы выжить.
– И у ведьмака меньше генов?
– И у ведьмака.
– И у шумера?
– У шумера принципиально другие гены. Он насекомое.
– Из всех млекопитающих больше всего генов у насекомоядных. У ежиков.
– Бедные ежики!
– Во, во!
– А может они, это… специально их облысили? Чтоб использовать?
– Я уже высказывала такое предположение.
Гай Роберт, помолчав:
– Эти ежики какой длины?
– Обычные. Двадцать сантиметров.
– Цинна, ты когда-нибудь за это поплатишься!
– Не собираюсь.
– А чего ты Ктесса не поймала до сих пор?
– Неудобно.
Гай Роберт смеется.
– Гай Роберт, откуда я знаю, может он там прощается с кем?
– Заместитель с ним?
– Всегда с ним.
Мстительно:
– Я из него сделаю крокодила.
Гай Роберт, недоверчиво:
– Как ты сделаешь?
– Мутабор!
Мечтательно:
– Это будет печальный, задумчивый, самодостаточный крокодил.
– Почему он будет самодостаточный?
– Любой крокодил мудр от природы.
– А галактический паук?
– Полоумен.
Рассуждает:
– Вообще, герой космоса может умереть только от руки другого героя космоса.
– А если иначе?
– Неприлично. Но бывает. Говорят: крысы слопали.
– Нелестное мнение о крысах.
– Это фигурально. У всех самое лестное мнение о крысах. Но в данном случае это не так. Я имею в виду Ктесса. Не крыса же его посадила в клетку? Здесь все свои. Дикие акулы Ктесс, дикие гомо Ктесс, дикие шумеры Ктесс.
Серьезно:
– Планета лысых ежиков. Это, знаешь ли, проблема не для биологов, а для санаторов. Тут химия, значит, нужны ведьмаки. Остальные – спасайся, кто может!
– А шумеры?
– Хуже наших шумеров никого не может быть. Аммиак будут пить, синильной кислотой дышать.
Гай Роберт:
– Клавз, значит, свое отслужит, и тоже: либо беги, либо вешайся?
– Можно в общегалактическом представительстве пристанища попросить.
– У нового начальника?
Марциана кивает.
– А если он его в камеру для непотребства посадит?
Марциана, возмущенно:
– До такого даже крокодил не допьется! Чтоб бывшего начальника представительства в камеру посадить и по всем статьям использовать!
Гай Роберт, помолчав:
– Ты при случае за первый сектор биться будешь?
Марциана, уверенно:
– Не буду. Постарше кого-нибудь найдут, поумнее.
Продолжает, мечтательно:
– Я при случае к крысам смотаюсь. У меня там протекция есть.
– Они тебя не сожрут?
– Они таблетками питаются. Буду сидеть в темноте, Моцарта вспоминать, Леонардо да Винчи.
Напевает «Турецкий марш». Гай Роберт смеется.
Потом:
– Что это ваши полицейские учинили с карательным отрядом из Арция?
– Понятия не имею.
– Не имеешь?
– Обращайся в полицию. По компьютеру 0-0-3. Любой, кто будет на связи, тебе объяснит, что учинили, где и зачем.
– Станут объяснять?
– Мы ведем разъяснительную работу среди населения. Кстати: насилие над малолетними запрещено. И вообще над кем-либо. Секс в качестве средства выяснения отношений запрещен.
– А в качестве средства наслаждения?
– Тоже.
– Кто так решил?
– Мы.
– А кто посоветовал?
– Все.
Помолчав:
– Всем надоело. Вокруг не поймешь, кто к какому виду относится. А все друг на друга лезут. Это зачем надо? Чтоб у дамы родилось дитё. А все остальное во внимание принимать не следует. Мало ли каких еще наслаждений природа пожелает? Ей размножаться надо. А ты, если девать тебе некуда, возьми и выеби дерево. При этом выясни сначала, какого оно пола. А то продемонстрируешь порочную ориентацию.
Гай Роберт смеется. Марциана:
– Кстати. Морские дамы отловили в море твоих собратьев по крови.
– Много?
– Целый гарем.
– Размножаться от них думают?
– Думают.
Гай Роберт, брезгливо:
– Любят?
– Любят. Своих-то нет.
Гай Роберт:
– Это как же в рамках политики воинствующего целомудрия?
– Медицинская профилактика. Надо поднатореть малость, а то неизвестно, что морскому самцу понравится. Да и как получится, просто-то на него смотреть?
– Он голый?
– В чем мать родила. И смотрит, как волк.
– Он кто по образованию?
– Гуманитарии в основном.
Гай Роберт смеется. Марциана, серьезно:
– Мы им потакаем. Они у нас научное ядро. Только морские биологией занимаются.
– А ведьмаки?
– Живут просто. Принялись вот домашних животных уничтожать.
– Чем они вам помешали?
– Это обязательно надо. В современном мире оставлять одомашненную тварь нельзя. Только разумную и такую, которая не одомашнена, а синантропна.
 – А лошадей?
Марциана внезапно разражается крепким матом, так что Гай Роберт вздрагивает.
– Лошадь! Да лошадь неразумна. Ее вообще одомашнивать было нельзя. Тем более, использовать для войны. Целые прерии вымерли на соседнем континенте из-за лошадей. Лошади, кролики, домашние кошки – самый губительный вклад человека в уничтожение природы. Хуже синтетики!
Спокойно:
– Мы их накалываем цианистым калием.
Гай Роберт, в ужасе:
– Всех?
– Поголовно. Будут искать лошадь, найдут крокодила!
– Для арены-то можно будет оставить?
– Не знаю ничего про арены. Кто там?
– Ну, там и тигров иногда выпускают.
– Каких тигров?
– Хищных, полосатых.
Марциана, убежденно:
– Не верь, это кошки. Они вот настолько уже их одомашнили, что выдают за тигров.
Гай Роберт смеется. Потом:
– Что это говорят, тут стало полно инопланетян всяких?
– Тут?
– Ну тут, рядом с Кириком.
– Здесь территория дипломатического представительства.
– Ну и что?
– Положено иноплеменников сюда пускать.
– И врагов?!
– А кто враг? Мы все на одной территории живем, в одной галактике. Сегодня враг, завтра друг.
– И чего они тут делают?
– Смотрят, интересуются. Как живем, до чего додумались.
– До чего докрякались.
– Ну, это они давно знают.
Гай Роберт молчит. Потом:
– Твои тоже употребляют?
– Октопус не пьет.
– А плоурдостеус?
– Недавно упился до красноглазия.
Гай Роберт, пытаясь представить себе голову панцирной рыбы:
– Это каким же образом?
– Глаза горят красным светом, как фары. Его самку оскорбляют.
– Где оскорбляют?
– В обществе.
– Он ее любит?
– Как можно ее не любить!
Гай Роберт, помолчав:
– Мне всегда представлялось, что эти двое морских чистые и наивные твари.
– Плоурдостеус из икры вылупился, уже не был наивным.
С горечью:
– Что это такое?!
– Безобразие.
– Не то слово!
Марциана продолжает уборку, Гай Роберт наблюдает за ней, скептически:
– Отдохнула бы! Неужели это так важно?
– Мир сложен до основания. Поэтому в нем нет незначительных вещей.
– Невозможно на это смотреть! Как наследник Цинны выметает мусор из полусгнившего сарая!
– Я не жалуюсь. Где родился, там и пригодился, где вырос, там и судьбу вынес.
Гай Роберт:
– Твой опекун наглец.
Марциана, помолчав:
– Я пью с тринадцати лет. Какому опекуну понравится?
– Кто тебя пить научил? Сама, что ли?
Марциана отрицательно мотает головой:
– Крыса.
Гай Роберт, шокировано:
– Какая крыса?
– Приятельница. Говорит: «Чего мучишься? Метилка есть?»
– Где вы пили?
– До сих пор пьем. В секторе 7-7-5, в пещерах.
– У нее лодка?
– Ну конечно. Не пешком же она через космос.
– А что за крыса?
– Красная.
– Это из тех, что ли, которые в пещерах живут?
Марциана кивает.
– Она кто по специальности?
– Военный.
– Разведчик?
– Чего разведывать? Так просто, прилетела познакомиться.
– Она не агрессивная?
– Зачем она будет агрессию проявлять? Она при мозгах и при оружии.
Гай Роберт, с интересом:
– Что за оружие?
– Зубы.
Гай Роберт обдумывает. Марциана, со вздохом:
– По правде сказать, я люблю запретное зелье.
Гай Роберт, сочувственно:
– Любишь?
– До умопомрачения! И совершенно естественно, ко времени прихода на службу я не всегда успеваю протрезветь. А мне потом говорят, что я подстрелила кого-то из администрации соседней галактики.
– И ты не помнишь?
– Даже во сне не снилось!
– Я однажды упилась до потери памяти. Открываю глаза – а у постели я сижу.
– Это что же?
– Страшный грех.
– Перед собой?
– Перед вселенной.
Гай Роберт, в замешательстве:
– Ну… и что же? Оставила ты во вселенной «себя»?
Марциана отрицательно мотает головой:
– Переправила в соседнюю вселенную.
– На кого она была похожа?
– Обезьяна. Белая обезьяна. Глаза мрачные, волосы всклочены.
– Ты ее причесала?
– Я сама причесалась, она не захотела.
– Самостоятельная копия.
– Каков оригинал, такова и копия.
Гай Роберт, через какое-то время:
– Зачем Каска на твоей сестре женился?
– Понравилась.
– А она зачем?
– Пошутила.
Серьезно:
– С Каской нельзя шутить!
– Ну, и дошутилась, значит.
Марциана кивает:
– Косит под сумасшедшую.
– Получается?
– Высший класс!
– Так она и есть сумасшедшая.
– Как же!
Гай Роберт, серьезно:
– Это в самом деле надо суметь.
Марциана, горестно:
– Гуманоид, когда с него срывают покров стыдливости, теряет последние остатки разума.
– Этот гуманоид?
– Любой. Она пассивная. А где она самку найдет? Так она с кем развлекается? Вот, с такими, как ты.
Гай Роберт, с обидой:
– У меня там много.
– Много?
Гай Роберт кивает. Марциана:
– Родная кровь, значит.
Гай Роберт, убежденно:
– Я не знаю насчет твоей сестры. Но все говорят – она пострадавшая. А про Каску я все знаю: он дьявол! Он похотлив, стар, пропитан бальзамами и дня не проживет без убийства, насилия или тяжелого истязания!
Марциана, серьезно:
– Они с четырех лет у меня перед глазами оба. Я могу сравнить. Каска по сравнению с моей сестрой все равно что голубь в небе по сравнению с протухшим крокодилом!
Оборачивается, внимательно смотрит на него:
– Ты исключительно хорошо воспитанный молодой человек! Мать, наверно, эстетичная была?
– Розы любила.
– Мало что, розы! Моя мать бегала по потолку и выдирала из него гвозди зубами. Я в жизни не видела ничего безобразней моей матери! Поселившись здесь, я попала в приличное общество.
Гай Роберт, обдумывая:
– Зачем она по потолку бегала?
– Шизофреничка.
– А зачем гвозди выдирала?
– Темперамент.
С огромным интересом:
– Как она бегала?
– Держась за гвозди.
– А ты смогла бы?
– Я бы себе зубы поломала.
– Почему?
– Я хлипкий ребенок по сравнению с матерью.
– Цинна, а что это? – Гай Роберт кивает назад, в сторону крокодильника, где на закраине он недавно совсем видел Корнелию.
– Компьютерный параноид.
Гай Роберт поводит головой снизу вверх в знак глубочайшего почтения к тайнам мироздания. Потом:
– А зачем она в бочку залезала?
– Мания преследования. Не только в бочку. Бывало, залезет в развилку дерева.
– Откуда ты знаешь, что она там?
– Ну, я же вижу, что это моя мать.
– А она по-прежнему доступна?
– Приколись к ней.
– Как отреагирует?
