Взгляд на экстремизм

Взгляд на экстремизм в эпоху политической стабильности (предисловие к проведенному исследованию)

Исследование «Политический экстремизм и электоральные процессы в современной России» проведено летом 2006 года, когда внимание общества и российский властей к проблеме экстремизма значительно усилилось. Не так давно в стране были совершены несколько громких преступлений на почве национально-расовой или политической неприязни, получившие широкую огласку и острую реакцию общественности. Одновременно с исследованием в конце июля Государственная Дума приняла ряд поправок к действующему законодательству, расширяющих трактовку понятия «экстремизм» и усиливающие ответственность за экстремистские действия. Так в  прежней редакции первой статьи закона "экстремизм" трактовался в четырех основных значениях: как деятельность особого рода (в законе подробно описывается, какая именно - от насильственного изменения основ конституционного строя и терроризма до пропаганды превосходства, исключительности или неполноценности граждан по религиозному, расовому, национальному и прочим подобным признакам), как пропаганда и публичная демонстрация нацистской символики и атрибутики (это выделено в отдельный пункт), как публичные призывы к вышеназванным видам деятельности и как финансирование и иная материально-техническая поддержка той же самой деятельности. Изменения, принятые Думой, касаются в основном первого и третьего значения слова "экстремизм". К старому перечню противоправных деяний, подпадающих под действие закона, добавились новые, числом шесть. Речь идет о насильственном воспрепятствовании законной деятельности государственных органов и их представителей, о публичной клевете на представителей государственной власти, о применении насилия в отношении представителей государственной власти, о посягательстве на жизнь государственных и общественных деятелей, о нарушении прав граждан и покушении на их жизнь, здоровье и имущество по расовому или религиозному признаку, а также о создании печатных и других материалов, содержащих признаки экстремистской деятельности. Третье значение слова "экстремизм", прописанное в действующем законе - "публичные призывы к осуществлению указанной деятельности", предложено расширить за счет следующей фразы: "а также публичные призывы и выступления, распространение материалов или информации, побуждающих к осуществлению указанной деятельности, которые обосновывают либо оправдывают совершение деяний, содержащих признаки экстремистской деятельности".

Принятый Государственной Думой новый закон вызвал острую критику со стороны многих общественных и правозащитных организаций. Согласно их логике, расширительное толкование экстремизма в рамках закона по борьбе с ним создает опасный прецедент, когда деяния, подпадающие под уголовное законодательство, становятся предметом компетенции административного судопроизводства или вовсе пресекаются во внесудебном порядке. В демократическом обществе любой конфликт интересов, особенно между государством и личностью или государством и общественной организацией, разрешается в суде - а перед нами закон, позволяющий органам власти, не утруждая себя следствием и сбором убедительных доказательств, регулировать деятельность неправительственных организаций. Тем более, когда речь идет о таком широком толковании слова "экстремизм", какое предлагает одобренный Госдумой законопроект. Взять, например, такой пункт, как "воспрепятствование законной деятельности органов государственной власти, избирательных комиссий, а также законной деятельности должностных лиц указанных органов, соединенные с насилием или угрозой его применения". Любой несанкционированный митинг, любую акцию, направленную против "законной деятельности" органов госвласти или отдельных чиновников, можно будет занести в разряд экстремистских деяний только за то, что их участники чего-то требуют, то есть выступают с позиции силы. Еще более сомнительным в глазах закона будут выглядеть захваты административных зданий и помещений, практикуемые, например, членами Национал-большевистской партии. А уж участники недавнего противостояния в Южном Бутове, по новому закону, - и вовсе завзятые экстремисты.

Или пункт о публичной клевете на чиновников - по сути, он пресекает всякую возможность подвергать критике деятельность представителей власти. Под "тяжким или особо тяжким преступлением", в которых, согласно законопроекту, нельзя будет безнаказанно обвинять чиновников, можно понимать, например, коррупцию. Отныне всякий человек, вышедший на митинг с плакатом, на котором написано, например, "Такой-то (имярек) - вор", может быть объявлен экстремистом - не говоря о том, что вопрос о клеветническом характере подобного высказывания будет решать не суд (как это положено по уголовному кодексу, где имеется особая статья за клевету), а некий надзорный орган, вроде Генпрокуратуры или Министерства юстиции. А это означает, что под вывеской борьбы с экстремизмом власти могут легализовать использование так называемого «административного ресурса»,  роль которого в современном избирательном процессе и без того чрезмерно велика для страны, претендующей на статус демократического государства.
