Кофе

Я живу на стимуляторах. Предпочтительно – кофе.

Все мое существо сжимается в предвкушении глотка. Губы ощущают горячий пар и чуть шероховатый край чашки – я закрываю глаза и впускаю в себя горький, едва разбавленный напиток, чей вкус не осквернен сахаром или сливками.

Его сладковатый контрастный запах каждый раз искушает меня новой, неизведанной гранью, окрыляет, заставляет сердце трепетать от восторга, приоткрывает замки и двери, что мешают дышать. Волна тепла, проходя по моему телу, подобно божьей благодати, наполняет меня силой и ясностью, никогда боле не ощущаю я момента просветления и единства самим с собой, как при первом глотке свежезаваренного кофе… Но если кофеина нет в моей крови – краски мира бледнеют, тяжесть тела становится неподъемной, потухают чувства – я делаюсь слаб и безразличен даже чтобы покончить с собой. Без кофе мне нет смысла, надежды – я пуст, как выброшенная упаковка, я пуст как тот, кто потерял душу…

Кофе стал частью меня. Моей сущностью и слабостью, лекарством и паразитом.

Чашка кофе с утра, и я мог сворачивать горы, чашка кофе в обед – и я их сворачивал, чашка кофе на ужин – я мог отдыхать, мог общаться, крутить романы. О, я мог все, пока в моих жилах бурлил кофеин!

Существует сказка о живительной воде, она воскрешает мертвых. Меня воскрешал кофе.

С детства я был увлечен экономикой. Законы круговорота денег прельщали меня не меньше красивых дам. В современном обществе эти законы являли собой иронию природного устройства, сложную функцию математических правил и зеркало единого социума. Можно познать весь мир, изучая лишь цифры на собственном ноутбуке. Я пил кофе и с диким упоением врывался в миллиарды комбинаций десяти условных знаков, мог сидеть часами не отрываясь… днями! Но я не тратил время впустую.

Информация о деньгах стоила. И не мало.

Иногда закрывая глаза, я уношу свой разум в далекое прошлое, вижу отца: он сидит в любимом кожаном кресле и листает дорогой журнал, я подхожу и несмело поглядываю мимо его руки, на глянец бумаги. Вдруг маленький мальчик, игравший минуту назад с побитыми машинками, видит на весь разворот красный Ферарри: изящные изгибы, мерцающие соблазнительным блеском глаза фар, готовые вот-вот умчаться в стремительном беге нефритово-черные шины, сулящее комфортом сиденье.

Я представлял в своих самых заветных мечтах как еду по широкой трассе между пиками гор, резко срывающихся к побережью моря, ощущая в висках стук крови, слыша неистовое гудение ветра и рычание сердца машины. Тогда я сказал себе – однажды я коснусь кроваво-красной кожи этого Ферарри, проведу рукой по прохладному капоту, отполированным бокам и плавным линиям, его прекрасной фигуре. Я вздохну полной грудью, когда он издаст первый рев, а секундой позже сорвется с места. Я дал слово.

Жизнь моя шла. Кофемолку сменила кофемашина, магазинные сорта перешли в заказные. Аромат кофе стал более терпким, вкус более горьким, а выдох после первого глотка – блаженней. Дела шли хорошо, даже лучше. В высших кругах я прославился как эксперт, популярность моих услуг возросла до седьмых небес, а я по-прежнему грезил о красном Ферарри, наслаждаясь очередной чашкой горячего кофе.
 
Сколько лет прошло? Кажется, много.
 
Время стало для меня осью, координатной сеткой для бесчисленных дел. Я забыл обо всем, ограничив жизнь работой, кофе и редкими вечеринками.

Счет в банке прибавлял единицы, затем нули, я смотрел на это отрешенно, пока цифра не достигла нужной отметки. Только тогда я мог тихо произнести – пора.

Резкая боль охватила меня, когда я поднимался по лестнице своего трехэтажного дома, она разрезала мне грудь и смутила рассудок. Я упал и едва смог прохрипеть имя прислуги. Сердце бешено билось, не давая вздохнуть, и я погрузился во тьму.

Монотонные стены больницы, лицо врача, я помню все смутно, сквозь серую пленку: действие кофеина давно иссякло, и я перешел в апатичный транс.
 
Я слушал диагноз, не понимая, лениво следя за движением губ, опустив плечи, мне стало все безразлично: микроинфаркт, аритмия… Набор слов, на который я наплевал. Нельзя кофе, ни чашки…

Нельзя?

Врач постарался утешить улыбкой, пара лет – и болезнь отступит. Говорил, что-то еще, и еще, и еще… Нельзя кофе.

Я сидел на кушетке, пока кто-то не вызвал такси. Меня затащили в салон, отвезли домой, прислуга уложила меня на кровать.

Нельзя кофе.

Приговор не давал мне покоя, но я не смог шевелиться, ни плакать, ни сожалеть. Без кофеина я стал никем. Мне нужно взять ноутбук, проверить счет, позвонить, заказать… Осталось немного, всего один шаг, но я даже не мог ползти…
 Я смотрел в одну точку, чувствуя, как обида разрывает меня, я бросал последний цветок в могилу своей мечты.

Плачу. Плачу всем, что имею: деньгами и жизнью.

Прислуга.

Жил ли я ради безвкусной еды, кино без сюжета, нот не сольющихся в пьесу, не утоляющей жажды воды, воздуха без кислорода?

- Чашку кофе, пожалуйста.

- Но…

- Мне повторить?

Не ради этого шли мои годы. Не ради этого…

Глоток.

Я ощущал вкус кофе на языке до конца. Когда звонил в банк, говорил номер счета, затем продавцу – Ферарри, да, красный. Через час у крыльца. Когда ждал, едва усмиряя дрожь сердца, задыхаясь от аритмии. Когда вышел во двор, не чувствуя ног, ослепленный красками, ароматами скорого лета. Когда садился за руль на сиденье из черной кожи, вставлял ключи в замок зажигания и слышал девственный голос мотора. Когда ноги коснулись педалей, завизжали шины, пробудился ветер. Когда кровь всполошилась адреналином и эндорфинами, перехватила воздух, опустошила руки. Когда сердце не сдержало восторга…

 Я летел по широкой дороге меж пиков заснеженных гор с улыбкой Икара, сквозь знаки, преграды, вниз, закрывая ослабшие веки. К побережью у моря…

И пусть нашлись те, кем я был осужден – мой Ферарри остался со мной. Вместе с мечтой вознесенный ветром, последним, кто разделил смертельное счастье.