Хлеб

Хлеб.
На улице с утра опять моросил дождь. И чем дольше он продолжался, тем больше хмурился председатель Фрол Иванович.
– Авдотья, из району не звонили?- спросил он, глядя на улицу из окна сельсовета, у немолодой женщины, сидевшей за столом с бумагами.
– Покуда нет, – вздохнула она.
– Стало быть, не до нас… Голову-то сымут, что не до конца рожь собрали. А в такую непогодь куда деваться?
- Так оно.
Затушив папиросу, он снова обратился к женщине:
– Вот ты мне скажи, я похож на Змея Горыныча о трёх головах, чтобы за троих думать, как из ситуации выкручиваться?
– Ну, не будет же он вечно идти, этот дождь…- пыталась как-то ободрить Авдотья.
-Если и завтра не остановится – собирать неча. Всё сгниёт на корню…– вздохнул председатель. – Так и во врага народа попасть недолго…
Переживал Фрол Иванович не зря. Начался второй год войны, и спрос был жёсткий. Все запасы отправлены на фронт. До сих пор перед глазами у него стояли опустевшие амбары…
На следующий день погода преподнесла сюрприз: солнце начало с утра жечь, и от земли потянуло тяжёлым паром. Влажным горячим воздухом было трудно дышать. Полуголодные люди изнывали от дурноты, но упорно продолжали работать. В основном женщины, старики да подростки. Мужчины давно отправились на фронт.
– Ну, робяты, поднажмём, покуда погода даёт!– подбадривал односельчан председатель, работая наравне со всеми. У самого руки болели от мозолей, ныли поясница и нога, травмированные ещё на финской войне, но он, как мог, терпел.
– Ничего, председатель, зададим фрицам из тылу!
– Верно! Чтоб им провалиться!
– Иваныч, обскажи, как там, на фронте…
– Передавали, к Сталинграду подступились. Там бои идут, – сказал председатель.
– Неужель не остановят?!–  испуганно спросила одна из женщин.
– Ты эту панику не подымай! Не допустят такого! – сердито шикнул на неё дед Севостьян.
– Как же не бояться! У меня в тех местах муж воюет… Сколько уж времени нет письма… – и на её глаза навернулись слёзы, губы мелко затряслись.
Переждав немного самый солнцепёк, перекусив скудными пайками, продолжали работать до самой темноты…
Почти ночью председатель, наконец, вернулся домой. Неуклюже стащил с гудящих от усталости ног сапоги, снял пропотевшую рубаху и, с блаженством улёгшись на кровать, тут же уснул…
Разбудил его тревожный стук в окно.
– Фрол Иваныч, вставай! Амбары горят!
Председатель, морщась от боли, поднялся. Прихрамывая, заторопился к окну.
– Амбары горят! – повторила прибежавшая женщина.
– Я сейчас! – крикнул он и заковылял одевать сапоги.
К счастью, было безветренно, не успело разгореться сильно. Сбежавшиеся сельчане прилагали все силы, чтобы спасти зерно. Так и не успевшие отдохнуть люди проявляли невероятную выносливость: кто – таскал воду, кто – баграми оттаскивал головешки, кто – с лопатой помогал... Даже дети, как могли, принимали участие.
Благодаря огромным усилиям, не только спасли большую часть, но и удалось задержать поджигателя. Когда поймали,  женщины едва его не убили на месте. Три деда, да два оставшихся мужчины-инвалида еле довели пленного в сельсовет. Никто не расходился. Кричали у крыльца, требовали немедленного расстрела.
Поджигателем оказался среднего роста русоволосый парень. Он затравленно озирался по сторонам, переступая с ноги на ногу, не зная, как с ним поступят дальше.
– Кто такой?– спросил председатель, с трудом сдерживаясь, чтобы не ударить. У того уже был синяк на скуле, а в углу начинающего опухать рта – кровь.
– Я зольдат великой Германий, – негромко сказал заученную фразу немец и вытер губы порванным рукавом пиджака.
– Фрол Иваныч, у него нашли фальшивый документ на какого-то латыша, – сообщил дед Митяй  и подал его председателю.
Тот, кряхтя, надел очки, прочитал и спросил:
– А на самом деле как фамилия, имя?
Ответа не последовало.
– Ну, давай рассказывай, как тебя там… Как попал сюда, куда шёл?
– По большой ошибка выбросиль из самолъёт раньше… Потеръял в темнота карта…
– Куда забрасывали? Какой город?
– Свъердлёвск. Там дольжен быль попасть военный завод. Сдъелать большой диверсия.
– Я тебе сейчас без ошибки диверсию устрою!– накинулся на него дед Митяй. Насилу оттащили.
– Митяй! – крикнул председатель. – Подожди ты с кулаками! Надо же сначала узнать, что да как…
Когда немного поутихли, продолжил допрос:
– Один был или ещё с кем?
– Один.
–Вот что…– сказал, подумав, Фрол Иванович. – Дело не простое. Надо ехать в райцентр и передать этого гада в НКВД. Там с ним как положено, по закону разберутся! Семён, заводи машину…
Как только появились с задержанным на крыльце, ожидавшая толпа народа прихлынула ближе, закричала, с гневом потрясая кулаками. Женщины цеплялись за его одежду, пытались ударить, вымещая ненависть за своих ушедших на фронт мужей, братьев, за всех погибших. Большого усилия стоило провести диверсанта к машине сквозь плотное кольцо разъяренных сельчан, чтобы не допустить самосуд.
…И вот уже тряслись по дороге. Ехали молча. Смертельно хотелось спать. Фрол Иванович, слушая надсадное тарахтенье уставшего от почти круглосуточной работы мотора, облегчённо вздыхал. Он утешался тем, что смогли всё-таки спасти с таким трудом собранный хлеб…