Странная игра с подвижной мишенью

                из романа Сон над дальней горой,
                иллюстрация - http://www.stihi.ru/2011/03/05/7381

                ...Перечитал. Наверное, можно и выложить. Наверное.

 
       ...«Лучше отомстить не тому, кому нужно, чем вовсе не отомстить», — вспомнил Синдеев где-то вычитанное.
       Летом возле гостиницы торговали бочковым пивом и кислым вином. То и другое — щедро разбавленное водой. Помои, конечно, но спускаясь мимо гостиницы к морю, вдруг и смалодушничаешь, увязнешь в очереди. Июль!
       В марте — ни бочки, ни полосатого тента, одни выщербины в асфальте. Зато и в гостинице «жары» нет, номер снять — вложи десятку в паспорт и — снимай. В марте десять рублей и в Крыму — деньги.
       Поселился Синдеев на четвертом этаже. Острые макушки тополей всё равно загораживали припляжное мелководье и залив, но дальше, прямо, море просматривалось до горизонта. Влево — горизонт упирался в мыс Алчак, несоразмерно массивный из-за малости расстояния. Вправо... Вправо был простор. Его только подчеркивали граненые башни генуэзской крепости, висящие над гаванью.
       На фоне косого профиля дальней горы, башни выглядели точь-в-точь с этикеток одноименного с городом портвейна всесоюзного значения.
       Гора же была славна шестисотметровой южной стеной и дорогой, пробитой между валунами у подножья. Дорога соединяла город с крохотным поселком над лабиринтом погребов старой винодельческой фабрики. Умеренный перепад высот, близость морской волны, редкостные виды... В сезон — любимый курортниками маршрут. Цепочки туристов с раннего утра вытягивались вдоль обочины.
       В марте, между двумя рейсами автобуса, шоссе, от крепости до поселка виноделов, пустело напрочь.
       …Отопление в номере едва дышало и Синдеев, опомнясь, быстро озяб. Набросил куртку. Пересчитал оставшиеся деньги. Прикинул, что на неделю-то должно хватить. С учетом целебных свойств морского воздуха. Если не похмеляться после вчерашнего.
       Скривился.
       ...Как садился в поезд помнил плохо, хотя и пьян особенно не был. Покойный Кознин точно сказал бы — «резьбу сорвало». Умник!..
       Был.
       До прошлого августа.
       Когда разогнался под сто сорок и, «летуном крылатым», таранил путепровод на Холодную гору. Из «Жигулей» всмятку — ложками выскрёбывали.
       Несчастный случай.
       Бумага стерпит, а Синдеев помалкивал. Кознин в ту пятницу, в пятом часу, наведался к Ивану в отдел. Предложил подвезти. Синдеев составлял записку на финансирование и отказался.
       — Горишь на працю? — удивился Кознин. — Прямо, Гастелло какой-то.
       Покурил в форточку, привычно держась за сердце. Буркнул невпопад всегдашнее: «Имеем право!» Уже из дверей — вернулся, вынул крохотную записную книжку, растрепанную, как девка после сожительства с рядовыми в увольнении:
       — Презентую, — постучал ногтем по черному переплету. — Разобраться, Синдеев, так тут — самое главное, что по настоящему состоялось, брат. Уж поверь на слово! — Опустил книжицу в карман Ивану. — Потом, после, посмотришь. — Хлопнул по плечу. — Учись у евреев, что ли... Самые прозорливые — это те, кто вовремя забирается на плечи подходящих гигантов. Давай, карабкайся!..
       — Служу Советскому Союзу! — махнул Синдеев. — Сваливай, «гигант»... А то у меня — «пуговицы к свисту» не пришиваются. Кивнул на разбросанные бумаги.
       И забыл.

       Вспомнил, услышав про аварию.
       А в книжке — имена, фамилии, «явки», телефоны... Заботливо собранные за десять лет. От «Анжелы» «двадцать два четырнадцать восемнадцать»... от «Галины» — «дом красной профессуры — сто шестьдесят»... до какой-то трехзначной «Юлии» с пометкой «после девятнадцати». Сотрудницы, влюбленности, попутчицы, наконец просто «по пятерке в час» — с кем доводилось Кознину хоть единожды «делать любовь».
       — Бля! — сказал Синдеев. Насчитал навскидку больше двухсот и сбился. Посмотрел только, нет ли по особому знакомых.
      
