Темной-темной ночью

ТЕМНОЙ-ТЕМНОЙ НОЧЬЮ
Из цикла «Курьезы»
     Разбередил душу Саша Тумп. Он написал и поместил на сайте Проза.ру новеллу «Однажды в пионерском лагере». А я прочитал.
     Воспоминания будто того и ждали. Вырвались в беспорядке из заточения. И никак не хотели становиться в шеренгу. Учинили нешуточную возню, толкучку. Каждая из забавных и грустных былей тех лет норовила стать на «цыпочки», чтобы быть выше, а, значит, оказаться первой в ряду воспоминаний. Это удалось Римме Ячиной. Она предстала такой, какой была тогда. Повязанная пионерским галстуком, с ленинским значком на груди, теребит кончики  длинной косы. В голубых бездонных глазах смущение и грусть. Дурашка думала, что я ее не люблю (как она ошибалась!), и с половины сезона однажды покинула пионерский лагерь. Вернулась лишь на его закрытие. На костер. В тот затянувшийся вечер я танцевал только с ней. Она будто не верила перемене, продолжала смущенно улыбаться. Нам было хорошо вдвоем. Мы никого не замечали вокруг. Потом осенью, до самых снегов я ходил пешком на Южную колонию, где она жила. Дрался с местной шпаной, которая поджидала меня на выходе из шахтерского поселка.
     А эта курьезная история встала следом. О ней я уже где-то рассказывал, не помню, где. Не то, в пьесе «Неотправленные письма», не то в книге научно-популярного формата, которую начал писать, но так и не закончил. А дело было так.
     Нас было шесть гавриков из первого отряда и первой палаты. Мы, как говорили в те времена, держали мазу в лагере. Верховодил, по правде говоря, один - Олег Миркин. Остальные лишь представляли его  дружину. Однако далеко не во всем он был первый. Лучшим футболистом считался Витька Журавлев. Он, кстати говоря, в последствии стал хоккеистом. Играл в молодежной команде Кузбасса.  И в волейболе Олег не особо блистал. Мне, а не ему на последней линейке сезона подарили книгу «Басни Крылова», как лучшему волейболисту. Это Олега сильно задевало. И я его понимал. Он ведь был почти на голову выше меня. И не так уж редко срывал аплодисменты за красиво погашенный мячь.
     Но суть не в том, кто кем был. «Мазурики» однажды капитально опростоволосились.
     Как бы мы не хорохорились перед другими, между собой мы все же оставались детьми. Любили на ночь слушать сказки. Рассказывали их по очереди. Ночей было много, известных сказок на все не хватало. Начали придумывать свои. На всю оставшуюся жизнь запомнилась одна. Про храброго царевича и его красавицу невесту. Кто ее придумал, и кто ее рассказывал, уже и не помню. Да это и неважно. Важно, чем все закончилось… 
     …Ту, кого любил царевич, похитил трехглавый змей и спрятал где-то в горах, в каменном замке. Долго искал он этот замок. Но, наконец, нашел. Ему помогли добрые звери и птицы. Царевич думал, что  трехглавый змей встанет на защиту замка, и ему придется биться с ним насмерть. Однако ворота замка были открыты настежь. Царевич вошел внутрь замка. Перед ним предстал большой ярко освещенный зал. Стены, потолок и пол были  белые, белее снега. В зале не было никого и ничего. Лишь в конце, в углу зала виднелась дверь, тоже белая. Как только царевич  двинулся к ней, за ним закрылась та, через которую он входил. Царевичу ничего не оставалось, как пойти дальше. Дальняя дверь открылась перед ним, и храбрый молодец вошел в другой зал. Там было все синее: и стены, и потолок, и пол. Откуда-то сверху излучался синий свет. И никого.
      Голос рассказчика становился все тише. Напряжение нарастало. Мы догадывались, что царевичу придется идти дальше. Думали, что его наверняка ждет какая-то ловушка, где предстанет перед ним трехглавый змей. Но нет. Царевич попал в третий зал, где было все черно и ничего не было видно.
     - Дверь за царевичем закрылась, - таинственно продолжал рассказчик. – Царевичу стало страшно. Вдруг он увидел, что где-то там, на дальнем конце невидимого зала что-то лежит белое такое.  И светится. Это что-то стало подниматься. Медленно так, со скрежетом. И когда оно поднялось, то это оказался огромный скелет. Кости его фосфоресцировали. 
     Рассказчик выдержал паузу, глубоко вздохнул и наводящим ужас голосом продолжил
     - Скелет медленно, медленно стал двигаться к царевичу. Топ… топ… топ… Стены дрожали от каждого его шага. Топ… топ… топ.
     В палате установилась жуткая тишина.
     - И вот он уже приблизился к царевичу и стал протягивать к нему костлявую длань. Длинные фаланги потянулись к его лицу. Глазницы скелета сверкнули огнем и…
     В этот миг дверь палаты с грохотом распахнулась. Раздался зычный голос вожатой:
     - Вы почему не спите?
     Олег взвизгнул. Все остальные от ужаса замерли. Но под нами почему-то предательски заскрипели сетки кроватей.

     Ранее эту историю я всегда связывал с волнующей меня темой – темой Времени. Считал и считаю, что ничего случайного на свете не бывает. И то, что вожатая вошла в палату именно в самый кульминационный момент, ни секундой раньше и не позже, тоже не случайно. Всему свое Время, шуткам его тоже.
     Но сейчас хочу сказать о другом. С той нашей пионервожатой связана еще одна памятная, весьма щекотливая история. Мы ломали голову, как она могла знать, что мы не спим? Рассказчик ведь говорил очень тихо. Молчали и мы. Все встало на свои места днями позже. Оказалось, у вожатой лопнуло терпение.  Она очень ждала Серегу. Тот ходил к ней по ночам, когда все спят.
     Не скажу, что меня этот факт слишком шокировал. В основном занимал один вопрос: как это происходит в самый первый момент? Ведь Сереге в то время было лет четырнадцать, не больше. А ей – около тридцати. Как он мог насмелиться обнять ее? К чести Сереги он нам этого не рассказывал. Много лет спустя я узнал (от ее самой), что они поженились.