Абажура теплый свет

Субботнее утро Аллы началось как всякое субботнее утро – с ленивого пробуждения, с вялой, но приятной мысли о том, что можно еще поспать и следующей за ней  досадливой ( в который раз) мысли, что вот оно – одиночество – хочешь завтрак – вставай сама и делай – никто не принесет, если устроила себе одинокую жизнь.
Алла полежала минут пять, наслаждаясь тишиной и покоем своей большой квартиры, но, поняв, что заснуть не удастся, вздохнула и пошла, накидывая на ходу легкий шелковый халатик, в ванную.
Пока она идет по коридору, я быстро-быстро скажу на правах  всезнающего автора , что Алла – тридцатилетняя женщина весьма весомых достоинств (к ее более легковесным ровесницам еще вовсю обращаются – «девушки», но Алла даже в глазах вполне льстивых продавщиц и маникюрш уже давно и прочно « женщина»), с несколько капризным ртом уголками вниз, словно не ждущим от жизни ничего хорошего, но не склочная, нет, просто принципиальная. Но так главбух крупной коммерческой фирмы и должен быть принципиальным, правда ведь? Вы, возможно, считаете иначе, и тогда мне вас очень жаль. Она уже взялась за ручку двери, зевая ( мы видим ухоженный рот с крупными белыми зубами – тайной гордостью хозяйки), поэтому я совсем коротко добавлю, что Алла вообще-то дама видная (не смотрите, что утром она несколько растрепана) , мужским вниманием не обделенная, но то ли принципиальность ее характера пугает, то ли привычка повелевать, одним словом, семейная жизнь ее как-то до сих пор не очень складывалась, и Алла, при всех своих достоинствах живет теперь   одна в свежеотремонтированной собственными силами квартире, и это ее несколько мучает, потому что… Ну, в общем, мучает ее одиночество, особенно в выходные, когда может быть столько прекрасных поводов полежать в теплой постели подольше.
Итак, Алла, зевая, открывает дверь ванной, и тут же замирает в нелепом своем утреннем зевке (и, я думаю,именно зевок этот не позволил ей закричать, что в ее ситуации сделала бы любая женщина, особенно одинокая). 
В ее ванной, отделанной не без изящества и уж точно без присущей ей обычно экономии (как можно – святилище!), сидел, погрузившись в воду по грудь, совершенно голый и совершенно незнакомый мужчина. Несмотря на неожиданность, Алла успела заметить, что незнакомец не побрезговал ни ее дорогой французской пеной, ни дорогим же, сделанным на заказ мылом – в помещении витал сложный аромат ванили, грейпфрута и чего-то еще тонкого и прекрасного.
Немного придя в себя и обретя дар речи, Алла спросила:
 - Вы…кто? Как вы сюда попали и что вообще делаете?
 
Мужчина посмотрел сквозь Аллу, улыбнулся блаженно чему-то своему и стал намыливать плечи. Плечи, кстати, были хороши, да и весь мужчина вполне бы порадовал Аллу, не столкнись они при столь непонятных обстоятельствах. Голый незнакомец имел приятные черты лица, широкие плечи, вовсе не цыплячью и в меру волосатую грудь. На коже был смуглый, чуть выцветший за несколько месяцев южный загар. Он по-прежнему смотрел прямо на Аллу, но словно не видел ее.
Она попятилась в коридор под этим странным взглядом, и даже дверь прикрыла, словно боясь помешать.  Только тут, недоуменно оглядевшись, она увидела ранее не замеченное ею пальто на вешалке (пальто было хорошее, легкое, серое) и ботинки дорогой кожи. Впрочем, мы же с вами тоже не разглядываем придирчиво свой коридор, идя чистить зубы,  особенно субботним ленивым утром. Алла стояла под дверью ванной, слушая плеск воды и песенку, которую неизвестно как появившийся в ее ванной мужчина мурлыкал себе под нос.
Постояв так минуты две, она все-таки отправилась на кухню, чтобы позвонить куда-нибудь. Она плохо, представляла, куда нужно звонить в таких случаях, но ей казалось, что звонок в милицию не будет лишним.
И вот там она все-таки закричала, когда из-под кухонного стола выполз ей на встречу большой пес. Пес вполне дружелюбно помахивал хвостом и щерил пасть, но Алла все-таки завизжала неожиданно- высоким голосом. Пес недоуменно слушал как она кричит,потом сел, постукивая хвостом по полу. Бедная Алла, для которой пропало все очарование субботнего утра, боялась повернуться к животному спиной, но и стоять перед ним ей было страшно. Все, что она смогла придумать – это кинуть собаке кусок хлеба, который нашарила трясущейся рукой в хлебнице и, бросив, выбежала из квартиры, в чем была – в тапочках и легкомысленном халатике поверх легкомысленной же сорочки.
