ЛДПР. Феномен Жириновского

ЛДПР, феномен Жириновского.

В общей партийной системе России, сложившейся за время перестройки, феномен Жириновского, занимает особое место. За ним прочно и заслуженно закрепилось определение - эпатажный. Вследствие его, далеко уходящего за нормы темперамента, он - лидер, уже по самой своей личностной природе. Он не может молчать, ни тогда, когда наедине, ни, тем более, когда находится в коллективе. О таких говорят в народе: как заведённый, как с цепи сорвался, палец в рот не клади. В русском языке, на каждый жизненный случай, свои пословицы. А в большой литературе и большой политике, свои подобные образы. Так уж складывается коллектив – сценический, производственный или политический – что в общем наборе персонажей, оказываются все основные человеческие характеры. Лучший пример для этого, поэма «Мёртвые души» Гоголя. Жириновский, вне всякого сомнения, значительно превосходит по поведенческим признакам Ноздрёва, а Явлинский, со своей кисло-молочной физиономией, значительно не дотягивает до главного героя поэмы, Обломова.
С самого начала перестройки, Жириновский повёл себя скандально. В качестве своей полемической жертвы, он избрал Зюганова, олицетворяющего на тот начальный перестроечный период, все былые грехи революционных большевиков, а затем, и все грехи коммунистов, особенно активно действовавших во время насильственной коллективизации. В качестве личной обиды, резко обрушивался на них за то, что они экспроприировали у его предков какой-то там сарай. Не редко, при своём выступлении, он упоминал об этом. И этого, чрезвычайно значительного для него факта, оказывалось  достаточно, чтобы возглавить партию с названием, способным разложить общество на начальников-хозяев и рабочих-подчинённых. В начальный момент перестройки, это – социально-политическое явление - настолько определилось, что поспешно образовалось ГКЧП, решившее прервать наметившуюся ориентацию на частную собственность.
Жириновский, в своём выступлении на съезде, говорил о том, что его партия поддержала ГКЧП. Но не потому, что им хотелось сохранить Союз и всё то, что связывалось с ним. Он, как человек осторожный, понимал, что в случае победы ГКЧП, он первым отправится за решётку. Поддержка же её, пусть всего лишь на словах, могла гарантировать ему, как лидеру, неприкосновенность. Но от ГКЧП отстранился Горбачёв, тем самым официально признал неправомочность её инициативы. И, по сути, он обеспечил разложение Союза, и дальнейший распад всего социалистического лагеря. Вот так, масштаб предательства одного человека в политике, мог оказаться столь глобально значительным.
Жириновский, с неудачей ГКЧП, воспрянул, приободрился и, утратив прежнюю осторожность, с открытым забралом, ринулся на всё то, что связывалось с советской (рабоче-крестьянской) властью, с социалистической идеологией и марксистско-ленинским учением. К нему подсоединились все партии, оппозиционно настроенные к коммунистической. Создавалось впечатление, что он возглавил их все, и появлялась реальная возможность претендовать на роль президента. Но, таково уж общество, что его разложение подчиняется каким-то своим законам.
Общая политическая ситуация складывалась таким образом, что основное противоборство происходило между двумя лидерами. Остальные лидеры партий были не столь активны.
Вероятно, на каком-то этапе, они исчерпались в своих обвинениях, и стали повторяться. Публика стала охладевать к ним. Чтобы постоянно подогревать интерес к себе, Жириновский устраивал один скандал за другим. У избирателей стало возникать опасение:  не дай бог такой станет президентом. Что он потом натворит!? Сколь, не гадай, не угадаешь. Лидер, с таким импульсивным характером, непредсказуем. Чувство осторожности перед ним, сработало количественно. Рост популярности и доверия к нему, стал сокращаться. Жириновский с Зюгановым стали оцениваться в обществе, как две крайности. И стало очевидно, что ни одна из крайностей, не может быть предпочтительней для него. Голоса избирателей уравновесили их, и, тем самым, как бы поставили на обоих крест. Стать президентом – ни одному, ни другому – уже было не возможно. Обширное промежуточное пространство между крайностями, заполнила «Единая Россия». Возникшая в нужный момент, она со скоростью геометрической прогрессии, набрала свой партийный объём, и стала называться – ведущей, правящей партией.