       После аварии от Кознина осталось так немного, что хоронили в загодя заколоченном гробу. Яму обустраивали от коллектива, по разнарядке. Прощался Иван в числе «близких товарищей». Посмотрел по сторонам, наклонился, вдохнул сырой запах...
       Книжка упала большой черной бабочкой.
       Не увидели.
       Бросил вслед горсть земли. Засуетились лопаты.
       Шально подумал:
       — Вдруг и позвонит какой, а?.. «Какие сны в том смертном сне приснятся» — мало ли?!

       *     *     *
       ...Вершина горы за крепостью вспыхнула — заходящее солнце почти с горизонта выплеснуло на нее весь остаток дня. Море к ночи задымилось. Погода из окна мало отличалась от вчерашней харьковской. Только в Харькове еще и дождь накрапывал. Утром.

       *     *     *
       Елена Александровна — Алена, жена Синдеева, как раз уезжала. В Москву. Давно собиралась.
       Иван проводил на вокзал, занес чемодан в купе, подставил щеку. Пообещал ввести себя прилично.
       Зря пообещал! Выскочило из головы, что у Светки Черномырдиной день рождения. Вспомнил, когда вернулся в институт, отдел, и с лестницы унюхал маринованные овощи, селедку и жаркое с грибами.
       — Ура! — встретил пьяненький уже Коваленко, признанный орговик неформальных затей. — Штрафную «профессору»!
       «Стану начальником отдела, — подумал Иван, — выгоню пьяницу на хер...»
       — Штрафную! — подтвердила Светка. Глаза с темной радужкой, едва не в цвет зрачка, дикарские.
       Подозревали, что чернявая (из-за восьмушки цыганской крови) дочь генерала — теперь — доцента в военной академии, — неспроста задержалась на выданье до двадцати восьми. Но мало ли, что скажут?.. Именины обставляла щедро и хотя случались на них всякие неприятности — пропустить Светкин день рождения считалось большой неудачей.
       Про здоровье и грядущие успехи Синдеев сказал, не скомкал.
       «Штрафной» фужер водки выцедил до дна, не моргнул. Только кровь в лицо бросилась.
       — За что и люблю! — громко призналась Черномырдина.
       Общественность вернулась к прежнему порядку: выпили, зачастили приборами в жестяных тарелках и судках, зашумели. Синдеев, по обычной за столом нерасторопности, еще только кружок сервелата вилкой зацепил, а к Светке, с трудом переступая массивными, как у владимирского тяжеловоза, ногами, уже подъехала «Марфа Посадница» — громадная, в полтора центнера, огненно-рыжей масти тетка из патентного бюро. Многим и в голову не приходило, что по паспорту, она всего лишь Мария Кузьминична, так прозвище шло.
       — Я вот что хочу сказать... Как не напрягайся, а всё-то у Светки есть. О чем не подумай. Худа, правда... Так — на вырост: tempora mutantur и мы тоже. Вроде и пожелать тебе, Светка, чего особого нельзя, такая досада...
       — Мужика ей, — подсказали из-за дальнего конца стола. — Мужика!
       — Верно, что с вами, коллеги, хорошо на пару — говно есть! — возмутилась Марфа. — Изо рта выхватываете. А все одно — неправильно! Мужик?.. Вроде погоды — капнул и кончился.
       — Смотря какой, — не согласились.
       — ...Не просто мужика, а мужа нашей Черномырдиной!!!..
       — Ура, — обрадовался Коваленко новому поводу налить и, аккомпанируя ладошками, зафальшивил спотыкаясь на шипящих:
       — Хочу мужа, хочу мужа, хочу мужа я!..
       Марфа выругалась, попробовала досказать начатое, натужила голос, сбилась окончательно, отступилась, опрокинула в себя стопку и — полезла к Светке целоваться. Облапила, и та, как в квашне, увязла вся в ее плоти. Даже растерялась. Малеваный, самый молодой и напрочь отвязанный, не упустил заорать: «Горько!»
       «Горько! Горько!..» — подхватили со смехом.
       По гибкости тела, Черномырдина наконец выскользнула. Крутнулась вокруг Марфы, отчего рыжая великанша, потеряв опору, осела на ближайший стул. Слава Богу, незанятый.
       — Твоя правда, Малеваный! — сказала Светка переведя дыхание. — Горько. Так, ведь, это еще разобраться надо, с кем оно... сладко будет. Верно?
       Народ вразнобой засмеялся.
       — А вы попробуйте, попытайтесь, — с нарочитым кавказским, «сталинским», выговором подстрекнул тот. – Попытка не пытка, сказывали.
       Отчего не попробовать. – согласилась Светка и вдруг втиснулась Малеваному на колени. – Отчего не попробовать?!.. – прижалась грудью. Впечатала губы в губы. «Горько! – подхватило застолье. – Отчего не попробовать?!..»
       — Разве не мой день?..
       — Ваш, Светлана Георгиевна, ваш!.. — подтвердил за всех завлаб сопроматчиков Федор Рязанцев. — Ясное дело!
       — А раз мой...
       Не долго думая, Светка на завлабе и повисла. Наплевать, что при супруге, та хоть и привычная, лет за двадцать, ко всякому, окаменела физиономией.
       — Пробовать, так пробовать, — разохотилась Черномырдина. — Имеем право!
       (Синдеев подумал, что ослышался, так знакомо прозвучало.)
       Девчонки-чертежницы взвизгнули от восторга, а мрачный Шкворня уже разулыбался от уха до уха: «Горько!» Малеваный застучал ножом по бутылке: «В очередь, товарищи! На всех хватит. Светлана Георгиевна у нас — щедрая. В очередь!» Со спеху опрокинули стул. В удовольствие таращились на Светкин кураж.
       «В разнос девка пошла, — сказал кто-то совершенно трезвым голосом. — Снова телегу накатят». «Простят! — отмахивались. — В первый раз, что ли?»
       Синдеев вышел в коридор, в конец, завернул на лестничную площадку, к окну. Закурил. Подумал, что ни от кого не слышал любимых присказок покойного шефа.. Да еще так похоже. Не приживались. Разве что сам иногда повторял, так то — другое дело. После несчастья Синдееву передали и все проекты, которые вел Кознин. Заканчивать. Почти как официальному преемнику.
       А Светка... До того времени, она и дня с ними не работала. И, надо же?.. — «Имеем право»! Случайность? Или вырвалось, вытряхнулось из подсознания? Как Бог свят — нет ничего тайного...
       Вспомнил про черную книжку. Впервые пожалел, что поторопился избавиться. А шеф, видно, неспроста презентовал. С намеком. Гусар был, покойник-то! Искушал.
       Отчего-то разозлился на Черномырдину: точно, без царя в голове.