Вот такая, в дезабилье и с дергающимся лицом, предстала она перед своими соседями, в этот момент мирно завтракавшими яичницей и кофе.
- Лена, я потом тебе все объясню, дай телефон, мне надо позвонить.
Соседка, хоть и сгорала от понятного любопытства, но вопросов задавать не стала, да и мужа, заинтересованно было показавшегося из кухни, вытолкала прочь, махнув рукой.
Алла, позвонила в милицию и, не вдаваясь в детали (она, хоть и была напугана, однако понимала, что рассказы про утреннего незнакомца в ванной сейчас излишни), сообщила, что обнаружила в квартире мужчину с собакой, и что оба заперты сейчас, а она звонит от соседей.   
Соседка с расширенными глазами попыталась выпытать подробности, но Алла только икала и качала головой, ничего не объясняя. Лена предложила кофе , и обе отправились на кухню, где Алла  за пятнадцать минут (столько пришлось ждать милицию) скурила половину пачки   соседских дешевых и вонючих сигарет.
Когда в дверь позвонили, Алла открыла соседскую дверь и, сбивчиво повторив невероятную историю хмурым милиционерам, отдала им ключ от своей квартиры. Они вошли, но через минуту позвали – Хозяйка, войдите-ка.
Алла, смущенно прикрывая пышную грудь, едва затянутую тоненьким  шелковым халатиком, вошла в свой дом. Милиционеры расступились, пропустив ее на кухню.
Незнакомец, уже одетый, мирно пил кофе из Аллиной чашки и намазывал масло на поджаренный тост. Собака, так напугавшая Аллу, сидела у ног мужчины, стучала хвостом и ловко ловила кусочки тоста и сыра, которые хозяин ей бросал.
На стоящих вокруг людей мужчина внимания не обращал ни малейшего, словно их не было.
- Вы точно его не знаете? – спросили Аллу.
- Да точно, точно, - прижимая руки к груди, сказала она. Сейчас е было уже не так страшно, и она разглядела своих незваных гостей поподробнее. Мужчина был ухожен и модно подстрижен, а собака (золотистый лабрадор)  дружелюбно поглядывала на людей и влюблено смотрела на хозяина.
- А как он попал все-таки в ваш дом? – недоверчиво спросил ее хмурый милиционер.
- Да не знаю я! – простонала Алла,- я проснулась, захожу в ванную, а там…
- Ну да, ну да, мы слышали.
 Между тем мужчина, закончив завтрак, достал из кармана брюк деньги и положил их не край стола. Ему явно казалось, что он в кафе.
- Нда…-протянул один из милиционеров, когда мужчина отправился мимо них,стоящих в коридоре, в прихожую и взял с вешалки свое пальто.
- Петрович, мне кажется, тут не по нашей части явно – надо дурку, что ли , вызвать.
- Вызвал уже, - мрачно сказал тот, кого назвали Петровичем. Потом перевел взгляд на Аллу – А вы бы, гражданочка, накинули на себя чего-нибудь – сейчас медики приедут, да и вообще.
Алла ойкнула и убежала в спальню переодеваться.
Бригада скорой помощи приехала быстро - и в Аллиной просторной квартире стало совсем тесно - милиционеры, врачи и незнакомец с собакой – все находились в ее гостиной. При мужчине не было обнаружено никаких документов, равно как и ключей, телефона, записных книжек – только деньги в кармане брюк.
Личность его установить не удалось, так же как и выяснить – каким образом он попал в квартиру.
Опрос жильцов тоже ничего не дал – субботнее утро – все спали  в своих кроватях, и никто ничего не видел.
Сам же возмутитель спокойствия вел себя очень странно – он совершенно не реагировал на окружающих его людей, словно и не замечал их – не отвечал на их вопросы, не смотрел на них – просто сидел в своем пальто на Аллином диване, словно на скамейке в парке, поглаживал пса, то и дело клавшего ему на колени лапы, курил, стряхивая пепел в предусмотрительно подставленную Аллой пепельницу, улыбался чему-то. Улыбка у него была мечтательная.
Врачи, переговариваясь на своем непонятном простым смертным языке, сказали, что пока ничего сказать толком не могут, но увозят его , так как человек явно неадекватен, и тем более неясно – кто он, откуда.
