Не удержалась в Москве

                Без денег в город — сам себе ворог.
                Старинная русская пословица.

 Всю жизнь пенсионерка Алевтина Павловна прожила в селе Осиновке: училась в местной школе, после окончания Воронежского пединститута вернулась в свою школу и проработала в ней девять лет учителем математики и ещё двадцать шесть лет — директором. В общем, тридцать пять лет она отдала педагогической работе и вот уже 7 лет на заслуженном отдыхе, живёт на скромную пенсию, обеспечивает себя овощами с огорода, фруктами и ягодами — из сада.

 В апреле 2001 года приехали к ней неожиданно из Москвы дочка Светлана с зятем Костей. Дочка обняла, поцеловала мать и радостно начала быстро говорить. Мать смотрела на счастливые карие глаза своей дочери, которой было больше сорока лет. Она видела морщины возле глаз, редкие седины на волосах у висков и еле поняла, что ей наговорила любимица. Дочка протараторила: её мужу повезло, он своими идеями победил на конкурсе и утверждён главным инженером крупной богатой фирмы в городе Саратове. Им там от фирмы уже предоставили огромную семи комнатную квартиру. Теперь у внучки Олеси и у внука Саши будут свои отдельные комнаты, пока же студенты Саша и Олеся отдыхают в Турции. Через два дня Светлана с мужем переезжают в Саратов, а московскую однокомнатную квартиру они дарят ей, Алевтине Павловне. И дочка вручила торжественно маме ключи и документы на владение квартирой.

 Матери передалось от дочери возбуждённое состояние. Старушка от неожиданности растерялась, обрадовалась и поблагодарила дочку с зятем за щедрый подарок. Пенсионерка проговорила, что подумает, как поступить со столичной квартирой.
Светлана с Костей уехали спустя два дня в Саратов.

 Всё лето Алевтина Павловна размышляла: оставаться ли ей в деревне или, пока она в силе, пожить в Москве, побывать в театрах, музеях. Она обсуждала возникшую дилемму с подругами-пенсионерками. Ей советовали разное. Она решила по-своему: ничего не продавать, лето прожить в селе, собрать весь урожай в саду и с огорода, наварить варенья, засолить помидоры, огурцы, капусту, всё спрятать в погреб и поехать в начале зимы в столицу, пожить там немного и выяснить, где лучше ей будет: в Москве или в Осиновке?
Наступил морозный декабрь. В сельской местности поубавились домашние дела. Алевтина

 Павловна в сильнейшем сомнении решила поехать в столицу. Она оставила подруге доверенность на получение пенсии, чтобы та пересылала ей деньги в Москву, собрала необходимые вещи в чемодан, заколотила досками окна дома, начала собирать продукты в сумку. Оставалось на дорогу в магазине купить хлеб. Пенсионерка надела любимое зимнее пальто из чёрного драпа с небольшим воротником из шкурки с короткой шерстью, глядясь в зеркало, повязала голову тёмным пуховым платком. Бывшая директор школы заперла на замок двери дома, прошла по глубокой тропинке в снегу на прочищенную проезжую дорогу улицы и повернулась к своему жилищу. Старушка в этом доме вырастила дочку, и была счастлива с мужем, работавшим в колхозе шофером. Первой покинула дом дочка, уехавшая после окончания школы учиться в институте, в городе, и осталась там навсегда. Два года тому назад умер муж от болезни. Вот и она уезжает из села в столицу, и её дом с плотно заколоченными окнами точно закрыл глаза и умер от старости. У неё заныло сердце. Вдруг кто-то высокий, сильный бережно обнял её за плечи, прижал к себе легонько, слегка приподнял и поставил на снег. Пенсионерка услыхала бархатный голос Виктора, своего давнишнего-давнишнего ученика:
 — Здравствуйте, Алевтина Павловна! Мы вчера с одноклассниками вспоминали Вас и хвалили.
Доброжелательный голос Виктора, теперь уже пятидесятилетнего мужчины, имеющего семью и взрослых детей, рассеял её грустное настроение в связи с отъездом в Москву. Пенсионерка поправила платок на голове и добродушно притворно рассердилась:
— А ты, Витя, как был озорник, так и остался. Разве можно так шутить со старушкой — поднимать её?!
— Не сердитесь, Алевтина Павловна! Вы самая любимая учительница моя и моих детей, — мужчина ласково хохотнул, двумя руками нежно пожал ей руку и поспешил по своим делам.
Бывшая директор школы шла по заснеженной улице из одноэтажных домов и то и дело со всех сторон слышала: «Здравствуйте, Алевтина Павловна!» Она вошла в продуктовый магазин. Продавщица, средних лет Мария Сергеевна, улыбаясь, поздоровалась с ней:
— Здравствуйте, Алевтина Павловна! Вы сегодня хорошо выглядите. На Вас новое пальто.
— Моему пальто более тридцати лет. Я надеваю его по торжественным случаям, что бывает очень редко. Сегодня вечером сажусь на поезд, еду в Москву, в квартиру, которую мне подарили зять с дочкой.
— Слыхали, слыхали мы, что вам повезло. Будете жить в столице, следовательно, не надо топить печку, заготовлять дрова, носить воду из колодца. Живи себе и похаживай по музеям и театрам. Одним словом — чудесно!

