На пороге неба. часть 1

НА ПОРОГЕ НЕБА

-I-
– Тётя Поля, подождите, не уходите! Расскажите ещё раз, пожалуйста, про светлого князя Юрия и защитников Китеж града, – Дима с мольбой смотрел на девушку. Четыре из своих семи лет он провёл в Центральной Детской Онкологической больнице и теперь уже даже не представлял себе, что может быть другая жизнь, кроме больничной палаты, медсестёр и врачей, ежедневных обходов, процедур и ненавистной повязки на лице.
Тётя Поля приходила примерно раз в две недели. Она не была ни врачом, ни медсестрой, хотя впервые Дима увидел Пелагею по телевизору именно в образе сестры милосердия. Белоснежный платок с красным крестиком обрамлял светлое доброе лицо, серо-голубые глаза лучились таким светом и любовью, будто сама Весна смотрела ими на холодный угрюмый зимний мир, готовая растопить его Любовью и, как сказочная фея, вызволить души из ледяного зимнего плена.
Дима не понимал все слова песни, и зачем кто-то пошёл ночью в поле с конём. Но он видел, как плачут, слушая песню медсёстры, как играют скулы у мужчин и как замирают все, заворожённые чудным волшебным голосом. Именно тогда Дима почувствовал, что он очень бы хотел, чтобы Пелагея однажды вошла в их палату. Будучи ребенком, он ещё верил, что если загадать желание, то оно обязательно сбудется. И, поэтому, на Новый Год и ещё потом на Рождество, Дима загадал именно это желание. Дима рассказал это врачу Петру Ивановичу. Тот от души посмеялся и сказал, что Дима ещё тот артист. Дима не понял, почему он «артист», но полночи проплакал, накрывшись с головой одеялом. И когда, однажды, в палату робко вошла девушка в белом шерстяном свитере и мешком, полным игрушек, он, не стесняясь, бросился к ней и повис на шее.
Хотя тётя Поля не была врачом, но почему-то после её прихода боль и слабость отступали, и даже самый угрюмый в палате Саша отворачивался от окна, в которое смотрел всё время и долго сидел на своей кровати с умиротворённым лицом. В эти минуты казалось, что Саша молча разговаривает с кем-то и видит что-то, что не видят окружающие. В отличие от других обитателей палаты он помнил ту, прежнюю жизнь за больничными стенами, прежде чем смертельный диагноз не запер его вместе с другими детьми в больничные стены. Отца у Саши не было, а мать оставила его, как только узнала о диагнозе. – У ребёнка тяжелейшая душевная травма, – говорил психолог Николай Сергеевич, – что же вы хотите?
– Всё так, думал Дима, только на самом деле мать бросила Сашу уже давно, он рос сам по себе, маленьким никому не нужным существом. В школе над ним смеялись и издевались одноклассники, ругали и откровенно не любили за неуспеваемость учителя. Мать не появлялась дома по несколько дней подряд, или же наоборот, она сутками сидела дома с собутыльниками и до сына ей дела не было. Но несмотря ни на что, Саша не бросал школу. Больше всего он любил играть в футбол. Ну а то, что все смеются над его не по размеру маленькой заношенной одеждой, бьют, задирают – это ерунда. На это он не обращал внимания. Иногда даже не было понятно, можно ли вообще чем-то обидеть или вывести из себя этого маленького человечка. В хосписе целые дни напролёт Саша смотрел в больничное окно, больше его ничего не интересовало. И ещё он ни с кем не разговаривал, одна медсестра, из новеньких, поначалу долго думала, что Саша вообще немой. И Дима даже знал почему. Из окна была видна спортивная площадка, какой-то школы. Вероятно, Саша представлял, как он вместе с другими мальчишками гоняет мяч...
Дни были похожи на молочный кисель, сплошная белая тягучая стерильность. Процедуры, обходы... По телевизору показывали мультики, на Новый Год приходили артисты. Ну, они, конечно, наряжались и говорили что они Дед Мороз и Снегурочка, и другие сказочные персонажи. Маленькие верили, смеялись и хлопали в ладоши. А Дима уже знал, что Дед Мороз – выдумка. Два года назад умер Ваня, сосед по койке. Хлопал большущими глазами и пытался что-то сказать, но не мог. Пётр Иванович держал его за руку и только повторял как заведённый: – что, Ваня? Что, Ваня. Когда Ваня закрыл глаза, Пётр Иванович отвернулся и Дима увидел, как по его щекам льются слёзы. Вдруг Ваня тихим и чистым голосом, совсем незнакомым и как бы даже чужим, попросил: – сказку... про Деда Мороза. Доктор срывающимся голосом стал рассказывать про Деда Мороза и весёлый праздник Новый Год. Больше Ваня ничего не говорил. Он как будто уснул, только лицо его стало спокойное и какое-то кукольное.
Потом Дима шёл по коридору мимо кабинета Петра Ивановича и услышал какие-то странные звуки. Дверь была незаперта и Дима посмотрел в щель. Он увидел, как врач перекошенным мокрым лицом рвёт в клочья белую ватную бороду. Даже через щель Дима почувствовал запах спирта. Увидев в коридоре Диму, врач рукой подозвал его и чужим осипшим голосом сказал: – А ты говоришь «мечты сбываются»! Ни хрена, брат, только в сказках!...
Родители приносили детям книжки и игрушки. Дима тоже любил слушать сказки и рассказы. У каждого были свои любимые персонажи. Маленькому Даниле например очень нравились Том и Джерри. Когда показывали про них мультфильмы, его от телевизора было не оттащить. Диме неуёмные кот с мышью не то чтобы не нравились вообще. Забавные. Просто он был старше и понимал, что невозможно стучать молотком по голове или упасть с двухсотого этажа и при этом остаться совершенно целым и невредимым.
Но Диме нравились рассказы про богатырей и витязей, живших и защищавших русскую землю в старину. Особенно когда эти рассказы пела тётя Поля. Да, да, именно пела. Безликим сухим словом «рассказ» назвать это было нельзя – нежный голос обволакивал душу тёплой домашней оболочкой любви и сострадания, уводил совершенно в иной мир. Поэтому Дима, в очередной раз, прося рассказать свою любимую сказку или «легенду», как говорила тётя Поля, о Граде Китеже, знал, что волшебный мир уже через несколько мгновений увлечёт его за собой и не отпустит, пока будет звучать чудный голос...
...и приехал князь к озеру, именем Светлояр. И увидел место то, необычайно прекрасное и многолюдное. И по умолению его жителей повелел благоверный князь Юрий Всеволодович строить на берегу озера того Светлояра город, именем Большой Китеж, ибо место то было необычайно прекрасно, а на другом берегу озера того была дубовая роща...
Дима закрыл глаза. Он знал легенду наизусть. Но слушать её не надоедало. Наоборот, каждый раз перед ним появлялись разные жители града, разливались новые краски, другие полутона и оттенки. На окружающий мир наползала тень времени и перед глазами проносились картины великих битв, славных подвигов, храбрости и беззаветной любви к своему народу и своей земле.
...Завоевав некоторые русские княжества, – продолжала Пелагея, – хан Батый узнал о Китеже и приказал захватить его. Монголы скоро захватили Малый Китеж, вынудив князя Юрия отступить в леса к Большому Китежу. Один из пленников рассказал монголам о тайных тропах к озеру Светлояру. Орда преследовала князя и вскоре достигла стен города. К удивлению монголов, у города совсем не было никаких укреплений. Его жители даже не собирались защищаться и только молились. Увидев это, монголы атаковали город, но тут им пришлось остановиться. Внезапно из-под земли хлынули фонтаны воды и стали затапливать город и самих захватчиков. Нападавшим пришлось отступить и они только могли видеть, как город погружался в озеро. Последнее, что они видели, был крест на куполе собора. И вскоре на месте города остались только волны...
Дрёма увёл мальчика в своё царство. Мягкий голос Пелагеи ещё какое то время следовал за ним и постепенно затих. 
– Здравствуй, храбрый воин Дмитрий! – сказал князь Юрий Всеволодович. Князь сидел на сильном огромном вороном коне. Чуть поодаль стояла его дружина. Все улыбались Диме, как будто увидели старого доброго знакомого.
– Какой же я воин? – удивился Дима, ничуть не оробев.
– Настоящий, храбрый воин. Каждый, кто честно, до конца борется с врагом, будь то иноземная Орда, свои лиходеи-нелюди или смертельная болезнь – славный воин! Князь вытащил из ножен меч и склонил голову. То же самое сделала княжья дружина.
Дима не знал как надо вести себя в подобных случаях и тоже слегка склонил голову. Когда он вновь посмотрел, то увидел, что дружина во весь опор мчится к большому городу на берегу озера. Впереди на своём вороном летел князь, чёрный, расшитый золотом плащ распластался по ветру огромной чёрной птицей. Городской люд, пёстрыми нарядными горошинами высыпав на луг перед белокаменной церковью, радостно приветствовал своих воинов.
Диме вдруг стало так хорошо на душе, что просто захотелось петь, протяжно, певуче, да во весь голос. Его сердце до краёв наполнилось одновременно радостью и светлой грустью. Радостью, какая бывает только тогда, когда усталый путник из-за последнего поворота видит вдалеке очертания родного дома, в котором он давно не был... или не был вообще никогда, а только искал, и вот, сердце ему говорит, что дорога окончена и это – твой дом. Почему грустью? ...потому что любая дорога, пусть самая тяжёлая да каменистая, остаётся в памяти и время от времени зовёт вернуться на неё; боль и утраты время превращает в пепел и тот, когда-то проклинаемый и усыпанный острыми и злыми камнями путь, зовёт из пустоты, хотя бы вспомнить то и тех, кто встречался тебе по этой дороге...
Дима спал. Отражение какого-то доброго сна скользило по его лицу. Пелагея тихонько встала и пошла к выходу. На следующей неделе у Димы День Рождения, подумала она, надо подарить что-нибудь хорошее. И необычное, он необычный человечек. А что если...

-II-
Поля шла по лесной тропинке. Озеро Светлояр знает каждый школьник и паломничество к его берегу стало прибыльной частью нижненовгородского турбизнеса. По тем тропам, по которым монголо-татары рвались к Китежу сегодня идут многочисленные желающие коснуться чуда, шагнуть за грань видимого, почувствовать то, что не дано всем и каждому. Приехав из Нижнего во Владимирское, она пошла оставшиеся полтора километра по лесной тропинке, с наслаждением вдыхая шальной весенний воздух. После столичного смога он казался просто чистым эфиром или волшебным эликсиром, наполняющим душу радостью и умиротворением.
Лес дышал какой-то своей особенной жизнью. С высокой сосны прямо на тропинку перед ней спрыгнула белка, посмотрела на путницу озорными глазёнками и, как показалось, подмигнула. Потом, вообще чудно, как будто устыдившись собственной фамильярности, ойкнула и, взлетев обратно на дерево, вмиг исчезла в высоте. Ёж, важно шуршащий в золото-багряных листьях застыл, но не свернулся, а вовсю глядел чёрными бусинами глаз на гостью. Всё в окружающем мире вокруг неуловимо менялось.