Подводя итог начальному этапу перестройки, следует сказать о той трансформации, которая происходила со словами. Само понятие – антисоветчик, воспринимавшееся когда-то, как самое большое обвинение, теряло свою былую значимость. Кто-то уже начинал гордиться тем, что он ярый антисоветчик,  и набирал для себя всё больше и больше сторонников. В числе лидирующих антисоветчиков, оказывался и сам Жириновский со своей партией.
 Исчезали из употребления слова – октябрёнок, пионер, комсомолец. И хотя к ним не подсоединялась приставка «анти», всё же чувствовалось их персональная замена. Люди всех возрастов становились – иными, противоположными тем, которые формировались в советское время. Начинали нарастать напряжения по всем параметрам человеческих отношений: религиозным, национальным, политическим, территориальным. И Жириновский, в новой мутной среде, чувствовал себя особенно самоуверенно. Он самозабвенно обвинял всех, кто воспринимался наиболее значимой и наиболее организованной силой. И, прежде всего, большевиков и коммунистическую партию. Ясно было каждому серьёзному аналитику, что компартия являлась – государство образующей силой, и что с разложением её, всё, что было создано ей, должно будет – рухнуть. И тот, кто возглавил это нападение, должен бы,  брать на себя ответственность за все последующие катастрофические последствия. Жириновский не признавал их за собой. И в этом плане выделял себя особо. Всю вину возложил на Чубайса и Гайдара. Это они, мол, открыли банки, и бери сколь хочешь. Наиболее «проворные» тут же опустошили их, началась инфляция. Все стали миллионерами, даже технички. Но в этом и проявлялся тот либерально-демократический режим, сочетанием слов которых, и обозначалась партия его лидера.
Чуров, слушая Жириновского, смущался, ёжился, ни разу не хлопнул в ладоши, и готов был бежать от того словесного шабаша прочь.
 Жириновского нужно изучать, как изучают любое стихийное бедствие. Например, сель. При его мощном грязевом речевом потоке, никто не устоит. Любые мысли, даже самого высокого качества, любые чувства, самые прекрасные и возвышенные, с лёгкостью сметаются с его селевого пути. Он силён ни мыслями и чувствами, он силён - лужёной глоткой и наглой физиономией.
Начал своё выступление с того, что решил отвергнуть приписываемые ему афоризмы. И в этом отношении он проявил свою недостаточную просвещённость. «Однозначны» - точные науки. Религии – трёх основных конфессий, и бесчисленных сект. Политика, не однозначна. Допускает в сферу своей деятельности, все слои общества; и лидеров - от самых-самых, низшего качества, до лидеров, самых-самых - высшего качества. Жириновский в этом ряду, занимает положение где-то ниже среднего, в отрезке, далеко не позитивных признаков. Чего стоят его высказывания в отношении религий. Он подметил, что мусульмане, входя в мечеть, разуваются, и молются, опустившись на колени. Католики молются сидя, а православные – стоя. Он решил, что православные в ритуалах, проигрывают первым и вторым. Высказал своё недовольство и тем, что православие в качестве своего религиозного источника (сюжета), избрало доисторического Христа. Мол, как будто для этого было недостаточно своих мифических источников. Но так сложилось исторически, и что-то поправить или перестроить, уже невозможно. Религии подчиняются не законам развития, а требованием той веры, которая когда-то и кем-то была сюжетно оформлена и канонизирована. Содержательная стабильность религий, всегда была вне времени и пространства.
Что касается других афоризмов, приписываемых Жириновскому, то и они не возникли случайно, а, тем более, клеветнически. Всему есть своё верное объяснение. Жириновский постоянно говорил о том, что он – востоковед, и что его профессиональные интересы простирались вплоть до Индийского океана. Журналисты, склонные к предельным формам обобщения, и выдавали в печать те короткие фразы, которые потом становились афоризмами.