– Если не понравишься – исчезнет.
– Прямо во время процесса?
Марциана кивает. Гай Роберт, поежившись:
– Мне чего-то не хочется.
Потом:
– Она у тебя пассивная была?
– И так и так. В качестве активной очень котировалась на четвертом этаже у рабынь. Превратится в волка и натрахается.
– Она удовлетворялась с девочками?
– Не знаю, – Марциана пожимает плечами, – возможно, она удовлетворялась с хомяками. Своеобразный способ миропостижения: при помощи необузданного распутства.
Гай Роберт, помолчав:
– Что это, гуманоид-иллюзионист в самом деле тебя боялся?
Марциана отрицательно мотает головой:
– Нет.
– А почему прелести свои оплакивал?
– В плен попал. А сам асоциален. Асоциальных в живых не оставляют.
– Кто сказал, что он асоциален?
– Рез с Кетом. Я, правда, не всему верю, но получается, что так.
– Гусь гуманоид-иллюзионист. Хороший-хороший.
– Да это не важно, плохой или хороший. Важно, что он прекрасно себе представляет, как космическая лодка устроена, хотя сам в глаза ее не видел.
– А почему двери перепутал?
– Лодка гомо.
Гай Роберт:
– Цинна, вы что же, лошадей в ойкумене совсем не оставите?
– А зачем они нужны?
– Я, например, люблю.
– Ну и держи их где-нибудь за оградой. В массовых войнах такую тварь использовать нельзя.
Помолчав:
– Мне финикийцы рассказывали, Кар их по понтонному мосту переправлял через Гибралтарский пролив во время войны. Клавза ловить.
– Поймал?
Марциана отрицательно мотает головой. Потом:
– Интересно, что он сам о них думал? У инопланетянина иной раз возникают такие ассоциации и такое мнение о предмете, что потом от смеха хочется камни грызть.
Гай Роберт:
– Что же, планета присылает Ктессу на службу молодых?
Марциана кивает:
– Недавнорожденных. Они потешные. Кар сидит за компьютером, оглядывает всех сидящих, по очереди, спрашивает: где П2? Молодой гуманоид встает, хлопает себя по животу: здесь!
– Он ее съел?
– Она сама в него залезла.
– Он ее родит?
– Она сама из него родится.
– Гуманоиды могущественные?
– Как все иноплеменники. Средне. Самые могущественные – люканцы.
– Люканцы?
– Сверхинопланетяне. Люканец по своей внутренней самооценке равен шумеру, только шумер свой край знает, а люканец нет.
Марциана, продолжает рассуждать, смеясь:
– Я все на Тетис смотрю. Мыслит в математических категориях, летает над чужим континентом и крякает! При самой злобной ненависти к соплеменнику такого над ним не сотворишь.
– Да может, она недееспособная!
– Дееспособная.
– А этот, который русалок наплодил, дееспособен?
– Дееспособен. Он ученый. Исследователь гравитации, ценная особь.
– Не беглый какой-нибудь?
– Не-ет. Обычный, нормальный. Просто наших припугнуть захотел. Не ожидал такого эффекта.
– А зачем продолжает этим заниматься?
– Вопрос элементарной порядочности. Он теперь должен следить, чтоб все самки, которые попадают в море, были оргастические.
Продолжает, раздумчиво:
– Это как европеец среди дикарей в древние времена. Дикарю чего надо? Чтоб было весело, чтоб можно было сплясать. Вот, немного водочки… Все племя спилось!
Гай Роберт смеется, потом осторожно спрашивает:
– Цинна, ты что же, как одна остаешься, так и ходишь там взаперти туда-сюда?
– К коронации готовлюсь.
– Венец на себя оденешь?
Марциана отрицательно мотает головой:
– Клавза собираюсь короновать.
Гай Роберт, с интересом:
– И корона есть?
– Есть. Из пятого сектора.
– Краденая?
– Краденая. Из шумерского музея.
– Цинна, мне кажется, ты совсем не думаешь о том, какое впечатление на них производишь, – Гай Роберт кивает в небо.
– Мне, видишь ли, до этого нет никакого дела. Даже если б они меня на всех языках прославляли и собирались воздвигнуть памятник моей бабушке.
Гай Роберт:
– А корона красивая?
– Изящная.
– Из чего?
– Из белого золота с бриллиантами. В самом деле – венец. Я думаю, Клавзу понравится (Клавз в зале в это время снова встает и демонстративно глотает анальгин). Там и другие были. С красненьким, с зелененьким. Но у Клавза хороший вкус: просто изящный обруч и крупные алмазы.
– Да зачем он тебе так понадобился, Клавз-то этот? Помешалась на нем.
Марциана молчит. Потом пытается объяснить:
– Власть – это профессия. Ее надо знать.
Гай Роберт сидит, задумавшись. Потом:
– Твоя мадам заместитель как к самкам относится, тем, которых ты отовсюду собрала?
– Гравитационную акулу не любит, но терпит. А ее дочь с удовольствием убила бы, если б была возможность. А к мадам космическому гуманоиду относится с трепетным сочувствием. Что с самкой случилось, и чем можно помочь, и какие медицинские прогнозы? И не нужен ли ей самец? Ты думаешь, я иначе осмелилась бы туда еще самца притащить? Ну, уж если самца, то самого лучшего. А где я лучше найду?
Гай Роберт смеется. Марциана встает, принимается жечь рукописи. Гай Роберт:
– Почитай стихи.
Марциана читает Пушкина: «С тобой издревле, о всесильный, могущий состязаться мнил…» Гай Роберт слушает внимательно, со вкусом. Потом спрашивает:
– А можно в самом деле поднять солнце с заката?
– Можно.
– И что же, значит бог станет равен пороку?
– Я ж говорю: бог – порочная натура.
– А если оскорбится?
– Добегалась, значит, окаянная тварь!
– А если виновника скандала найдут?
– Уберут его подальше с глаз.
– Инопланетян?
– Божьих.
Читает Бунина: «Пройдут века, и Сириус над Нилом, теперь огнем горящий, будет синь, да светит он спокойнее могилам!» Потом оборачивается на запад:
– Вон он, Сириус. Это ни что иное, как Люк.
Гай Роберт:
– Он пока не синий.
– Скоро посинеет.
– Когда?
– Дня через три.
– А если взорвется?
– Докрякались, значит.
Марциана разжигает ветки и начинает подбрасывать бумагу в огонь. Марциана:
– Что за отвратительный мир!
– Мир?
– МЭФ5. Чувствуешь, какой запах? Здесь когда-то был склад этого порошка.
Продолжает мести:
– Моя кормилица в детстве очень хорошо разбиралась во всей этой синтетике. Стирала только самой качественной. И все равно однажды сплоховала. Нашла на полке в кладовке цемент и выстирала всю одежду цементом.
– Ну и… каков эффект?
– А как в известном фильме: «Хороший цемент!»
Гай Роберт смеется. Марциана:
– Да, но как она могла перепутать?
Гай Роберт, кивая на горящую кипу:
– Это что?
– Бактериофаг.
Гай Роберт с сомнением смотрит на горящие листы. Потом:
– А что важнее, звезда или рукопись?
– Надо решать заранее.
– До начала взрыва?
– До начала работы над рукописью.
Марциана, остановившись и приглядываясь к уничтожению:
– Вообще, это символично.
– Что?
– Горящая рукопись. Мужское начало в мире. Существование самца.
Уходит снова в дом, возвращается, философствуя:
– Существование самца подобно туманному рассвету над морем. Еще малость солнца – и где его искать? Существование самки подобно ухмыляющейся гранитной глыбе, изображающей собой лермонтовский утес.
 Гай Роберт прыскает.
– Ночевала тучка золотая… и так далее. Когда он грохнется?
Гай Роберт:
– У твоего правопреемника что за существование? Гранитное или туманное?
– У Клавза? Клавз гуманоид-иллюзионист. По здравому рассуждению, конечно, должно иметь значение, самец он или самка, но на деле, по-моему, нет.
– Нет?
– Ну, у него и голова-то сама иначе устроена. Ты думаешь, там мозги?
– А там что?
– Мозг целиком обслуживает зрение. Зрит всем мозгом, так меня учили.
Продолжает, почесывая собственный затылок:
– В таком случае, значит, если он в самом деле ку-ку, то у него бредит сознание…
– Это опасно?
– Плодотворно! Дым из ушей!
– У твоего опекуна тоже дым из ушей?
– Не-а. Здравомыслящий. Но бессовестный.
– Это несомненно.
– Каска – ученый. Когда это у ученого разум был совестлив? Слыханное ли дело?
Гай Роберт, указывая кивком головы на горящую бумагу, глумливо:
– Ты тоже ученый?
– Я плод на древе познания. Не гнилой, но ядовитый. Военный. Какого родили, таков и воюю. Однажды утром встанете, врагов больше нет. Я за вас повоевал, вам бояться больше нечего.
– Ну и поаплодируем.
– Побоитесь. Социум, он, – оборачивается, смотрит на него: – вот такой, как ты. Из-за временной прослойки кто-нибудь прилетит, скажет: ты этих убил, а чем они были хуже тебя?
Помолчав:
– Все обычно оставляют врагов рядом с собой. Все, кроме гомо. Селиться рядом с Везувием для гомо – мелко. Гомо обычно селиться в непосредственной близости от врага. Враг относится к этому лояльно, если ты не оскорбляешь его чувства. Проходит время – и речь уже идет не о чувствах врага, а о его жизни.
Кассий наверху в зале со злобой переворачивает страницу.
Марциана продолжает философствовать:
– Кроме того, что такое враг? О враге часто нельзя сказать ничего плохого, кроме того, что он враг. Так же как о друге ничего хорошего, кроме того, что он друг. Между тем, это две совершенно различные категории. Другу на тебя принципиально наплевать, жив ты, или нет. А враг каждое утро встает и первым делом интересуется, не подох ли ты еще.
– А если подох, спляшет?
– Может, и спляшет.
– Инопланетяне как пляшут?
– В зависимости от видовой принадлежности. Космические гуманоиды артистично, крысы – с прискоком.
– Ктесс военные танцы пляшет?
– Трудно его себе представить в этой роли, но наверняка умеет.
Гай Роберт, глядя на крысу на том берегу оврага, с увлечением нюхающую камень:
– Наши крысы разумны?
– Наши крысы – самые разумные крысы в мире. Выросли на химической помойке.
– А что это она делает?
– Зомби нюхает. Она от него не ожидала.
– Она лучше о нем думала?
– Она думала, что он дурак. Это оплодотворитель той крысы, которую полосатый кот сожрал на прошлой неделе. Ну, ничего, у него еще потомство будет.
– А у кота?
– Сколько угодно. На той стороне залива все полосатые.
– Каким образом?
– Кошек сюда привозили. Крысолов – ценность.
Гай Роберт, со вздохом:
– Не успеешь оглянуться, а вокруг одни кошки и крысы.
– Ничего подобного. Одни тараканы. Причем не сухопутные, а морские. Эра членистоногих.
– Это потому что инопланетяне напали?
Марциана отрицательно мотает головой:
– Смена геологических эпох. У всех бывает. Естественное завершение процесса развития жизни на планете.
Помолчав:
– Ну, ничего, мы справимся. Мы теперь цивилизованные. Шумер найдет себе собственный способ перемещаться по космосу, акула – добывать белок для таблеток, полосатый паук – партнера для симбиоза.
Цитирует:
– В чистом поле под ракитой
Богатырь лежит убитый.