Из кустов прямо перед Пелагеей на дорожку выкатились два молодца в белых полотняных рубахах. Прекратив возню, оба уставились на неё.
– Прямо как тот ёж, – подумала девушка. – Будет что Диме потом рассказать.
Молодцы отряхнулись. У одного из них на плече висел сухой лист, точь в точь как у барсука, осторожно выглядывавшего из-за полурассыпавшегося пня вдоль тропинки.
– День Вам добрый, матушка! – оправившись от смущения, произнёс один и, склонив голову, уже уверенней произнёс – надо ж кулаки потренировать, врага гнать, а то ж день пнями стоим!
Второй сделал шаг вперёд, торжественно сказал:
– Простите за такую встречу. Умаялись немного, целый день на посту. Меня Данилой звать, а это – Микита.
Надо же, подумала Пелагея, целое костюмированное шоу для туристов придумали. Это здорово, Дима будет просто счастлив. Не просто альбом с фотографиями видов Светлояра, мешочек земли и какие-нибудь сувениры. Наверняка их здесь продаётся множество. А потом... потом, обязательно я привезу его сюда. Потому что мечты, если они искренние, чистые и добрые должны сбываться. Иначе зло победит добро. А пока это будет мечта. Мечта, которой он будет жить и которая будет помогать бороться со смертью. А я, как смогу, буду помогать ему.
– Здравствуйте, – сказала она, – меня зовут Пелагея. Вы проводите меня к озеру?
Данила и Микита с сожалением вздохнули.
На тропинке показался старик. «Простите, матушка, им ещё пост держать. Устроили тут цирк!» он гневно взглянул на часовых, и те с поклоном исчезли в чаще.
Надо же, какой органичный типаж, – подумала гостья. Старик был одет в белый длинный льняной плащ с вышитыми серебром Жар-птицами.
Не скрывая волнения, старец произнёс низким мягким голосом: «Сегодня великий радостный день! Прошу Вас, следуйте за мной.»
Они пошли по тропе. Пелагея хотела попросить попутчика показать самые красивые для фотосъемки места, ведь судя по тому, как уверенно тот шёл по лесной тропе, места эти он знал как свои пять пальцев, но тут они вышли к овалу Светлояр озера. По поверхности плыла лёгкая дымка. Меж лёгкими облаками по небесной бирюзе раскинулся ангельский покров. Старик чуть поотстал и стоял в стороне, как показалось, с несколько тревожным напряжённым любопытством наблюдая за ней. Но Пелагею это ничуть не тревожило. Наоборот. Сердце затрепетало и стало наполняться неведомым благоговением. Дымка над водной поверхностью густела и даже, как ей привиделось, стала формироваться в какие то фигуры. Девушка с любопытством вглядывалась в это странное действо.
– Неужели я настолько подвержена массовому психозу и самовнушению. И вот тебе результат – галлюцинации! – подумала она.
Пелагея ещё раз взглянула вдаль и, не сдержавшись, вскрикнула. И было от чего:  над водной рябью сложилось отчётливо различимое здание большого собора с крестом на куполах. Пока оно было белёсо-мутноватым, но с каждой секундой контуры становились чётче, и вот уже средь дымки блеснуло золото куполов.
Пелагея обернулась. Там, где только что был седой старик, стоял высокий статный мужчина в серой кольчуге и накинутом поверх чёрном плаще с золотой вышивкой. Его лицо сияло торжеством и не скрываемой радостью. Он преклонил колено, осенил себя крёстным знаменем и произнёс:
– Добро пожаловать в Китеж-град, матушка Пелагея!

-III-
Пелагея и воин подошли к кромке воды. Перед ним раскинулся красавец Китеж. Посередине стоял величавый белокаменный собор. Справа от него взлетела в небо трехъярусная колокольня. За ней на зелёном ковре рассыпались избы и хоромы побогаче. Все строения стояли отдельными группами, которые соединялись переходами. Люди выходили из хозяйственных построек: конюшен, амбаров, портомойни, оружейных и стряпных изб. Из открытых окон теремов выглядывали радостные взволнованные лица.
Девушка ничуть не удивилась происходящему. Как будто всю жизнь знала, что это произойдёт. И вот, чудо творится...
– Чудеса, как известно, творятся каждый день, – с улыбкой сказал загадочный воин. – Однако, такие как сегодня, раз в столетия. Меня зовут Юрий Всеволодович. Я – князь Китежа. Прошу Вас.
Князь взял Пелагею за руку и они вступили на водную гладь. Та задрожала, зарябилась, но выдержала двоих взрослых людей и они, пройдя по ней какое-то время, вступили на зелёный травяной ковёр подле собора. Со всех сторон раздались крики ликования и с колокольни поплыл праздничный благовест.
– Я знал, я верил! – как-то наивно, по-детски произнёс князь. Слава Господу за этот день, хвала Всевышнему за то, что услышал мольбы земли русской!
– Матушка, если Вам угодно отдохнуть с дороги... – Юрий Всеволодович повернулся к ней.
– Спасибо, князь, не нужно, – ответила Пелагея.
Она почувствовала, что сейчас произойдёт не просто что-то важное, а самое значимое событие, которое изменит её жизнь. Радостный и в то же время тревожный трепет охватили её душу.
Чёрная стрела, шипя и изрыгая проклятия, вонзилась в дверь храма. Древко задрожало, задымило как  потухшее полено и медленно рассыпалось в горстку чёрного праха. Князь стиснул зубы и махнул рукой. Тут же раздался набат. Мрачный гул поплыл по по Китеж-граду. Князь покачал головой.
– Я знал, что они нападут, но так скоро... видимо Тьма сильно опасается Вашего Дара, Пелагея.
– Что происходит? Какого дара? И какая тьма? – удивилась Поля, тревожно глядя на взбудораженный Китеж.
Юрий Всеволодович быстро пошёл к княжескому подворью, по ходу отдавая короткие чёткие приказы защитникам. Поля шла с ним рядом и слушала объяснение происходящему.
На западе границей Китежа течёт Смородина-река. За ней лежит царство Мораны. В Моране обретаются те, кому определено быть по окончании земного пути во Тьме. Причём это не только убийцы, насильники и прочие лиходеи. Там полно тех, кто в земной жизни, стране Перворождения как мы её называем, считался благочестивыми добропорядочными гражданами: политиками, учителями, проповедниками и просто «хорошими» людьми, –  князь усмехнулся. – Вы, возможно, удивитесь, Поля, вторых там даже больше, чем первых.
– Лучники на ярус в три ряда, потом арбалеты, Святовит, сколько соберёте, – приказал Юрий Всеволодович подбежавшему воину. Круглолицый весёлый Святовит широко улыбнулся Пелагее и умчался исполнять приказ.
То есть Морана – ад? – содрогнувшись, спросила Пелагея. Перед взором пронеслись картинки из книг, где в кромешной тьме рогатые черти трезубцами с длинными ручками злорадно помешивают грешников в кипятке огромных котлов.
Князь рассмеялся.
– Если бы Вы побывали в Моране, дорогая Поля, Вы бы опять же, очень удивились. Морана – богатый цветущий край. Там есть всё и гораздо больше чем нужно. Плодородные земли, кишащие рыбой моря, леса, полные зверья, красивейшие города. Богатство и роскошь – вот так выглядит Морана!
Поля от удивления даже остановилась.
– Как?! Я привыкла к совсем другим рассказ об аде!
Они стояли у высокой деревянной смотровой башни. На ней стоял совсем ещё юный воин.
– Яромир, что там? – окликнул его князь.
– Всё тихо ... пока, – прозвучало ему в ответ.
– Князь, милый, ну расскажите же! – Поля с нетерпением схватила его за руку.
– В Моране есть всё, кроме такой маленькой простой вещи как добродетели. Любовь, сострадание, помощь, взаимовыручка, честность, в общем всё то, чему учили людей время от времени появляющиеся на Земле Мессии, отсутствуют напрочь.
–У них повсюду стоят огромные золотые статуи Христа, Будды, Моисея, Мухаммеда и других людей, становившихся каждый в своё время Проводником Божественного руководства для людей. Крестики и другие религиозные символы – всего лишь товар. Но в то же время когда кого-нибудь убивают на улице, а убивают ежесекундно, по поводу и без, толпа равнодушно проходит мимо. Женщины дарят любовь только за деньги. Обмануть, предать, оболгать, украсть, не выполнить обещанного – норма существования. Кто силён, богат, тот и прав – вот и весь свод законов Мораны... единственная цель жизни обитателя Мораны – разбогатеть любой ценой. А разбогатев, разбогатеть ещё. И так без конца...
– Это и есть ад, – закончила за него Пелагея.
– Можно назвать и так, – согласился князь. Мы же говорим – Тьма, не потому что там темно как ночью, наоборот, там всегда светло от блеска золота, а потому что души обитателей Мораны далеко от Света, который исходит от Сонма в Вышних, где живут Мессии прошлых веков, их первые верные ученики-апостолы, чистейшие души – ангелы и другие. Это, по Вашей земной терминологии, рай...
– Началось! – крикнул Яромир.
Князь схватил Пелагею за руку и потащил в сторожевую башню. В переходе, соединявшем башню с городскими постройками, были прорублены узкие бойницы. Поля выглянула в одну из них и увидела, что с западной стороны на град стремительно надвигается чёрная туча. Воздух завибрировал с каждой секундой усиливающимся свистом...
– Что это значит? – вглядываясь в нарастающую тьму, спросила Пелагея.
– Это значит то, что армия Велиора перешла Калинов Мост и её лучники дали первый залп. Идём скорее! – ответил Юрий Всеволодович.
Он пошёл по извилистым длинным переходам. По пути князь подбадривал выстроившихся у бойниц воинов. Длинные золотистые волосы Поли развевались от быстрого шага. Увидев её, защитники Китежа улыбались, на лицах появлялась уверенность и спокойствие.
Князь привёл Пелагею к небольшой белокаменной часовне в середине уютного сада. От часовни в разные стороны, словно лучи солнца, разлетались посыпанные мелкой золотистой галькой дорожки. По бокам дорожек росли строгие кипарисы. На маленькой площади перед часовней стояла чаша фонтана.
Там князя ждала его дружина. Юрий Всеволодович провёл Пелагею к высоким дверям часовни.
– Дорогая Пелагея, молитесь за нашу победу. Враг силён как никогда. Его силы подпитывает злоба, ненависть, зависть и прочие оттенки Тьмы, которые с каждым днём всё сильнее и сильнее исходят от сердец жителей земли. Мне пора!
Князь хотел добавить что-то ещё, но не стал и дал команду дружине. Поля смотрела вслед удаляющемуся отряду. Всё происходило с такой быстротой, что она растерялась. Незримый дух войны метался в воздухе, Поля чувствовала его смрадное дыхание каждой клеткой своего тела. «Неужели это всё происходит на самом деле? – подумала она, – да нет же, это сон, видение, самовнушение – всё что угодно... завтра у меня сольник в Нижнем, в Москве заехать в хоспис... Пелагея вскрикнула. Острый шип розы вонзился в руку. Поля сама не заметила, что в задумчивости она задела рукой растущий у фонтана пышный розовый куст. Капля крови упала на золотой песок. «Боже мой! – испугалась Пелагея, – всё правда, реальность, Боже, я же могу погибнуть...» Перед мысленным взором пронеслись жуткие картины: чёрные стрелы пронзают её тело и она падает у входа в храм, Китеж объят пламенем, среди огня мечутся женские и детские фигуры, всадники в богатых доспехах заполонили град, довершая кровавую резню...