 Через полтора суток Алевтина Павловна приехала в Москву на громадный великолепный Казанский вокзал, взяла такси, дала шофёру листок бумаги с написанным адресом. Они долго ехала по широким улицам столицы, и остановились в старом микрорайоне у пятиэтажного здания. Таксист объявил: «Вот ваш дом». Бывшая директор школы расплатилась с ним, вылезла из машины, прошагала в подъезд, поднялась на третий этаж, открыла дверь ключом, вошла в маленький коридорчик, устало плюхнула на пол чемодан и сумку с продуктами, начала неторопливо рассматривать подаренную квартиру. Ей всё понравилось: и кухня, и ванная, и туалет, и просторная комната с мебелью, и ковёр на стене, и ковровые половики на полу. Старушка сняла с себя пальто, повесила его на вешалку в коридорчике, прошла в ванную, вымыла руки тёплой водой. Красота — есть и холодная, и горячая вода! Пенсионерка на газовой плите приготовила обед, покушала, искупалась в ванне и легла отдыхать. Не жизнь, а малина! Быт в московской квартире ей понравился, понравилась и Москва. Алевтина Павловна каждое утро отправлялась на экскурсию. Добиралась на метро до различных районов столицы, побывала в музеях, в Третьяковской галерее, в кино и даже один раз слушала оперу в Большом театре. Ей приходилось неоднократно в день оплачивать билеты для посещения чего-то интересного, проезд на транспорте. Дорого стоили обеды в кафе и закусочных. И накопленные в селе деньги у неё быстро таяли. Поздно вечером она возвращалась в свою квартиру, ужинала и перед сном принимала тёплую ванну.

 Подошёл срок платить за квартиру. Алевтина Павловна узнала у соседей, где платят, явилась в кассу. Оказалось, что её дочка внесла деньги за три месяца вперёд, а с августа по декабрь, то есть за пять месяцев, придётся раскошеливаться ей. Назвали такую сумму, что она ахнула. Но делать было нечего, заплатила полностью, и у неё осталось 2000 рублей до пенсии. «Ну что ж, две тысячи на двадцать дней — это хорошо, хватит на еду», — успокоилась пенсионерка. Но теперь она вынуждена была экономить, отказаться от поездок, больше сидеть дома или прогуливаться по соседним улицам. Скоро бывшему директору школы надоело вечерами быть одной дома, и пенсионерка придумала себе дело — в восемь вечера направилась в дежурный магазин покупать продукты на неделю. На оживлённой улице — крепкий мороз, сухой холодный ветер. Ярко светили уличные фонари, над городом — небо чёрное. Алевтина Павловна дошла до перекрёстка, через подземный переход и вышла к ярко освещённым витринам продовольственного магазина на противоположной стороне улицы. Магазин занимал весь первый этаж высотного здания и ей нравился. Здесь было много отделов, у каждого отдела — своя касса. Старушка бродила по магазину, в одном отделе купила колбасу в форме колеса, в другом — сыр и сливочное масло, в третьем — чай и кофе и так далее. Набралось всего целая сумка.