       — Синдеев!
       Вздрогнул. Светка стояла рядом. В руках бутылка водки и стакан.
       — Поговорим? — поставила на подоконник, налила доверху. — Будь здоров! — Отхлебнула как воду. — Теперь — ты. Вот и узнаю о чем думаешь. Если не боишься.  — Взяла из его пальцев дымящуюся сигарету, вставила себе в размазанный рот.
       Синдеев неохотно глотнул.
       — Давай решать, — сказал неожиданно для самого себя.
       В свой черед надпила, пустила струю дыма.
       — Чего решать-то? Что втюренная в тебя — сам знаешь. Не до смерти, но в койку прыгнула бы. Без уговоров. Если бы не...
       — Алена?
       — Разве мало? — усмехнулась. — Ты, Ванюша, выпей!.. Осядет.
       — Принципы, значит?
       Покурили. Опять по очереди подняли стакан. Блузка расхристалась, а лифчиков — сроду не носила. Хоть зимой, хоть летом.
       — Я — жадная. Мне — всё надо. И — на миру, а не в закутках.
       — Эт-т-то я сейчас наблюдал. Упоительное зрелище. Не для слабонервных. Шкворня, так тот и кончил наверное.
       Хохотнула.
       — Да пусть хоть дрочит, мне какое дело?
       — «Имеем право»? — подсказал Синдеев.
       — Что?
       — Один знакомый говаривал. Ныне покойник, который тем летом...
       — Кознин, что ли?
       — Ну.
       — Жалко. Его жена — на два курса раньше меня «комунхоз» закончила. Экономику. Через нее и познакомились.
       — Значит, принципы — разные бывают, — сказал Синдеев с нажимом. — Кстати, шеф мне одну книжицу оставил тогда. Имена, фамилии... Блок-нотес-с-с... На первый взгляд — обычный, а по сути...  С кем он, Кознин, греховные амуры водил. Приход — расход.
       Говорил и в упор смотрел на Светкину переносицу.
       — И?
       Не ответил. До нее стало «доходить». Ахнула:
       — Так прямо всех и записывал?!..
       — За десять лет. Много. С телефонами. Педант он был. Я не подозревал даже до какой степени.
       — А если знакомые кто? — поразилась. Потом пожелтела. Ярче проступили пятна помады. Прикусила  и без того припухшие губы.
       — В черном переплете, — уточнил, чтобы поверила наверняка. — Как  «Malleus Malleficarum»... «Молот ведьм». Самый тот прикид для тружеников пера и застенков.
       Почувствовал, что водка ударила наконец в голову потянула за собой.
       — ...В масштабе конторы — цены нет!
       — Не всем бы понравилось, — сказала сквозь зубы.
       — Всем — нет. Всем — никогда не нравится.
       Обдумала. Машинально поправила блузку застеснялась, вроде.
       — Вот, сука! — неискренне хохотнула.
       — Зачем о покойном так?
       — А я — не о нем. Блокнот... Где?
       — Дома, — сказал твердо.
       Светка посмотрела так, словно видела Синдеева первый раз в жизни.
       — «Имеем право», ага? — спросил.
       Поняла.
       — Да.
       Через десять минут уже ловили такси возле «Континента». Ловил Иван, а Светка стояла рядом, придерживая поднятый воротник длинного кожаного пальто. Молчаливая податливость его и расслабила.