Подобное вмешательство уже имело место в ходе серии выборов в региональные законодательные собрания в период с декабря 2005 по март 2006 года. Незадолго до выборов в Московскую городскую думу по обвинению в разжигании национальной розни была снята с регистрации партия «Родина», считавшаяся одним из фаворитов кампании, а в ходе мартовской кампании эта партия была допущена к участию в выборах лишь в двух регионах. Как результат, смена руководства в «Родине» и прекращение ее самостоятельного политического существования. Все это заставляет предположить, что законодательные меры, направленные на усиление борьбы с экстремизмом, тесно связаны с электоральными процессами в современной России, предстоящими выборами Государственной Думы в декабре 2007 года и Президента РФ в начале 2008 года. Значение этих выборов для общества и особенно правящей элиты настолько велико, что удержаться от соблазна использования «дубины» обвинений в экстремизме против своих политических оппонентов будет нелегко. Особенно учитывая получивший широкое распространение в России избирательный характер правоприменения, когда за одно и то же правонарушение виновники получают различное наказание, или же не получают его вовсе.
Анализ результатов проведенного исследования ясно показывает, что угроза экстремизма, о которой столько говорят и пишут в последнее время, является в определенной степени явлением виртуальным. Почти половина россиян (44,8%) оценивает социально-политическую ситуацию в стране как нормальную, 38,9% - как кризисную и только 6,5% - как катастрофическую,  что разительно отличается в лучшую сторону от результатов аналогичных опросов в конце 90-х годов. Разного рода катастрофические сценарии типа распада страны, дефолта, гражданской войны, революции  представляются общественному мнению весьма маловероятными. Радикальные настроения, особенно националистического толка, не имеют явных тенденций к росту, а в перечне «экстремистских» политических организаций, называют все тех же набивших оскомину «лимоновцев», «баркашовцев» и «скинхэдов» – весьма одиозные структуры, существующие во многом за счет виртуальной деятельности СМИ, постоянно их демонизирующих.  Более сильны в обществе настроения социального протеста, не случайно противоречие между бедными и богатыми общественное мнение стабильно выводит на первое место, как наиболее значимое. Однако, как можно убедиться из анализа результатов исследования, эти настроения не носят радикального характера, они в целом вполне укладываются в рамки системной борьбы социальных групп граждан за свои права. Это не столько электоральный процесс, в рамках  которого все сложнее реализовать протестные настроения, сколько давление на власти с помощью легальных митингов и протестных акций, к которым власти оказались весьма чувствительными. Можно вспомнить в этой связи акции протеста, направленные против антисоциального закона о монетизации льгот в январе-феврале 2005 года, которые заставили власти во многом «взять обратно» свои намерения. В 2006 году успешную акцию протеста провели автолюбители в связи с «делом Олега Щербинского», которая закончилась судебным оправданием подсудимого. И совсем недавние акции протеста в Южном Бутове, заставившие московские власти прислушаться к голосу общественности.
Показателями общественно-политической стабильности являются и неизменно высокий рейтинг одобрения деятельности Президента РФ (в последний год он не опускался ниже 72%), и готовность 35-45% граждан голосовать за «партию власти» в лице «Единой России», и глубокое недоверие любой политической оппозиции, от деятельности которой давно ничего позитивного не ждут. Трудно ждать какой-либо интриги и от предстоящих в 2007-2008 гг. выборов. Согласно прогнозам социологов, численность партий, представленных в Государственной думе, станет еще ниже, чем сейчас (пройдут две или  три), а новым президентом России станет тот, на кого в качестве «преемника» укажет Кремль. Единственное, что может внести неопределенность в эти процессы – это раскол внутри правящей элиты, которая окажется неспособной консолидироваться вокруг нового лидера страны и новой политической конфигурации. Но эти угрозы политической стабильности исходят явно не от общества и не от носителей экстремистской идеологии.