«Господи, что же делать! Бежать!» – на мгновение страх и отчаяние заполнили всю Полю, вытеснив всё остальное. На статую воина со склонённой головой и обнажённым мечом у фонтана сел огромный чёрный ворон, радостно загоготал и захлопал крыльями. Он нагло уставился на Пелагею, насмехаясь над её страхом.
«Ну уж нет! – Пелагея стряхнула с себя нахлынувшее оцепенение. – Не на ту напали!» Она подошла к статуе и, глядя прямо в глаза, чёрные глаза посланника Тьмы, сказала:
– Не твой Китеж, чёрный ворон, и я не твоя, ни сегодня, никогда!
Поля вернулась к розовому кусту, не жалея рук  нарвала большой букет и пошла назад, пригрозив им наглой птице. Ворон, почувствовав неладное, с хриплым удивлённым карканьем сорвался в небо. Поля преклонила колени перед статуей неизвестного витязя и положила у подножия цветы.
– Мы не подведём, – твёрдо сказала она, – прости за эту слабость. Я всего лишь человек, но сейчас я знаю что делать.
Девушка встала и бросилась назад в Китеж.
Шум битвы нарастал с каждой секундой. Закусив до крови губу, Поля бежала мимо поверженных тел защитников града. Стрелы смертельным дождём сыпались на форт-пост Света. Пелагея вбежала в смотровую башню и по узкой винтовой лестнице поднялась на верхний ярус. Здесь было чистилище. Свист стрел заглушал голоса, они же со зловещим глухим стуком барабанили по крыше укрепления.
– Я здесь, я с вами! – крикнула Пелагея выстроившимся вдоль линии всей стены защитникам града. К ней быстро подошёл князь. Было видно, что в его душе борются разные чувства – радость видеть девушку и желание тут же увести её подальше от поля битвы. Он уже хотел что-то сказать, но Поля перебила его:
– Не надо, князь, не время. Я здесь и никуда не пойду... до конца... идите князь, береги Вас Бог!
Пелагея прошла вперёд и встала к защитникам града. Смерть продолжала собирать богатый урожай. Стрелы пронзали воинов и те падали, отлетали назад, переворачиваясь в воздухе от силы удара. В ответ они посылали стрелы в надвигающуюся мрачную армаду. Когда армия Тьмы подошла ближе, засвистели короткие мощные стрелы арбалетов. Их жертву отбрасывало назад и пригвождало к деревянной стене укрепления. Поля бросилась на помощь. Переворачивая тела, она искала живых, кого ещё можно было спасти. Таких практически не было, чёрные стрелы разили наповал.
– Терпи, родной, – оттаскивая в сторону раненого воина, вытирая слёзы, говорила Пелагея, не зная, что сказать, как подбодрить умирающего, она не думая, озвучивала то, что шло из её сердца. Боль рванула по нервам жгучим огнём. Поля вскрикнула. Кровь горячим ручьём заструилась под рукавом вниз по левой руке. Она застонала от боли и досады. Но страха не было ни капли. Он исчез, растворился, ещё как только Пелагея вышла на верхний открытый ярус оборонной стены. Она думала только о том, как ей сейчас найти силы и превозмочь боль, помогая раненым. К девушке подбежал Юрий Всеволодович. По его лицу струился пот. С глухим стуком тяжёлый арбалет упал на пол. Откинув прядь волос, князь, не говоря ни слова, встал на колени, разорвал рукав и им же перевязал Поле рану. Стрела прошла вскользь по руке.
– Всё в порядке, князь, возвращайтесь к дружине, – сказала Пелагея. – Я справлюсь! Даже не думайте сомневаться, ни секунды! Князь вернулся к дружине.
«Держать строй!» услышала она громкий приказ.
Орда приблизилась к городским стенам. С обеих сторон потери были огромными. Поле было похоже на огромного ежа с торчащими иголками, между которыми густо лежали тела нападавших. Но и ряды защитников становились всё малочисленнее.
Поля с трудом сдерживала слёзы, но они всё равно предательски вырывались наружу. Болела рана, всё тело ломило от неимоверной усталости и сил, тащить тяжёлые тела в полном боевом снаряжении, уже не было. Воины умирали у неё на руках. Другие были живы, но было очевидно, что и им вскоре предстоит покинуть этот мир. Кровь защитников Китежа смешалась с её собственной  кровью. Одного из воинов Пелагея узнала. Это был Яромир, юный воин, стоявший на сторожевой башне. Поля положила его голову к себе на колени, вытирала холодный пот со лба умирающего. Тот силился улыбнуться и что-то сказать. Даже стоя на пороге смерти, юноша старался оставаться сильным и мужественным, как будто вокруг не кипела битва, а был безмятежный сад, в котором он встречается с девушкой.
– ...я ...умираю? – наконец произнёс Яромир. Пелагея хотела сказать «нет, что ты, всё будет хорошо!», но не смогла солгать, а только кивнула в ответ и разревелась навзрыд во весь голос.
– Не надо, матушка, не стоит! Я уже вижу Свет... мои братья ждут меня... Святогор... Данила... В Багряном Шатре накрыты столы для праздничной трапезы. Горние ангелы слетаются со всех Пределов встретить славных воинов... Не плачьте... Вы такая красивая!...
Душа Яромира отправилась в путь. Вдруг свист стрел постепенно стал затихать и вскоре наступила непривычная тишина, нарушаемая только стонами умирающих с обеих сторон. Пелагея вытерла слёзы, встала и подошла к уцелевшим защитникам.
Орда стояла у стен града. Лица сливались в одну мрачную массу. Пелагея смотрела на войско, невольно заметив, какие роскошные кичливо-богатые доспехи были на воинах Тьмы. Ещё её поразило то, что лица были отстранённо равнодушными, в глазах не было искры жизни, они не отражали никаких чувств и эмоций.
– Живые мертвецы... – подумала Пелагея.
– Тела их крепки, но души пусты как разбитый кувшин и темны как ночь, духовно они действительно мертвы, – закончил Святополк, высокий красивый воин, стоящий по правую руку от Пелагеи.
– Эй, Вы, там, наверху! – раздался противный насмешливый голос. Вперёд вражеского войска выехал конь в ярко-красной попоне. Парламентёр был широкоплеч, мрачен и как-то неестественно сонливо спокоен, отчего говорил вкрадчиво-тягучим тенором. На мощной шее, поверх полосатой майки висели толстые золотые цепи. На одной из них болталось инкрустированное огромными бриллиантами распятие. Наездник достал из кармана расшитый платок, громко высморкался в него, вытер им потную лысину и, отбросив платок в сторону, развязно продолжил:
– Ну, чё там, сдаёмся или как, дохнем?
– Морок, – пояснил Святополк. Мастер обманывать и сбивать с толку. Сейчас будет уговаривать сдаться. Красноречия ему не занимать, это только на первый взгляд – люмпен, животное. Чрезвычайно умён и обладает даром гипноза. Говорят, был священником в стране Перворождения.
Но Святополк ошибся. Раздался шум огромных крыльев. Морок спешился. На красную попону с вышитой короной села огромная чёрная птица. Птица расправила красивые переливающиеся фиолетом и багрянцем крылья и стало видно, что это полуптица получеловек.
– Сирин! – прокатился вздох удивления по рядам защитников Китежа. Сирин расправил крылья, уселся поудобнее боком на коня и томными ярко-зелёными глазами цвета молодой листвы уставился на Китеж.
Чрезвычайно довольный произведённым эффектом, Морок рассмеялся, радостно потирая руки.
– Да уж, ребятушки, что ж самому глотку рвать, когда есть такие молодцы. Не часто у нас такие гости бывают. Да и у вас, слышали, гостья знатная...
Сирин равнодушно посмотрел на него и заговорил беззлобным нежным голосом:
– Дева красная, Дева чудная, небом  явлена миру во спасение и наставление душ...
Князь тревожно сказал:
– Я не ошибся. Тьма почувствовала, что Вы здесь и немедля напала. То, что Сирин с ними, говорит о серьёзности их намерения уничтожить Китеж и ...всех нас. Подобные попытки были и раньше, но сейчас дело обстоит гораздо серьёзней. На земле вовсю правит лихо, это даёт им силу. Мы должны действовать... Сирин частый гость в Ирии и умеет петь райской птицей, да только к добру это не приведёт. Даже не представляю, до каких пределов в стране Перворождения распространилась власть Тьмы, если даже Сирин, выступил с ней.   
Пелагея вздохнула. Кому как не ей было знать о том, что сейчас творится в мире людей.  Она хотела спросить, почему её появление так важно Свету и так встревожило Тьму. Но почувствовала, что время объяснения ещё не пришло.
...зачем бороться, страдать, думать о душе, о других. Зачем умирать, когда можно плевать на всё и жить! Есть только «я» и только о нём нужно заботиться. Попробуйте, люди добрые! Оставьте ваши глупые правила и заповеди монахам и немощным! Пейте сладкое вино и делайте всё, что вы хотите, и вы увидите как это приятно. Оставьте оружие, откройте ворота и давайте устроим славный пир! Пусть ясноликая Дева выйдет к нам, мы принесли ей и всем вам щедрые дары.
Морок, всё это время мотавшийся туда сюда перед городской стеной и закатывая глаза под напев Сирина, свистнул и махнул рукой. Кряжистый усатый воин рванул притороченный к седлу мех и на землю посыпались золотые слитки вперемешку с крупными драгоценными камнями. Морок бросился в сверкающий поток, встал под него на колени, фыркая и размахивая руками, как будто моясь в душе.
– Ох, как хорошо! – воскликнул он, вставая и стряхивая кровь как воду с рассечённой кожи лысого черепа, – и это всё Вам, ребятушки, берите, у нас этого добра как... не знаем куда девать. Он отшвырнул в сторону сапогом золотой слиток как будто это был ком грязи и, сплюнув, уставился, как показалось Пелагее, прямо на неё. Ей стало тревожно и гадко, как будто в открытое окно тёплого уютного дома резко ворвался колючий злой ветер. Поля посмотрела вокруг и увидела, как некоторые из защитников застыли и в каком-то оцепенении смотрят на переливающуюся груду драгоценностей.
Князь выступил вперёд. Громко, твёрдым голосом, чтобы услышал весь Китеж, он выкрикнул:
– Уходи, Морок, и забирай своё золото. Больше нам говорить не о чем.
Воины встряхнулись, один из них, смущённо сказал:
– Вот черти, прям усыпили!
Поля вздохнула, наваждение сошло и в груди вновь воцарилась уверенность и спокойствие. Морок криво усмехнулся, медленно повернулся спиной к Китежу. Воцарилась зловещая тишина.