Пенсионерка вышла на улицу. Холодный ветер обжигал лицо. Она по ступенькам опустилась в подземный переход. Её обгоняли люди, и навстречу двигалось много народу.

 Алевтину Павловну догнала шумная группа подростков. Высокий юноша в чёрной курточке, в вязаной шапочке, взял её под руку слева, наклонился к ней и доверительно поинтересовался:
— Бабушка, можно вам задать вопрос?
— Пожалуйста, — ответила бывшая директор школы. Ей стало приятно, что кто-то обращается за советом.
— Рассудите нас. Я со своим другом Сашей поспорил на бутылку пива. Саша — эрудит, отличник.
— Саша отличник, эрудит, — повторила смазливая девчонка в дублёнке, курившая сигарету, и залилась смехом.
Вся компания безудержно хохотала.
Юноша, державший пенсионерку под ручку, сдерживая смех, спросил:
— Так вот, я утверждаю, что вам, бабушка, зимнее пальто, которое на вас, досталось в наследство от вашей матушки, а Саша, эрудит, твердит своё: ваше пальто носила ещё ваша бабушка. Кто из нас прав?
Компания подростков неприлично хохотала. Высокий, мордастый тучный подросток, идущий справа, проговорил:
— Не слушайте его, бабушка, он с рождения дебильный.
— Я — дебильный? — удивился юноша слева и над головой пенсионерки протянул руку и толкнул мордастого. Тот — в ответ. Вокруг пенсионерки началась толкотня. Девчонки визжали. Кто-то из руки Алевтины Павловны вырвал сумку с продуктами. Компания, расталкивая прохожих, побежала к выходу. Далеко впереди под потолком ярко освещённого туннеля подземного перехода, над головами подростков в протянутой руке появилось колесо колбасы. Руки со всех сторон вцепились в него и разорвали на куски. Эту колбасу купила Алевтина Павловна.
 Обиженная сельская пенсионерка вышла из подземного перехода на мороз, в ночь. Слёзы туманили её глаза, она не видела лиц встречных прохожих. Ей они казались бездушными манекенами, сбежавшими с витрин промтоварных магазинов для демонстрации зимней одежды. Старушка не помнила, как вошла в квартиру.

 Утром Алевтина Павловна почувствовала себя плохо. Она не прописана в Москве, и её могли принять только в платной поликлинике. Сельская жительница платила за приём к врачу, за проведение анализов, за лекарство, и у неё осталось сорок рублей до получения пенсии — по пять рублей на день. Пенсионерка не расстроилась, ей приходилось и без денег жить подолгу. Днём она взяла пять рублей и направилась в магазины. Но в какой магазин пойти с такой мелочью? Сельская пенсионерка вспомнила, что видела вывеску небольшого магазинчика и направилась к нему, вошла. Там было тепло, уютно, темновато и мало покупателей. На стенах — три светильника в виде веточек цветов, стебли и листочки которых — из тёмной бронзы, лепестки — из толстого гранёного стекла. Спрятанные в стёклах лампочки излучали матовый свет. Алевтина Павловна посмотрела на цены и ужаснулась. Все продукты были во много раз дороже, чем в обычных магазинах. Её разобрало любопытство, и она, надев очки, знакомилась с выставленными товарами. На полках стояли вина и коньяки в бутылках причудливой формы, на них — солидные этикетки; водка тоже была особенная и очень дорогая. Бывшая директор школы такого спиртного никогда не видела. У неё хватило денег, чтобы купить только одно яичко. Пожилая продавец, привыкшая сразу по одежде и по поведению покупателя безошибочно определять его материальное состояние, дополнительно протянула Алевтине Павловне в кулёчке мятую булочку, не пригодную для продажи, участливо заговорила: «Вы, наверное, бывшая служащая, жили на скромную зарплату, накопили деньги на зимнее пальто и бережёте его. Сейчас вы живёте на мизерную пенсию, и еле-еле вам хватает, чтобы пропитаться от пенсии до пенсии. Нынче таких стариков много. Я тоже пенсионерка, мне тоже не хватает пенсии на жизнь. Я вынуждена работать и, как видите, работаю. Я хорошо понимаю вас. Наш магазин для толстосумов. Всё же приходите к нам, хоть поговорим».

