Разные люди

   
     У меня товарищ есть, Русланом зовут. Хороший человек, но пессимист. А другой товарищ, Болдин фамилия, тот оптимист. Что удивительно – между собой дружат, хотя совершенно разные по характеру. Болдин, например, идёт за пивом – берёт с собой презервативы. «Зачем?» - мрачно спрашивает Руслан. «Вдруг повезёт!» - хохочет в ответ Болдин. А Руслан, когда его очередь идти, вазелин берёт. «Зачем?» - веселиться Болдин. «Вдруг не повезёт…» - бормочет Руслан. Правда, нижнее бельё оба носят дорогое и красивое. Болдин - что б перед девушкой, если всё-таки повезёт, не опозориться, Руслан - что б в морге стыдно не было, если уж совсем не повезёт.
     Руслан утром просыпается, сразу садится завещание писать. 365 завещаний в год пишет. Начинаются все одинаково: «В связи с боязнью проснуться в заколоченном гробу, прошу меня кремировать…». «А в крематории, в печке, не боишься проснуться?» - смеётся Болдин и за пивом уходит. Возвращается радостный, рассказывает: «У нас весь подъезд в цветах, все лестницы, даже на улице на асфальте розы лежат – свадьба, наверное. Счастливые…» «Какая свадьба,» - хмурится Руслан: «Похороны…» И от пива отказывается, сок себе депрессивный наливает, из подавленных ягод. Стакан выпьет и снова бормочет: «Да и свадьба тоже похороны. Любовь хоронят…». Он-то знает, он пять лет женат был. Пять лет его жена оргазмы имитировала, а он – удовольствие от её супа. Болдин тоже как-то женился, но на собственной свадьбе речь толкнул – мол, моя следующая жена будет ещё красивее. Свадьба на этом и закончилась. Оптимист, что поделаешь…
     Так и сидят сутками, когда Болдин не на работе. Руслан-то на работу не ходит, смысла нет, всё равно обманут и не заплатят, а Болдин где-то менеджером, как и все. С работы приходит, костюм менеджерский снимает и насчёт девчонок намекать начинает. Руслан, конечно, отнекивается, боится вирусов нахватать. «Какие вирусы, старик!» - громыхает Болдин: «Излечимся! А сексом надо заниматься, ты, между прочим, сексу жизнью обязан!» Руслан ещё больше мрачнеет: «Я представляю, какой там был секс, если такая жизнь… И вообще – я дезертировал с сексуального фронта. Ещё в прошлом веке.» Болдин улыбается и в публичный дом уходит. Он если туда поздно приходит, на него публичные женщины ругаются сильно. Где ты шлялся, кричат, мы уже все больницы обзвонили, ужин остыл, почему от тебя вином несёт, у тебя что, кто-то появился…
     Руслан тоже вечером на улицу выходит, вокруг дома бродит. Дом же старый, ещё пленные немцы строили, в любой момент обрушиться может, особенно вечером. Жильцы с работы вернутся, а это какая нагрузка на фундамент. Или газ рванёт, алкоголиков-то полно, кто-нибудь точно утечку допустит. Так и бродит, пока свет в окнах гаснуть не начнёт. Руслан на это всегда с тревогой смотрит, думает, веерные отключения опять начались, надо идти квартиру от мародёров охранять. И к подъезду потихонечку подходит. Тишина, чёрные кошки дорогу ему уступают, неприятностей боятся. Примета у них, у кошек, такая – если Руслан дорогу перешёл, жди беды. А у подъезда уже Болдин стоит, вырвался от публичных женщин наконец. «Жизнь надо прожить так,» - говорит: «Что б как пример для воспитания она не годилась.» И смеётся, пока Руслан в поисках бандитов озирается.
     Так и живут в одной коммунальной квартире два разных человека. А ведь ещё недавно всё наоборот было. Руслан оптимистом был, в НИИ работал, самолётами Аэрофлота в Сочи летал, деньги в сберегательной кассе хранил, макулатуру на книги обменивал и ждал, когда ему отдельную квартиру выделят, как обещали, что б из этой коммуналки съехать. А Болдин был пессимистом, «Голос Америки» слушал, анекдоты политические рассказывал, работать не очень любил, Солженицына читал и про отдельную квартиру даже не думал. Знал, что так и помрёт в своей комнатушке, несмотря на обещания.
     Это и есть главное завоевание молодой российской демократии, что такие люди, как Болдин, стали оптимистами, что у них глаза загорелись, что им жить стало лучше, пусть и в коммунальной квартире. Зато в телевизоре сорок программ, а не три, как при коммунистах. И в магазинах изобилие. И горячая вода есть. И на работу Болдин при новой власти с удовольствием устроился, и большую пользу Родине приносит, торгуя там чем-то. И таких людей половина населения, если не больше. А таких, как Руслан, не верящих в модернизацию и во всё остальное, тоже половина, ну, может, чуть меньше. Но почему-то, к удивлению правительства, обе эти половины стремительно сокращаются. То ли от оптимизма, то ли от пессимизма, но, скорее всего, от изобилия модернизаций…


                Илья  Криштул