Кем убит и отчего,
Знает сокол лишь его,
Да кобылка вороная,
Да хозяйка молодая.

Сокол в рощу улетел,
На кобылку недруг сел,
А хозяйка ждет милого,
Не убитого, живого!
Гай Роберт упоенно хохочет. Марциана, помолчав:
– Что за мерзкий мир! Какие резкие звуки, какие яркие краски! Сколько жизни вокруг, прошлой, настоящей и будущей! Если бы над нами сейчас пролетел птеродактиль, это было бы вполне допустимо по отношению к ландшафту.
Гай Роберт:
– А что же, плоурдостеус с октопусом  все время на нашей планете жили?
– Нет, конечно. Обитали в других морских мирах.
– Они все время живые?
– В анабиозе.
– Они и у себя в мире тоже в анабиоз впадают?
– В цивилизованном мире запрещено. А если в космосе работаешь, тогда можно.
– А почему в цивилизованном запрещено?
– Ты куда-то улез, там заснул, четыре поколения прошли над тобою, ты вылез. Кому это понравится?
Помолчав:
– У кого склонность к анабиозу, те в это время метилят.
Гай Роберт, издевательски:
– У тебя тоже склонность к анабиозу, Цинна?
– У меня склонность к высшим искусствам. В четверг спрячусь подальше от начальника полиции...
– Тебя начальник полиции ловит?
Марциана, угрюмо:
– По поводу лаборатории в Кирике.
– И он не постесняется?
– А чего ему стесняться? Подумаешь – гомо, напился в стельку.
– А если он тебя трахнет?
Марциана, шокированно:
– Каким образом?
– Ну, мало ли, как ему захочется.
– Это совершенно невозможно. Во-первых, он шумер, во-вторых, он меня терпеть не может, а в-третьих, метильщиком даже крыса побрезгует, – ворошит обугленные ветки и непрогоревшую бумагу.
– Чем шумеры питаются?
– Человечиной.
– Ужасно!
– Да нет. Рядом с шумерами гомо долго живет. Шумер следит за популяцией.
– А когда гомо вымрет, то кем?
– Друг другом.
Гай Роберт брезгливо морщится.
– Ну и что? Тебя же не оскорбили, просто убили и съели.
– Они и в цивилизации так живут?
Марциана кивает:
– На лесной планете.
– Соседний мир заселяют только когда он вымрет?
Марциана кивает.
– Боятся соседей?
– Они никого не боятся. Смотрят только, не помешают ли там кому.
Гай Роберт, иронически:
– Этичные!
Марциана:
– Эстетичные. Гордятся родной природой. В пятом секторе шумеры на лесную планету воздух закачивают. А у нас пока все есть: и растения, и насекомые, и рыбы.
– И медузы…
Марциана кивает:
– Шумеры любят иногда сидеть и любоваться.
– Чем они любуются?
– Прибоем, небом, Фудзиямой…
– Человека сожрал и любуется Фудзиямой.
Помолчав:
– Цинна, а в самом деле, что ли, опекун тебе родственник?
– Да нет. Эти – миметические гомо. Он из них. На нас, на лесных очень похожи. Я недавно видела на улице самку. Одета в белое и голубое, вся парит над улицей, такая, воздушная.
Гай Роберт кивает:
– Весталка.
– Весталка? А что, собственно, имеется в виду?
Гай Роберт молчит.
– Нет, начальнику полиции это не понравится.
Гай Роберт:
– Он знает.
– Ну, если знает…
Марциана, мечтательно:
– Может, послезавтра уже там, – кивает на запад, – новый начальник будет сидеть. Я его с Клавзом познакомлю. Скажу: прекрасная самка. Только немного самец.
– А он как к этому отнесется?
– Ну, новый начальник обычно недавнорожденный. Сначала проникнется сочувствием, потом возмущением. А потом подумает: не этот ли педераст из самки самца сделал? Знаю я начальников!
– А чего ты так боишься этого шумера, полицейского?
– Он юморист.
– Они все с юмором?
– Отнюдь. Они обычно серьезные. А Марк, он любит посмеяться. Чего она наглоталась, жрица богини Весты? Циклодола или феназепама? Хрен редьки не слаще!
Гай Роберт:
– Шумеры о сексе ничего не знают?
– Как же! Они от природы сексуальны. Иначе у них не было бы таких проблем с утопившимся потомством.
Гай Роберт:
– Никто в раю не живет!
Цинна:
– Призраки.
– А они не в аду разве?
– Живут в свое удовольствие.
Гай Роберт:
– Почему у шумеров проблемы с потомством?
– Неправильно утопились. Любовью занимались на дне. Надо, чтоб личинки были от мертвой самки.
– А если он не умрет там и вылезет на берег?
– Он в любом случае умрет.
Помолчав:
– У них обычно много неполноценных после войны. Военные топятся.
– Почему именно военные?
– Воевали вместе, полюбили друг друга.
– Не смешно.
– Всегда оказывается по выяснении обстоятельств.
– И куда же они их, этих неполноценных?
– Никуда. Шумеры проходят на лесной планете естественный отбор.
Помолчав:
– Полноценных мало, вот в чем дело. Шумер живет недолго.
Марциана, смотря, как в дымных тучах встает августовское солнце:
– Мутное утро.
– Птеродактилей нет.
– Каких птеродактилей?
С подозрением:
– Не спит ночами, уже птеродактили мерещатся!
Гай Роберт, помолчав:
– Вы каждую ночь там воюете?
– Да нет. Недавно снизу, из второго сектора появляется рожа, вызывает на битву. Я говорю: прилетай в 3-3-5, будем драться. А он: ты сумасшедший, я буду жаловаться!
– А он как хотел?
– Устроить битву в космосе.
– Зачем?
– Космически могущественный. Мы у них там гравитацию расточили, теперь они все жалуются.
– Зачем вы гравитацию расточили?
– Мы могущественные.
– А они зачем жалуются?
– Враги склочники.
Со вздохом, продолжая смотреть на восток:
– Что за убожество наша планета!
Гай Роберт принимается ржать. Марциана, тоскливо:
– У одних самцов нет, у других самок нет, у третьих ума нет, четвертые совесть совсем потеряли.
Гай Роберт:
– Ктесс при случае плоурдостеуса засолит?
Марциана, возмущенно:
– Скажешь тоже, засолит! Это тебе не ставрида! Редкий инопланетянин, дорогой. За него шумеры из пятого сектора половину гравитационного коллапса отдадут. Правда, он им заклятый враг, но все равно они его не убьют.
– Он вредитель?
– Нет, но если надо, он и один повоюет.
– Октопус тоже ценный?
– Октопус скользкий. Еще доказать надо, что он – это он.
– Они для вас тоже ценность?
– Долголетие – драгоценный дар. Чтобы полюбить жизнь, к ней надо сначала привыкнуть. Вот начальник полиции, например. Его обессмерчивать пора, а у него глаза тоскливые, как у кошки, которую били за попытку перетащить котят из квартиры в подвал.
– Он хорош собой?
– Противный. Мерзкая рожа, шпик!
Помолчав:
– Мерис красивая.
– Ты гомосексуалистка, Цинна.
– Да не в том дело.
– А в чем же еще?
– Создал господь бог тварь – самку шумера! Я подозреваю, у них в пятом секторе все самки такие.
– Плоурдостеус с октопусом не протестуют, что ты самками интересуешься?
– Сами самок любят. Только они предпочитают погабаритней.
– А на Ктесса тоже приятно смотреть?
– Скажешь тоже! Чем на Ктесса смотреть, лучше на крокодила! И так душа в пятках.
– Страшный?
– Знаменитый.
Помолчав:
– Если я примусь на него любоваться, он моим намекнет по компьютеру, что у вашего голова не в порядке.
– А он думает, что в порядке?
– Уверен в моем душевном здоровье и моральной испорченности.
Помолчав:
– Ктесс выдающийся философ от естествознания.
Гай Роберт, глумливо:
– С волками спит.
– Что в волке плохого? Нежный, пушистый.
– Горло перегрызет.
– Не знаю, как насчет волка, а крыса его однажды искусала. Он дома лечился, на главной административной планете.
– Ужас какой!
– Крыса приличное животное. Другое дело – если ты изнасиловал крысу. Тогда она имеет право жаловаться.
– Куда?
– В администрацию соседней галактики. На дурное отношение к ней, к крысе, и на забвение всяких норм.
– А эта почему не стала жаловаться?
– Решила расправиться на месте.
Помолчав:
– У Ктесса любимое удовольствие в жизни: смотреть на врага, когда он сидит в клетке.
– Ужасно!
– Подумаешь! Можно задницу показать или язык. В остальное время живи себе спокойно. Пообщаешься маленько – и снова один.
– С кем пообщаешься?
– С соплеменником.
– А если я не хочу?
– Тогда ты его укусишь. Тебе иноплеменника подсадят.
– Зачем?
– Гай Роберт, никакой биолог не поверит, что тебе кроме бегания по потолку  и еды ничего не надо. Биологическое существо стремится к любви, социальное – к уединению.
– Я существо социальное.
– Как же ты в клетку попал? Бей себя в грудь, кричи: я сочиняю поэмы и философские трактаты!
– И они меня посадят в изолятор?
Цинна кивает.
– Буду там поэмы сочинять?
– Нет, не будешь. Отдаваться будешь.
– Им философы для этой цели нужны?
– Необязательно.
Гай Роберт:
– Инопланетяне интеллигентны?
– Они разные. Хет, например, интеллигентна.
– А чернотелки?
– Всякие бывают. Кет, например, интеллигентен, Рез – нет.
– А Кут?
– Интеллигентен, аж до безобразия. Не мне судить, конечно.
Помолчав:
– Сумасшедший чернотелка! Наубивает, нагромит, а потом бегает по пустыне, общается с завременными шумерами. Свои его ловят, лечат.
– А Тетис интеллигентна?
– О Тетис трудно судить. Это инопланетянин, так глубоко ушедший в творчество, что существует в окружающем мире только в виде утки.
Гай Роберт смеется, потом:
– Много, значит, синтетики в мире?
– Ужас! В море целые геологические пласты полиэтилена!
Кассий опять с шумом переворачивает страницу, Рамалий утыкает нос в бумаги.
Марциана, со вздохом:
– Недавно в изоляторе шестилетний шумер воспитательнице руки изгрыз. Шумерские мальчишки капризные!
– Все мальчишки капризные.
– Да нет. Дети гуманоидов в основном хитрят. А эти откровенные: такие речи моей душе слушать постыдно.
– Чему вы их учите?
– Что все разумные твари – братья.
Гай Роберт лыбится. Потом:
– Наложили, значит, руку на Крисово потомство?
– Это не его потомство, это наше потомство.
– Гомо вы в число собратьев не включили?
– Если гомо разумен, то брат.
– А если неразумен?
– А мы их искореним. Самки неразумных рожать не смогут.
– Каким образом?
– Вещество такое есть.
– Где оно?
– В воду вылили.
– Кто вылил?
– Мы.
– А кто вещество сделал?
– Мы.
Гай Роберт какое-то время молчит. Потом:
– Цинна, тебя надо убить.
С глубоким возмущением:
– У тебя мать такая хорошая, у нее улыбка красивая. Она тебя рисовать учила, а ты вылила какую-то гадость в воду, чтоб женщины не рожали! Тебя надо выдать Ктессу! С кляпом во рту!
– Зачем кляп? Я не сумасшедшая. Я думаю, если ты свой план осуществишь, много живых существ будут тебе горячо благодарны. Твоей матери памятник поставят. Стилизованный, конечно, кто ее видел? Но обязательно поставят. Мать героя – это очень серьезно!
– Знать бы, куда обратиться.
– 7-7-1, 3-3-1.
– Куда это?
– В шумерский изолятор. К начальнику полиции.
– Что я ему скажу?
– Пожалуешься.
– И он поможет тебя выдать?
– Помочь не поможет, конечно, но отнесется с сочувствием. К проекту выдать меня, и именно с кляпом во рту. А потом они предложат тебе должность.
Гай Роберт, презрительно:
– Какую?
– Косить на нас в космический компьютер.
– Ктессу?
– Ктессу.
– Зачем?
– Горе вам, если все говорят о вас хорошо.
Гай Роберт смеется. Марциана продолжает:
– А то они думают, может, мы герои? Может, нас все любят? Что нам только крылышек не хватает за жабрами и за лопатками?
– А вы грешные.
Цинна кивает:
– Грешные, грешные. И я, и мадам, и оба неавтохтонных.
– Они мне дома компьютер поставят?
– Дома.
– А охрану предоставят?
– Обязательно.
– Шумеров?
– Шумеров. Ты будешь жаловаться, а Ктесс будет бить по временной прослойке. А шумеры будут смотреть, где она уже пробита. И с удовольствием возьмут тебя в компанию ее чинить.
Гай Роберт мотает головой:
– Мне бы с самим Ктессом состыковаться.
– Вызывай через гравитационный компьютер.
– Как?
– Выяснишь.
– А Ктесс меня послушает?
– Ну, к жалобам местных гомо он привык. А к тому, чтобы выдать, прислушается.
– Он хитрый?
– Да нет. Его хитрость исчерпывается вопросом: чего боишься? Инопланетянин обычно боится столь многого, что сам затруднился бы сказать, чего именно.
– А Кар?
– Этот сам великий хитрец. Решит: у этого мать самка морского гуманоида. Надо его захватить, выяснить, что он с ними, с несчастными, сделал.
– Я скажу.
– Скажешь.
– И он меня отпустит?
– Гай Роберт, ты что, сумасшедший? На биохимические опыты попадешь.
– Что это?
– Неприлично.
Гай Роберт, с издевкой:
– А ты на биохимические опыты не попадешь?
– Скорее на фиксацию. Кто знает, сколько мне в клетке предстоит просидеть? И пошипеть, и погавкать, и задушить кого-нибудь на дурную голову. А полуразложившийся, он какой? Он уже лик божий узрел и хорошо, если перьями не оброс.
Гай Роберт, с тоской:
– Как нам всем теперь от этой напасти спастись?
– От какой напасти?
– От Ктесса.
– Сделать вид, что одичали. Всем на дерево залезть. Причем так, чтоб ты не был похож на сумасшедшую обезьяну или на гомо, изображающего попугая.
– Пусть другие стараются.
– Нет. Не получится. Придется всем брать уроки примитивного шутовства.
– И они поверят?
– Ну, Кар живых тварей терпеть не может и презирает любое проявления артистизма. При нем можно вытворять что угодно – он всему поверит. А Ктесс в самом деле культурен и животных любит. Чтоб один вид одичал или предался лицедейству, в это он может поверить, а вот чтобы сразу четыре или десять – это уже что-то странное.
Помолчав:
– Мне приходилось симулировать.
– Перед кем?
– Перед Каской.
– Под кого косила?
– Под муталиста.
– И как он к этому отнесся?
– Бил меня с остервенением пластиковой крышкой от унитаза по голове.
– Не поверил?
– Не поверил.
Гай Роберт, помолчав:
– Инопланетяне бывают тщеславные?
– У них свои понятия на этот счет. Не каждый может собой погордиться.
– А кто может?
– Ну, например, художник. Любой художник тщеславен, хоть паук, хоть чернотелка. На войне погеройствовать – в этом тоже большое тщеславие.
 – Чем там тщеславиться?
– Ну, как же! Плох тот солдат, который не мечтал стать генералом. Потом, естественно возникает вопрос, как смотаться со службы.
 Гай Роберт, с интересом:
 – Сматываются?
 – Сложно.
 Гай Роберт, со вздохом:
 – Везде сложно.
 Потом:       
 – А ученый?
 – Ученый себя стесняется.
– А ты, значит, должностью не гордишься, профессией брезгуешь?
– Я мечтаю стать художественной знаменитостью.
– Микеланджело среди круглоротых!
– Бесчерепных.
– Ну вот, даже бесчерепных! Как узнаешь, разумный или нет?
Помолчав:
– Ты бы лучше взяла и договорилась с Ктессом.
– Не получится. Меня уже никто слушать не станет.
– Нет, вот в самом деле, если человек биолог – это хуже всего. Подтверждается. Козявочников надо давить еще в раннем детстве. Как понял, что дите козявочник – сразу, – делает жест ладонью по шее.
Продолжает, возмущенным голосом:
– Дарвина надо было придушить еще в раннем детстве. А то я иногда думаю: может я орангутанг? У меня дочь прыгает с трехметрового шкафа.
Марциана:
– Акробатка, значит.
Гай Роберт, вне себя от возмущения:
– Сказал бы я, да ладно. При самке нельзя.
– Сколько ей лет?
– Шесть.
– Обучил бы ее хореографии.
– Она аристократический ребенок.
– Ну и что? Что она у тебя растет для выставки породистых собак и кошек?
– Она у меня растет для борделя.
Марциана, примирительно:
– И это можно устроить. От каждого по способностям, каждому по потребностям. Главное, чтоб дитё было счастливо.
– Мне такие понятия недоступны! Я не арцианец, чтоб родную дочь отдать в публичный дом!
– Это хорошо, что ты не арцианец. А то б ты был уверен, что нет скорости, выше скорости света. И всех бы спрашивал, куда этот свет движется и с какой скоростью. Хотя, –  Марциана смотрит на посветлевшее небо, – мне кажется, он уже никуда не движется.
– Прибыл?
– Застрял.
Помолчав:
– Гай Роберт, пусть себе прыгает, что она тебе мешает? Я с четвертого этажа прыгала, когда мне было десять лет.
Гай Роберт отворачивается.
Марциана:
– Гай Роберт, брат тебе часто грозит веревкой?
Гай Роберт:
– Каждый день. По утрам.
– Это непрактично!
Гай Роберт, обиженно:
– А когда следует грозить?
– По вечерам. Ты ведь ночью его дочерей топишь.
Гай Роберт, пропуская обвинение мимо ушей:
– Между прочим, на его территории в самом деле полно черных заборов. Вкус, что ли, такой,  или чтоб их в темноте не видно было?
– Так на забор ночью лезут не для того, чтоб обокрасть хозяина, а чтоб на нем повеситься.
Помолчав:
– Гай Роберт, а ты притащи со своей территории самого облезлого пса и трахни его при нем.
– Он заболеет.
– Зачем он тебе нужен с волком в клетке и повесившимися на недокрашенных частях гомо?
– Я его самого в клетку посажу.
– Зачем?
– Любоваться на него буду.
– На  сына своей матери? 
– Он не в мать, он в батюшку. 
– О вкусах не спорят, но в клетке-то он что делать будет?
– Жить будет.
– Сколько ему лет?
– Тридцать пять.
– Так он у тебя скоро подохнет.
– Вот, чтобы не подох.
Со злобой:
– Как смеет размножаться на моей территории, иноплеменник!
– Сложно.
– Просто.
Марциана, вставая:
– Пойду, утоплюсь.
– Не забудь камень на шею привесить.
– Его не на шею, его к рукам надо привешивать. Пойдем со мной.
– Я себя топить не позволю!
– Я тебе спою.
Внизу тишина. В зале Кар обращается к землянам:
– Начальник дипломатического представительства в самом деле вокализирует?
Рамалий:
– Воет.
– Воет?
– Ночью на луну в парке.
– Чрезвычайно интересно. А гениальное потомство как далеко зашло в исследовании религиозных проблем?
Кассий, поднимая голову от бумаг:
– Хорош, сволочь! Веселый.
Тел, с недоумением:
– Чего это он так развеселился? Он какую религию исследует?
Минуций:
– Христианство.
Рет:
– Это насчет симбиотических, что ли? Невеселая тема.
Мет, обращаясь к Крису:
– Может, мир изменился к лучшему?
Крис, поднимая голову:
– Нет.
Мет, переспрашивая:
– Нет?
Крис:
– Нет.
Рет, обращаясь к Крису:
– Шумер, а ты…
Крис, уверенно:
– Выдам. Послезавтра вечером, в придачу к картинам.
Мет, с облегчением:
– Картин не надо.
Мет и Ктесс выходят из зала.
Кар:
– Мы остались, чтобы поговорить на самую важную для нас тему. Инопланетяне, почему вы не выполняете наши инструкции при поимке сбежавшего папуаса? А то ведь ежики облысели почему? Им понравились лысые самки.
Минуций:
– Не самцы?
Кар:
– Самки. Их чем только не травят. Перетравили всю фауну в почве, растительность начала пропадать. Выпустили десять самок, а облысел весь лес. Но вы не ежики. Зачем он вам нужен?
Кассий, поднимая голову:
– Мне не нужен.
Минуций:
– А мне нужен.
Кар, вставая:
– Прощайте, инопланетяне. Терпеть вас не могу!
В дверях:
– Лысые ежики все, не исключая и люканцев!
В это время с побережья доносится жуткий, хриплый волчий вой. На него из леса откликается второй, потом третий. Инопланетяне выходят из зала.
Внизу, у крокодильника долго слышен звук спора на незнакомом языке. Потом явственно приказ со стороны Кара:
– Мет!
Голоса смолкают вдали.
Дентр, обращается к Рамалию:
– Ты знал, что ли, что он выть будет?
Рамалий:
–  А что ему оставалось делать? Только перевыться.
Аррунт:
– У мерзости под звездами аж ноги подкосились.
Рамалий:
– Он нервный.