       *     *     *
       В квартире Синдеева она сразу переспросила: «Блокнот... Где?» И даже не поверила сразу, когда Иван, решив больше не врать, объяснил, как было. По правде. «Не может быть, — сказала, — чтобы такая книжка вообще существовала!»
       — А приехала, зачем?
       — Вблизи рассмотреть... Это ведь, редкостной сволочью быть надо. Чтобы такой ферт с телефонами в оборот пустить. Даже и — выдумать только.
       — То есть, я?
       — То есть, ты. ...Но интересная случилась бы у нас встреча завтра, выйдя по-твоему. — Подумала. — Да ты — насильник, Ванюша! Внутри. Провалов в памяти не бывает?
       — С перепою, — огрызнулся. — Если пиво с водкой смешивать.
       — Не с перепою. Душе на саму себя смотреть пакостно. Она и притворяется. Что не помнит. Лечиться надо, Синдеев.
       ... За дверь то, выпустишь? — оскалилась.
       Выходя, матерно выругалась через плечо, подчеркнуто выговаривая каждое слово.
       Обозленный и обескураженный, стоял перед захлопнувшейся дверью.
      
       ***
       Синдееву генеральскую дочь «одолжили». На месяц-полтора перед новым годом. Проект закончить. Единственный в отделе проект, за который ждали премию. Понятно, чем могла Черномырдина ему показаться за двадцать два рабочих дня плюс сверхурочные, минус День Конституции, — всё Иван увидел: стать, высоту коленок, и туфельку, которую Светка покачивала на кончиках пальцев, положив ногу на ногу. Только не до этого было — пусть не вовсе «землю рыл», но все-таки. Оправдывал вышестоящее доверие.
       Проект сдали, Новый год — встретили, премию — получили, а «одолженная» Светка — осталась. Сама по себе сначала, а после — распоряжением: пора, дескать, собственными кадрами обрастать. Кто бы возражал?..
       К марту всё в елочку и легло.
       Как он, по своему, думал.
      
       *     *     *
       ... «Сама же, ч-черт, сказала, что «втюрилась»!?..
       Первое желание было — догнать, вернуть, расставить фишки заново, развести по-другому. «Пойдено — сыграно», — вспомнил.
      
       Всех выше – Случай.
       Он
            ведет
       смычок
       Что ноты Случаю?..
       Здесь – такты пропускает,
       Там – лыко в строку,
       Тут – наискосок...
       Какой мотив?
       Мелодия, – какая?..
       Фантасмагория!
       И не берет Лихая.
       Лишь канифоль –
       золой
       на красный лак...
       Не знатно сыграно,
       А ход забрать – никак.
      
       Прости меня
       за воплощенье это –
       Двоих вина,
       что плохо жизнь пропета.

       *     *     *
       В гостиной грянули часы с боем. Посмотрел, чем богат холодильник. Выбрал недопитую в выходные «Столичную». Оказалось — ровно стакан. Пролилась внутрь, как вода.
       Очнулся в поезде.
      
       *     *     *
       Был уверен, что на работе обойдется. Позвонить-то — надо, чтобы не хватились, а вообще — спишут. В счет «ранее отработанного времени», которого, хоть день за три считай как на войне, за раз — не выберешь. Подумал: «Удачно, что именно на Симферопольский поезд сел. А то бы... — Союз большой, рельсы железные...»
       Симферополь  — другое дело. Даже в марте.
       Незачем объяснять — на каком «полете» сорвался. Да — как? да — отчего вдруг? Имеем право!.. Не в тайгу за запахом. В Крым! А за неделю — всё забудется, утрясется. И бодяга со Светкой — то же.
      . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
      . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
      . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .