***

                Штефан Александр
ЦВЕТЫ В ВОЛОСАХ
(Пьеса)




Действующие лица:

Грэгор – опытный золотоискатель, прозаичный и твердый.

Бобби – бывший рыбак, алчный, любящий изрядно выпить, охотник до женщин.

Мигель – иммигрант из Испании, мечтает заработать и вернуться на родину к семье.

Стюарт – американец,  разорившийся торговец, одержим  мыслью снова разбогатеть. 



































                Полное способно жить мечтой и памятью,
                Пустое должно наполниться жизнью.


     Золотой рудник у озера Мичиган, ночь. Тишину нарушает шум из шахты, звуки кирки, крошащей породу.
     Работа заканчивается с приходом ночи, но не для всех. В шахте четверо.
Трое в одном поземном коридоре и один в другом, том что поменьше. При тусклом свете масляных ламп они продолжают поиски золота, все в поту. Вдруг раздается шум падающих камней, три лампы гаснут. Тишина, только легкий посвист подземных потоков воздуха.

     Грэгор (поднимается с каменного пола) : Эй, где вы все, черт возьми? У кого-нибудь есть лампа?
Мигель (утирая лоб от пота и пыли): Смотри! У Стю горит, пошли в его тоннель.
     Бобби: Нас что здесь завалило?
     Грэгор (с небрежной ухмылкой): А ты что думал? Это тебе не крабов на Аляске таскать. Настоящая работенка!
     Бобби (скорчил гримасу): Да, тьфу. Придумал бы как вылезти!
     Направляются к выходу из тоннеля. За их спинами опять гремит. Теперь они оказываются запертыми в тоннеле. Тусклый свет лампы и увеличенные тени их фигур на каменных стенах.
     Мигель: Теперь нам не выбраться. Точно. Я слышал о таких случаях, это плохие шахты.
     Стюарт: И золота здесь нет.
     Мигель (бормочет себе поднос): Давно надо было этого ожидать, давно. Но что делать? Ни Испании теперь, ни семьи – ничего. Сиди здесь и подыхай с этим Грэгором. Да что он, вообще, знает о жизни?! Рудник! Рудник! Не все же в руднике! А, ладно…
     Бобби: Что делать теперь? Неладным пахнет.
     Грэгор (с усмешкой): Борделя и кабака тебе сегодня не видать, малыш Бобби.
     Все смеются, Грегор хлопает Бобби по плечу.
     Мигель: Нас даже никто искать не будет. Ну, завалило и завалило. Придут другие. Дураки на белом свете никогда не переведутся.
     Почти без всякой надежды, налегает на стену из камней. Та, разумеется, не поддается. Садится на груду камней, в его позе – безнадежность.
      Мигель (продолжает): Подумают, что шахты пусты, а обвал случился, когда никого здесь не было.  Кому ночью могло прийти в голову работать?! И бросят нас здесь подыхать.
     Стюарт (всхлипывая): Так и будет!
           Стюарт в сердцах бьет по стене кулаком, затем начинает плакать. Все отворачиваются, чтобы не видеть его.
     Бобби:  Стю, ладно, может быть, нас вытащат. Надежда есть.
     Стюарт: Никто не вытащит, мы погибнем, погибнем!
      Грэгор: Что вы все! Эх! Будто ты, Стюарт, не знал, что за работа  поиски золота – сегодня всё, завтра – под грудой камней.
     Стюарт: Да, знал… Но если вдруг нас вытащат… Если…вдруг… Я больше никогда не полезу в эти чертовы шахты.
     Все соглашаются дружными возгласами.
     Бобби:  И я. Хватит такой жизни, риска этого. На рыбалку вернусь. И там страшно, но здесь смерть прямо в лицо дышит.
     Бобби (после небольшой паузы): Чем пахнет?
Все увидели, что Грэгор курит.
    Стюарт: Ты зачем? Мы же задохнемся.
Грэгор (отмахиваясь): Сам говоришь – умирать.
Из его рта заструился густой дым южного табака.
Стюарт (нервно): Всё авантюры, авантюры, а где золото? Где? Домой хочу к жене.
Грэгор (до  этого сидевший недвижно и впервые поднявший глаза, указывает рукой за спину Мигелю): Вот где!
Все видят, что стена усыпана самородками: маленькими, средними и большими. Четверо сидят с минуту недвижно.
Грэгор (иронично): Вот вы говорите, что умрем, а умрем то с золотом, так сказать, в приятной компании. Надеюсь, в аду что-нибудь разливают.
Он рассмеялся так сильно, что папироса вылетела у него изо рта.
Грэгор(все еще смеясь): Вот черт!
Стюарт: Ну и человек ты! Что тебе в жизни то надо?
Грэгор: Рудник и всё, что тут. Больше ничего.
Стюарт: А что ты нашел здесь?
