Белая любовь

Он прожил достаточно долго, чтобы успеть устать от такой жизни. Вечно то не решался, то просто не имел возможности покинуть начавший надоедать мир. Но время пришло... И эти несколько секунд падения запомнились ему навсегда.
В первые минуты своей новой жизни, жизни после Падения, холод разливался по его хрупкому телу, лёгкий шёпот ломающихся лучей пугал с непривычки, движение новой кожи приятно щекотало, шурша каждой колючей клеточкой. Спустя некоторое время движение прекратилось, новое тело сформировалось, сознание перестроилось под новые условия. Теперь он был готов к дальнейшим изменениям, к освоению среды обитания, в которой он столь случайным образом очутился. Месяц непрерывного движения сменился покоем.
В неподвижности он мог бы и заскучать, но вернулся его старый знакомый – Ветер. Собственно, Ветер и принёс его сюда, на вершину какой-то неизвестной горы. Ветер знал, как сделать кого-нибудь счастливым, умел приятно удивить…
Поболтать они не смогли из-за языкового барьера. Ведь Ветер, говорящий на языке свистов и завываний, никогда не поймёт тихого хруста Снега. А вот Снег, ещё по старой памяти, язык Ветра понимал – целый месяц они летели в неизведанные дали, в таинственные и манящие земли, недоступные многим жителям Земли.
Теперешний Снег тогда был ещё совсем юнцом, небольшим облачком Пара, вырвавшимся из своего пресного Байкальского заключения, мечтающим о большом мире и стремящимся познать всё. И мудрый Ветер, знающий, что всё познать невозможно, рассказал ему о многом: о солёных просторах братьев-океанов; о белых полях Антарктиды, охлаждающих всю планету; о зелёных зарослях Амазонки, дышащих влажным воздухом – симбиозом двух стихий; о величавых бескрайних пустынях, пышущих жаром, который мог бы уничтожить его враз – все эти байки манили и пугали Облачко своими нераскрытыми тайнами.
Но как ни крути, судьба у каждого своя. Облачко росло, набирало вес и опыт, любуясь своим старым миром с высоты птичьего полёта. А Ветер, пока мог им управлять, вёл его за собой туда, куда считал нужным, не раскрывая своих замыслов… И вот он здесь.
Он почувствовал, как его свежий организм начал соединяться с уже занявшим это место прежним хозяином. Снежинки переплетались и соединялись друг с другом цепкими лучиками, сплавлялись под действием света в слои и комочки, оседая под собственным весом. Совсем скоро они должны были бы стать одним целым, одним большим снежным разумом, толстой шапкой горделивого пика, но…
Земля затрепетала, Ветер взвыл и в оглушительном свисте взмыл к небесам, поглаживая своим дыханием струящуюся оболочку молодого Снежка. Сперва он ничего не ощущал, только мелкую дрожь, но беспокойный хруст суровых нижележащих собратьев – фирна и льда, заставил напрячься. В их жалобном потрескивании разносились по горному хребту последние слова благодарности и признания, заканчивались странные истории любви…
Гора пришла в ярость, когда Человек решил избавиться от её спутника жизни – ледяной короны, и сбросила эту свою корону, дабы покарать легкомысленного. А снега; ради своих возлюбленных были готовы на всё, даже на расставание, и потому после лёгкой встряски сами двинулись в путь, оставляя своих любимых ради их же вечного спокойствия.
Новоявленному Снежку эти чувства ещё не были знакомы – за всю свою жизнь он успел полюбить только полёт да подружиться с Ветрами, но помочь новым друзьям был вынужден,  оставляя свою первую вершину. Где-то внизу раздался страшный треск, и огромная трещина поползла по белой блестящей мантии. Сомневаться было уже поздно: первый пласт, первый батальон ледяных войск двинулся в атаку, увлекая за собой остальных.
Снег почувствовал движение, и неизвестный ранее азарт завладел его разумом. В своей детской ещё лёгкости он полетел вниз так стремительно и уверенно, будто там, у подножия, была цель всего его существования. Когда скорость увеличилась, и гул снежной лавины стал очень громким, неожиданно для себя он понял: теперь он снова стал Водой… Его клетки-снежинки совсем не цеплялись друг за друга, плавно кружась вокруг остальных, обтекая камни и незнакомые снега; появилось течение, так давно им не испытываемое; само его тело стало единым потоком, струёй холодной Воды. Самой холодной Воды из всех возможных!
Да, у Воды тоже есть память, и Снег, её новая форма, вспомнил всё. Конечно, своего истинного происхождения он вспомнить уже не мог – слишком много было перевоплощений, но вспомнил, каким образом оказался в Байкале. Принесённый одним из трёхсот притоков, чудом не попавший в Ангару, он задержался в самом центре озера. Позже осмелел, стал чаще появляться на берегу, ощущая на себе отражение голубого неба и окружённого солнечными бликами живого густо-зелёного леса. Тогда лес представлялся ему, несмышленому младенцу водной стихии, чем-то вроде цельной волны, норовившей вот-вот бросить свои воды в притягивающее зеркало Байкала. Вспомнились ему и первое прикосновение к тёплому деревянному дну лодки, и шершавые квадратики рыбацких сетей, и безобидная игра с глубинными созданиями, одарёнными не только душой, но и способностью к свободному передвижению… Он вспомнил свой первый контакт с человеком. Тогда своей игривой волной он перевернул хлипкую лодчонку, из которой в его царство попал настоящий Сын земли. То необыкновенное тепло и странные звуки, издаваемые существом, его беспорядочные движения и невероятная плавучесть засели в память Воды…
Воспоминания материализуются!? Снег вышел из своего прошлого, но ощущение человеческого тепла и тот самый завораживающий звук, почти такой же, но несколько иного тембра, не исчезли. Неужели снова?