И его увезли. Надо сказать, он не сопротивлялся, смотрел благожелательно на уводящих, словно видел не врачей, а своих добрых приятелей, и Алла заметила, какое у него на самом деле мужественное и умное лицо. Один из милиционеров, перехвативший ее взгляд, еще раз спросил , точно ли она не знает мужчину, и Алла снова покачала головой, а он хмыкнул – ну-ну, и попрощался, сказав, что если она вдруг что узнает – пусть позвонит.
Закрыв за ним дверь, Алла села было на диванчик в прихожей, совершенно измотанная, но вдруг, что-то вспомнив, снова открыла дверь. Милиционер еще ждал лифта.
- А собака? – выкрикнула Алла.
- Что собака? – спросил милиционер, повернувшись.
- Ну собака, его собака, - повторила Алла, - ее тоже увозите?
- Нет, пса не берем, куда нам его? – и вошел в подъехавший лифт.
- Так то ж его, бросить? – сказала Алла, - жалко пса-то, он с хозяина глаз не сводит.
Милиционер только плечами пожал, и лифт закрылся.
Алла вернулась в квартиру, спешно накинула сапоги и пальто и спустилась на улицу.
Она увидела отъезжавшую машину скорой помощи. Милицейский форд тоже разворачивался.
Пес с потерянным видом сидел на снегу, провожая взглядом скорую.
Алла подошла к нему с опаской. Пес повернул морду в ее сторону, и Алла, посмотрев в его глаза, полные непонимания и тоски, решилась.
- Ладно, бедолага, пошли уж со мной, пока хозяин твой в больнице. Потом разберемся, то с тобой делать. – потрепала его осторожно по спине.
Пес встал и неуверенно шевельнул хвостом.
- Пошли ,- сказала Алла, открывая дверь подъезда.
Пес оглянулся туда, где скрылся его хозяин, потом глянул на Аллу и грустно пошел в открытую дверь.
- Ал, чего случилось-то у тебя? Грабителя поймали, что ли? – высунулась из квартиры на первом этаже соседка.
- Ой, потом,потом, Лариса Сергеевна, - махнула рукой Алла. Разговаривать ей ни с кем не хотелось. Да и что скажешь? Что в собственной ванной нашла поутру голого незнакомца, а на кухне мохнатого дружелюбного пса? Смешно, право.
Войдя в квартиру, Алла вспомнила, что так и не умылась и не позавтракала. Присутствие чужой большой собаки ее смущало (уж я-то знаю, что Алла никогда животных не держала, и вообще считала, что от них сплошная грязь и неудобства, поэтому понимаю и ее смущение, и некоторый страх, да и вы, наверное, понимаете, тем более при таких необъяснимых обстоятельствах), но пес вел себя примерно. Пока она была в ванной, лежал под дверью, вздыхая всем своим сильным телом. Потом отправился за ней на кухню, где получил порцию ветчины и сыра, а после забрался в ее любимое кресло, где и заснул.
Ладно, подумала Алла, живи пока.
В течение дня к ней несколько раз заходили соседи, желающие выяснить, что все-таки произошло.
-Все в порядке, - отвечала Алла, - небольшое недоразумение. Не волнуйтесь. – И мягко выпроваживала за дверь.
 
Прошло несколько недель, Алла привыкла к утренним и вечерним прогулкам с собакой (она долго мучалась, как его назвать, и в итоге просто стала звать его Догги), купила подушку на кресло, облюбованное новым жильцом, стала разбираться в собачьем корме.
По телевизору несколько раз показали фотографию хозяина Догги, призывая откликнуться тех, кто что-то знает об этом мужчине. Алла несколько раз звонила в отделение, интересовалась, не выяснили его личность, не нашлись ли родственники. Нет, ничего не ясно, никто не признал его своим, отвечали ей.
В конце декабря Алла отправилась в больницу, где находился ее незнакомец. Начальник отделения, с которым она говорила перед встречей, сказал ей, что пациент по-прежнему не идет на контакт, ни с кем не общается, ведет себя так, словно живет в гостинице, то он вполне мирный, не агрессивный и полностью живет в своем мире. Физическое же его здоровье очень хорошее, у него прекрасное давление, сердце, и вообще – его физические показатели даже выше нормы, и он даже здесь, в больнице, делает упражнения – отжимается, приседает.
Врач одобрил ее желание увидеть пациента – знаете, человеческая психика до сих пор мало изучена, никто не знает, что и когда может послужить пусковым крюком как для отрицательной, так и для положительной динамики, может, увидев вас, он как-то и отреагирует, в конце концов, вы последний человек, которого он видел на воле (так и сказал, правда, - на воле).