 На следующий день Алевтина Павловна купила в этом магазине булочку и двадцать пять граммов колбаски. Молодая бледнолицая с ярко накрашенными губами продавщица жалостливо спросила:
— Как звать Вас, бабушка?
— Зови меня бабушка Алевтина.
— Вы не бомж, бабушка Алевтина?
— Нет, у меня есть квартира.
— Мне жалко Вас, — горестно промолвила молодая продавщица. — Вы такая бедная. Я дам Вам два слегка разбитых яичка. Мне их разрешил взять себе наш хозяин.
Пенсионерка, получив пакет с жалкой покупкой, подошла к окну, прижалась коленкой к  толстой трубе водяного отопления, положив на неё свободную руку, и решила немного погреться, так как ещё не совсем выздоровела. В магазин шумно вошли средних лет широкоплечий крепкого телосложения мужчина в распахнутой овчинной дублёнке и женщина в широкой шубе, мех которой при малейшем движении особы переливался на свету серебристыми волнами. Мужчина громко заказывал: «Две бутылки водки по восемьсот рублей, две бутылки вина по тысяча семьсот рублей, две бутылки коньяку по полторы тысячи рублей, два килограмма колбасы, две коробки конфет, зефир в шоколаде» и ещё, и ещё.
Алевтина Павловна, словно ушибленная по голове, слушала его заказ, у неё от изумления стучало в висках. Она, как учитель математики, мгновенно прикинула в уме, что мужчина сделал покупку на девять тысяч рублей. «Ужас — на девять тысяч рублей! — рассуждала бывшая директор школы. — Да мне таких денег и за полгода не накопить! Да-а! С моей пенсией в Москве пропадёшь». Мужчина посмотрел на неё, на старушонку Алевтину Павловну, и заказал полкилограмма самой дорогой колбасы. Женщина в шубе все покупки аккуратно и неторопливо сложила в красивую дорогую сумку, а мужчина подошёл к Алевтине Павловне и громко, душевно сказал: «Возьмите, бабушка, колбасу. Вы смотрели на меня, я видел Ваши глаза. Я не поэт, не умею красиво говорить, но Ваш взгляд тронул меня. Я коммерсант. Я не милостыню Вам подаю. Я делаю Вам подарок», — и протянул ей маленький пакетик.
Прошло несколько дней унижения бедностью бывшей директрисы сельской школы. Наконец она получила денежный перевод на пять тысяч рублей от подруги из Осиновки, торопливо сложила свои вещи в чемодан, выбежала на улицу, взяла такси и помчалась на Казанский вокзал, купила билет на проезд до своей станции.

 Спустя полтора суток Алевтина Павловна вышла из поезда на вокзале райцентра своего района и услышала: "Здравствуйте, Алевтина Павловна!" Это поздоровался с ней пенсионер,  часто приезжавший в райцентр, к глазному врачу лечить глаукому.
 Она вошла в автобус, который проходил мимо её села Осиновка. Мужчина и женщина средних лет с сумками, набитыми продуктами, узнали её и поздоровались: "Здравствуйте, Алевтина Павловна!" И потом, когда она, выйдя из автобуса шла по селу, то слыша: "Здравствуйте, Алевтина Павловна!"
 Наконец она подошла к своей усадьбе.Белый холодный безжизненный снег толстым покрывалом лежал на её доме и вокруг него. Ни едино следа.У старушки заныло сердце. После посещения столицы её родной дом казался ей маленьким, убогим. Пенсионерка вспомнила, что много-много лет тому назад они с мужем купили этот дом и были безмерно счастливы. Теперь он ей одной до конца жизни послужит родным жилищем. Проходившие по дороге молодожёны, её давнишние ученики, поздоровались с ней, помогли ей пробиться через высокие сугробы к крыльцу и оторвать доски, прибитые к окнам.
 Истопив печку, вечером она написала сердитое письмо дочери и зятю в Саратов о том, чтобы они немедленно забрали себе свою столичную квартиру и делали с ней, что захотят.
 Её много раз спрашивали: «Почему Вы так быстро вернулась из столицы?» Она раздражённо отвечала: «Лучше быть уважаемой Алевтиной Павловной в селе, чем бедной бабушкой в Москве».