Италия ближе ко мне, чем я думал

                Корреспондент спрашивает у прохожего:
                - Скажите, как далеко от вас Италия?
                Прохожий, немного подумав, отвечает:
                - Италия, наверное, ближе ко мне, чем я думаю…

 




 Передо мной лежит книга  Джанни Пуччо «Италия ближе, чем вы думаете». Я только что перевернул последнюю страницу, закрыл глаза и задумался: так ли далека от меня Италия? От меня -  человека ни разу, не побывавшего в этой удивительной стране. Стал перебирать свою жизнь и понял, что Италия ближе ко мне, чем я думал.
 Попытаюсь поведать об этом и, прежде всего, лично убедиться в этом удивительном факте. Это будет не притягивание события под тему, а моя личная история. Почти - автобиография, но под итальянским углом зрения.
 Начну не с рождения, потому что в то время я и не догадывался о том, что есть такая страна. Впрочем, я не знал, что есть и другие страны – мал еще был. Но с момента, когда я стал, более или менее осознанно, воспринимать устную речь, в моей детской голове появилась удивительная сказочная история о деревянном человечке. История о Пиннокио или по нашему – Буратино. Карло Коллоди постарался для детей Италии, а Толстой донес эту сказку для русскоговорящих малышей. И это была сказка, которая меня поразила и в которой я жил, мечтая попасть туда, чтобы помочь Буратино в его справедливой борьбе против злого кукольника.
  Потом в мою жизнь ворвался Робертино Лоретти. Какое наслаждение я испытывал, когда слушал его удивительное пение, сколько эмоций было в моей детской душе.
 Два Бианки – Валентин Львович и Виталий Валентинович – обрусевшие итальянцы, дороги нам и мы их знаем и чтим.
 Суворовское военное училище, куда я поступил в шестидесятом году, по расстоянию было далеко от Италии, но Суворов – великий полководец, бывал в Италии. И не просто бывал, а оказал существенное влияние на историю Италии и стал князем Италийским. А я воспитанник и последователь Суворова. Конечно, судьба не поставила мне задачу освободить Италию (это давно уже свободная страна), но побудила во мне любовь Италии и предопределила одно из направлений моего литературного творчества. Значительно позже я напишу о знаменитом итальянце – Энрико Карузо, но тогда я еще не догадывался об этом.
 Дальше был Ленинград – Северная Венеция, чем не Италия? И я живу в этом замечательном городе, построенном, в том числе итальянцами. Брожу по городу, смотрю на великолепные дворцы и дома, гуляю по тем местам, где бывали великие итальянцы, читаю   про них и все больше узнаю про Растрелли, Росси, Ринальди, Кваренги, Микетти, Бренна, Данини…
 Так расчувствовался, что пошла рифма, ровно в эту тему:

Мы живем, не думая, что  рядом
Люди с нами, страны, города,
Лишь, окидывая карту мира взглядом
Все  мечтаем как-нибудь попасть туда.

Но бывает так, что ближе, чем поехать
Можно просто выйти погулять
Как, к примеру, в Питере - с успехом
Часть Италии увидеть и узнать.

Зодчий Росси, чем не итальянец
Это он той улицы творец,
А Растрелли тоже иностранец
Это он построил нам дворец.

А Ринальди и сеньор Данини
И сеньор Микетти Николай
Город  так построили, что ныне
Не построить, как и не мечтай.

Я живу здесь – в городе прекрасном,
Где история в домах живет.
Тут прохладно, сыро и ненастно,
Но Италия тепло мне в сердце шлет.