Аллу долго вели по длинным коридорам, выкрашенным зеленой краской, потом она ждала минут десять у дверей отделения, когда вернется сопровождавший ее плечистый санитар. Наконец он вернулся, с грохотом открыв засовы на железной двери, а потом еще и на решетке перед ней, и снова повел по коридору, мимо больших палат без дверей, где в серых халатах сидели и лежали небритые мужчины.
Алла мысленно перекрестилась, вздыхая – господи, вот он, дом скорби-то, еле поспевая за санитаром. Наконец  он остановился перед одной из палат – та тоже была без дверей, но поменьше – в ней было только четыре железных кровати. На трех лежали мужчины – один читал газету, двое спали. У окна с двойными решетками стоял высокий мужчина и глядел на Лавру.
- Ну вот, - сказал санитар, - вот ваш незваный гость, - и прислонился к зеленой стене.
Алла подошла к стоящему и осторожно тронула его за рукав.
Он не обернулся, словно не заметив. Но спустя несколько минут отошел от окна и сел на свою кровать, небрежным и изящным движением откинув от лица отросшие волосы.
А он похудел, подумала Алла.
- Плохо кормят, да? - спросила она санитара.
Тот пожал плечами:
- Да как всех. Но он вообще ест мало, за фигурой, наверное, следит, - и улыбнулся щербатой с края улыбкой.
Алла пассаж про фигуру восприняла как намек на собственное несовершенство и досадливо отвернулась от санитара.
- На Штирлица похож, - подумала она, вглядываясь в лицо мужчины.
- Я тут передачу ему принесла, - сказала она санитару, кивнув на пакет в своей руке. – Вы уж проследите, чтобы он хорошо питался. – И она протянула санитару пару банкнот.
- Да проследить-то я прослежу, - ответил санитар, принимая деньги, - только, сразу вам говорю – он мало ест. Вообще – мало, то ни принеси.
- Ну все равно, - нахмурилась Алла , - вы уж давайте, а там – как знает.
- А что, он правда у вас в ванной сидел? – осторожно поинтересовался санитар.
- Да, - ответила Алла, - сидел. – И направилась к выходу. – Я пойду, пожалуй, выведите меня, пожалуйста.
 
Через два месяца регулярных посещений Алла добилась того, чтобы мужчину( все такого же безымянного и молчаливого) выписали. Она получила разрешение взять его себе   домой- врачи, в общем-то, не были против, хотя и предупреждали Аллу об осторожности.
Мела последняя февральская метель, когда Алла вывела за руку из клиники худого мужчину в длинном сером пальто и повезла его домой.
Она то и дело посматривала в зеркало, глядя, как ее пассажир вольготно раскинулся на заднем сиденье, с интересом поглядывая на занесенные мягким и летучим снегом улицы.
- Буду звать его пока Максимом, - думала она, - как Штирлица – такой же интеллигентный и красивый. А там – видно будет.
Не смотря на заносы, доехали они быстро. Она припарковалась, открыла заднюю дверь и, снова взяв его за руку, повела в квартиру.
- Хватит с него больницы,   - думала она, поднимаясь с ним в лифте. Здесь его собака, уют, здесь я…
Догги бросился на грудь Максиму, лизал ему лицо, руки, ни на шаг не отходил.
Алла, улыбаясь, отправилась на кухню – праздничный ужин у нее был давно готов, осталось лишь разложить по тарелкам.
Когда все было готово, она отправилась в комнату и привела за руку своего Максима, ну а пес примчался сам.
- Ну, вот мы и все в сборе, - сказала она, поднимая бокал.
Под оранжевым абажуром было светло и тепло, как бывает лишь в счастливых домах.
 
 
- К кому? – спросил плечистый санитар посетительниц – высокую строгую женщину на тонких шпильках и курносую смешливую блондинку в коротеньком узком пальтишке.
- К Смирновой Алле Леонидовне, - ответила та, что на шпильках.
- Проходите, - ответил санитар и повел их по длинному зеленому коридору.
Возле одной из открытых палат он остановился и пропустил их вперед.
На железной кровати, покрытой серым больничным одеялом, сидела Алла. Она улыбалась кому-то невидимому, нежно и обольстительно, а правой рукой словно гладила большую собаку.
 
- Светлана Николаевна, - говорила Оленька, - а что врачи-то говорят, вылечат они ее?
- Ой, Оля, не знаю, - ответила начальница. – Сами они ничего не знают.
Они пошли к набережной, к припаркованной машине.
- Боюсь, что нужно мне нового бухгалтера все-таки искать, - вздохнула Светлана Николаевна. Черт, жалко…Алла была гений…
- А ты, Оля, - обратилась она к присмиревшей Оленьке – делай выводы. Не тяни с   замужеством . Видишь, что с бабами от одиночества-то делается.
И завела мотор.