Да, он не ошибся – человек снова был в нём, воспламеняя чувства недалёкого детства водяной души. Человек барахтался в стремительной струе, в этот раз снежной, но такой жидкой, что он даже не мог подняться, всплыть на её поверхность. Человек захлёбывался снежной белизной, задыхался снежной пылью и внутренне готовился к снежному саркофагу, ожидающему его в конце пути. А Снег гладил человека, обвивался вокруг него и ощупывал со всех сторон мягкими щупальцами замораживающих кожу струй, вспоминая прекрасные моменты, минуты, ради которых стоило жить.
Но не успел Снежок насладиться контактом с иной формой жизни, как вдруг на его пути оказалось дерево. Дерево он встретил в первый раз, и оно сразу ему не понравилось – слишком грубое, гордое и независимое, оно отобрало у Снега приятные воспоминания.
Замолкнувший мужчина – виновник всего этого массового снегового шествия – остался далеко позади, а Снег, замедляясь на более пологом склоне, продолжил движение к неизвестному. Он нисколько не был зол на того мужчину, потревожившего спокойствие гор, ведь знал: жизнь есть движение, вечное движение к недостижимой цели. И остановка означала конец всякой жизни. Снег чуял приближение этого конца: гул затихал, снежинки тяжелели и опускались всё ниже к земле, пропадала та лёгкость, с которой он преодолел половину пути. Бурлящая белая река превращалась в спокойный, безмятежный поток ледяных струек и отшлифованных комочков. И когда преодолеть земное притяжение и трение о почву, покрытую редкой травкой, стало задачей невыполнимой, снежный поток наткнулся на что-то нежное, маленькое и беззащитное.
Эдельвейс. Сияющая белизной вполне земная звезда, прибитая к самой поверхности суровыми условиями долгой горной осени, она нуждалась в защите от беспощадного Солнца и увлекающего за собой в небеса Ветра. Ветер не хотел верить, что цветы не летают, а цветы не понимали всей прелести полёта…
Распластанная звёздочка задрожала при виде шумной молочной стены. В своей хрупкой нерешительности Эдельвейс молил надвигающийся большой Холод о пощаде и об укрытии от жестоких условий. Снег же, ещё не забывший лёгкости Облака, услышал беззвучную молитву и мягкой волной накрыл миниатюрную белоснежность своим белым снегом, пряча живое, доселе невиданное, но столь прекрасное существо от всех возможных напастей…
Снег остановился, но жизнь его не кончилась. Он остановился ради жизни существа из другого мира, остановился, чтобы не уничтожить его острыми иглами быстрых снежинок. Только ради него терпел палящие солнечные лучи и сдирающие даже ледяную корку потоки колючего Ветра, вдруг ставшего врагом бывшего воспитанника - беспечного Облачка. Эдельвейс был бесконечно благодарен своему спасителю, позволяя ему видеть всю свою неописуемую красоту непрерывно, вдохновляя Снежка и создавая ему цель в жизни.
Они друг друга не понимали. Снег не догадывался, что спас Эдельвейс от страшной зимы своим прозрачно-белым теплом, Эдельвейс не знал, зачем Снег это сделал, пожертвовав своим высокогорным счастьем. Они не могли общаться друг с другом, но чувствовали взаимно нежные прикосновения, пытались угадать мысли несовместимой стихии, и это им удавалось. И теперь у двух белых и одинаково холодных душ было лишь одно желание – быть вместе. Навсегда.
Желания имеют свойство исполняться, но не всегда именно так, как хотелось бы. И не всегда так быстро. Но всё же!
Эдельвейс под защитой Снега благополучно пережил зиму, а весной… Весной Солнце ожесточилось и, желая разлучить двоих влюблённых, стало посылать всё больше горячих лучей. Снег не выдержал и в безысходности заплакал, чувствуя приближающееся расставание со своей любовью, но Эдельвейс нашёл способ исполнить общее желание. Снег, не догадываясь об этом, тихо умирал от тепла, умирал долго и мучительно, освобождая цветок от ледяных оков своей заботы, а та маленькая звёздочка, к которой он так привык за несколько месяцев, начала расти, ловя те самые уничтожающие любовь лучи, и хорошеть с каждым днём, но уже не для него…
Она хорошела благодаря ему и вместе с ним, впитывая корешками свою истинную Жизнь, Красоту и Любовь. Она брала его к себе на вечное хранение в необычайной красоты лепестки, яркие, как снег, и тёплые, как свет, который позволил двум таким разным душам объединиться в одном прекрасном теле Белой любви.
Желание исполнилось. И исполнилось благодаря не силе и бесчувственной холодности мутного льда, а красоте и кажущейся хрупкости чистого, божественного в своей белизне цветка.
Столь естественное желание всех влюблённых – просто быть.
Вместе.
Всегда…