 И, вот, наступил июнь 1964 года. Мой отец  взял меня с собой  в Одессу. Я и не догадывался, что Одесса вполне итальянский город. Итальянский, начиная с 13 века, когда на месте Одессы располагалась стоянка генуэзских судов. Пролистнув  четыре века, мы обратим внимание на тот факт, что Иосиф де-Рибас был итальянским подданным, хотя и испанцем по рождению.  И это поразительный факт. Знаменитая улица Дерибасовская, названа в его честь.
 В сети много слов посвящено итальянцам в Одессе. Они были и ювелирами, и скульпторами, и мраморщиками, и архитекторами. Можно не полениться и рассмотреть детали на соответствующем сайте.
 Я читал и поражался тому влиянию, которое оказала Италия на развитие Одессы, но еще меня поразил Одесский оперный театр. Своей архитектурной красотой.  Потом я узнал, что театр был построен  Тома де Томон. Из биографии этого мастера я неожиданно выяснил, что он учился в Риме и изучал памятники императорской эпохи. В своем творчестве де Томон всегда следовал такому стилю…
 Но здесь важно и другое. Тогда мы познакомились со скрипачом оперного театра. В своей книге я его назову Осипом Давидовичем Битманом. Старый скрипач рассказал нам историю, которая поразила меня. И эта история стала основой лирической и грустной повести  Санта-Лючия. 
 Санта-Лючия – предместье Неаполя, где родился великий итальянский певец Энрико Карузо, Молдаванка – предместье Одессы, где родился…
 Но, по порядку.
 Мы знаем, что Карузо бывал в России, знаем, что выступал знаменитый тенор в Одессе, но не знаем, что у Карузо была встреча с одним талантливым юношей, которого Господь Бог отметил талантом оперного певца. Звали этого самородка Павлом и до приезда Карузо, его слушателями были портовые грузчики, да посетители портового кабака. Если бы не скрипач этого кабачка, Осип Битман, кстати, дед нашего одесского знакомого,  то продолжал бы Павел трудиться в бригаде грузчиков и петь, только, для них и для собственного удовольствия.
 После выступления Энрико Карузо в Одесском оперном театре, Павел встретился с ним и спел для него. Пораженный талантом юноши с Молдаванки, Карузо пригласил его в Италию, в Неаполь…
 Мне, узнавшему про Неаполь того времени из старых журналов «Нива» и – из книг, удалось частично описать  улицы южного города и быт неаполитанцев. Получилось примерно так.
«… Тротуарчики, на которых живописными группами сидели, стояли, готовили и общались неаполитанцы, служили как бы порогами первых этажей их домов. Тут же на улице, старьевщики, продавцы зелени, жареной рыбы, предлагали свои товары, до хрипоты торгуясь с покупателями. Поперек улицы, в несколько ярусов, на веревках, протянутых из окна в окно, висело белье».
 Убедитесь сами в том, что Италия очень близка. Уберите слово «неаполитанцы», вставьте на это место «одесситы» и сразу узнаете неповторимую Молдаванку. Верните все, и получится неповторимая Санта-Лючия…
 А, дальше все развивалось по законам жанра:  Павел в Неаполе, трудное и полуголодное существование и одно желание вернуться на родину. Новые друзья и случай привели Павла в Чикаго, где и состоялась вторая встреча с Карузо. К тому времени Карузо, уже пел в Америке.
 Нет смысла дальше рассказывать эту увлекательную историю, а лучше направить читателя прямо к повести «Санта-Лючия», которая следует сразу же за этим вступлением.
 В книге Джанни Пуччо есть страница, посвященная одному значительному событию в истории России и Италии, и называется она так:
«SOS: землетрясение 28 декабря 1908 года в Мессине. Русский флот спасает 5000 итальянцев»!  И те слова, которые автор написал в конце главы:
Еще раз спасибо тебе Россия! -  вызвали у меня очень сильные чувства, и я не могу не рассказать о том, что я узнал в 1996 году.
 Сначала будет Санкт-Петербург середины того же года. В это время я уже бизнесмен и достаточно крепко стоящий на ногах. Для понимания дальнейших моих действий, следует сказать, что я капитан 1 ранга. Сегодня уже в отставке. То есть в прошлом, но навсегда моряк, любящий свою Родину и не отрицавший все, даже трагические страницы ее истории. Я - про ту кровавую революцию и гражданскую войну.
 Россия только что совершила обратный переход из коммунизма в капитализм. Стало меняться отношение людей к трагическим страницам нашей революции. Именно в это время, я узнал, что в Бизерте (это Тунис) живет пожилая женщина Анастасия Александровна Ширинская-Манштейн. В 1920 году, когда красные выдавили белых из Крыма, эскадра Русского Императорского флота в составе 33 кораблей и судов сделала переход из России в Тунис. Навсегда покинули Родину военные моряки и их семьи.
 На миноносце «Жаркий», под командованием старшего лейтенанта Александра Манштейна, была и его восьмилетняя дочь Анастасия.
 Про эти события можно узнать в книге, которую Анастасия Александровна написала в Бизерте и издала  в России. Называется эта книга «Бизерта – последняя стоянка» и я не буду рассказывать ее содержание. Но логично предположить, что с моей помощью была организована экспедиция в Тунис, где я познакомился и подружился с этой замечательной женщиной, сохранившей  много страниц неизвестной истории России.
 Анастасия Александровна передала мне архивы эскадры, которые я, в свою очередь, отдал в надежные руки сотрудников Русского Географического общества.
 Среди множества документов есть один, имеющий непосредственное отношение к теме книги Джанни Пуччо и к теме моего рассказа. Это копия статьи гардемарина-мичмана Манштейна о русских моряках в Мессине в 1908 году.*
Прежде, чем завершить свое повествование, я хочу обратить внимание на два обстоятельства.
 Первое – это то, что если бы у меня была возможность, то есть я не был бы стеснен рамками конкурсного сочинения, то я бы написал про свое отношение к Италии книгу, объемом никак не меньше, чем «Война и Мир».
 Второе. Пришла пора признаться в главном: этим случайным прохожим был я – Александр Надеждин и это я ответил, что, наверное, Италия ближе, чем я  думаю. Однако стоит заменить глагол «думаю» на «думал» и исключить наречие «наверное». А сказать так:
 Италия очень близка мне - она в моем сердце.
Так близка, что однажды: 