– С Богом! – троекратно перекрестился князь и за ним все остальные. Юрий Всеволодович и дружина обнажили мечи. Тишину разорвал оглушительный протяжный свист. Сирин взмыл в небо и, блеснув багряным крылом, скрылся позади вражеского войска. Морок вскочил на коня и, оскалившись в предвкушении крови, повёл войско на штурм. Топча и разбрасывая по сторонам как снег несметные богатства, орда неслась к воротам Китежа.
– Будьте осторожны, Пелагея, и храни Вас Бог, – быстро сказал князь, – дружина, за мной.
Все спустились вниз и вышли во двор. Там их уже ждал посадский люд. Земля была покрыта вражескими стрелами. Убитых положили вдоль стен на расстеленные плащи. Все напряжённо смотрели на князя. Он молчал. Дружина готовилась к бою. Пелагея почувствовала, что должна что-то сделать, но она не знала что. Она поймала на себе испуганный взгляд девочки лет семи. Она смотрела на Пелагею зарёванными голубыми глазами. Тишину нарушил глухой удар о городские ворота и крики врага. Пелагея наклонилась к девчушке и спросила:
– Тебя как зовут, красавица?
– Марья, – ответила та и заплакала.
– Не бойся, Марья, не бойся. Давай я причёску твою модную поправлю, а то вон, растрепалась вся. Жених-то есть у тебя, Марья? Девочка прыснула, Пелагея присела возле неё. Это прорвало всеобщее напряжение, люди заулыбались и разошлись готовиться к бою. Девочка схватила Пелагею за руку и потащила к храму.
Ворота затрещали, готовые вот вот рухнуть. Князь махнул рукой и стоящие в глубине двора камнеметательные машины послали валуны прямо в ворота. Раздался ужасный треск и крики. Камни разнесли ворота вдребезги и вырвались наружу, сметая и разбрасывая во все стороны нападающих. Стрелки, пославшие смертельный заряд, закричали, радуясь удачному выстрелу. Тут же на них посыпались дождём стрелы и крики радости сменились предсмертными хрипами. Пелагея со сжимающимся сердцем смотрела на бой. Она не вошла с Марьей в церковь, а осталась на пороге. Уцелевшие стрелки продолжали посылать камни в проём ворот на накатывающиеся волны орды. Какое то время им удавалось сдерживать натиск и уже показалось, что враг вот вот отступит. Камнеметательные машины реже, но продолжали стрелять, прорезая длинные кровавые бреши в море врагов. Из церкви стали выходить старики, женщины и дети с иконами в руках. Но тут в воздухе раздался шум огромных крыльев. Все посмотрели вверх. Высоко в облаках, стремительно приближаясь к земле, скользили две тени.
– Все назад! – закричал Юрий Всеволодович, – Святополк, быстро уводите Пелагею и всех в дубовую рощу.
Святополк поклонился князю и бросился к церкви.
– Дружина, к бою! – крикнул князь, рванул пряжку на груди и повёл дружину прямо в гущу врага. Плащ, на лету пробитый в нескольких местах стрелами, скользнув по боку коня, упал на землю. Дружина врубилась в ощетинившуюся пиками толпу, мечами яростно рассекая её пополам. От неожиданной и бесстрашной атаки враг опешил и начал отступать от городских стен. Уходя по тропинке вместе с остальными, Пелагея видела, как подняли на пики одного из дружинников, как сверкает, рубя на все стороны, меч князя. Тем временем шум огромных крыльев усилился. Пелагея подняла голову. Две огромные хищные птицы закрыли собою небо так, что стало почти темно. Между собою они несли сеть, полную камней. Проносясь над городом твари бросились в разные стороны. Сеть лопнула...
– Быстрее! – закричал Святополк, – ради Бога, быстрее. Отряд самых беззащитных жителей Китежа побежал к лесной чаще.
– Как же они? – крикнула Пелагея, повернувшись в сторону поля битвы. Святополк схватил её за руку и увлёк за собой. Дождь из огромных камней обрушился на камнеметательные машины. Земля задрожала от страшного удара. Пелагея даже не смотрела в ту сторону. Она и так поняла, что случилась страшная беда. Камнеметательные машины разнесло в щепки. Многих раздавило, разорвало в клочья каменным потоком. Куски дерева разлетались во все стороны, довершая трапезу смерти: пронзая уцелевших насквозь и разбрасывая как кукол далеко во все стороны, разрубая бегущих в укрытия на ходу на кровавые рваные куски. Орда заорала и с новыми силами бросилась на поредевшую дружину, тесня её назад в город. Вскоре бой переместился туда, где ещё несколько минут назад стояли камнеметательные машины. Воины встали кругом спиной к спине, готовые принять последнее испытание. Пелагея чувствовала каждой клеточкой души, как смертельно устали воины, как дрожат мечи в онемевших руках... Всё стихло. Враг остановился. Вперёд перед ордой вышел в залитой кровью иссечённой кольчуге Морок.
– Ну что, князь! – гнусаво протянул он, – Наша взяла. Столько людей положил, ты смотри, – с фальшивым участием он посмотрел на усеянную искалеченными телами площадь и пнул одно из них, – а всё зря, я же предлагал по-хорошему. Ну да ладно, что там, мусор, – мерзавец плюнул на тело. Остались самые стойкие. Обещаю, никого не трону. И даже на цепь не посажу. Будете прислуживать, дерьмо в конюшнях убирать тоже кому-то надо, а то у нас все гордые, никто не хочет. А Дева то где, где Она, не помогла вам и Дева, вот облом так облом князь! Морок засмеялся, задрав подбородок. Закончив потешаться, он замолчал и посмотрел на князя.
– Уходите из Китежа и не возвращайтесь, – с трудом сказал Юрий Всеволодович, – я тоже обещаю, что буду молиться за ваши души и просить прощения у Неба за то, что нам довелось взять в руки оружие и пролить кровь...
Пелагея вскрикнула. Она увидела, что князь ранен и держится на ногах только благодаря тому, что дружина стоит плечом к плечу. Морок скривился, сорвал с груди хвосты рассеченных золотых цепей и, поигрывая мечом, пошёл на защитников Китежа. Орда двинулась за ним и вновь завязался тяжёлый вязкий бой. Пелагея бросилась назад по тропе.
– Стойте, Пелагея, – крикнул Святополк. Он догнал её и схватил за руку. – Стойте же, я должен выполнить волю князя... – он посмотрел на Китеж и его голос задрожал – последнюю волю князя... битва почти проиграна, но Вас и ещё несколько жизней я могу спасти.
– А вы, Святополк, – со слезами на глазах закричала Пелагея, – будете до конца своих дней, или как здесь у вас, жить в землянке в лесу, питаться корнями и лягушками и бояться выглянуть наружу. Или может пойдёте к этим уродам конюшни драить зубной щёткой. Желаю успеха!
Поля вырвала свою руку и побежала по тропе. Тем временем ожесточение битвы достигло апогея. Когда Поля вбежала в город, оттеснённая к храму дружина билась из последних сил. Пелагея бросилась к раненым, останавливая кровотечение, перевязывая как могла раны. Так она тоже сражалась с врагом. Поля не думала об опасности и смерти, хотя смерть под лязг оружия вовсю пировала рядом. Вот одного воина дружины страшным ударом меча отбросило прямо на неё и сбило с ног. На секунду всё застила мутная пелена. Когда она рассеялась, Пелагея увидела как на неё, ухмыляясь, идёт один из врагов. Встать из-за слабости и усталости она не могла. Дружинник был ещё жив, хотя через разорванную кольчугу были видны многочисленные раны, а последним ударом ему от плеча отрубило руку. Воин со стоном поднялся и через силу улыбнулся Пелагее.
– Простите, матушка, что так вышло.  Ничего, выстоим!.
Кровь хлестала из открытой раны. Воин встал, заслонив собой Пелагею. Враг ухмыляясь, качнул головой и перекинул меч из руки в руку и назад. Защитник Китежа, шатаясь пошёл на него, оставляя на земле кровавый след. Нелюдь нанёс мощный удар и вторая рука с мечом упала на землю. Защитник застонал, перед тем как враг пронзил его мечом, Пелагея услышала:
– Будем жить, матушка!
Не думая ни о чём девушка бросилась на злодея. Тот отбросил её в сторону как пушинку и занёс окровавленный меч для последнего удара. Пелагея зажмурилась, готовясь к боли и небытию. Раздался крик. Поля открыла глаза и увидела, что с яростным криком на врага налетел дружинник. Кулаком в кольчужной перчатке он сбил злодея с ног и нанёс смертельный удар мечом.
– Святополк! – воскликнула Пелагея.
Воин помог ей подняться и, не медля, бросился на помощь товарищам. Поля опустилась на колени. Стоять не было сил. Кружилась голова, и она время от времени отключалась от реальности. Когда очередной раз Пелагея вернулась в бытиё, она увидела, что конец великой битвы близок. Остатки дружины были оттеснены к самым дверям храма и отступать дальше некуда. Со стороны леса показались какие-то фигуры. Пелагея увидела, что это идут старики, женщины дети. В руках они несли иконы и на их лицах была написана решимость умереть со своими мужьями, братьями, сыновьями непокорёнными.
Вытерев кровавые слёзы, Поля встала. Она посмотрела на небо. Солнечные лучи пробивались сквозь серую хмарь туч, довершая торжественную печаль происходящего.
– Солнце, родное, помоги детям твоим! Небо, ангелы Горних пределов, не оставьте нас! – зашептала Поля. – Китеж бился до конца, до последней капли крови. Господи, мы сделали всё, что могли... я делала всё, что могла, что я ещё могу сделать? …сил больше нет ... Господи, Ты же не посылаешь испытаний больше, чем мы можем выдержать... – она молилась горячо, истово, стоя в гуще битвы как перед иконостасом или алтарём.
Вдруг Пелагея почувствовала, как печальные солнечные лучи упали на неё, и с каждым вздохом в неё с этими лучами вливается какая-то неведомая Сила. Все стихии, соединяясь в одно Великое Целое, Альфу и Омегу Вселенной и Бытия, заполняли её душу Благодатью и Светом. Голос заметался в клетке тела, готовый вырваться наружу, петь хвалу небу, лечить страдающие души. Сила вливалась в её измученное уставшее тело и, выступи против неё сейчас ещё тысячи врагов, она встала бы без страха перед ними, одна, готовая защищать Китеж и родную землю. Такую же Силу когда-то почувствовал сын плотника Иисус, когда стоял в водах Иордана и к нему на плечо с неба спустилась голубка. Такой же Силой был наделён Моисей, пасший овец в пустыне близ горы Синай, когда он подошёл к кусту, чтобы посмотреть, отчего терновый куст горит огнём, но не сгорает. Так же Силой был наделён проводник караванов Мухаммед, когда в сорок лет стал отшельником в пещере на горе Хира, начал видеть вещие сны, и в одну из таких ночей уединения к нему явился ангел Гавриил.
 ...И Пелагея запела. Голос шёл из самой глубины её сердца, в нём сплелись нежные ангельские напевы и скорбный плач по погибшим. То пронзительно звонкий как небесные серебряные струны, то мягкий грудной материнский. Голос впитал в себя разноцветье луговых трав, горечь полыни и сладость мёда, хмель удалых степных ветров и величавую стать северного сияния над бескрайней снежной пустыней. Голос как вихрь пронёсся над истерзанным Китежем. Услышав Пелагею, дружина князя стала биться с новой силой. Своим Голосом она каким-то чудесным образом поддержала воинов на самой грани поражения, вернула им уверенность и веру и переломила ход битвы. Дружина продолжала сражаться, не отступая ни на шаг. И враг дрогнул, и стал отступать. Остатки орды Верлиора оттеснили к воротам и она, бросив оружие, бежала. Сила пронзающего Пелагею Света была настолько велика, что она, покачнувшись, потеряла сознание, увидев, только как со счастливыми лицами опускаются на землю измождённые израненные воины, падают с глухим стуком мечи, бегут к ним и обнимают жёны и дети, кто-то заходится в горьком тяжёлом рыдании, найдя среди убитых родного...

-IV-
Пелагея проснулась в чистой уютной светлице. С бревенчатых стен на неё смотрел лики Николая Чудотворца, Богородицы и Иисуса. На полатцах стояла нарядная расписная посуда. По стенам были развешены полевые цветы и травы. Они наполняли комнату чудными, такими родными запахами. На большом деревянном столе стояли румяные пасхальные куличи. Поля с наслаждением вдохнула запах свежевыпеченного хлеба и в голове пронеслось: «значит всё хорошо». Она с наслаждением потянулась и лукаво подмигнула Богородице. В дверь постучали.
– Да, заходите! – весело крикнула Пелагея. Дверь открылась и в светлицу вбежала девочка.
– Здравствуй, матушка! – приветствовала она гостью.
– Да какая я тебе матушка! – засмеялась Пелагея, – называй меня Поля. Мы ведь теперь с тобой друзья. Она вспомнила голубоглазую испуганную девчушку,с  которой она говорила перед боем . – Ну, если только рядом взрослые и так не принято... а так мы сёстры, Маша и Поля! Это будет наш секрет, договорились? Пелагея подмигнула девочке и обняла её. Её душа как будто вынырнула из ледяной крещенской купели и теперь пела и радовалась новому дню. Марья прыснула, как тогда, перед смертельным боем и сказала:
– Одевайся, матушка Поля! Вот твой наряд, – и показала на приготовленную одежду. Я подожду.
Пелагея одела долгорукавную рубаху с отороченным жемчугом воротником, набросила длинный тёмно-синий бархатный летник, прошитый золотыми и серебряными нитями и украшенный нацветами и дробницами. Сафьяновые сапожки василькового цвета с узорами из изумрудов довершали наряд. На улице её ждала девочка с целой ватагой посадской ребятни.
– Ну, где твой Иван, Марья? – с нарочитой серьёзностью спросила Пелагея.
– Не знаю, – просто ответила та, – я с Петром дружу. Он сейчас маме помогает. Пелагея пошла с детьми по Китежу. Люди убирали и отстраивали город после страшной битвы. Поля стала помогать и время потекло в тяжёлой, но необходимой работе. Шли дни, подобно чудо-Фениксу град восставал из пепла.
В первый же день своего пробуждения Пелагея спросила про князя. Она помнила, что Юрий Всеволодович был тяжело ранен в сражении, и боялась, что уже не увидит храброго воина. Но как оказалось князь жив, но лежит без сознания в своём тереме и люди ежедневно собираются в храме и всем миром читают молитвы за исцеление князя и всех раненых в битве. Как только Юрий Всеволодович пришёл в себя, один из дружинников нашёл Пелагею. Она была в плотницкой, куда принесла еду немногим уцелевшим мастерам, которые создавали новые городские ворота, и сидела с ними, слушая рассказы не только о последней схватке, но и предыдущих попытках Тьмы сокрушить оплот Света.
– ...да, это была всем битвам битва, вон, никого почти не осталось! В прошлый раз то мы легко отбились, – говорил мастер Никита, осторожно жуя хлеб и кривясь от боли, потому что щёку рассекал рваный ещё незаживший шрам, – когда это было-то, запамятовал, в семисотом году после Спасителя? Эй, Ярослав! Ярослав, худой сухонький старичок в нарядном суконном кафтане и повязанными суровой ниткой волосами, сидел за Никитой и с наслаждением пил из расписанного петухами глиняного кувшина молоко. Допив, Ярослав с чувством вытер белые усы, крякнул и отставил кувшин в сторону.
– Спасибо, матушка. Я, вон, старше тебя, Никитка, и то помню. В 680 году дело было. Китежа ещё и не было тогда, малое селение совсем стояло. Бахира тогда у нас гостевал, тута и остался. Славный муж был, учёный монах. Суровый такой, даром что несторианец, всё говорил, мол, чудо лицезрел в дальних пределах.
Другие закивали, вздыхая.
– Ярослав, расскажите, пожалуйста, – попросила Пелагея, – а что случилось?
Довольный таким всеобщим вниманием, Ярослав ещё раз вытер усы и продолжил:
Пришёл он к нам аж с Сирии. Видать знал судьбу свою, вот и пришёл лечь в нашу землю-матушку.
– Ярослав, а за ним и остальные, размашисто перекрестились. В Сирии жил в келье отшельником. Рядом с монастырём постоянно шли курайшитские караваны. Раньше, когда они проезжали мимо, он даже не разговаривал с ними, обет затворничества держал. Но однажды он увидел среди взрослых кочевников отрока, над которым возникло облако, покрывающее его своей тенью и выделявшее его среди остальных. Потом он увидел, что тень облака упала на дерево, а ветки этого дерева склонились над отроком. После этого Бахира оказал гостеприимство курайшитам, несказанно удивив их этим. Он смотрел на мальчика и  пытался увидеть особенности и признаки, которые сказали бы ему о том, что перед ним истинно будущий Помазанник. Он расспрашивал о его снах, внешности, делах и всё это совпадало с тем, что знал Бахира из описания пророка. Также он увидел печать пророчества между плечами именно на том месте, где она, по его сведениям, должна была быть...
– А как он погиб? – спросил весь в повязках один из мастеров, совсем юноша.
– Принял брат Бахира смерть геройскую. На поле брани. И без оружия, истинный христианин. Когда лучники Тьмы пошли на нас, Бахира с образом Матушки Богоматери и младенца Иисуса встал перед ними, молясь за их души и взывая уйти с миром. Стрелы прошили образ насквозь и вместе с ним монаха... вера в нём крепкая была, помню, умер с улыбкой и молитвой...
– Ярослав вытер глаза, – орду мы разбили тогда, и из наших почти никто не полёг.
– Матушка Пелагея, – почтительно позвал её дружинник. Меня зовут Илья. – Вас князь просит к себе, ему лучше. Он будет очень рад Вас видеть.
Пелагея поднялась, поблагодарила Ярослава за рассказ, попрощавшись, пожелала рубленничей артели лёгкой и спорой работы и пошла навестить Юрия Всеволодовича. Илья привёл Пелагею в княжеские хоромы. Князь ждал Пелагею в крестовой комнате. Одна стена моленной была целиком занята многоярусным иконостасом. В верхнем ряду Пелагея увидела иконы Спасителя, Богородицы и Иоанна Крестителя. Иконы нижнего ряда украшали ковчежцы, кресты, серьги, кольца и даже смешные глиняные свистульки, вылепленные явно детскими руками. Князь, стоя на коленях, читал молитву. Пелагея тихо ждала, пока он закончит. Она обратила внимание, что многие крестики, висящие на окладах икон, в засохшей крови. Князь медленно поднялся с колен, склонился перед образами в глубоком поклоне и повернулся к Пелагее. Он был бледен, очевидно раны не зажили и причиняли боль при каждом движении.
– Здравствуйте, Матушка! – лицо воина было мокро от слёз, – простите эту слабость.
– Не всех слёз нужно стесняться, Юрий Всеволодович, – сказала Пелагея и подошла к князю. – Вам нужно вернуться в постельную. Вы заслужили отдых и заботу любящих Вас людей. Пелагея достала платок и вытерла князю лицо.
Юрий Всеволодович подошёл к иконостасу и бережно снял один из нательных крестиков. Он был разрублен пополам.
– Святополк просил передать Вам это, матушка, и сказать, что самым большим благословением его жизни был дар Неба лицезреть Вас и стоять с Вами в одном боевом строю. Он был мой сын. Я горжусь, что воспитал такого достойного воина, – князь вложил в руку Пелагеи последний дар Святополка.
Пелагея обняла князя и сквозь слёзы сказала:
– Где бы я не была и что бы не делала, я всегда буду помнить и славить, словом и делом, храброго воина Святополка и всех, кто с честью защищал Китеж и русскую землю во всех пределах. Вечная им память! Пусть это немногое, что я могу...
Впервые за весь разговор князь улыбнулся:
– Не говорите так! Вы изменили ход сражения и, благодаря Вашему чудному Дару, дружина выстояла, а враг бежал.
– О чём Вы, Юрий Всеволодович? – удивилась Пелагея.
– Я о том, матушка, что пришёл час войти в храм и получить благословение от тех, кто является лишь Избранным. Я могу лишь привести Вас к Храму, но и это величайшая честь, – лицо князя излучало необычайную радость и в то же время волнение. Прошу Вас.
Князь поклонился и пригласил Пелагею следовать вместе с ним. Они вышли из моленной княжеских хором и пошли по Китежу.
Пелагея удивилась произошедшей в природе перемене. Как будто невидимая рука набросила на благословенный град лёгкую серебристую дымку. Юрий Всеволодович и Пелагея пошли по городу, приветствуя посадский люд. Дымка становилась всё плотнее и Поле иногда казалось, что она слышит глухой стук копыт высоко в небе. Нарядно и празднично одетый люд собирался на службу. Они подошли к дверям и князь распахнул перед Пелагеей тяжёлую резную дверь.
Пелагея вошла вовнутрь.
Внутри собор был очень благолепен. Четыре массивных столба поддерживали своды храма. Мягкий свет падал из девятнадцати окон, расположенных в два ряда, из тридцати девяти окон – в пяти куполах. Под средним куполом висело на балансе массивное, из посеребренной меди, паникадило с сорока свечами, по сторонам были повешены такие же два паникадила, меньшего размера, по тридцать шесть свечей. Восточная стена храма была занята пятиярусным, золоченым иконостасом, украшенным колонками из мелкой художественной резьбы. Белоснежные стены оттеняли суровые лики святых, но несмотря ни на что внутри царила добрая домашняя атмосфера, как будто за праздничной трапезой здесь собиралась единая искренне любящая семья.