СЦЕНЫ  ПОСЛЕ ДИАЛОГА С ГАЕМ РОБЕРТОМ.
Четыре звездных системы космических гуманоидов. Лодка Ктесса со всеми инопланетянами, участвовавшими в предыдущей сцене, опускается на мирную планету морской расы. В Галактике утро. На планете еще горят ночные огни. Ктесс и присные входят в бункер здания администрации. Их не ждали. Старший администратор сдержанно приветствует Ктесса. Рядом сидящий молодой гуманоид нервничает.
Ктесс:
– Почему нет окончательного пункта приговора?
Администратор, голосом, полным достоинства и сознания своих прав:
– Подожди, Ктесс. Ты же знаешь, по поводу тебя администрация никогда не торопится.
Ктесс:
– Зато я предпочитаю скорость. Плаху сюда!
Молодой гуманоид выходит ненадолго и возвращается, катя перед собой платиновую плаху на колесиках. Он бледен, как мел, глаза его провалились от ужаса.
Ктесс:
– Сколько сотрудников в здании администрации?
Администратор:
– Пятьдесят гуманоидов.
– Всем головы долой!
Мет:
– Ктесс, опомнись! Они ничего не знали! Я виноват, я! Я скрыл информацию…
Ктесс:
– Вот ты и будешь рубить.
Зал постепенно наполняется сотрудниками, все бледны, но страха не выказывают и полны решимости умереть. Мет всхлипывает, как ребенок.
Молодой гуманоид:
– Я согласен исполнить роль палача.
Ктесс, Мету:
– Предатель, клади голову на плаху!
Мет, внезапно обретая мужество, опускается на колени перед плахой. Молодой сотрудник берет в руки тяжелый металлический инструмент, полутопор-полусекиру. Рет останавливает его жестом:
– Стоп! Согласен быть выкупом за своих?
Сотрудник опускает секиру и молча кивает головой. Метом овладевает истерика, он рыдает, обхватив руками плаху и дергается в конвульсиях. Остальные стоят, опустив головы. Они явно не рады избавлению. Инопланетяне из дипломатического представительства вместе с Ктессом уводят сотрудника из зала.
В лодке полумрак. Ктесс с Метом сидят рядом у стенки. Они постепенно мирятся. Трое других и молодой инопланетянин – напротив. Гуманоид из администрации исключительно хорош собой (что и послужило причиной его несчастья). Он светловолосый, голубоглазый, как все представители его расы. В нем есть отдаленное сходство с Метом, но он намного изящнее и утонченней. В глазах его обреченность и мистический ужас. Лодка останавливается за первым сектором, далеко от дома. Трое пауков укладывают несчастного на пол лодки. Тел обращается к нему с вопросом:
– Ты гомосексуалист, инопланетянин?
– Я не имел отношения к сексу.
Видя короткое замешательство насильника:
– Я в порядке.
Под стоны и сдавленные крики жертвы Мет с Ктессом постепенно успокаиваются и берутся за руки. Соотечественнику Мета приходится совсем плохо. Очевидно, его прикончат.
Гуманоид, хрипло, обращаясь к Кару:
– Милосердия прошу!
Кар берет его за руки:
– Щажу слабого! Беру тебя в жертву!
Инопланетянин:
– Будь милостив! Умру, когда кончатся силы!
Кар:
– Жизнь большая, позабочусь о тебе!
Лодка возвращается в дипломатическое представительство с обратной стороны Галактики, стараясь не попадаться на глаза дневному слежению люканцев и чернотелок.

* * * * *
Гуманоид с морской планеты сидит между Ктессом и Каром, глаза у него опухшие от бессонницы, лицо потерянное, смятое, но он держится с достоинством. Ктесс, откидываясь в кресле:
– Интересно. А правонеприемный клавзонепотребник пользуется успехом у инопланетянина?
Кар, кивая:
– Пользуется.
Ктесс:
– Да, но в каком смысле?
Кар:
– Не в прямом.
Ктесс:
– С кем из них инопланетянин спит?
Мет:
– Он их боится.
Ктесс:
– А почему шумер уверен, что выдаст?
Кар:
– Клавзонепотребный шумер, с летательным исходом.

* * * * *
Через сутки сотрудников с виллы Каски вызывают по поводу арцианской базы на побережье возле Аргоса (там, ниже по полуострову – военная академия и имение Гая Роберта). Якобы, база не отвечает на вызовы.
Крис, Дентр, Рамалий, Клавз и Аррунт являются на место. Легионеры сидят в застывших позах, большинство смотрит перед собой остекленевшими глазами, некоторые поют. Вокруг валяются вещмешки, обрывки палаток, оружие.
Рамалий:
– Какое масштабное мероприятие! У меня бы так не получилось.
Клавз, испуганный и злой, вызывает служащих из Арция. Медики ходят по лагерю и накалывают солдат цианистым калием. Две тысячи человек. Вечером к Клавзу приводят двоих сбежавших с места происшествия. Они здоровы и напуганы до смерти, но могут рассказать, что произошло.
Вечером в шесть часов из моря в пятидесяти метрах от лагеря начал подниматься странный объект. Сначала тонкий, как хлыст, потом все толще и толще. Потом из моря с грохотом и плеском вынырнула голова огромной акулы-молота. Акула приняла горизонтальное положение и полетела в сторону лагеря. Она летала по улицам между палаток и смотрела с любопытством на всех маленькими глазками по бокам широкой морды. Большинство не выдержали и сошли с ума.
Базу на побережье решили не возобновлять, главным образом потому, что найти новых служащих для нее оказалось невозможно.

* * * * *
Марциана и двое инопланетян (октопус с плоурдостеусом) сидят в пещере возле стен и чего-то ждут. Компьютер включен. Слышится щелчок предупреждения. Потом в пещеру входит Крис. Марциана:
– Наше почтение! Присаживайтесь.
Крис садится на обломок известняка. Плоурдостеус всплывает в воздухе и пристально смотрит ему в лицо горящими красным светом глазами. Потом, уверенно:
– Шумер.
Марциана:
– Что с ним?
Плоурдостеус:
– Гены гомо устарели.
Марциана:
– Можно подправить?
Крис:
– Мадам, я отказываюсь.
Плоурдостеус молча возвращается на свое место. Тишина. Потом плоурдостеус снова всплывает и водворяется возле компьютера. Манипулирует кнопками (при помощи гравитации). На экране возникает Ктесс. Плоурдостеус:
– Начальник дипломатического представительства новой морской планеты желает сдаться дипломатическому представительству Галактики.
Ктесс, потирая руки:
– Ждем!
От дипломатического представительства отчаливает длинная золотая лодка, выходит из атмосферы и медленно плывет по космосу.
Тишина, компьютер выключен. Марциана:
– Прибыл?
Октопус:
– Рано.
Через пять минут, Марциана:
– Вот теперь прибыл. Ничего, красиво!

* * * * *
В отсеке дипломатическое представительство Ктесса в полном составе. По стенам отсека сидят: дамы из соседней галактики, дамы из Венца Клитемнестры и пятого сектора, комические гомо из соседней галактики, Лут, дипломатические представители гуманоидов, волков, динозавров и крыс.
Щелчок в компьютере: лодка новых морских причалила к борту отсека. Двери разъезжаются, в зал, задрав хвост, вбегает крокодил. Глаза пылают, изо рта брызжет слюна. Он шипя, обводит раскрытой пастью по очереди всех присутствующих. Захлопывает пасть. Снова разевает. Снова шипит. Пауки и гуманоиды хватаются за оружие, дамы смотрят с интересом и благосклонно, волки и крысы по инстинкту тоже шипят, у динозавров вид шокированный и оскорбленный.

* * * * *
В зале обычная публика. Клавз сидит сбоку стола, читает.  На экране зажигается зеленый огонек, Клавз встает, подходит к установке. Возникает строгое благообразное лицо Кара, с глазами такими печальными, что кажется: он через минуту заплачет.
Кар:
– Мое почтение! У нас тут лежит начальник вашего дипломатического представительства…
Клавз, вытаращив глаза:
– Начальник дипломатического представительства?!
Кар, оборачиваясь:
– Да, и… шипит на все лады.
Кар, снова в экран:
– Но это не он.
Клавз:
– Не он?
Кар:
– Нет. Сектор 7-7-1 – разумный крокодил. А это – неразумный крокодил. Мы отказываемся идентифицировать.
Экран гаснет, Клавз соединяется снова:
– Ктесса можно позвать?
Кар:
– Он не может.
– Что с ним?
– Он лежит.
Клавз:
– Тоже лежит? Он ранен?
Кар:
– Он смеется.
Экран гаснет.
Один из присутствующих (арцианец), с одобрением:
– Совсем обнаглел, сволочь! Послал Ктессу вместо себя крокодила!
Через некоторое время, Дентр, обращаясь к рядом сидящему Крису:
– Шумер, каким образом туда вместо дипломатического представителя отъехал крокодил?
Крис:
– Проиграл. Попал в ловушку.
Рамалий, назидательно:
– На дипломатическое представительство нельзя нападать.
Через некоторое время сигнал сбоку экрана. Клавз подходит и включает компьютер. На экране красивая немолодая инопланетянка. Это Нол, начальник дипломатического представительства шумеров третьего сектора. Инопланетянка:
– Мое почтение, мадам!
Клавз:
– Я самец транссексуал.
– Прошу прощения! Представьтесь.
– Я правопреемник начальника дипломатического представительства.
– Он кто?
– Хамло.
Инопланетянка внимательно разглядывает Клавза:
– Вы самка гуманоида-иллюзиониста, кастрированная в детстве?
– В юности.
Инопланетянка, с уверенностью:
– Он не хамло, он страшный преступник. Всего хорошего, мадам.

* * * * *
Вечером того же дня Марциана входит в зал и просит разрешения сесть за компьютер.
Долгая беседа на паучьем. В ответ одну из последних фраз Кар отшатывается от экрана:
– Что ты, инопланетянин! Разве можно так издеваться? Знай меру!
Марциана:
– Куда вы его дели?
Кар:
– Посадили в клетку.
Марциана:
– Его не в клетку, его в террариум надо сажать. У нас много разумных крокодилов. Но они требуют к себе почтительного отношения!
Кар, в последней степени возмущения:
– Ты – мразь!

ШУМЕРСКАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ.
На новой морской планете весь успех был основан на деятельности шумеров: шумеры строили, шумеры творили, шумеры спасали, шумеры убивали. Между тем кто-то издревле творил зло над самими шумерами. Ходили слухи, что под водой существуют целые города белых шумеров, гибридных с диким неразумным европеоидом. Готовые завременные! А популяция черных шумеров медленно вымирала на побережье Атлантики, отравленная химикатами и четвертьзиготными личинками.
В четвертом секторе Марциана, тайком ото всех, занималась гибридизацией черных и белых шумеров. Лабораторию обслуживали полосатые пауки. Им на шумеров было наплевать, но они не отказались поработать. Марциана так и не поняла: можно, нельзя?
Черной ночью конца августа индийская популяция молотов погнала популяцию белых шумеров в космические лодки. Личинки бежали по дну, как будто спасаясь от пожара. Оставшихся тщательно выискивали среди обломков известняка. Всех детей белой шумерки перевезли на Марс и выпустили там в готовое озеро пресной воды, добытой из четвертого сектора. Через сутки так же поступили с черными шумерами. Им предоставили пресное озеро на другом полюсе Марса. Утром всем шумерам было объявлено: вы отныне цивилизация. Земля больше не лесная планета, а место расселения в космосе.

Прошло еще два дня. Перед глазами шумеров Крабовидной туманности, как было запланировано, взорвалась третья сверхновая: знаменитая звезда Александр. И сейчас же вторая звезда системы R 5, планета Юпитер, вспыхнула, зажглась и превратилась в белого карлика. Планета новеньких в первом секторе остановила ход по спирали и плавно поплыла по своей прежней орбите между двух звезд, демонстрируя всему миру: я планета шумеров, я начало новой цивилизации и новой космической эры.

На пятистах метров собрание всех рас и биологических видов морской планеты. Облаченный в расшитый золотом и платиной костюм, увешанный бриллиантами, священник пятнадцатого века всем своим видом выражает серьезность и самодовольство: он востребован по специальности. Рядом стоит Клавз. Он дрожит от холода: в августе на дне десять градусов тепла. Священник держит в руках краденую корону. Клавз становится на колени, подданные благоговейно опускают глаза: алмазный венец ложится на голову правопреемника. Звучит подводный хор.

ПОСЛЕ КОРОНАЦИИ.
Шумер вызывает Ктесса. Ктесс в добром расположении духа.
– Инопланетянин, я не спрашиваю тебя, как у вас дикарь стал коммунистом. Я также не интересуюсь, почему ты меня обманул. Я понимаю: ты попал в ловушку…
Шумер:
– Именно так.
– Мне это неинтересно. Скажи: Клавз там?
– Тут.
– Он в чем?
– В тунике и плаще.
– А на голове у него что?
– Шевелюра.
– Пусть подойдет к экрану.
Клавз садится, Ктесс его внимательно разглядывает. Ктесс:
– Клавз, ты коронован?
– Три дня назад.
– Прости господи, а почему ты не в ней?
– Мне не велели.
– Не велели носить корону?
– Мне не велели носить ее постоянно.
Ктесс откидывается в кресле:
– Ну что ж, Клавз, я поздравляю тебя. Ты – монарх одной из самых могущественных планет в Галактике. Будь достоин своего титула.
Ктесс исчезает, Клавз останавливает процесс исчезновения кнопками. Клавз:
– Инопланетянин, а я не могу передать самую могущественную планету в твое ведомство?
– Нет.
– Нет?
– Нет. Я вас уничтожу.
– Кого ты уничтожишь?
– Всех.
Ктесс исчезает. Шумер садится к компьютеру и снова вызывает его. Шумер:
– Инопланетянин, ты ведь своей профессией не брезгуешь?
– Нет, конечно. Все воюем, победителей ценим.
– А он, – шумер кивает на дверь зала, – так и умрет победителем?
Ктесс:
– Нет. Но если ты мне его, мокрого, полоумного и больного сдашь с рук на руки, я оставлю тебе жизнь.
– Оставишь?
– Вы все можете выкупить свою жизнь его кровью. Какое отребье! Прислать мне в отсек крокодила! Кстати, – Ктесс оборачивается, – этот крокодил что ест?
– Падальщик.
– Не хищный?
– Падальщик.
Ктесс исчезает. Шумер садится на свое место. Дентр:
– Он что же, так и шипит?
Шумер:
– Еще неделю будет шипеть.
Дентр:
– Начальник дипломатического представительства!
Рамалий:
– Выдающийся крокодил.

СЦЕНА С КТЕССОМ.
Марциана вызывает Ктесса. Он спал. Глаза у него веселые и дружелюбные, что любой, кто его хорошо знает, счел бы недобрым знаком. В его постели лежит Кар и внимательно прислушивается к обстоятельствам разговора.
Марциана:
– Инопланетянин! В море четвертой планеты запасы керогена.
Ктесс:
– Где?
Марциана указывает координаты.
Марциана:
– Инопланетянин! Обрати внимание на оттенок. В море четвертой планеты он зеленоватый. А у синей лестницы на моей планете он сиреневый.
Ктесс, не теряя веселого расположения духа:
– Где еще есть синий кероген, инопланетянин?
Марциана:
– Везде много синего керогена, инопланетянин. Все хотят жечь самок живьем, оплодотворяться в задницу и жить спокойно.
Ктесс:
– У тебя синие глаза, инопланетянин.
Марциана, запальчиво:
– У меня черные! Буду драться до последней капли крови!
Более обыденным тоном:
– Инопланетянин, меня тут есть гуманоид-иллюзионист из пятого сектора. Пленник. Самохарактеристика, – Марциана опускает глаза в низ экрана: – Я хороший-хороший, у меня все хорошее, я не съел крокодила, я отнес его своей самке.
Марциана снова смотрит на собеседника:
– В плену покончил с собой.
Ктесс:
– Почему?
– Претерпел сексуальное насилие, убил обидчика. Самка считает преступником.
Ктесс:
– Возьму.
Марциана:
– Через час в секторе 7-7-5 возле скульптурного изображения.
Ктесс:
– Что изображает скульптурное изображение?
Марциана:
– Древнее беспозвоночное.