Грэгор: Покой, наверное… А тебе, вообще, какое дело? Заходящий сюда за золотом,  должен быть готов умереть за просто так, за дерзость. А вы, вы все трое не готовы, я вижу.
Стюарт (отвернулся): К жене хочу,  к дочке. Много сказать нужно. Не успел.
Бобби:  Жена?! Эх! Свобода, полет – вот, что мне надо, когда хоть чист,  хоть испачкан – все одно, и над тобой – только небо совсем пустое. А ты сам себе судья, и летишь, и ничего больше.
Мигель: Вот, что тебе счастье?! А мне бы вино делать, да гитару с мандолиной слушать, да спать в часы сиесты.
Стюарт: Не знаю – счастье это или нет. Не знаю. Мне бы с женой лишь поговорить, а потом не знаю что. А дочка уж, наверное, подросла. Она у меня такая славная!
    С этим золотом я бы восстановил, все что было.
Мигель: Нет, если выберемся, я сюда точно больше ни ногой. Тем более, что и этого хватит на всех.
Все одобрительно кивнули.
Грэгор (иронично): Нашлись авантюристы, золотоискатели!  Видит Бог, только выпустят – я на следующую  же ночь опять сюда.
Стюарт: Как такие как ты, вообще, живут на свете? А, ладно… , махнув рукой.
Молчание…..
Бобби (поднимая голову): Умрем или не умрем, не здесь же золото оставлять. Всем поровну.
Грэгор: Вот это дело!
 Все принялись за работу. Звуки кирки раздаются вновь, и вот уже вскоре мешки золотоискателей становятся полными, а стена напротив  пуста от золота.
Бобби: Вот вылезем, поеду по Америке в экспрессе, в первом классе.
Мигель: Всё брошу и в Испанию.
Стюарт: Рано или поздно всё равно найдут, надо бы записать на мешке, чтобы жене отдали. Голодает, и дочка – то же.
Если выберусь, вернусь, к кровельщику пойду, давно вся крыша течет.
Вообще, нужно было давно из этой дыры уехать: город воров, беглых преступников, авантюристов, игроков и прочих  людишек. Людской сор.
Грэгор: Кирку новую куплю.
Бобби: Несчастный ты человек, Грэгор! Что тебе наверху брать? Жить тебе незачем. Прими без сожалений и злобы, друг: ты несчастный, пустой.
Грэгор: Считай и так, пустой. А разница есть? Видишь, огонёк в лампе не шелохнется -  значит,  движения воздуха нет.  До утра не вытащат – ни тебе Америки, ни Испании, ни винограда, ни экспресса, ни кровельщика, ни сиесты. Всё будет равно - что свобода, что шахта. Как бы там ни было – ты здесь и я здесь. И мы и сейчас равны. Только я знаю цену, а ты нет.
Стюарт: Делать нечего, только ждать.
Мигель (забывшись, с акцентом): Эх, вина бы напоследок, гитару послушать, танцы посмотреть!
Бобби: А в Мексике танцы так танцы! Лучших танцовщиц, чем мексиканки во всем мире не найти. И притом красотки, я вам скажу!
Воздух в шахте становился затхлым, дышать  всё труднее.
Грэгор: Будем ждать.
Они были потны, голодны и усталы. Сон быстро сморил их. Трое спали крепко, лишь один из них никак не мог уснуть. А когда все же провалился в тревожное забытьё, был мучим снами о южных морях, которых он никогда не знал, о танцах девушек в красных юбках на мостовых прибрежных городов, видел алые цветы, вплетенные в их волосы.
    Свет фонаря становился все более тусклым и совсем погас. Подземелье погрузилось в полный мрак и  абсолютную тишину, изредка нарушаемую всхлипами спящего Мигеля.
     Приглушенный стук о каменную стену из наваленной породы разбудил их. Они напряженно вслушивались и переглядывались. Каждый старался прочитать на лицах товарищей уверенность в том, что стук ему не почудился. Это был сладкий для них звук ударов кирки, который становился громче отчетливее и ближе. Вскоре темноту пронзил свет лампы, пробившийся сквозь первую пробитую брешь. Дружный возглас радости.
 Их вызволили другие золотоискатели, с которыми они честно расплатились небольшой частью ночной находки.
                *     *     *
     Ночь. У шахты стоят три человека. На плечах кирки, наискосок перекинуты ремни мешков для сбора золотоносной породы.
Стюарт: Эй, Мигель, ты с лампой - впереди, мы с Бобби -  следом.
     Заходят внутрь.
     В это же самое время Грэгор ехал в открытом грузовом вагоне паровоза. Лежа на спине, он смотрел в усыпанное звездами небо. И если бы кто-то мог видеть его в данный момент, то с уверенностью прочел бы в его глазах беспечные мечты о Мексике, о море, о юге, об Испании, о девушках в струящихся юбках, танцующих на мостовых прибрежных городов под зажигательную музыку фламенко.