В торжественном полумраке, освещённом лишь свечами – светлячками, царила тишина. Пелагея с благоговением смотрела на древние стены, ощущая мерное дыхание времени. Вдруг в воздухе возникла яркая дуга радуги. Сияние усиливалось, так, что Пелагея почувствовала, как свет и тепло пронзают её тело. Полосы радуги разделились и окружили Пелагею причудливыми кольцами, как будто рассматривая гостью. Потом они быстрее и быстрее закружились в бешеной круговерти, оплетя Пелагею сияющим многоцветным коконом. Пелагея закрыла глаза, потому что сияние было слишком сильным. Через несколько мгновений, когда она открыла глаза, огненные обручи исчезли и вновь воцарился полумрак и она осталась одна. Однако это было не совсем так. В нескольких метрах от неё стояли семь больших высоких фигур. Они молча смотрели на Пелагею. Вперёд вышел молодой сильный и красивый витязь. На нём была сияющая кольчуга и он был вооружён шпагой, щитом и пикой. На голове у Михаила переливалась драгоценными камнями корона. Сложив изумрудные крылья, архангел подошёл к Пелагее. Он пристально посмотрел на неё, читая Пелагею и её судьбу как открытую книгу. Потом Князь Света улыбнулся и отступил назад. Полумрак озарился новым сиянием, многоцветные всполохи огня замелькали то тут, то там по всему внутреннему пространству часовни. Вдруг, с высоты купола на землю перед Пелагеей обрушился огненный столб. Когда её глаза привыкли к яркому свету, Пелагея у видела перед собой невероятно красивого юношу. Он был выше архангелов и за его спиной вздымались шесть пылающих крыльев. Ослепительно белоснежная туника слегка дрожала, как от лёгкого шального ветерка и сквозь тончайшую ткань были видны проблески золотых молний. Серафим протянул руку к падающему из окна весеннему солнечному лучу и потянул его к себе словно нить. Изящные длинные пальцы сплели из луча света изумительной красоты венец, который, несмотря на полумрак, освещённый солнцем изнутри, засиял мириадами граней крупных алмазов чистейшей воды. Серафим подошёл к Пелагее и, склонясь, возложил чудесный венец ей на голову.
Свет пронзил Пелагею, всё её существо растворилось в солнечных лучах, душа взлетела вместе с Серафимом к Порогу Наисокровенного Шатра и, получив благословение, вернулась в тело.  За мгновения волшебного полёта перед Пелагеей пронеслись города, страны, дальние незнакомые пределы, дремучие непроходимые леса и таинственные горные реки. Столетия, сжатые в секунды, лица и судьбы смешались с её кровью, напитав текущее в венах вино жизни мудростью поколений. Соль слёз, пролитых в войнах, укрепила её дух, насытила глубиной и спокойствием. Перед Пелагеей рвалась пелена времени, вскрывая то, что не видел ни один из смертных: Вот Цой наклоняется к лежащему на пассажирском сиденье переносному магнитофону, чтобы перевернуть кассету, и не видит, что его «Москвич» на огромной скорости несётся прямо на рейсовый автобус...
… а в скромной келье Андрониковского монастыря догорает свеча, и вместе с ней угасает мятущийся в предсмертном забытьи Рублёв. На дворе погожий октябрьский день 1428 года от рождества Христова, но в келье полумрак и тоска. Чума крепко держит иконописца за руку, не давая вырваться из цепких лап и скоро всё закончится...
... вот совершенно незнакомая худая измождённая женщина сидит у стола в квартире. По радиоточке Левитан, срывающимся от счастливого возбуждения голосом, объявляет, что закончилась война. На столе лежат две фотографии – мужа и сына. И похоронки тоже две – на мужа и сына. Женщина не плачет и не радуется. Все слёзы выплаканы, а радость навсегда осталась в блокадном льду. И только вера, что её муж и сын погибли не зря и их подвиг останется в вечности незыблемым примером мужества духа и истинного величия русской души, поможет ей жить дальше...
Приходя в себя, Пелагея услышала далёкие глухие раскаты грома, которые сложились в слова:
– Да пребудет с тобой Свет!
Двери храма распахнулись сами собой, как от резкого порыва ветра, и у входа в храм забили копытами огромные белоснежные золотогривые красавцы. Серафим и архангелы прошли мимо Пелагеи, каждый в величественном поклоне прощаясь с ней, и оседлали коней. Небесное воинство понеслось по водной глади, окутанное облаком сверкающих брызг, и Пелагея увидела, что вслед за ним мчатся во весь опор в полном боевом облачении и исчезают в закатных лучах солнца души погибших в великой битве воинов.
Посадский люд и князь со своей дружиной стали заполнять внутреннее пространство собора. Князь вышел к алтарю, где в сияющей тиаре стояла Пелагея. Юрий Всеволодович несколько раз от волнения поправил держащую плащ тяжёлую пряжку и заговорил:
– Добрый люд Китеж – града! Семь с лишним веков назад сюда пришла орда Батыя. Мы все, не скрываясь от злодеев, от мала до велика, стали возносить Всевышнему мольбы о спасении. Китеж скрылся от врага в водах Светлояр-озера, унося с собой и нас и многих из врагов наших. Такова была воля Всевышнего, а её всегда надо принимать таковой какая бы тяжёлая она ни была. С того часа наш удел молиться за русскую землю, за то, чтобы сердца людей не ожесточились окончательно, не закрылись бы наглухо для добрых мыслей и деяний. В самые смутные лихие времена Бог не забывал нас. Когда Тьма берёт верх, от отчаяния больно дышать и в уныние впадают даже самые стойкие и, кажется, что Света больше нет, сквозь тучи пробивается луч Солнца и освящает душу, которая, подобно чистейшему зеркалу, живя в мире людей, стране Перворождения, отражает Божественный Свет... И в тот самый час оживают Вера, Надежда, Любовь. Встают из земли солдаты, воскрешая в усталых сердцах Память о храбрости и чести. Добродетели – забытые и потерявшие цену – наполняются новой жизнью и вновь служат проводниками заблудившимся в своём земном пути.
Во время великой битвы Китежу, а теперь и всем людям земли русской милостью Небесного Творца была вновь, во всей Её мощи и красе, явлена Душа России. Имя ей – Пелагея. Каждый, кто чист сердцем услышит и почувствует это.
Князь отступил на шаг звучно, нараспев стал творить молитву. Потом, один за одним, прочли молитвы люди. Причём некоторые из них не были каноническими – слова шли от сердца.
Когда наступила тишина, голос Пелагеи птицей выпорхнул под своды храма, взлетел ввысь, рассыпался мириадами серебряных колокольчиков, зазвенел самой нежной пронзительной струной. Звуки то пересыпали каплями тихого ручейка, то низвергались с высоких древних стен зверем-водопадом. Глубина и мощь голоса сотрясали многовековые стены собора и внимающих в немом восхищении людей. Когда стих последний звук, наступила звенящая тишина. Пелагея увидела, что по суровым щекам князя текут слёзы радости, которых он совсем не стесняется. Впрочем, плакали многие, мужчины и женщины, старики и дети. Но этот всеобщий плач был высшим проявлением вымученной, выстраданной радости, народного человеческого единения и единства в вере в светлое и доброе.
Люди выходили из храма.  Лица их светились радостью и умиротворением.
Князь и Пелагея остались одни. Произошедшего было так много, что Поля даже не знала с чего начать разговор и просто спросила, вспомнив необычную службу:
– Княже, а батюшка у Вас в граде есть?
– Есть, конечно. Только это не совсем то, как это принято в стране Перворождения. Он смотрит за храмом, а службу может вести любой – ответил Юрий Всеволодович.
– А почему его не было видно, он не был у алтаря? – удивилась Пелагея.
– Он такой же человек как все. Был среди других молящихся, и даже не в первом ряду. Но люди любят и знают его от этого не меньше, – с улыбкой ответил князь. – Чтобы быть примером другим не обязательно быть на виду или у алтаря. Хотя, простите меня, матушка, Вы это знаете лучше меня. Более того, Вы возможно удивитесь, что когда-то его звали Гришка Кутерьма. Когда его схватили монголы и стали пытать, чтобы узнать тайную тропу к Китежу, Гришка не выдержал мучений и вывел орду к граду...
– И он стал батюшкой? – вновь удивилась Пелагея.
– Последние минуты жизни важны не менее, а даже может и более, чем весь предыдущий путь, – ответил князь, – и люди недооценивают силу искренней молитвы и покаяния за содеянное. Зла, созданного как таковое, нет, есть отсутствие добра. Даже в когорте тёмных ангелов есть такие, кто способен воспринимать Свет и рано поздно перейдёт в другой Предел, ближе к Великому Престолу, равно как и те, кто не сможет противостоять страстям и искушению, окажутся дальше от Священного Порога. Примером может быть хотя бы Светоносный ангел Люцифер, кому не было равных по силе, красоте и мудрости. А всё началось с того, что сидящий у Трона Всевышнего светлый ангел возгордился своим великим Даром. Гордыня сожрала его и проявилась полным эгоизмом и чистейшей злонамеренностью, поскольку он стал любить себя превыше всех других и никогда не прощал невежества, ошибок, страстей или слабоволия. И так бывает не только с небожителями, но и людьми.
Князь проводил Пелагею к её терему и, пожелав спокойной ночи, удалился. Из  красного окна светлицы град лежал перед Пелагеей как на ладони. Люди занимались своими повседневными заботами и готовились ко сну. Умиротворение, переплетаемое светлой печалью, окутывало непокорённый Китеж вместе с вечерним туманом. Ночная мгла укутала Китеж в звёздное одеяло. Пелагея вышла на резной балкон. Её большие серо-голубые глаза светились счастьем. Золотистые локоны струились по тёмно-синему бархату, звёзды смущённо бросали на девушку восхищённые лучистые взгляды. Поля засмеялась и помахала им рукой. Под этими лучами венец на её голове засиял новой звездой и звёздные зайчики запрыгали по золотым и серебряным нитям на бархате плаща.

-V-
На следующий день после утренней службы Поля пошла с детьми на рыбалку. Настоящей ловлей это конечно назвать можно было весьма условно. Крючок то и дело цеплялся за какую-нибудь подводную корягу, отчего мальчишкам приходилось по очереди лезть в воду. Девочки громко охали, когда какой-нибудь малёк начинал лихо водить во все стороны поплавок и с визгом рвали вверх удилища. Поля от души смеялась, глядя на весёлую возню. Да и сами дети, похоже, больше радовались самой потехе, чем небогатому улову.
Пелагея услышала сзади конские шаги и обернулась. Князь, в полном боевом облачении спешился и приветствовал её. За поводья он держал другого, молодого сильного коня.
– Доброе утро, матушка. – Не хотите ли совершить конную прогулку? Однако путь не близкий, с непривычки может быть тяжело, однако я уверен Вы не пожалеете о трудностях пути. Пойдёмте, Аглая поможет Вам собраться в дорогу.
Поля попрощалась с детьми и вернулась в терем. Там её ждала Аглая, красивая голубоглазая девушка с длинными волосами цвета льна. Она помогла Пелагее одеть дорожное платье. Через некоторое время Поля вышла на улицу. Там её уже ждал князь. Они поехали по улицам Китежа и вскоре город остался позади. Поля сама удивлялась, как ловко у неё получается верховая езда. Вороной орловский красавец чутко следил за настроением хозяйки. Где то он переходил на шаг, с шага на рысь, а потом, почувствовав уверенность наездницы, перешёл на бешеный галоп.