Кар выходит из лодки и идет по направлению к Марциане и дикарю. В это время из лодки появляется Ктесс, глаза у него смеющиеся, он настроен миролюбиво.
Марциана, кладет руку на плечо гуманоида-илллюзиониста:
– Прошу за жизнь пленника.
Кар, защелкивая наручники ему сзади на руках:
– Не убьем!
Кар вместе с пленником отходят в сторону. Марциана обращается ко Ктессу:
– Инопланетянин, драться будешь?
Ктесс скептически оглядывает лодку Марцианы, стоящую рядом:
– Не здесь.
– Где?
– У меня в отсеке.
Марциана готова согласиться. Ктесс кивает на лодку:
– Инопланетянин, мне это хамство в космосе надоело. Полетим в моей лодке.
Марциана, оскорбленным тоном:
– Инопланетянин! Ты воплощенное хамство в космосе! С какой стати я ни с того ни с сего сдамся в плен?
– Помогу.
– Умереть?
Ктесс делает отрицательный жест:
– Пожалею. Ты хороший. Рабом сделаю.
– Инопланетянин, чему ты учишь? Ты что, предатель?
– Нет. Я могущественный. А ты смертник.
– Ты так хорошо знаешь психологию смертника?
Кар:
– Успел изучить за тридцать тысяч лет. Инопланетянин, с какой стати мы станем бить из трех секторов по космической помойке? Некому драться – мы договоримся.
– Не могу.
Ктесс:
– Почему?
– Тщеславен.
– Чем тебе тщеславиться?
– Отобью космическую помойку. А потом договорюсь, на кого свалить побольше мусора. Галактические пауки, например, возьмут весь кероген. И пауков-керогенщиков в придачу. Они хорошие. Могут быть рабами.
Ктесс, заинтересованно:
– А к симбиозу способны?
– Они мелкие. Если только с местными крысами.
Ктесс:
– Другие есть?
– Есть Бывшие тарантулы.
– Ядовитые?
– Самка ядовитая, оплодотворители безвредные.
Ктесс оглядывает добродушным взглядом побережье:
– Прощай, инопланетянин. Больше тебя не увижу. Приятно было познакомиться.

В лодке.
Кар снимает наручники с пленника. Гуманоид, проникаясь доверием к Кару:
– Плохой!
Кар:
– Кто плохой?
– Тот, который там, – кивает на первый сектор. – Какой плохой!
Кар:
– Чем плохой?
– Не голый, волосы не висят.
Продолжает рассуждать:
– Воздухом дышит, под водой живет, выше неба летает. Там, – снова кивает в сторону удаляющейся Солнечной системы, – большая звезда будет. Как такого плохого бог терпит?
Гуманоида привозят в дипломатическое представительство и сдают в медицинский отсек. Дикарь лежит под простыней и рассуждает:
– Какой плохой! Не голый. То ли ему надо, чтоб сделать хорошо-хорошо, то ли мне сделает плохо-плохо. Не поймешь.
Рет:
– Так ты ему не сделал хорошо-хорошо?
– Нет. Я замерз.
– Зачем ты замерз?
– Самка не возьмет. Я плохой. Я убийца. Моя самка хорошая. Она не съест крокодила, она отдаст его мне.
Через некоторое время:
– Плохой! Какой плохой!
Гуманоид-иллюзионист спит. Проснувшись, чувствует голод. Ему скармливают дневную порцию таблеток. Через какое-то время:
– Я хочу крокодила!
Тел:
– Где мы тебе крокодила возьмем? Будешь кушать таблетки.
Дикаря сажают в отдельное помещение, но ему не нравится.
– Надо, чтоб было видно.
Его помещают в клетку. Сначала он доволен. Потом опять претензии:
– Я хороший. У меня все хорошее, – гуманоид демонстрирует свои прелести. – У меня нет самки.
Гуманоида приводят в камеру сексуальной эксплуатации, где сидит гетеросексуальная люканка с поврежденными височными долями. Она беспокойная особа, это сразу видно по ней. Дикарь:
– Нехороший!
Его приводят в другую камеру. Здесь люканка солидная, постарше и помозговитей. Дикарь:
– Хороший.
Сопровождающие вздыхают с облегчением. Дикарь:
– При глазах нельзя.
Рет:
– Мы глаза закроем.

Через два месяца гуманоида-иллюзиониста наряжают в белый с пуговицами халат и приводят в компьютерный отсек. Сажают между Ктессом и Каром. Кар включает компьютер, файл с картинками и надписями. Дикарь долго смотрит. Потом:
– Плохо!
Ктесс:
– Что не нравится?
Дикарь:
– Нельзя такое делать! Надо видеть внутри себя.
Долго сидит молча. Потом:
– Моя самка мне такое не позволит.
С неодобрением разглядывает картинку. Кар обращается к нему ласково:
– Смотри. Нажимаешь кнопочку – и изображение меняется.
Дикарь вздыхает:
– Я увижу свою самку?
Кар:
– Гуманоид-иллюзионист, ты пленник. Где и когда ты ее увидишь?
Дикарь со вздохом принимается осваивать компьютер.

ГАЙ РОБЕРТ И КАР.
– Да, я хочу его выдать. Я знаю, как.
Кар смотрел в компьютер своими загадочными темно-серыми глазами. Он знал, что производит впечатление. Мать-то недаром отправила его по истечении шести лет в отсек культуры. Кар умел пользоваться своим прирожденным артистизмом. Да, а вдруг это в самом деле сумасшедший? У Кара возник соблазн. И он его не преодолел.
– Хорошо, инопланетянин. В секторе 7-7-5. Знаешь, где это?
Гай Роберт кивнул и облизнул губы от жадности. Наконец-то! Он увидит вживе предмет своих грез!
– Завтра вечером, в шесть часов.
Изображение исчезло. Гай Роберт обернулся. В знаменитом древнем зале виллы Каски никого не было. Только старые деревянные стены, шкафы, компьютер. Противный, надоевший родной мир. Гай торопливо выскочил на улицу и мимо сектора мертвых поспешил домой.
Гай стоял уже два часа, ежась от страха. Волны шипели, как змеи, набегая на песок. Никаких инопланетян и в помине не было. С кем же он говорил вчера? Чье вежливое интеллигентное лицо он видел в компьютере? Говорят, это все иллюзии и нет скорости, выше скорости света. А Эйнштейн – пророк его. Света, то есть.
Он обернулся и обомлел. Летающая тарелка! Огромная, десять метров в диаметре. Блестит цинковым покрытием. Прятаться поздно. Из тарелки вышел инопланетянин. Тот самый, которого он видел в городе. Он его сразу узнал. Высокий, стройный, совсем молодой инопланетянин. Да, бежать некуда… Гай Роберт смело выступил вперед и заговорил.
– Начальница там, – он кивнул на восток. – Спит в своем сарае. Я сейчас ее разбужу и приведу сюда.
Инопланетянин смотрел как-то странно. Что он, Гай Роберт, кусается? Инопланетянин отодвинулся от разверстого входа и кивнул:
– Милости просим.
– Зачем? Я хочу выдать начальника.
– Заходи в лодку! Быстро! Иноплеменник, со мной спорить не надо.
– Как это? Зачем? – но Гай, в патологическом ужасе, уже ступил два шага вперед. Потом еще. Он перешагнул через порог и оказался в круглом синтетическом, хорошо освещенном, комфортном мире. Инопланетянин появился следом и сел напротив.
– Садись у стенки.
Гай Роберт сел. Он ничего не понимал.
Прошло совсем немного времени. Гай еще не успел как следует рассмотреть внутренность лодки. Дверь раскрылась, но почему-то с противоположной стороны.
– Выходи, иноплеменник!
Гай вышел наружу. Он давно уже все понял, но нисколько не боялся. Они, говорят, добрые. В бога верят. Глупые! Зачем им бог? Они сами все могут. Гай шагал по коридору из темно-серого, шершавого, блестящего в свете невидимых источников металла. Потом сбоку открылась дверь. И он оказался в камере разложения. Точь-в-точь, как ее описывала та самка, начальница. Круглый тесный бетонный бункер и тусклая лампочка под потолком. А инопланетянин исчез.
Гай выл и метался. Панический страх сменился мистическим ужасом. Потом наступила апатия. Он ослабел от голода и потери влаги, когда явился инопланетянин и дал ему таблеток. Гай, как сел у стенки, так больше встать уже не мог. Приходил тот, кто его поймал, задавал вопросы. Разные. Он на них отвечал. Потом явился кто-то другой. Инопланетянин стоял рядом, Гай его чувствовал. Второй задавал все те же вопросы.
– Значит, ты знал, как устроить ловушку?
– Знал.
– А кто этот Гай из леса?
– Синеглазый. Сын лесной тетки.
– Лесной?
– Из леса. Он говорил, что самок больше не будет у нас. Ящик будет, для рождения потомства. А я должен желтоглазого (Кассия) поймать.
– Это мы знаем. А раньше, кого ты ловил?
– Я видел, что иноплеменники прилетают. В прежний сектор. А там нельзя. Ну, я и подстроил. В кероген накапал. И еще. Там трава. В траве пауки. Я знаю, что с ними, когда иноплеменник рядом. Потравил их.
– Потравил?
– Потравил.
– Кар, это его работа.
Задумчивый Кар молчал. Собственная работа его не устраивала. Он опять ничего не понял. Кто этот гибрид?
– Кар, это неразумный от рождения. Неужели ты не видишь?
– Нет.
– Ну, посмотри. Он же не мог быть нормальным у матери. А родился неразумным – и порядок. Старшему потомства хотелось. И он за ним не следил.
– Да, а неразумный симбиотический, как это он так накололся?
– Каску кто-то испортил у них. Подмена сознания.
– Пьяный просто.
– Нет.
– Это он, он! – Гай с трудом приподнял отяжелевшую в результате биохимического разложения голову. – Он, начальник! Он опекуна испортил!
Инопланетяне молчали. В них, погрязших в пороках, ничей проступок против нравственности не вызывал ни возмущения, ни протеста. Им только требовалось доказать, что сопостельники всего лишь попались, а не предали полководца.

1-Е МАЯ.
Широкая, вымощенная гравием дорога. По краям толпятся иноплеменники: шумеры, гомо, динозавры, крысы, волки. Издали катится демонстрация. Впереди – Рамалий с красным знаменем в руках, за ним – все жители новой морской планеты: предковые, ведьмаки, волки, под ногами мельтешат полосатые пауки. В небе над колонной парят акулы и кальмары с развернутыми транспарантами: «Миру – мир!»; «Мир, труд, май!»; «Долой галактическое представительство!»; «Да здравствует межгалактический праздник труда и сосуществования!» Все хором поют: «Широка страна моя родная!» Иноплеменники с удовольствием снимают демонстрантов на кинопленку.
Вечером по компьютеру передают:
– Начальник новой морской планеты спел межнациональный гимн. У него мощный голос и благородное чувство меры в исполнении. Из репродуктора катится:
«Широка страна моя родная,
Много в ней лесов полей и рек,
Я другой такой страны не знаю,
Где так вольно дышит человек!»
Шумер, недовольно:
– Это все?
Рамалий:
– Завтра будет концерт для иноплеменников.
– Во сколько?
– В девять.
Шумер, просительно:
– Рамалий, достань контрамарочку.
Рамалий, удивленно:
– Это что?
– Чтоб хотя бы в последний ряд.
– Ты местный. Садись, куда хочешь.
На другой день, вечером, шумерский изолятор на кальциевой планете. Огромный зал, освещенный сверху голубоватым светом. На сцене собираются оркестр и хор. Потом выходит Марциана. Она одета в серый шумерский балахон до пят. На груди двойная полоса, синяя и желтая – начальник двойной шумерской цивилизации. На руках бриллиантовые браслеты, на шее – камень, в ушах и в убранных надо лбом волосах – тоже. Все камни одинаковой величины. Сидящие в зале вникают в символику: он несвободный, он отдается, мы ни в чем его не обвиняем, он плодовит разумом и потомством. Марциана подходит к микрофону.  Шумерский оркестр начинает играть…
На другой день, вечером. Из компьютера звучат древние песни Земли. Исполнение мастерское, хор отменный, голос солиста сладок и глубок, полон воодушевления. Дентр, поднимая голову от чтива:
– Шумер, кто там был?
Шумер:
– Я таких не видел.
– А из начальства?
Рамалий:
– Трое: Ктесс, морской и заместитель.
– Им понравилось?
– Шумеру понравилось.
– Какому?
Рамалий кивает на запад и называет всем известное имя заместителя Мерис.

АККЕ И ПЕРЕДАЙТЕ.
Вызывают инопланетяне. Клавз подходит к экрану. Незнакомое лицо:
– Я шумер из пятого сектора. Через час к вам прибудет делегация шумеров из пятого сектора с обвинениями против вас. Будьте готовы.
Физиономия исчезает. Клавз садится на свое место: он смертельно устал. Еще не начав работать в дипломатическом представительстве, он уже вымотался, как после десяти лет службы.
Шумер встает, оглядывает сидящих:
– Аррунт, ты пойдешь со мною, – смотрит на Рамалия: – И ты, – на старшего люканца: –  И ты.
Оба люканца беспрекословно подчиняются.
Через час во дворе за домом появляется сверхсветовая лодка. Инопланетяне одеты в необычные костюмы из светло-серого серебристого пластика. Их трое, тот, кто постарше, достает из складок космического костюма листок, сверяется с ним, потом заявляет:
– Инопланетяне, вам предписывается в течение ближайших пяти часов очистить от вирусов ваш сухопутный гравитационный компьютер (имеется в виду аотерский).
Иноплеменник опять опускает глаза в листок:
– Говорят, у вас тут есть некто, не совсем гусь и не совсем грамотный…
Шумер, насмешливо:
– О каком гусе идет речь? У нас тут есть Акка Кнебекайзе.
Иноплеменник, с радостью:
– Вот Акке и передайте, – протягивает листок.
Шумер берет листок:
– Если удастся.
Второй иноплеменник:
– Она что, крутая?
Шумер:
– Ничего.
Третий иноплеменник, поворачиваясь вместе со всеми, чтобы уходить:
– У них тут и гомо-то нет. А обвиняют гомо…
Инопланетяне исчезают, делегация поднимается в библиотеку Каски. Шумер, обращаясь к Циту:
– Цит, иди, требуй инструкций.
Цит:
– Но я не консул!
Старший люканец, возмущенно:
– Цит, ты что, опять впадаешь в детство? Скажи сразу!
Цит неохотно встает и идет в сарай – к Марциане. Потом возвращается на свое место. Все молчат. Через час Марциана с пачкой отпечатанных листков в гневе врывается в зал, сразу нападает на Цита:
– Ни в коем случае не очищать компьютер за пять часов! Они ****и и недоумки!
Все продолжают сидеть молча, как воды в рот набрали. Марциана, не встречая сопротивления:
 – Им только бы повоевать!
Немного успокоившись:
 – Если ты сейчас очистишь свою установку – они решат, что была опасность и нападут! Слышишь? Ни в коем случае!
Марциана отдает листки и выходит. Цит спокойно заносит сведения в компьютер и вызывает Компа. Передает ему приказание в течение пяти часов очистить компьютер.

ДИАЛОГ С КТЕССОМ ПЕРЕД ВОЙНОЙ.
Долгая возбужденная беседа на общегалактическом, понимает только Клавз. Потом, Марциана, всплескивая руками в мольбе:
– Ктесс, что надо? Я могу не оставить камня на камне там прямо сейчас!
Ктесс, с удовольствием, видя унижение противника:
– Нет, мне не надо. Мне не нужен морской утопленник в качестве начальника и падаль в качестве пленника. А синюю лестницу можешь оставить себе как выдающийся памятник глупости твоей цивилизации.
Сощурив глаза и гадливо улыбаясь:
– Гадина, мразь, самка яйцекладущего животного!
Обретая снова свое обычное, величественное выражение лица:
– Хорони своих мертвецов!
Экран гаснет, Марциана оборачивается к Клавзу:
– Эчелленце, запишите, что следует передать на арцианский компьютер.
Клавз встает и садится за установку. Цинна диктует:
– В ближайшее время в космосе и в дневном небе будут наблюдаться сложные оптические явления. Следует пресекать панику среди населения.