Сон смотрел, почти, на итальянском,
Но внезапно вспомнил, что совсем
Не владею так же, как армянским,
Наяву не знаю и - во сне.

Но уверен, что на итальянском
Лучше петь и нежно говорить,
Но я знаю русский по-рязански.
Разрешаю вам переводить:

Грацие! – сказала сеньорита
С грацией она произнесла
Как зовут Вас, девушка:
                - Росита, -
Улыбнулась нежно и ушла.

Это все случилось прошлой ночью:
Я дарил красавице цветы
Но она, как будто, между прочим
Из сна вышла, перейдя в мечты.

Я проснулся очень огорченным
- Как же так? - сказал себе в сердцах,
- Ночью снится, даже, часто очень,
Днем же эта девушка - в мечтах!





 



* - «От порта Августы до Мессины – около 80 миль. Отряд, делая 11-12 узлов, мог придти к проливу часам к четырем утра. Эту ночь на судах далеко за полночь продолжалось необычное оживление ; не до сна было. В кают-компаниях офицеры обсуждали порядок работ и распределяли обязанности : разбивали команду на группы, рассчитывали на них шанцевым инструмент, который впервые после войны мог сослужить действительную службу, и составляли общий план действий. В лазаретах работа кипела. « Мобилизованы » были все медицинские силы, вытаскивались их под шхиперской «неприкосновенные запасы », готовились компрессы, бинты, мази, промывания, словом, врачи и их помощники всех званий перешли на военное положение, предвидя большую и серьезную работу. В помещениях гардемарин тоже царило сильное оживление. Забыты были на время все житейские неудобства м служебные неприятности, нередко омрачавшие безмятежное настроение этой славной молодежи. Повседневные интересы отошли на задний план, уступив место одному чувству, чувству юношеского нетерпения и порыва к великому делу человеколюбия»