9. Елизавета и Ефим Ильич

9. Елизавета и Ефим Ильич


         Когда-то давно-давно, Фима и не помнил уже, как давно, читал он лекции в одном почтенном учебном заведении. И помогал писать курсовые, дипломные работы, а потом и диссертации - сначала студентам, потом аспирантам, а уже потом и своим коллегам. Этот бесконечный поток науки и наукообразности захватил его в свои объятия и пронёс сквозь годы и десятилетия. Только сейчас, в старости, Фима задался вопросом- А зачем всё это было??? А было ли это нужно??? Он отвечал на вопрос то «да», то «нет».

          Но это сейчас. А тогда!! О, тогда он был в полном расцвете сил и пользовался авторитетом. Авторитетно он входил в аудиторию, усаживался за стол и начинал перекличку. Делать переклички обязало начальство, и Ефим Ильич не противился, хотя эта процедура отнимала у лекции ровно 5 минут. Называть фамилии первокурсников Ефиме Ильичу было сложнее всего. Он тщательно выговаривал русские и иностранные фамилии, чтобы не обидеть кого-либо ненароком, но когда доходил до странной фамилии Кобелева, лицо его заливал юношеский румянец, он спотыкался и пропускал фамилию. По окончании процедуры  девушка на задней скамейке обиженно кричала - А почему вы меня не назвали???? Ефим Ильич вновь заливался румянцем и тихо спрашивал- А какая у вас фамилия? Кобелева,- дерзко отвечала девушка, и вся аудитория заливалась смехом. Как опытный педагог Ефим Ильич знал, что грядёт срыв занятия, потому он извинялся и ставил плюс против фамилии Кобелева. Однако на следующей лекции всё повторялось, и Ефим Ильич ничего не мог с собой поделать.

      Однажды девушка Кобелева подошла к Ефиму Ильичу в перерыве между занятиями и спросила, кокетливо подергивая нижней губой: «А Вы почему пропускаете мою фамилию?». Ефим Ильич что-то промямлил несуразное, а потом пригласил девушку Кобелеву в буфет учебного заведения выпить кофе и съесть булочку с маком. Девушку звали Лиза. Лиза Кобелева. У неё была пушистая длинная коса, перекинутая через плечо, у неё уже был один диплом педагогического заведения, но ей хотелось иметь второй- классического учебного заведения. Ефим Ильич узнал, что папа и мама девушки живут в деревне где-то под Рязанью, а в комнате общежития классического учебного заведения десять человек и они очень раздражают девушку Лизу. Почему-то Ефим Ильич вспомнил, что он живет один в большой маминой квартире  и ему некому заваривать кофе по утрам и подавать к кофе булочку с маком. Тут подвернулась командировка в учебное заведение Лондона, и Ефим Ильич попросил девушку Лизу присмотреть за его имуществом, пока он в отъезде.  Лиза с радостью взяла ключи и ушла из большой комнаты  общежития  в большую комнату Ефима Ильича. Так в его жизни появилась Елизавета, сменившая фамилию Кобелева на более благозвучную Маликова.


  В доме Ефима Ильича стало шумно и многолюдно. По вечерам Лизонька без умолку трещала по телефону, голос её разносился повсюду, и Ефим Ильич с трудом мог сосредоточиться над очередной статьей или пособием. По субботам и воскресеньям дом наводняли его студенты и студентки, приятели Лизоньки, с которыми он не мог просто так беседовать и смеяться, надо было соблюдать субординацию, потому он оставлял кампанию и уходил к себе в комнату править курсовые и дипломные работы. Иногда до него долетали насмешливые фразы в его адрес, но он старался их не слушать. Но однажды он задумался, потому что кто-то сказал громко- А ты заставь его написать тебе диссертацию, пусть купит тебе машину, а потом уйди. Нет, нет,- думал Ефим Ильич,- Лизонька не сделает такого, она меня любит. А Лизонька складывала на его столе стопочкой чужие зачетки и Ефим Ильич покорно ставил автоматы плохим студентам, но ничего сделать с собой не мог. Он понимал, что это гадко и низко, но ставил. Потому что об этом просила Лизочка.

  Регулярно наезжали гости из Рязани. У них было много детей, они были шумные и беспардонные, они пили водку и ели красную рыбу, они ходили по музеям и магазинам, загромождая комнаты барахлом, потом уезжали. Ефим Ильич  облегченно вздыхал, но скоро приезжали другие гости, и вновь пили водку и ели красную рыбу, вновь ходили по магазинам и уезжали с набитыми барахлом сумками. Это было время челноков и полосатых багажных сумок. Потом некоторые его коллеги ушли на рынок торговать барахлом, а Фима остался со своими курсовыми, диссертациями и дипломами. Лизонька давно защитила диссертацию по незнакомой проблеме, подробности которой знал только Ефим Ильич, защитился и её друг Сергей, тоже по не знакомой ему проблеме, в которой хорошо разбирался только Ефим Ильич. Боже, сколько проблем он решил, сколько новой информации вложил он в копилку мирового, как думал Ефим Ильич, знания!!!! Где-то в Германии благоденствовали  его подопечные - знакомые Лизоньке иностранцы, над проблемой которых он корпел три года и несколько месяцев, где-то процветал его кавказский друг, он же друг Лизоньки, который удивил своих соплеменников широтою таланта и научных познаний. Этот кавказский друг часто звонил Лизоньке и в шумных кампаниях похвалялся знакомством с Ефимом Ильичем, которого он называл «голова профессора Доуэля».

   И вот однажды Ефим Ильич, открыв ящик письменного стола, где хранились семейные деньги, увидел чужую сберкнижку. Это была сберкнижка Лизоньки, и в ней была обозначена фантастическая сумма. Таких денег в их семье никогда не было. Откуда??? Смутное подозрение мелькнуло в голове «профессора Доуэля». Неужели?? Неужели Лизонька брала деньги за выполняемые им работы??? А почему бы и нет?- размышлял профессор Доуэль. Другие же берут… Но почему он об этом ничего не знает?? Выходит, он взяточник? Фима вспомнил аккуратненькую стопочку зачеток на своем столе….Сердце защемило. Выходит, он помогал иностранцам и кавказцу за деньги??? Бескорыстное фимино сердце защемило ещё больше. Фиме стало трудно дышать, он схватился за грудь, нажимая пальцами на грудину и под ней, но боль не проходила. Фима лег на кровать и стал громко дышать, но лучше не становилось. Фима скрючился и затих.

      Когда Фиму привезли домой после реанимации, Лизонька собрала вещи, взяла сберкнижку, новенькую норковую шубку, удостоверение водителя автомобиля, привела соседку Степаниду для ухода за больным мужем и ушла от Фимы навсегда, прошептав ему нежно: «Прощай, голова профессора Доуэля. Дурачок ты, Фимочка». Фима заплакал, но ничего не сказал. Он был ещё слишком слаб после инфаркта.