ВОЙНА.
Четверо за четырьмя морскими компьютерами сидели всю ночь и ждали нападения. Но никто не напал. Все было тихо, спокойно в ночном небе. Прежние, веками надоевшие звезды били по сонным глазам. И только перед самым рассветом со стороны второго сектора ударило гравитацией. Знаменитый коллапс R5 дернулся. И сразу ото всюду: из четвертого сектора, из пятого вселенной, из третьего и из соседней галактики полетела материя. Она била по нашему Солнцу. Оно утяжелилось в двадцать раз и взошло над горизонтом красное и плоское, как при конце мира. Обитатели древней Земли, подняв усталые лица, нехотя крестились и принимались за древнюю работу: чинить жилища, кормить детей, идти в контору. Ведь сказано же было: «Оптические явления». Никто не заметил, как с неба начали падать космические лодки. Они летели на плавленый под водой красный кероген, собранный местами и оставленный на случай войны. Из лодок выходили невиданные инопланетяне: алые, как восход, и телом настоящие крысы. Они покидали лодки и скрывались в лесах и жилищах землян.
В библиотеке виллы Каски все тоже хмуро взглянули на небо, перекрестились (про себя) и вернулись к бумагам. Началась шумерская война.
Днем все четверо, защищавшие планету, мирно спали, уткнувшись каждый в свой угол пещеры. В десять вечера начальник запросил первый космический объект: «Отними у меня материю, погибает моя жизнь!» Звезда выполнила пожелание. И сейчас же из пятого сектора ударили гравитацией. Начальник отбил удар. Следующая звезда, поразмышляв, отняла у новеньких лишнее железо – удар из третьего сектора. Марциана аккуратно тратила свою гравитацию, пока шумеры не начали проигрывать. И тот, главный, который ударил по коллапсу – вместе с ними. Никто иной, как Ктесс, бросивший первый сектор на произвол судьбы. Солнце снова взошло над горизонтом. Оно было яркое и горячее, таким никто из землян его никогда не видел.
– Девон, – констатировал старший люканец, глянув в окно.
– Пермь, – со знанием дела возразил Рамалий.
И снова ночь опустилась над миром. Сидящие в зале инопланетяне и шумер думали о прожитой жизни. Они не сомневались, что предстоит взрыв сверхновой. Но солнце снова взошло. Прежнее. Такое же, как три дня назад, только чуточку поярче (наступала весна).
– До точки сингулярности! – с восторгом констатировал Рамалий. – Шумеры, и те испугались!
Шумер встал и подошел к окну:
– Не испугались. Удивились.
Наступала третья ночь войны. Проигравшие гравитацию шумеры оставили военные дипломатические представительства. Ктесс перегнал свой плавучий замок на другой конец сектора. Но новенький их не тронул. Вся масса гравитации, отнятая звездами у R5, полетела в древнюю звезду Сос, космический объект люканцев. Сос отяжелел, набух материей и засветился тяжелым синим светом. Начальница Люка в спешном порядке взорвала свой гравитационный компьютер. Люк впервые за последние пятьсот тысяч лет утратил свое оружие.

СУМАСШЕСТВИЕ ГЛУЯ.
Победа в войне никому не принесла радости: о ней мало кто знал. Говорили только о красных крысах, поселившихся в зеркалах ойкумены и о том, что погода этим летом будет очень жаркая. «Сосед, готовься к засухе!» – в таком смысле. А в лаборатории в Кирике творилось неладное. Знаменитый Глуй, ведьмак, создатель химического обеспечения гравитационного компьютера, запил. Так казалось обоим сотрудникам, и Марциане, и Фиру. И только через некоторое время стало ясно, что химик сошел с ума.
Он не толковал о возмездии, он был в нем уверен. Виноват перед всевышним, и пусть меня убьют. Фир запер несчастного в анатомичке. Марциана с тоской смотрела на шкаф с психотропной дрянью. Ее была масса, и древней, и новой, и новоизобретенной, но врачей, способных поставить коллегу на ноги, не было.

ПРИВЕТСТВУЮ ПОБЕДИТЕЛЯ.
Марциана сидит на закраине крокодильника. Любимые животные спят: на вилле, по-видимому, никого нет. Марциана смертельно устала и зла: в департаменте возле компьютера опять вредительство, черный паук убежал, а самый работящий из кальмаров доработался до того, что напал в море на полицейскую лодку.
– Приветствую победителя!
Марциана оборачивается: Марк, начальник полиции. Глаза смеются, губы поджаты, физиономия протокольная. Марциана:
– Мое почтение!
– Мадам. Ваш коллега абсолютно не себе. Требую, чтоб вы в ближайшее время сдали его шумерский изолятор.
Марциана, раздраженно:
– Я не сдам коллегу в шумерский изолятор.
Помолчав:
– В ближайшие три дня явишься в лабораторию на плазмидное обессмерчивание.
– Сам на ладан дышит и собирается кого-то лечить!
Шумер кланяется:
– Подчиняюсь победителю.

ГИБЕЛЬ ГЛУЯ.
Говорили потом разное. Некоторые утверждали, что медик из муниципальной больницы сам сдал коллегу аотерцам. В лаборатории Марциана его уже не застала. Она кинулась к своим, звонить в полицию. Но шумеры, прочесав Аотеру вдоль и поперек, ведьмака там не нашли. Он исчез. Очевидно, покончил с собой. Марциана была уверена, что космический гуманоид убил несчастного. Комп торжественно молчал в компьютер и был слишком нагл, несмотря на обстоятельства.

ДИАЛОГ ПОД МУЗЫКУ БЕТХОВЕНА.
В зале прежние, трое степных гомо и двое андроновцев (в том числе Валерий). Шумер поймал космическую передачу. Идет биография Клавза. Потом:
– Победитель в шумерской войне неофициально смещен, но продолжает работать. Гуманоид-иллюзионист Клавз скоро вступит в должность начальника дипломатического представительства новой морской планеты. Мы передаем изображение гуманоида-иллюзиониста Клавза.
Тишина. Потом:
– Мы передаем изображение спиральной Галактики. Звучит музыка Людвига ван Бетховена, древнего композитора новой морской планеты.
Звучит увертюра из Эгмонта. Потом:
– Новая морская планета встречает восход космического объекта. На новой морской планете шесть часов утра по галактическому времени.
Тишина. Потом, один из степных гомо:
– Кто Клавза рисовал?
Рамалий:
– Шумер, наверно.
Второй степной гомо:
– А биография Клавза ничего. Написана не без подробностей.
Первый:
– Особенно то место, где сообщалось о потомстве от симбиотического.
Клавз болезненно морщится, но молчит. Второй гомо, обращаясь к Валерию:
– А тебе за что жизнь оставили?
Второй андроновец:
– За подвиги во время войны.
Второй гомо:
– Ах, за подвиги!
Валерий, стараясь не обижаться:
– Ко мне в дом даже не зашли.
Второй андроновец:
– Мне через полгода стукнет тридцать. Собираюсь заняться живописью.
Первый гомо:
– Поздновато. Лучше иди в полицию.
Рамалий:
– Ничего не поздно. Они даже не поинтересуются.
Второй гомо:
– Пиши портрет Клавза.
Второй андроновец:
– Я пейзажист. Море, сосны.
Второй гомо:
–  Куинджи, значит.
Второй андроновец:
– Не-а. Я под Левитана кошу.

СЦЕНА ПОСЛЕ ВОЙНЫ
Окружающие настроены несерьезно. Тем не менее, Минуций (тот, что участвовал в  сцене с Гаем Робертом) садится к компьютеру и, с общего одобрения, вызывает дипломатическое представительство. На экране возникает плоурдостеус в фас. Минуций, заискивающе:
– Начальника дипломатического представительства к экрану нельзя?
– Его нет.
– А где он?
– Утек вверх по ущелью.
– Что он там делает? – спрашивает Клавз из зала.
Октопус, из глубины пещеры:
– Воет.
Минуций, все так же раболепно:
– У нас тут вопросики к нему.
Плоурдостеус:
– Запишите, я передам.
Минуций записывает требования и пожелания:
– 1-й пункт: выбросить аппарат внеутробного развития на самую грязную помойку в ойкумене. 2-й пункт: все трансплантаты города Арция обязуются принародно в течение двух дней плясать вокруг керогеновых столбов на заднем дворе виллы Каски. 3-й пункт: преторианский состав города Арция убедительно просит дипломатического представителя как-нибудь уничтожить компьютерный параноид, который дипломатический представитель именует своей матерью.
Физиономия инопланетянина исчезает. Время идет, потом сбоку экрана появляется (впервые, как отмечают некоторые) малиновый огонек. Минуций подходит к экрану. Возникает лицо Марцианы. Марциана:
– Мое почтение.
Минуций:
– Кто вы, мадам?
– Я морская утопленница.
– И давно вы утопились?
– Двадцать лет назад.
– Вы чрезвычайно молодо выглядите. Сколько же вам?
Марциана, оборачиваясь назад:
– Плоурдостеус, сколько мне?
Плоурдостеус, из глубины пещеры:
– Да шестидесятник есть уже.
Марциана, обращаясь к Минуцию:
– Автор законопроекта там где-нибудь есть поблизости?
Минуций:
– К вашим услугам, – кивает. Марциана смотрит некоторое время, потом:
– По поводу первого пункта. Аппарат предоставить могу, на помойку выбрасывайте его сами. Но, должна предупредить: могут размножиться даже крысы. По поводу второго пункта. Я в этом не разбираюсь, молодой человек, не смогу оценить. Кстати, если вас интересует. У нас каждый вечер на пятистах метров: хореография морских гуманоидов. По поводу последнего пункта: моя мать сбежала от меня.
Минуций:
– Сбежала?
– Смоталась. Я нигде не могу ее найти. Вот руководство по поводу уничтожения подобных явлений, – Марциана сбрасывает информацию на компьютер. – Ловите сами. Чего вы хотите?
Минуций, не раздумывая:
– Аппарат.
– Для какого животного?
– Для крысы.
– В понедельник, в пять часов вечера, возле крокодильника.
Экран гаснет.
В понедельник, ровно в пять, Марциана выносит из сарая и передает претору самодельный аппарат небольших размеров. Минуций:
– Хотел бы задать вам несколько вопросов.
Марциана неохотно оборачивается. Минуций:
– Когда вы потеряли мать?
– В шесть лет.
– Что вы помните о ней?
– Она была сумасшедшая.
– Но… какие доказательства?
Марциана, с готовностью:
– Она при мне влезла на четыре табуретки, чтоб повесится.
– Вы ее сняли?
– Сняла.
– И это беспричинно?
– Почему же, была причина. Ее перед этим изнасиловали.
– Кто это сделал? – голос претора становится угрожающим.
– Цит.
– Так значит, она не была сумасшедшей?
– Какой нормальный ляжет в постель с Цитом?
Марциана уходит. Минуций возвращается в зал и ставит аппарат на стол. Он явно разочарован его видом. Крис и Дентр между тем сильно заинтересованы. Дентр:
– Какая интересная органика. Это его (имеется в виду Глуй)?
Крис, с сомнением:
– Не может быть его.
Рамалий, с уверенностью:
– Его.
Курион (белый, как пластик, он весь из полиэтилена), со вздохом:
– Сколько Комп для вас сделал! И все равно вы не можете без игрушек!
Оквинт(зеленоватого оттенка, он с добавлением азота):
– Инфантилы!

СЦЕНА ПОСЛЕ ГИБЕЛИ ГЛУЯ.
На побережье стоят: шумер, Рамалий, Аррунт и двое арцианцев. По линии прибоя к ним приближается Марк, начальник полиции.
Марк:
– Мое почтение,  – с тоскливой тревогой в голосе: – Начальник пьет?
Шумер:
– Беспробудно.
Марк поворачивается, чтобы уйти. Шумер:
– Марк, почему вы его не запрете?
Марк:
– А что он потом устроит?
Рамалий:
– Он в любом случае устроит, – с уверенностью в голосе: – Пусть пьет. Через две недели оклемается.
Марк, расстроенный, уходит.

СЦЕНА С ШУМЕРАМИ И ФИРОМ.
Фир один в лаборатории. Он сильно постарел за последний год. Нос торчит на высохшем лице, в волосах седина, руки трясутся. Он, по своему обыкновению, возится с химической аппаратурой. Из гравитационного пространства появляется Марк, начальник полиции.
Марк:
– Фир, ты можешь это прекратить? – он кивает на запад, в сторону виллы Каски, где Марциана продолжает глушить спирт.
В это время из гравитационного пространства появляется второй шумер-полицейский, он совсем мальчик, не более 15 лет. Лицо его полно гнева, глаза горят возмущением. Фир шарахается в ужасе. Шумер:
– Нас только двое. Чего боишься?
Потом переходит в наступление:
– Гнусный предатель! Потомок гоблинов! Погоди, вот начальник умрет, мы всех вас, иберийцев, перережем и ваших ведьмачек пустим на консервы!
В это время он замечает, что переборщил: начальник собирался только поговорить. Он бросает еще один возмущенный взгляд на Фира и исчезает. Начальник полиции:
– Фир, вмешайся, сделай что-нибудь! Ведь ему нет еще тридцати лет.
Фир:
– А что я могу сделать?
– Повлияй. Ведь ты по-прежнему старший друг и наставник.
Фир отрицательно мотает головой. Потом:
– Это гомо. Гомо после всего пережитого не может не заболеть. Я бы сам даже не рекомендовал медикаментозное вмешательство.
Внезапно раздражаясь:
– Оставьте меня в покое! В конце концов, я до смерти устал! И я ни в чем не виноват.
Оборачивается опять к своим пробиркам:
– Я гомо самый обычный. Посредственность. А коллеги мои, – он делает жест руками, иронически оценивая умственный потенциал коллег. – Что я мог сделать? Тому надо этого, а этому захотелось того.
Шумер, серьезно:
– Не обязательно быть посредственностью, чтобы быть мразью, – исчезает.

ПОСЛЕ ВОЙНЫ.
Марциана прослушивает новости по компьютеру в пещере. Голос инопланетянки вещает:
– Люканцы лишены космического могущества… Планету люканцев санируют… Много серной кислоты… Крысы… Чернотелки… Гомо с северного полюса лишены космического могущества… Гомо с северного полюса расселяют по четырем окрестным мирам… Гравитация новеньких… Планета новеньких… Использование новой гравитации… Черные крысы.. Красные крысы… Новые морские… Музей полосатых…  Планета победителей… Красные крысы обосновались на планете новеньких… Второй сектор заселен… Чернотелки собираются заселить коллапс галактики Крабовидная туманность… Планета новеньких предоставляет свою гравитацию крысам и чернотелкам… Договор о дружбе между чернотелками и крысами… Планета новеньких… Пауки-химики… Зеленые крокодилы… Континентальные волки… Новые морские… Сектор полосатых… Планета новеньких необычайно красива… Планета победителей полна очарования… Великолепные закаты… Восходы космического объекта… Цвет растительности… Птицы… Насекомые… Перепончатокрылые… Жесткокрылые… Бабочки… Цвет воды на планете новых морских… Предковые гомо сочиняли поэмы… Романы… Скульптура… Живопись предковых… Предковые гомо на планете новеньких сочиняли великолепную музыку… Космическая крыса исполняет древнюю революционную песню землян…
Звучит музыка. Глубокое красивое контральто поет «Интернационал».

