Она тоже делала это

Лина  не сразу начала делать Это. Ее научила подруга, старше Лины на два года. Та долго наблюдала мучения Лины, а потом сказала:
-Я научу тебя. И тебе будет хорошо. Очень хорошо. Только поклянись, что ты никогда в жизни никому об Этом не расскажешь.
И Лина поклялась. И никому никогда не говорила. И когда ей задавали вопрос, а как ей удается в течение многих лет иметь такую стройную фигуру, то снисходительно улыбаясь, презрительно произносила:
-Жрать надо меньше.

Как же ей всегда хотелось есть. Это чувство голода мешало жить и не давало заснуть. А ночью она отрывалась. Ей снились куски сочного шашлыка, и пирожки, и бутерброды с бужениной. Как же она любила буженину! Нежное сочное мясо бежево-розового цвета, и тоненький ободок из жира. Чуть-чуть солененький и пахнущий счастьем.
Но свой балетный станок любила больше, чем буженину. Она должна была сделать выбор, и она его сделала.
В ДЕСЯТЬ ЛЕТ.
До десяти лет Лина была тощей девчонкой. И училась лучше всех. Педагог ее хвалила и ставила всем в пример. А в десять у нее начались месячные и она начала толстеть. Ее детские формы округлялись и превращались в женские. Педагог неодобрительно смотрела на это превращение утенка в лебедя, и как-то произнесла, при очередном ежедневном взвешивании:
-Еще пару килограмм прибавишь, и о «Лебедином Озере» можешь забыть.
Потом помолчала и добавила:
-Навсегда.
Лина рыдала весь вечер. А утром отказалась от завтрака. Точнее, сьела совсем капельку. И в обед капельку. И в ужин. Через неделю упала в голодный обморок, и тогда ее лучшая подруга  и произнесла те самые слова:
-Я научу тебя. Тут почти все девчонки делают Это. Но скрывают друг от друга. За Это ругают. И, наказывают, если поймают. Но я тебя научу. Не бойся, Это совсем не страшно. Только противно первое время. А потом привыкнешь, и даже научищься получать от Этого  Удовольствие. Мне нравится делать Это. Ты чувствуешь, как ты Сама управляешь своим Телом. И оно слушается тебя и подчиняется. Это ведь унизительно, когда твое Тело диктует тебе Свои Желания, и ты их обязана исполнять.
И Лина, открыв рот выслушала все, о чем ей рассказала старшая подруга. Сначала она боялась делать Это. Было противно. Первое время. Но вскоре привыкла. Привыкла, что сама себя контролирует.
Но теперь все изменилось. И теперь снова сама себе хозяйка. Утром первая бежала взвешиваться, и знала, что  весы стали ее друзьями. Ее лучшими друзьями.
-Как ты стройна! – говорили ей они.
Или:
-Нет, девочка, ты прибавила двести грамм. Исправься!
И она мгновенно исправлялась. Теперь прекрасно знала, как это сделать. Это было не просто. А очень просто. Еще древние греки делали Это. Ничто не ново под луной. Их пышные пиры кончались почти всегда одинаково. Тот, или иной, объевшись, выходил и БЛЕВАЛ.  У них даже перышки специальные выдавались на пиру. А потом снова садился пировать. С новыми силами.
И она теперь БЛЕВАЛА.
Ела все, что хотела. И жареное мясо, и пирожки, и любимую буженину. А потом выходила в туалет. И засовывала два пальца в рот.
Два красивых длинных изящных пальца. Потом чистила зубы. Улыбалась сама себе в зеркало и выходила в комнату. Иногда педагог смотрела на нее с подозрением, но Лину это не смущало. Совсем не смущало.
Теперь она знала, что Все Великие Балерины делают Это. И ее педагог не смогла стать Великой именно потому, что не делала. Но Лина хочет стать Великой.
И стала.
И, когда в интервью ее в очередной раз спрашивали, а как ей удалось сохранить такую прекрасную фигуру, то отвечала, презрительно улыбаясь:
-Жрать меньше надо.
И думала про себя:
-Идиоты! Неужели эти идиоты не читали про принцессу Диану, или про родоначальницу аэробики Джейн Фонду, или про манекенщиц, что до сих пор умирают от анорексии.
И, усмехаясь, добавляла:
-Это так просто! Неужели Вы не знаете об этом!