Равнина сменилась более неровной местностью. Путники остановились на отдых. Только сейчас Пелагея спросила о цели их путешествия. Князь ответил:
– Мне захотелось сделать Вам приятный сюрприз. То, что он будет приятным, не сомневаюсь, ведь я знаю кто Ваш любимый писатель и какой Ваш любимый роман. В своей обычной жизни у Вас не будет такой возможности, при всём желании.
Вскоре они продолжили путь. Дорога становилась уже и забирала всё круче в гору. Древний лес обступал дорогу с обеих сторон. Воздух был пропитан волшебством, могучие исполинские ели шевелили иглами. Где-то далеко в чаще мелькали тени зверей и Пелагея несколько раз видела пристальный немигающий взгляд огромных миндалевидных ярко-зелёных глаз из глубины леса. Закатные лучи играли на длинных иглах многовековых елей и мягко ложились на узкую извилистую дорогу.
Наконец лес остался позади и впереди показалась широкая плоская вершина горы, обрамлённая обрывистыми седыми скалами. Кони перешли на шаг, отбрасывая в стороны мелкие камешки. Каждый шаг отдавался глухим тяжёлым эхом и было слышно как со скал сыпятся вниз новые потоки камней. Поля вопросительно посмотрела на попутчика.
– Уже скоро. Но дальше можно ехать только после заката, – ответил на её немой вопрос князь. Кони остановились.
Поля с любопытством осмотрелась. Плато оказалось не бесконечным, а обрывалось чёрной бездной. Ближе к краю стояло полуразвалившееся каменное кресло, рядом с которым валялись черепки разбитого кувшина и разлилась невысыхающая чёрно-красная лужа.
– Фалернское вино! – скорее утвердительно, чем вопросительно прошептала Поля. У неё уже не осталось сомнений куда они держат путь. Когда сгорел последний луч заката и лунный свет щедро залил плато, князь повернулся к ней и сказал:
– Держитесь крепче и не бойтесь ничего, милая Пелагея!
Кони рванулись вперёд и в бешеном галопе понеслись к краю плато. Пелагея изо всех сил сжала поводья и широко раскрытыми глазами смотрела вперёд. Она вскрикнула и зажмурилась, когда перед ней раскрылась пасть чёрной пустоты. Кони рванулись вверх и понеслись по небу. Когда Поля открыла глаза, она увидела вокруг себя звёздное небо. Новые и новые звёзды загорались вокруг неё. Заспанные ангелы протирали их тряпочками и звёзды начинали сиять ярче. Раззадорившись скачкой по ночному небу, Пелагея запела. Звуки вонзились во тьму, ударили по невидимым натянутым рукою умелого маэстро струнам. Мелодия окончательно пробудила ночной мир. Звёзды сорвались со своих мест и заметались по бархату ночного неба. Но это не была судорожная безумная паника, внезапно охватившая высоких небожителей, нет. Весь сумеречный мир, даже его самые отдалённые уголки, куда ни звёзды, ни бесы, ни тем более ангелы даже по делу не заглядывали, проникся радостным волнением долгожданной встречи. Звёзды встали в пары и закружились в танце, обдавая степенные планеты тонкой серебряной пылью. Те, кому пары не хватило, танцевали одни, ничуть от этого не огорчаясь и горделиво кивали кометам с искрящимися хвостами, которые не замедлили слететься на этот удивительный бал. Поля махала рукой самым виртуозным танцорам и те, сделав замысловатый пируэт, подлетали к ней и, брызнув ярким фейерверком, мчались прочь в бешеную круговерть тьмы и огня. Ангелы, конечно же, не могли остаться в стороне от всеобщего веселья. Шелест их крыльев наполнил небо и хрустальный переливчатый смех аккомпанировал Полиной песне. Когда песня закончилась, звёзды бросились врассыпную и встали на свои места. Звёздная пыль образовала мерцающую в лунном свете дорожку. Ангелы выстроились вдоль, дрожа крыльями от волнения и вытягивая шеи чтобы получше рассмотреть знаменательную гостью. Кони с оглушительным грохотом обрушились на дорожку и помчались по ней, оставляя позади серебряный шлейф. Ангелы срывались со своих мест и, возбуждённо переговариваясь, серебряными стрелами разлетались кто куда. Через некоторое время под подковами задрожала твердь. Путешествие подошло к концу.
Кони вступили на засыпанную мелкой галькой дорожку. Впереди ехал Юрий Всеволодович, за ним Пелагея. Вскоре они выехали на каменистый мшистый мостик через бойкий ручей. Перед ними раскинулся чудный сад, весеннюю ночь наполняли запахи мирты и акаций. Соловьиные трели переплетались с журчанием ручья.
В глубине сада дорожка заканчивалась небольшим уютным домиком с красной черепичной крышей. Стены были увиты диким виноградом, сквозь высокие окна из венецианского стекла было видно, что за широким массивным столом сидит человек. Длинные седые волосы падали на длинную чёрную накидку. Он что-то писал, обмакивая перо в чернильницу. Время от времени старик перечитывал написанное, правил и продолжал писать. В глубине комнаты жарко пылал очаг. У крыльца рос высокий куст чайных роз. Чуть сбоку росли красавицы берёзы и кусты черёмухи, наполняя воздух дурманящим, ни на что не похожим ароматом. Красивая черноволосая женщина нарезала большой пышный букет и собиралась вернуться в дом. Она заметила путников и остановилась. Князь и Пелагея спешились и, взяв за поводья коней, подошли к хозяйке дома.
– Мир Вашему дому, Маргарита Николаевна! – с поклоном приветствовал женщину князь.
– Здравствуйте, благоверный Юрий Всеволодович! – ответила Маргарита. – Рада Вас видеть. Маргарита повернулась к Пелагее:
– Для нас большая честь, прошу Вас, матушка, Мастер работает, но он ждёт Вас.
Гости прошли в дом. Маргарита открыла тяжёлую резную дверь, ведущую в кабинет, и жестом пригласила войти. Пелагея с замиранием сердца переступила порог. Старик поднял голову и отложил перо. Оказалось что он ещё не стар. Высокий умный лоб и чёрные живые глаза светились радостью. Обманчивое впечатление о возрасте произвели седые волосы.
– Здравствуйте Михаил Афанасьевич! – приветствовала писателя Пелагея.
Мастер вышел из-за стола и подошёл к Поле. Он обнял её и сказал:
– Спасибо, дорогая, что нашли время заглянуть ко мне. Особенно после такого тяжёлого испытания, кое выпало на Вас в самом начале пребывания в славном Китеж-граде. Для меня и Маргариты большая честь принимать Вас в нашем скромном пристанище. Прошу Вас, Пелагеюшка, простите за вольность, садитесь.
Он жестом указал гостье на высокое уютное кресло подле камина. Одев мохнатые тёплые тапки, Поля с удовольствием села. Вошла Маргарита и предложила им вина. Все стены кабинета писателя состояли из книжных полок. Так же там были карты, самые разные, совсем старинные, такие, что на них трудно было что-либо разглядеть и совсем новые, как будто только сошедшие с типографского станка.
После долгой дороги и бокала ароматного вина Пелагею сморила усталость. Она ещё долго говорила с Михаилом Афанасьевичем, и сама не заметила как провалилась в сон.
Проснулась Поля с первыми лучами Солнца, которые, пронзив лёгкий белый тюль занавесок, радостно запрыгали на её лице. Комната, в которой спала гостья, была маленькая, чистая, но очень скромно обставленная по стилю 30-х годов XX столетия. Единственным необычным предметом для советского интерьера была старинная Казанская икона Богоматери. Поля встала, умылась, сотворила молитву и выглянула в окно. Мастер, Маргарита и князь пили чай в уютной беседке во дворе.
– Доброе утро, Михаил Афанасьевич, Маргарита, Юрий Всеволодович! – крикнула им Пелагея. Она была рада видеть их, как дорогих и любимых близких. К тому же все происходящее оказалось не сном. Утро вливалось в неё солнечным светом, чувством полноты жизни, готовности принимать всё, что даёт каждый новый день, впитывать и дарить, дарить всем вокруг добро.
Все трое, встав, приветствовали её. Поля вышла в сад, накинув лёгкий, почти невесомый плащ, который ей предложил пожилой слуга. Первое впечатление оказалось обманчивым – плащ оказался на удивление очень тёплым.
– Замечательная вещь. Эльфийская работа, в жару в ней прохладно, а зимой согревает даже в тридцатиградусный мороз. Доброе утро, Пелагеюшка. Присоединяйтесь к нам. – Мастер подвинул ей кресло и Поля села. Потекла живая непринуждённая беседа. Время летело незаметно. Когда солнце стало клониться к закату, князь встал и сказал:
– Дорогой Михаил Афанасьевич, Маргарита Николаевна, спасибо за гостеприимство, хлеб да соль. Нам пора. Он повернулся к Пелагее и продолжил – я пойду готовить коней в дорогу.
Все поднялись. Мастер взял Пелагею под руку:
– Пойдемте Поля, у нас есть немного времени прогуляться по саду, а это замечательный сад, поверьте мне. Они пошли под тенью развесистых маслин, Поля с наслаждением вдыхала запах весенних акаций. Наконец Поля спросила то, о чём часто думала:
– Михаил Афанасьевич, скажите, когда Вы писали роман, Вы же знали, что он не может быть в то время напечатан, Вы даже не предполагали, что он вообще когда-либо увидит свет. Я часто размышляла, как можно найти силы, вдохновение, наконец, написать произведение, да и к тому же такое произведение, которое стало самой необычной, самой любимой книгой, теперь уже поколений, зная, что когда будет дописана последняя страница, она, вместе со всеми остальными ляжет в стол и может навсегда?
Они остановились у старинного масличного жома, Мастер оперся о каменный замшелый жёрнов и сказал:
– Конечно, я знал всё это. Но я любил, и это давало мне силы. Я писал для любимой женщины, и она воплощала в себе те миллионы душ читателей, о которых Вы только что сказали, которые не имели возможности прочесть роман только потому, что он не был издан. Я писал не для славы или гонорара, а потому что не мог не выразить того, что чувствую. Я жил, пока роман не был закончен. А когда была дописана последняя страница, закончился и мой путь.
Михаил Афанасьевич улыбнулся Пелагее.
– Каждый сам творец своей судьбы, милая Поля. В этом саду, две тысячи лет назад человек по имени Иешуа молил Бога избавить его от предстоящего страшного испытания или же дать сил вынести всё уготованное судьбой достойно. Небо выбрало второе и Мессия того века должен был его принять. Иешуа сделал свой выбор. Так Небо выбрало Вас для своего пути, Вы вступили на него, Вам по нему и идти. Это большое счастье, но и серьёзное испытание. Нести Свет, когда вокруг Тьма – тяжёлый крест. Я буду молиться за Вас.
Михаил Афанасьевич посмотрел на вечереющее небо.