ДАМА ИЗ 4-ГО СЕКТОРА.
Лодка была очень старой. Цинковой обшивке не менее сотни тысяч лет, это Марциана оценила сразу, по виду цинка и по параметрам лодки. Из лодки на песок выпрыгнула голая инопланетянка. Нечесаные  волосы до пят, груди до пупа. Серые настороженные глаза, запах немытого тела. У Марцианы закружилась голова. Она села на песок, уставилась в лобок пришелицы, мучительно сглотнула.
Дикарка присела рядом на колени, дотронулась холодной, как лед, ладонью до плеча Марцианы:
– Любить? Хочешь?
Ну да, конечно. После такого-то запоя. Конечно, давно и мучительно хочется любить.
– Пойдем.
В лодке возле древнего компьютера дикарка сделала все, что полагается, но разумеется, она тоже оказалась гетеросексуальной. Только чтоб новенькая не сбежала. Чтоб, значит, «любить».
В лодке пахло помойкой и синтетикой. Хозяйка позволяла пассивной ласкаться:
– Можно, можно любить.
Потом они вышли на богом забытой планете в четвертом секторе вселенной. Космического объекта не было.
– Шумеры убрали, – деловито на своем языке объяснила гомо.
Они спустились в бункер. Здесь в коридоре лежал зафоссилизированный труп. Привязанная за руки самка гомо. Длинные волосы ее окаменели, и по ее позе было понятно, что погибла она, корчась под большой дозой нейролептика. Древняя психушка.
Еще один погибший. Дикарка вела Марциану вглубь мимо фоссилий, твердо уверенная, что пройти сама мимо них она не сможет.
В пещере черные корни вились по стенам. Марциана пыталась понять, на кого похожи те гомо. И только отоспавшись рядом с любовницей в древнем бункере погибшей планеты и вернувшись обратно в лодку, Марциана поняла: они похожи на акульников. Тоже, значит, беглые. А, впрочем, гомо везде одинаковые. И везде оставляют после себя смрад, ужас и позор.

СЦЕНА НАСЧЕТ ПЕРЕСМОТРА СОСТАВА ДИП. ПРЕДСТАВИТЕЛЬСТВА.
В зале, как всегда, темно. Марциана входит, спрашивает разрешения, включает экран. Долгий оживленный разговор с Ктессом на общегалактическом. Потом, Ктесс:
– Мне нужны точные данные.
Марциана:
– Вот они: в пустыне видели динозавра, в море – граптолита, а в святой церкви видели Клавза, ставящего свечку за души усопших.
Ктесс, серьезно:
– Давно видели?
Марциана:
– Не знаю, но видели.
Ктесс, глумливо:
– Инопланетянин, повесь своего правопреемника вниз головой на дереве. Говорят, это твой самый сладкий сон, и ты даже испытываешь при этом физиологическое удовлетворение. Сделай это, а я прилечу посмотреть.
Марциана:
– А меня потом прихватишь с собой.
Ктесс:
– Нет. Тебя я повешу рядом.
Марциана:
– Коллекция.
Ктесс:
– Конечно.
Марциана:
– Инопланетянин, я не могу повесить Клавза на дереве. Если в море он гоняется за русалками, то по лесу он не бегает, там ему не за кем.
Ктесс:
– Не уверен.
Марциана, выходя из себя:
– Кого тебе надо?
Ктесс:
– Не кого, а чего. Твой правопреемник полностью дискредитирован, мадам тигровая сомнительной нравственности, а оба инопланетянина… Они живые? Я не уверен. Ты не специалист в этой области, тебе доверять нельзя. Я требую пересмотра состава дипломатического представительства.
Марциана, в ярости:
– Я тебя убью!
Ктесс, с непритворным испугом:
– Убьешь?
Марциана:
– Убью. Совсем убью. Чтоб ты подох, совсем подох, вот!
Экран гаснет. Марциана выходит наружу, слышно, как она возле крокодильника смеется взахлеб и при этом гнусно ругается.

КОНЕЦ АОТЕРЫ.
Рамалий смотрел на все совершенно спокойно. С того момента, как Компа на его глазах раздели и кастрировали и до того, когда во втором зале все сидящие за установкой скопом бросились его насиловать. Тогда воспитанный инопланетянин отвернулся. Но по его зеленым хитрым глазам было понятно, что он доволен: люканец рассчитывал на должность в чужом мире, а в свой, на плаху то есть, он не торопился.
Над Компом глумились во всех отделениях и отсеках по ходу коридора. Несчастные замученные предковые, у которых при трансплантации вынули половину мозгов творили такое, чему даже обезьяну не научишь. Когда Марциана с окровавленными руками явилась в отсек администрации, Кволл бегал по залу и блеял. Никто из сотрудников за него не заступился. Марциана оголила ему зад и до половины засунула в чан с серной кислотой. Визг и запах паленого мяса. Марциана приметила, какое, однако, умиленное и спокойное лицо было у главного администратора Аотеры. Комп лежал у входа в зал. Но, странно – он тоже казался довольным. Марциана бросила на пол полудохлого и инстинктивно отряхнулась: «Мазохисты – это слишком сложно».
– Всех закерогенизировать, – обратилась она к Рамалию. – В синие тона. Можно добавить голубого и сизого. Для живописного эффекта. Ну, ты знаешь…
В изоляторе восьмитысячелетний морской гуманоид продолжал что-то изобретать, сидя за компьютером. Он сошел с ума еще в детстве. Для него не имело значения, сколько прошло лет с тех пор, как он сбежал в Аотеру от матери. Ни времени, ни пространства не существовало. Это был знаменитый Цинна (по легенде предковых – родоначальник всех Цинн). Он обернулся, когда вошли Марциана с Рамалием, и привстал. Марциана напала на него до того, как он успел коснуться кнопки. Враг дернулся и затих. Марциана разорвала на нем тунику и связала ему руки за спиной. Потом рукой принялась вытягивать его член к лицу:
– Глотай! Глотай это!
Припасенной длинной иглой она проколола ему череп от виска до виска. Он смотрел перед собой вытаращенными глазами.
– Закерогенизируй его, инопланетянин, и выдай Ктессу.
Через сутки Рамалий с компова компьютера вызвал Ктесса. Ктесс все внимательно выслушал.
– Иноплеменник, я не интересуюсь искусством. Уж коль ваша Аотера – памятник, то и разбирайтесь сами.
– Вам следует забрать интернированного, – твердо и непреклонно заявил Рамалий.
Ктесс прислал за искалеченным лодку, но в отсеке галактического представительства никто художеству не удивился.
– Месть пассивного за женское потомство, – констатировал Теф.
Между тем это был конец Аотеры.

СЦЕНА С ПОСИНЕНИЕМ КОМПА.
Компьютерный зал на вилле Каски. Сидят: арцианцы, старший люканец, шумер, Каска, Клавз (на своем месте возле компьютера), Аррунт. Рамалий вводит в дверь Компа. Он синий. Лицо его элегантно раскрашено во все оттенки от синего до голубовато-сизого: губы, веки, щеки, только ярко-карие глаза по-прежнему мигают на строго-античном лице. Волосы каштановые, пышные. Шумер с Аррунтом не выдерживают: они утыкаются в бумагу и хрюкают. Старший люканец смотрит, выкатив глаза, Клавз издает глубокий вздох. Всех остальных охватывает патологический ужас: бросить все и бежать из зала. Рамалий с Компом проходят на свое обычное место и чинно усаживаются сбоку стола. Рамалий, обращаясь к Каске:
– Каска, твою супругу велено отловить и сделать белой.
Комп:
–  Я хочу жаловаться.
Клавз кивает на компьютер за спиной. Комп подходит и набирает код галактического представительства. На экране возникает Кар.
Кар:
– Представьтесь, пожалуйста.
– Я Комп. Я хочу жаловаться.
На экране появляется Ктесс.
Ктесс, изумленно:
– Инопланетянин, зачем ты такое с собой сделал?
Комп:
– Не я сделал, со мной сделали.
Ктесс, выпучив глаза:
– Кто такое с тобой сделал?
– Марциана Антония Цинна.
Ктесс за экраном у себя в отсеке всхлипывает и исчезает. Кар, опустив глаза:
– С вами не могут говорить. Желают смеяться.
Комп поднимается и с достоинством проходит на свое место. Шумер с Аррунтом по-прежнему ржут, старший люканец провожает несчастного долгим, недоуменным, растерянным взглядом.

В тот же вечер Каска выбросился с шестого этажа виллы и разбился насмерть. Клавз склеил его и реанимировал, но Цита в наличии не было и опекун так и остался с переломанным бедром и разбитым позвоночником. Он сидел рядом со всеми в лубках и по-прежнему читал свою психиатрическую литературу.

УНИЧТОЖЕНИЕ РАДИОКОМПЬЮТЕРА.
Пожилой андроновец, физик, с сеткой для бабочек нагишом бежит по улице, и вопит:
– Мюон! Это мюон!
Пожилая тетка, крестясь:
– Соседка, ты на действе была?
Молодая андроновка:
– Была.
– Ну, и чего?..
Молодая, энергично:
– Тьфу!
Третья, из-за забора:
– Голые самцы пляшут. Говорят – неразумные это…
Четвертая, из сеней дома напротив:
– Дикие неразумные европеоиды. По-прежнему – греки.
В соседнем квартале четверо самцов ночью отравились мором для крыс. Самки чесались. Было предписано выковыривать чесоточного зудня иголкой из кожи.
Обладателя радиокомпьютера предупреждали:
– Еще раз включишь – будешь убит!
 Но радиокомпьютер все равно где-нибудь был. Марциана сидела у себя в пещере и периодически выходила в эфир:
– В недрах тополевых стволов обнаружена магма!
И еще десяток сумасшедших несся по улицам.
Волк с белой перевязью через грудь шествовал от дома к дому и призывал идти в церковь:
– Помолитесь всевышнему, граждане! Граждане планеты, будьте спокойны и рассудительны! Бог над нами! Молитесь и будьте мужественны!
На колокольне древнего полуразрушенного собора звонил надтреснутый колокол и молодой священник (из ведьмаков) встречал у входа верующих.

СУП С КАРТОШКОЙ ИЛИ ЖАРКОЕ С ЧЕРНОСЛИВОМ.
В зале прежние, трое степных космических гомо и Валерий. Один из космических гомо:
– Что с лесными сделали?
2-й гомо:
– По стенке размазали.
3-й:
– Мои родственники недавно выселились на юг. Всех своих прихватили.
1-й:
– Лесных тоже, что ли, выселять будут?
3-й:
– Зачем? Им и там хорошо.
1-й, с одобрением:
– Ни малейшего насилия.
Шумер:
– Погодите, и насиловать начнут.
1-й:
– Зачем морским переселенцы нужны?
Шумер:
– Андроновцы на таблетки пойдут.
2-й:
– А мы?
Шумер:
– Лучше кролика зарезать, чем космического гомо.
Валерий:
– Ведь все же можно было предотвратить!
Клавз, раздраженно:
– Конечно, все можно было предотвратить! И вовремя! Пока тебя, несчастный, не приговорили к супу с картошкой.
2-й гомо:
– Валерий для супа с картошкой не годится.
1-й:
– Его на жаркое с черносливом.
Валерий:
– Я буду драться за себя и свое потомство!
1-й:
– Ты уже проиграл.

РЕЗЕРВАЦИЯ ДЛЯ НЕРАЗУМНЫХ.
Древние стены арцианского сената лоснятся: их только что выкрасили заново, на дворе весна. Еще десять лет назад в это время решалось: кого послать на юг, кого на север, а кто будет пробовать свои таланты в Иберии. Отвоевались, эх! Арцианцы сидят, как в воду опущенные, на душе скорбно: по улицам ходят белые дамы, следят за порядком, заглядывают в дома: раба не тронь – он теперь гомо, самку не тронь – она теперь мать, ребенка не тронь – он потомство. За радиокомпьютер всех убивают, за гравитационный – пытают и жгут. А обычный, проводной кому нужен? Все в основном неграмотные, отвыкли и от книг, и от бюрократической работы, любят только игры и передачи из Аотеры. Но за связь с Аотерой – вообще неизвестно что с тобой сделают. Один из арцианцев, в сердцах:
–  Что теперь с нами будет? Это же Цинна!
Второй, угрюмо соглашаясь:
– Яблоко от яблони недалеко падает.
Второй, угрюмо:
– Где хоть Цит-то?
Третий:
– Сидит, говорят, под водой, играет этими белыми штучками.
Первый, с возмущением:
– Вот придурок!
Валерий, успокоительно:
– Ничего, время минет, Цит вернется и все возвратится на круги своя.
Первый, кивая на Куриона, сидящего с безучастным видом. Он бел, как пластмассовый: его закерогенизировали. Рядом с ним Оквинт. Он закерогенизирован в зеленоватых тонах и от этого выглядит еще хуже:
– Ты на этого посмотри.
Валерий:
– Без него обойдемся.
Молодой, двадцатисемилетний арцианец:
– Пусть сидит под водой и играет. Он детей убивал. Зачем надо, чтоб шестилетнюю девочку вывешивали из окна вниз головой?
Первый:
– Мы все умрем.
Старший люканец, впервые вступая в разговор:
– Кто разумен – не умрет.
Двадцатисемилетний, убежденно:
– Я разумен.
Первый:
– Значит – вымрем.
Люканец:
– С этим ничего не поделаешь. Природе не перечат.
Второй:
– Но поспособствовать можно.
Люканец, соглашаясь:
– Поспособствовать можно.
Двадцатисемилетний:
– Пожалеют.
Третий, возмущенно:
– Ты что, арцианец, рассчитываешь на жалость?
Двадцатисемилетний:
– Я ничего плохого не делаю. И жена у меня порядочная, с восемнадцати лет дееспособна, как и положено. Не пью, не занимаюсь гомосексуализмом, на жизнь не покушаюсь, почему меня не пожалеть?
Первый, с ужасом в голосе:
– Совсем озверели мы, вот потому такое несчастье на нас.
Второй:
– Не озверели, одичали.
Валерий:
– Что они с лесными делают?
Люканец:
 – Убивают.
Валерий:
– Но они же их консервируют?
Люканец:
– Они не всех консервируют.
Валерий:
– Кого они будут кормить этими консервами?
Люканец, пожимая плечами:
– Кто знает.
Первый:
– Может, и нам доведется человечины отведать.
Третий, взвиваясь:
– Ну, уж это нет! Этого нельзя!
Молодой, ни разу не вступавший в разговор:
– Можно.
Все оборачиваются и смотрят на него, кто с ужасом, кто с подозрением: что значит – «можно»?
Двадцатисемилетний:
– И я говорю – можно. Я жить хочу. Мне не нужен Цит. Мне не нужны рабы. Мне не нужна лесная нечисть и восставшие из земли покойники. Я хочу иметь здоровых детей и не желаю смотреть на все дикое, мрачное, непотребное!
Валерий, мрачно:
– Пусть другие смотрят.
Двадцатисемилетний:
– Кто силен, пусть смотрит. А мы слабы, мы совсем выродились. Сколько потопили в море? Сколько на керогене сожгли? Ужас! Вот и возмездие. Бог, он все видит.
Шумер, поднимая голову от бумаг:
– Не бойтесь, иноплеменники. Вы не вредители, вас пощадят. Это лесные вредительствуют на своей территории, морское дипломатическое представительство не может себе больше позволить их терпеть. Соблюдайте новое законодательство и уничтожайте постепенно то, что вы за последние сто лет напортачили.
Первый, со вздохом смотря в сторону Клавза, уткнувшего голову в бумаги:
– Одна надежда – на правопреемника.
Клавз, удивленно:
– На меня? Зря надеетесь.
Второй:
– Ты разве не распорядишься?
Клавз:
– С какой стати? Я не имею права.
Второй:
– Ты разве будешь не у власти?
Клавз, пожимая плечами:
– На службе. Кроме того, я вас терпеть не могу. Но знаю о вас гораздо больше, чем теперешний начальник.
Первый, с надеждой:
– Клавз, почему ты не торопишься его заместить?
– Жду.
– Чего?
– Чем дело кончится.
– А если оно кончится тем, что Ктесс всех нас убьет?
Клавз молчит, только кончики длинных смуглых пальцев руки, лежащей на столе, у него брезгливо дергаются.

