Развилка

- Йеех! – Пашка промахнулся топором мимо кривого березового поленца и засадил лезвие глубоко в колоду.
Наблюдавшая за ним с беспокойством Настя отошла подальше и осторожно спросила: «Паш, может, не надо? Ведь есть же дрова. Пойдем уже в дом, а?»
- Подожди! – Пашка с усилием потянул за топор, уперся ногой в колоду, напрягся, покраснел и… чуть не свалился на землю с выскочившим из проушины топорищем в руках. – Блин! Ладно, хрен с ним! Потом нарублю. Пойдем чай пить.
……..
Они зашли в избу и прикрыли за собой тяжеленную скрипучую дверь, на которой снаружи были приклепаны какие-то чудовищные амбарные скобы, а изнутри, как не странно, не было ни малейших следов замка или даже простой щеколды.
Изба стояла особняком и была сравнительно целая снаружи. Именно поэтому они ее и выбрали, свернув на развилке с большака. Остальные домики брошенной деревни зияли  провалившимися крышами и раскатанными неведомыми разрушителями бревенчатыми стенами, а этот – стоял себе нетронутым, и даже обрывки тюлевых занавесок висели на удивительно крошечных, засиженных мухами окнах-бойницах.
В принципе, можно было поставить палатку, или вообще, переночевать в машине. Но перспектива сидеть перед настоящей русской печкой и жарить в огне наколотые на шампуры сардельки и помидоры была куда, как соблазнительна. Опять же, совсем рядом с избой высокий обрывистый берег резко снижался, и речка, вдоль которой они ехали из города, разливалась в большой пруд, в котором завтра утром решено было обязательно искупаться и пофотографировать Настю без купальника.
И все равно, Настя  никогда в жизни не решилась бы так, без спроса, зайти в чужой дом. Но Павел авторитетно объяснил ей, что деревня это пустая,  лет двадцать, как в ней никто не живет, да и дверь не заперта и не забита, что означает – «дом свободный, живите – кто хотите», точь-в-точь как в мультике про дядю Федора и Матроскина. Объяснил – и уговорил, как, впрочем, всегда уговаривал. И теперь, когда в печи гудел огонь и уютно посвистывал найденный в шкафу эмалированный чайник, Пашкина идея выглядела совсем правильной и разумной.
Интересно, а как это раньше люди спали на печках? Настя подошла поближе, поднялась на цыпочки и глянула поверх печи, туда, где лежал старый полуистлевший матрас.
Глянула, отскочила назад и пронзительно заорала, да так, что у самой зазвенело в ушах. На выцветшем полосатом матрасе, между торчащими из прорех клочьями серой ваты сидела крупная крыса и внимательно смотрела на Настю черными блестящими глазками.
- Что там, Насть? – Подскочил к ней испуганный Пашка.
Но Настю так колотило от страха и отвращения, что она смогла только молча указать на верх печи трясущимся пальцем и промычать что-то невразумительное сквозь клацающие зубы.
Пашка вытащил из заднего кармана джинсов предусмотрительно взятый с собой в дорогу травматик, щелкнул предохранителем и, осторожно подойдя к печке, заглянул наверх.
Посмотрел, отпрянул, как от чего-то неожиданного, потом опять вернулся и долго смотрел. Наконец, насмотревшись, отошел от печки, пятясь, а поравнявшись с Настей, повернул к ней как-то враз побелевшее лицо и тихо сказал: «Она там давно лежит… Засохла вся»
- Кто засохла? – непонимающе уставилась на него Настя. – Крыса?
- Какая крыса? – удивился в ответ Павел. – Там бабка лежит. Дохлая. Сухая, как палка. Наверное, одна жила. Заболела, а помочь – некому. Вот и померла от жажды с голодом.