– Нас уже ждут, пора возвращаться, Поля. – Мастер вновь взял её под руку и они пошли назад. Разрешите мне прочесть Вам кусочек из нового романа. Для меня большая честь, что Вы услышите это первой:
...ранним утром 9 июля 1850 года, Сийид работал со Своим секретарем, когда внезапно служитель тюрьмы прервал их беседу. «До тех пор, пока Я не выскажу этому человеку всего, что Я имею ему сказать, – сказал Сийид служителю, – никакая земная сила не может помешать Мне.» Но служитель ничего не ответил и приказал секретарю следовать за ним. Сийида отвели из камеры к дому одного из наиболее высокопоставленных священнослужителей города Тебриза, который без промедления подписал постановление о его казни.
Позже тем же утром заключённого отвели обратно в тюремный двор, где собралась толпа почти в десять тысяч человек. Сийид был доставлен в распоряжение Сам-Хана, командира отряда, которому был дан приказ казнить Его. Но личность узника произвела на Сам-Хана огромное впечатление, и он боялся, что его поступок вызовет гнев Бога. «Я исповедаю христианскую религию, – так объяснил он осужденному на смерть юноше, – и не испытываю никакой вражды по отношению к тебе. Если Дело твое – это Дело Истины, помоги мне освободиться от необходимости пролить твою кровь.»
«Следуй своим инструкциям, – ответил заключённый, – и если твое стремление искренне, Всемогущий воистину устранит твои трудности.»
Сам-Хан приказал своим людям вбить гвоздь в стену и привязать к нему две веревки. Этими веревками привязали Сийида и Аниса, самого преданного из его последователей, который попросил о милости принять смерть вместе с Учителем. Отряд солдат построился в три шеренги, по двести пятьдесят человек в каждой. Шеренги по очереди открыли огонь. Когда дым семисот пятидесяти ружей рассеялся, изумленная толпа увидела такое, во что трудно было поверить. Анис стоял перед ними живой и невредимый, а Сийид исчез из виду. Пули только перебили веревки, которыми они были привязаны. Все бросились искать узника. Он был найден в своей камере, завершающим прерванный разговор с секретарем. «Я закончил свой разговор, – сказал заключённый. – Теперь вы можете продолжить выполнение своих намерений.»
Пораженный тем, что случилось, Сам-Хан отказался повторить приказ стрелять и приказал своему отряду покинуть тюремный двор. Понадобился другой отряд для исполнения казни. Снова Сийида и Аниса привязали в тюремном дворе, и солдаты открыли огонь. На этот раз пули нашли свою цель. Тела казнённых были изрешечены пулями, но их лица остались практически не тронутыми...
– Удивительная история, – сказала Поля.
– Да, - согласился Мастер, – и, учитывая то, что на город после казни обрушилась эпидемия холеры, неурожай и прочие напасти, а последователей юноши Сийида, призывающего к миру и единению, тысячами уничтожали самыми зверскими способами, она во многом повторяет уже хорошо известные истории. Люди из века в век с завидным упорством наступают на одни и те же грабли, милая Поля. Однако, тогда как история мирного бродячего философа из Назарета уже изменила ход истории и судьбы многих, история благочестивого купца Сийида из Шираза ещё только начинается...
Миновав полуразрушенные каменные ворота, Мастер и Пелагея вышли в уютный двор. Князь уже ждал их в полном боевом облачении. Пелагея прошла в дом и вскоре тоже была готова к обратной дороге. Все вместе молча они прошли по дорожке от дома к знакомому каменному мостику через ручей. Там Пелагея обняла и поцеловала на прощание Маргариту и Мастера и села на вороного скакуна.
– Дорогой Мастер, – спросила она, – но кто же напишет новый роман?
– Этого я пока не знаю, – улыбнулся он, – но то, что роман будет непременно написан, не сомневайтесь. Кто это сделает, не суть важно, как знать, милая Поля, быть может Вы узнаете это раньше меня.
– Подождите, – сказал Михаил Афанасьевич. Он протянул Пелагее лёгкий маленький свёрток, – эльфы – чудные мастера, многие вошли в ангельскую рать, а всё ангельское Вам очень к лицу. Прощайте, Поля!
Пелагея поклонилась в благодарность, и они с князем отправились в обратный путь. Кони прошли немного шагом и на уже знакомой серебряной дорожке рванулись во весь опор домой. Поля оглянулась. Далеко вдали она увидела две крошечные чёрные фигурки и маленький домик с лёгким дымком над крышей. Через секунду видение поглотила тьма и вокруг воцарилась звёздная ночь.

-VI-
После возвращения Поля несколько дней гуляла по окрестностям Китежа, вспоминая встречу с Мастером, разговаривая с посадским людом. Она чувствовала, что время пребывания в этом благословенном месте заканчивается и не удивилась, когда, вернувшись в град, увидела возле своего терема Юрия Всеволодовича в серебряной кольчуге, чёрном бархатном плаще с вышитыми золотой нитью жар-птицами. Дружина стояла возле князя в парадном боевом снаряжении. Пелагея приветствовала всех и пошла собираться в дорогу. Вскоре она вышла и они двинулись к берегу озера. Провожать свою любимицу, а за это короткое время Поля действительно полюбилась от мала до велика всему Китежу, вышел весь народ. И вот час прощания настал.
Лодка скользила по воде, оставляя за собой белые буруны. Поля подставила лёгкому ветерку лицо и смотрела на тёмный бархат неба. Князь был молчалив и, как показалось Поле, чем то опечален. Поля не решалась спросить почему, склонившись к борту лодки, она опустила руку в прозрачный аквамарин и смотрела вглубь. Там что-то происходило, в толще воды мелькали огоньки, слышен был смех и звуки скрипки. Вдруг в нескольких метров от лодки из воды вынырнула красавица-русалка и, встряхнув распущенными волосами, озорно подмигнула князю. Следом за ней с громким смехом на поверхности появился усатый типаж, пыхтя огромной изогнутой трубкой. Блестящая лысина и длинный ус делали его настоящим заправским казаком.
– Только чуба не хватает, – подумала Поля
– Виноват, матушка, – зычно гаркнул казак. – Кикимора ...чтоб её... оторвала. Исправлюсь, вот те крест. Истово перекрестившись, он ухватил зеленоглазую нимфу за руку и они с шумом бросились в пучину.
– Водяные свадьбу гуляют, – пояснил князь, – не бойтесь, шумные, но мирные создания.
Поля и не боялась. Душа сливалась с окружающим миром в полной гармонии – с брызгами-слезами, ветром, белыми камнями храма, каждой травинкой и веткой в чернеющем вечернем лесу. Поля и природа и весь мир вокруг становились одним целым. Она видела, как в лесной чаще умирает старый олень, всеми силами цепляясь за жизнь, но с каждым выдохом она уходит из него. И вот уже голова бессильно опускается на подушку из мха и из открытых застывших глаз падает слеза... вот седой луговой сидит на пеньке и суровой ниткой подшивает прохудившиеся валенки, бормоча под нос, что зима нынче будет суровая... Вот чумазая шишига, приглаживая взъерошенные торчащие в разные стороны космы, тащит в камыши зазевавшегося охмелевшего мужичка..., а вот посадская ребятня запускает размалёванного змея...
–  Князь, что с вами? – спросила Поля.
Юрий Всеволодович, помедлив, ответил:
– Древние предания и книги говорили нам о том, что будет явлена дева, своим чудным голосом вдохнёт новую жизнь в душу русской земли. И вот это произошло. Это не просто счастье, это высшая благодать, ведь Вас будут любить многие тысячи сердец. Любить преданно беззаветно, как мать любит дитя. Я знал, что в скрижалях моей судьбы мне начертано встретить возрождённую Душу России, удостовериться, что согласно древним преданиям эта действительно она, объявить о её миссии и предсказанное свершилось. Но теперь, когда Вы уходите, чтобы нести свой крест, Голосом лечить души, когда вы возвращаетесь туда... мне трудно будет сказать вам – прощайте.
Поля взяла князя за руку.
– Я могу вернуться? Здесь так хорошо.
– Нет, Поля. Такое бывает только один раз. Вам и так было позволено задержаться в Пределах Китежа гораздо дольше, чем это дозволено не закончившим свой земной путь. Времяизмерение в Китеже и стране Перворождения разное. На земле прошло всего несколько часов и люди по прежнему с нетерпением ждут Вашего выступления в Нижнем Новгороде. Их ожидание будет вознаграждено сторицей, особенно после того, как Ваш голос приобрёл такую силу – стал Голосом Души России. Мы же больше не можем испытывать терпение Небесной Канцелярии. Вам пора возвращаться.
Лодка воткнулась в противоположный берег. Князь подал Пелагее руку и помог сойти с лодки.
Поля подняла голову и вскрикнула от удивления. По облакам, словно по невидимой лестнице спускалась крошечная фигурка. По мере того, как она спускалась ближе к поверхности озера, она становилась больше. Но всё равно она была слишком мала для взрослого человека. Это был ребёнок.
В больничной пижамке, он осторожно ступал по дрожащей полупрозрачной вате облаков, боясь оступиться. Потом облака закончились и малыш замялся, не зная как и куда идти дальше.
– Не бойся, Дима, иди, просто иди! – крикнул князь.
– Дима! – радостно воскликнула Пелагея, – иди же скорей!
Дима посмотрел в их сторону и его лицо осветилось неподдельной радостью. Он побежал вниз и вскоре оказался на поверхности озера. С удивлением, посмотрев под ноги, он засмеялся и закричал:
– Тётя Поля, ух ты, здесь рыбы такие красивые! Классно!
Мальчик побежал по воде, поднимая вихрь брызг, и вскоре обнял и уткнулся в Пелагею как котёнок в маму-кошку. Потом, устыдившись князя, глядя в сторону, сказал, стараясь выглядеть как можно взрослее и солиднее:
–У нас в палате порядок. Саше было плохо, сейчас лучше. Привезли новенького, Васю. Он маленький ещё, плачет всё время, домой просится... а я ему сказал, скоро тётя Поля придёт, она тебе сказку расскажет и так споёт, что сразу плакать расхочется. Расскажете ведь, тётя Поля?!
Пелагея присела на колено перед Димой и сказала:
– Конечно, расскажу. И ты мне поможешь, хорошо? Ты ведь теперь знаешь сказ о Китеже не хуже меня. И ты поправишь меня, если я что-то пропущу, договорились?
Поля вопросительно посмотрела на князя из-за спины Димы, тот слегка покачал головой. Её голос дрогнул, она взъерошила мальчику волосы и крепко прижала к себе, стараясь не расплакаться.
– А пока, Дима, пойдём со мной, – позвал Юрий Всеволодович, – я прокачу тебя на своём коне, потом мы пойдём к кузнецу попросим выковать для тебя меч.
– Ух, ты, настоящий? – воскликнул Дима.
– Самый настоящий, – заверил князь. Он подошёл и взял мальчика за руку.
Его другая рука изо всех сил сжимали рукоять меча. Пелагея, склонив голову, быстро зашагала к лесу мимо деревянной часовни Казанской Божьей Матери. Через несколько шагов она остановилась и выбрала из дорожной сумки лёгкий, почти невесомый свёрток. Вернувшись назад, девушка крепко обняла Юрия Всеволодовича и Диму, развернула подарок Мастера и набросила на плечи нового защитника благословенного Китеж града тончайший серебристый плащ и, не оглядываясь, пошла вверх по тропе.