СЦЕНА С АРРУНТОМ В ПЕЩЕРЕ.
Марциана сидит и наблюдает, как Аррунт медленно пробирается по узкому проходу между камнями. Только ящерица или змея могли бы решиться на такое. Пещера круглая, сбоку трещина, в нее бьют лучи заходящего солнца. Возле стенки прислонены гитара и скрипка, рядом – стопка исписанных листов, ноты. По полу ползает черепаха, все стены пещеры усыпаны крупными (до трех сантиметров) полосатыми пауками, которые медленно передвигаются по стенам пещеры вслед за солнцем.
Аррунт, одолев последний этап, отряхиваясь:
– Вы неплохо устроились.
Марциана, сдерживая улыбку:
– С крыши не каплет.
Аррунт, внимательно вглядываясь в нее:
– Испугались?
Марциана, отрицательно мотнув головой:
– Наблюдала ваш последний пассаж.
После непродолжительного молчания:
– Присаживайтесь.
Аррунт осторожно садиться у стенки и машинально берет в руки одного из пауков. Паук относится к этому с пониманием и сразу находит место на руке, где погреться. Марциана продолжает насмешливо наблюдать.
Аррунт, категорически:
– Я пришел поговорить с вами, мадам.
Марциана:
– Я вас слушаю.
Аррунт:
– Когда вы оставите Клавза в покое?
Марциана, со смехом:
– Я что, предъявляю на него супружеские права? По поводу того, что он ловит на побережье русалок? Сколько он резины на себя натянул, поделился бы опытом!
Аррунт:
– Чем он вам так приглянулся?
Марциана:
– Умный.
Аррунт с интересом  разглядывает паука.
Марциана:
– Если хотите его взять, берите сразу троих.
Аррунт:
– Общественные?
Марциана, вставая:
– Коллективисты.
Она быстро мастерит из исписанных листков бумажный коробок и отлавливает двух пауков. Аррунт принимает подношение и прячет за пазуху, продолжая разглядывать первого паука.
Аррунт:
– Чем их кормить?
Марциана:
– Они не кушают. Можете время от времени подпитывать их раствором через гемолимфу.
Аррунт, удивленно:
– Как же они живут?
Марциана:
– Самка питалась.
Аррунт:
– Она ядовитая?
Марциана:
– Очень.
Аррунт, с пониманием, кивая на стенки:
– Оплодотворители?
Марциана:
– Она оставляет себе одного. А эти потом живут в пещере.
Аррунт:
– Я должен задать вам несколько вопросов.
Марциана:
– Я вас слушаю.
Аррунт:
– По-прежнему: кто виновник уничтожения военной базы на побережье?
Марциана:
– Я.
Аррунт, пытаясь подняться:
– Жаль. Откровенного разговора не получается, необходим допрос с пристрастием.
Марциана, пожимая плечами:
– Ничего другого вам не скажу.
Аррунт, снова садясь:
– Мадам, семь лет назад вас нашли мертвой в подвале. Вы закололись или вас закололи?
Марциана:
– В подвале? Не помню.
Аррунт, насмешливо:
– Не помните?
Марциана, пожимая плечами:
– Не помню.
Аррунт:
– В жизни вашего опекуна бывали эпизоды. Он ведь пользуется авторитетом как психиатр, вы знаете. Утверждает, что вот этот, мол, суицидчик. А потом тот и в самом деле бывает найден повесившимся. Я не хочу сказать, что Каска сделал это  собственными руками, собственными руками он ничего не делает…
Марциана:
– Есть за ним такая странность.
Аррунт, кивая:
– Как и у всех у нас, – окидывая взглядом пещеру: – Вы – исключение.
Марциана:
– Эчелленце, я все предпочитаю делать сама. И если б мне приспичило заколоться – тоже. Сам собой распоряжаешься, сам за себя отвечаешь…
Аррунт:
– И за окружающих.
Марциана:
– Смотря по обстоятельствам. Но бывают коллективные самоубийства…
Аррунт, решительно поднимаясь:
– Всего хорошего, мадам.
Смотрит на стены, на пол:
– Публика?
Марциана:
– Я им не мешаю.
Аррунт:
– А от кого вы здесь спрятались?
Марциана:
– От себя.
Аррунт насмешливо ее оглядывает и втискивается в первый этап прохода.

Аррунт входит в зал. Садится за стол, вытряхивает из коробка пауков и принимается перебирать их пальцами. Рядом сидящий Крис смотрит с интересом. Клавз, со смехом:
– Аррунт, зачем ты напихал тарантулов в бумажный коробок, ты что, полоумный?
Дентр, рядом с Крисом:
– Это не тарантулы.
Один из пауков выползает на середину стола между Клавзом и Рамалием. Клавз испуганно отодвигается, Рамалий ловит паука, констатирует:
– Он не ядовитый.
Сидящий напротив Минуций, удивленно:
– Как же они питаются?
Аррунт:
– Они не питаются.
Крис ловит паука, внимательно его разглядывает:
– В самом деле – не питается.
Аррунт:
– Самка питалась. Оставила себе одного.
Валерий, смотря с отвращением на полосатых тварей, которые из всех сидящих явно  предпочли для себя Клавза:
– А эти?
Аррунт:
– Дурное потомство.
Минуций, насмешливо:
– Как плохо поступают с потомством!
Клавз, визгливо:
– Аррунт, сейчас же убери эту гадость!
Аррунт ловит разбежавшихся пауков и запихивает их в коробок. Потом принимается читать документы. Тишина, только пауки шуршат в коробке.

СУДЬБА – ЖЕНЩИНА, И ОНА ЛЮБИТ ТОЛЬКО ВОИНА.
Рамалий, Дентр, шумер, Аррунт и Клавз стоят на берегу возле линии прибоя напротив виллы Каски. Бурный вечер начала ноября. Далеко по берегу в сторону сектора 7-7-5 по щиколотку в воде стоит начальник дипломатического представительства в космическом костюме, рядом с ним  инопланетянка – в чем мать родила. Инопланетянка мощная, грудастая, она обнимает начальницу и целует ее, со смаком, в глаза, в шею, в губы. Видно, что эти двое хорошо провели время.
Рамалий, удивленно:
– Это что за дама?
Старший люканец:
– Гомо из четвертого сектора.
Рамалий:
– Из одичавших, что ли?
Аррунт, отворачиваясь, со смехом:
– Судьба женщина, и она любит только воина…

ЧТО НЕ НРАВИТСЯ БУДУЩЕМУ ПРАВИТЕЛЮ?
Силы были на исходе. И как раз в это время Марциане пришлось столкнуться с самым сильным врагом: радиокомпьютером. Вспышки использования радио для обслуживания связи возникали то тут, то там. И то тут, то там находили остатки гравитационного компьютера. Пользовались им, конечно, неразумные. И те, кто имел власть и деньги в прежних условиях. Законсервированным компьютер ни к чему. Вывод напрашивался сам собой: пора уничтожать арцианцев.
Марциана ночью вызвала по космическому компьютеру Аотеру. Синий Комп, субтильный и благообразный, возник на экране.
– Гуманоид! Тебе сегодня утром будет предоставлена радиосвязь. Передашь в Арций. Вот текст. Только ты не должен передавать его буквально. Сочиняй, изощряйся, фантазируй. Чтоб было художественно.
Комп принял текст и отключился.
Утром Клавз, Дентр, Аррунт и шумер в преторских тогах шли по улице Арция, направляясь в сенат. У всех, кроме Клавза, настроение было веселое. Клавза тошнило от ужаса, он шатался. Из домов знати выбегали самцы гомо, раздевались у порога, зажимали одежду под мышкой и неслись по улице. Добежав до места назначения, они тщательно одевались и чинно входили в дом.
Голых арцианцев настигали из гравитационного пространства черные шумеры, забивали, обдирали до костей и на глазах у всех закатывали в пластиковые банки. Кости, мозги, внутренности мешали проходу. Клавз стонал от ужаса, между тем его сопровождающие были спокойны.
– Клавз, в чем дело? – не выдержал шумер. – Что не нравится будущему правителю? Обратись в представительство, тебе сразу пойдут навстречу.
Клавза рвало.

ТЕРРИТОРИЮ ВЫДАЛ, САМ В СПИРАЛЬ УШЕЛ.
Марциана в пещере перед компьютером. Вызывает чужое дипломатическое представительство. На экране черный крокодил. Даже с экрана видно, как он красив: чешуя на голове блестит, как полированный семиуглерод, глаза светятся белым светом, пасть с острыми зубами ощерена, чувствуется, что он хлещет по полу хвостом от бешенства. Крокодил:
– Инопланетянин, ты обманщик!
Марциана:
– В чем дело?
– Почему не явился ко мне?
– Крокодил, ты получил территорию?
– Мне не нужна территория, мне нужен ты! Разве ты не знаешь, как иметь дело с черными крокодилами? Я – Q26!
Марциана, начиная раздражаться:
– А я – R25!
Крокодил:
– Территорию выдал, сам в спираль ушел! Что этим доказывается?
Потом, более спокойным тоном:
– Вражеский полководец, хочу видеть твою территорию!
– Прилетай. Днем, в 12 часов. Сектор 7-7-2, дальше по склону, я буду помойку убирать.
Ровно в 12 начальник Q26 в сопровождении пяти крокодилов появляется среди банок, отбросов и костей. Без слов крокодилы бегают по помойке, так быстро перебирая лапами, как будто у них не лапы, а колеса.  Q26 с торжествующим видом держит в пасти керогеновую банку:
– Ты делал?
Марциана нехотя сознается:
– Предок делал.
Q26 передает вещественное доказательство другому крокодилу:
– R25, ты страшный преступник! Ты будешь пленен и убит.
Крокодилы вместе с трофеем исчезают в инвертированном пространстве.

С ПОХМЕЛЬЯ ПРОСТО.
Марциана входит в зал и копается в арцианских архивах. Ей никто не препятствует: на вилле давно уже нет хозяина и иноплеменники собираются здесь по привычке.  Найдя нужную бумагу, Марциана выходит из зала. Рамалий, ей вслед:
– Утрахался до инфаркта.
Старший люканец:
– С похмелья просто.
Рамалий, отрицательно качая головой:
– Больной.

ПОСЛЕДНИЙ ДИАЛОГ С КТЕССОМ.
После войны необходимость повышения температуры за счет влияния на гравитацию с коры планеты отпала, солнце стало горячим, как в кайнозое. Ктесс находит в этом повод для обвинения. Вызывает начальника новеньких по компьютеру.
Ктесс, отдохнувший, полный сил:
– Инопланетянин, твоя гравитация по-прежнему угрожает космическому объекту!
Цинна:
– Моя гравитация не угрожает даже пылинке в космосе!
– Инопланетянин, в космосе много осталось пылинок после того, как ты отогнал космический объект от люканцев.
– Им было жарко.
– А тебе холодно?
– У меня умеренный климат. Инопланетянин, я мирный житель космоса. Занимаюсь химией, разлагаю полиэтилен на дне.
– Инопланетянин, ты накопил его на дне тонны!
– Мегатонны. Что поделаешь, ошибся.
– Инопланетянин, такой мерзкой, наглой, похабной рожи я не видел за всю свою долгую жизнь! Если б ты посадил вместо себя за компьютер крокодила, и то он выглядел бы краше!
– Я примелькался.
– Ты никогда не примелькаешься. Тебя ваяют в виде чудовищ по всем планетам Галактики. Скоро примутся лепить твоего правопреемника.
– В виде чудовища?
– В виде жертвы, – Ктесс отключается.

ДРАКА И ВЫДАЧА В ПЛЕН.
Марциана пьет. Она засиделась за письменным столом и теперь вытирает пыль с полок. Напевает себе под нос. Стук в дверь.
В дверях трое: Клавз, шумер и Аррунт. Клавз:
– Начальник, выходи драться!
Марциана, недоуменно:
– Зачем?
Клавз кивает на запад, в сторону дипломатического представительства Ктесса. Марциана:
– Ты под воду полезешь?
Клавз важно опускает веки в знак согласия. Марциана оглядывает стоящего рядом шумера: у него за поясом арцианский меч. Марциана прикрывает дверь, собирается, связывает сзади волосы узлом, долго ищет ключ от шкафа, потом достает из ящика меч, напевает:
– Та заводская проходная, что в люди вывела меня!..
Противники идут за сарай, на кладбище. Здесь шумер бросается на нее, гуманоиды-иллюзионисты отступают, не успев вытащить из ножен оружие. Дикая схватка, Марциана ранена в предплечье, кровь хлещет из раны, она отбивается, потом нападает, шумер подскакивает в воздух, как насекомое, Марциана рубит и колет, пытаясь его достать. Шумер опрокидывает ее на траву. Марциана тяжело дышит, но лежит спокойно. Шумер:
– Сдавайся галактическому представительству!
– Подчиняюсь победителю.
Марциане позволяют встать, Клавз, радостный, убегает. Аррунт смотрит с жалостью. Марциана садится на надгробный камень. Смотрит на свой сарай, вытаращив глаза: она только теперь начинает осознавать, что произошло. Счетчик остался лежать в сарае на столе. Клавз его съест! Счетчик Кута! Как неприлично!

Клавз перед компьютером в зале вызывает Ктесса. Клавз:
– Землянин нужен?
Ктесс:
– Кто?
– Начальник нашего представительства.
Ктесс молчит, недоуменно морщась. Клавз:
– Я вступаю в должность.
Ктесс продолжает молчать.
Клавз:
– Ктесс, моя территория свободна. Когда он тут на тебя напал?
Ктесс:
– Я знаю, что твоя территория свободна. Но ты странен, гуманоид-иллюзионист!
Клавз, со смирением:
– Я сам себе понятен.
Ктесс:
– Хорошо. Через полчаса, сектор 3-3-4.
В отсеке, Теф:
– Опять, что ли, крокодил?
Мет пожимает плечами.

Марциану выводят наверх, на склон. Она идет спокойно, крови в ней еще много. На склоне появляется лодка. Выходят Ктесс и Кар. Марциана, не отрываясь, смотрит на Клавза. Кар выступает вперед:
– Инопланетяне, выдаете своего?
Шумер трогает Марциану за плечо, она выходит вперед. Кар защелкивает ей наручники сзади на руках. Шумер:
– Мы просим за его жизнь!
Кар, радостно:
– Не убьем!
Марциана продолжает смотреть на Клавза. Глаза белые от ужаса. Под конец так оплошать! Потом, шатаясь, вступает в чужую лодку и падает без сознания.