Весьма значимой для россиян остается, конечно же, угроза терроризма, оставившего столько кровавых следов в стране в период 1999-2004 гг. Но и здесь налицо определенный прогресс – после Бесланской трагедии аналогичных и близких по масштабу террористических акций не было, да и сама террористическая угроза воспринимается обществом во многом как «внешняя», имеющая корни не в экстремистских проявлениях внутри самой России, а в деятельности международных террористических структур. Заметно выросли за последние годы и иные внешние угрозы  - от серьезного охлаждения отношений с США, до политической конфронтации с ближайшими соседями – Грузией и Украиной. Однако с точки зрения общественной стабильности внешние угрозы скорее консолидируют общество вокруг политики властей, чем создают угрозу противостояния и экстремистских проявлений.
В результате вырисовывается довольно-таки противоречивая картина – чем меньше самого экстремизма и почвы для него в обществе, тем больше разговоров об «экстремистской угрозе». Однако и слишком благодушный взгляд на проблему экстремизма был бы необоснован. Угроза экстремизма в России, безусловно, есть, хотя пока и носит скорее латентный характер. Около 30% опрошенных россиян считает угрозу экстремизма «большой» или «довольно большой». А на вопрос, какие социальные и демографические группы представляют наибольшую опасность с точки зрения возможных проявлений  экстремизма, опрошенные с огромным отрывом поставили на первое место молодежь (61,8%), далеко опередившую «представителей отдельных национальностей» (29,7%), и «сторонников отдельных религиозных течений» (25,5%). Имеющий место в России колоссальный социально-культурный разрыв между поколениями, делает для многих весьма подозрительным подрастающее на наших глазах  «племя молодое, незнакомое».  Действительно, достигнутая при В. Путине политическая и социальная стабильность, ставшая своего рода «брэндом» эпохи, во многом базируется на представителях среднего и старшего поколения россиян, переживших годы смуты и потрясений, страх перед процессами распада государственности и необходимостью ежедневно заниматься выживанием. Для старших поколений россиян нынешняя стабильность, при всех недостатках и перекосах социального порядка, - это само по себе уже огромное благо. Для молодежи, воспринимающей стабильность как само собой разумеющееся, она никакой сверхценностью не обладает. К тому же пролившийся на страну дождь из нефтедолларов орошает группы населения весьма избирательно, что делает положение социальных слоев, оставшихся за пределами «раздачи пирогов», особенно нетерпимым и уязвимым. В особенности, это касается провинциальной молодежи из небольших городов и поселков, где возможности «социальной вертикали» сужены до предела.
Вообще феномен «закупорки социальных артерий» весьма характерен для эпох, подобных нынешней. Стремление властей к установлению административного контроля над всеми значимыми сферами человеческой жизни можно понять особенностями эпохи, реакцией на  политику «берите суверенитета сколько можете проглотить»,  разгулом олигархии, усталостью и апатией населения.   Приемлемое в качестве тактики, обеспечивающей нужный политический результат сегодня, это стремление зачастую оборачивается проигрышами стратегическими. «Зачистка политического поля» от всякой самостоятельной политической субъектности оборачивается со временем накоплением невостребованного социального потенциала, который, достигая критической массы, способен взорвать любую стабильную политическую систему. Создав «партию власти» на исключительно номенклатурной основе, власти препятствуют естественным процессам самообновления элит. Удалив из «большой политики» региональный фактор, власти рискуют получить со временем новый взрыв регионального сепаратизма. Способствуя нынешней маргинализации оппозиции – как «демократической», так и «националистической» - власти рискуют в будущем потерять контроль над важными сегментами общественной мысли и социальных настроений.
Одним из важных факторов потенциальных угроз стабильности является и чрезмерная бедность институциональной сферы, которая имеет тенденцию к нарастанию. На наших глазах из институтов, способных вести диалог между обществом и властью, в чисто административные образования превращаются Государственная Дума, Совет Федерации, Конституционный суд,  большинство ведущих телеканалов страны. Сформированная в качестве «эрзаца» Общественная палата, похоже, не имеет достаточных внутренних импульсов для самостоятельной политической активности. Процесс принятия и обсуждения решений все больше уходит за кулисы Большой политики, становится непрозрачным и неочевидным для общества. В то же время само общество, очнувшееся от «шока» 90-х, становится более сложным, постепенно самоорганизуется, однако вне рамок государственных и общественных институтов, специально для этого предназначенных.   Впрочем, это угрозы скорее не сегодняшнего, а уже завтрашнего дня.