Жизнь – сложна, объёмна и нет другого средства, кроме образного, чтобы в коротких фразах выразить то, что могло бы поместиться в целых книгах. В качестве примера – четверостишие.
А вирус, тоже кушать хочет, и помышляет о любви.
Среда его не беспокоит: в другую может перейти.
Вот вам характеристика всего перестроечного процесса. Сколько в Союзе, при разложении его, появлялось крупных деятелей, которые, прихватив миллионы и миллиарды, сбегали на юг или на запад. Но и те, кто оставались внутри своих республик, олицетворяли собой вирусные свойства. К такого рода деятелям, вне всякого сомнения, относится и Жириновский. Каких бы вопросов он не касался, настораживает вдумчивого аналитика. «Мы за бедных», «мы за русских» - лозунги не серьёзного содержания. Это мысли – с поверхности общественных проблем. При углублённом (научном) их рассмотрении, они выглядят системно. Его предвыборная программа сводится к одному, к тому, с чего начиналась перестройка. То есть, к разложению общества за счёт снижения барьера. Увеличение барьера до семи процентов, прервало этот процесс, Жириновский вновь инициирует его. Он предлагает пойти дальше Медведева, предложившего снизить барьер до пяти процентов. У него заявки – до трёх процентов, и далее, до одного. Вот вам вариант окончательного разрушения России, как великого государства. В своём гимне есть призывное выражение к «великой России», но это тот ход, за которым последует её дальнейший распад.
Жириновский, вроде бы, человек наблюдательный, схватывает признаки со многих явлений. Почему же он не обратил внимание на то, что всё мелкое в природе – рыбки, птички, травоядные – сбиваются в косяки, стаи, стада. Только своим количественным массивом, они защищаются от тех, кто ими кормится. То же самое происходит и в обществе. Единственная защита у простых людей – количественная форма её - от тех «хищников», которые богатеют и жируют за счёт их. Вожди трудящихся масс, поняли это и – через революцию, через гражданскую войну – создали, вроде бы, справедливое общество. Но и в нём было множество проблем. И эти проблемы были - двухсторонние: как со стороны начальства, так и со стороны подчинённых. Не все хотели честно трудиться. И по низам, и по верхам, отмечалось немало пакостей во вред общей гармонии. Вот по ним и нужно было серьёзно работать всем гуманитарным наукам. Не работали.
С введением семипроцентного барьера, наметилась стабильность в обществе. Почувствовав доверие к «Единой России», россияне большим количеством доверились ей. Сработал тот же природный механизм: большим количеством обрести своё право на защиту. Защиту от кого? В данном случае, защиту от крайностей правого и левого свойства. То и другое грозит войнами. Умеренное, промежуточное, объединяет «левых» и «правых», снижает их взаимную вражду. Жириновский с Зюгановым грызлись целое десятилетие и стали восприниматься в обществе двумя непримиримыми грызунами. Оба надоели, наскучили людям, и в роли грызунов перестали быть интересными. С появлением «Единой России», голосами избирателей, возросшей до правящей, грызуны, объединились в оппозицию. Это уже не комедия и не трагикомедия, это – фарс, глупость, которая не может быть объяснена человеком, разумно, логически, последовательно мыслящим. Политически непримиримые соперники, стали друзьями, побратались. Оба рассчитывают на четверть голосов. В  третий раз устремились в президенты. О чём это говорит? О том, что их политическое мышление далеко не научное. Потому что, научное, предполагает систему. Система же, воспринимается, как по вертикали, так и по горизонтали. Что избиратели выдали своими голосами, тем и будь доволен. Но, как бы не сложилась, на данный момент политическая система, проблем в ней – серьёзнейших – хватает. И «Единая Россия» в комментариях, не выглядит такой уж чистенькой и безгрешной. Народные средства - в частных руках. Ими же, народными средствами, пытаются решать народные проблемы. Общество пребывает в такой идеологической неразберихе, что, не только простым людям в ней не разобраться, но и первые лица в затруднении.