Внезапно Настя почувствовала необоримое желание бежать прочь из этого дома и от его странных обитателей. Она схватила Павла под локоть и потащила к входной двери, как на грех, захлопнувшейся минуту назад от внезапного сквозняка. Павел, впрочем, особо не сопротивлялся. Дом и у него больше не вызывал ни малейшего желания оставаться внутри. Вдвоем они подбежали к выходу, и Павел резко потянул на себя дверную ручку. Дверь не поддалась. Он дернул еще раз, сильнее. Дверь стояла намертво. Павел уперся ногой в дверной косяк и рванул ручку на себя изо всех сил. Та взвизгнула вырванными из дерева гвоздями и отлетела от двери, а Павел сделал несколько быстрых шагов назад, чтобы не упасть, точь-в-точь как полчаса назад с топором.
Настя протянула руку, пытаясь задержать Павла, и вдруг замерла, широко раскрыв глаза и уставившись на него. Кинув дверную ручку на пол и высказав все, что он думает о двери и том уроде, который запер ее снаружи, Пашка поднял глаза на Настю и внезапно понял, что слегка ошибся. Настя смотрела не на, а ЗА него!
Похолодев от нехорошего предчувствия, Павел резко обернулся. Предчувствие оправдалось с лихвой.
На расстоянии вытянутой руки от него стояла высокая девушка со скуластым осунувшимся лицом и в ярком цветастом платье, стянутом на талии тонким красным пояском. Девушка слегка наклонила голову и произнесла низким хриплым голосом: «Добро пожаловать  в нашу развилку, гости дорогие! Прошу к столу, отобедать, не побрезговав честной компанией»
Сказала, еще раз поклонилась и повела рукой в сторону стоявшего у окна стола.
Чисто механически Паша глянул следом и увидел, что кривой, крашенный облупившейся коричневой краской стол совершенно преобразился. На нем появилась скатерть, расписные глиняные тарелки и огромное блюдо с зажаренной целиком свиньей, обложенной печеными яблоками и гречневой кашей. Но еще больше потрясла его сидевшая вкруг стола «честная компания». Более причудливых существ, наскоро слепленных из людей, животных и каких-то соломенных чучел, не пригрезилось бы и человеку, под завязку угостившемуся специальными грибами. Поймав Пашкин взгляд, сидевшая во главе стола помесь грудастой женщины, козы и страуса радостно загомонила и, приглашая занять ее место, тяжело запрыгнула на стол с табурета, на котором до этого сидела на корточках, обхватив четырехпалыми перепончатыми пальцами голые синие колени. Остальные уродцы тоже шумно завопили, заблеяли, закукарекали. Даже жаренная свинья повернула к Пашке свою подрумяненную голову и заговорщически подмигнула, мол, давай, не тушуйся, брат!
………..
- Паш, ну ты идешь? – Настя остановилась на пороге, глядя на зависшего у колоды с топорищем в руках Пашку. Тот вздрогнул, тряхнул головой, прогоняя видение свиной башки, подмигивающей ему из блюда с кашей, и решительно сказал: «нет, не иду. И ты не идешь. Вообще, валим отсюда!»
- Паш, ты что? – Удивилась Настя. – Давай хоть чаю попьем, вскипел же?
- Хрен с ним, с чаем. – Павел подошел к порогу, не дожидаясь, пока Настя выйдет сама, вцепился ей в плечо и буквально выволок на улицу, захлопнув дверь и вложив в крупные кованные петли топорище.
- Ты зачем дверь запер? – Недоуменно спросила Настя.
- Чтоб не вышел никто!
- Кто не вышел, Паш?
- Кто не надо! – Оборвал бесполезную дискуссию Павел и решительно потащил недоумевающую  Настю к машине.
…………………
Через пару минут подпрыгивающий на кочках УАЗ вернулся на развилку и стремительно умчался по бальшаку, оставив за собой лишь сизое облако вонючего выхлопа. В то же мгновение дверь избы дернулась, а потом яростно затряслась. Сквозь толстые бревенчатые стены донеслись слабые крики и глухие выстрелы,  а в окнах замелькали стремительные тени.