По законам шариата

Помню, сидели с о. Михаилом в храме   ожидали вечерней службы. Слово за слово, пошли разные поповские истории. Одна из них мне хорошо запомнилась. Тогда я еще не был священником и занимался хозяйством в соборе. Одной из моих обязанностей было запечатывать кружки. Иду за ревизионной комиссией, которая извлекает мешки денег – тогда храмов было поменьше    мелочи побольше. Так что все трудились в поте лица. В некоторых храмов  - это было прямо таинство всей общины: привлекались все доверенные лица, в храме ставились столы и извлекались деньги. Двери, разумеется, плотно закрывались, и шел грохот – мелочь пересчитывали. Все до копейки считали.
Но, ладно, я отвлекся. Идем как-то снимать кружки. Глядим – печать сорвана. В другой раз тоже. Что за диво?  На ночь храм закрывается, днем все просматривается. Попробуй в кружку залезть. Хотя был случай из области церковных анекдотов. За два квартала до собора жила одна старушенция. Ну, для них в те времена вместо телевизора было окно на улицу   смотришь и смотришь. Вот Маша с кем-то прошла – ты на заметку, вечером на лавочке есть чем поделиться. Вот Ванька идет средь бела дня, пошатываясь. Значит, опять запил из-за Любки, которая известно со всей улицей гуляет. Ну, вот эта  старушенция  выглядывает в окно и... Пресвятая Богородица! Какой-то забулдыга над церковной кружкой трудится. Над той самой, куда старушенция каждый раз десять копеек бросает. «Кружка», латунная, тяжелая, более на сейф похожая, да ее еще сюда дотащить нужно. Не поверила старуха своим глазам – лукавый, наверное, из-за ее сребролюбия такое видение показывает. Зажмурила, перекрестилась, глаза открыла – все то же самое. Ну, тогда уж понеслась она к телефону в родную милицию звонить, в крайнем случае, если ошибка какая, не посадят   не те времена. Да что с ней старушенции возьмешь. Прилетела родная милиция, когда болезный как раз кружку открыл, а посмотреть какая добыча там не удалось – упаковали уже. До сих пор там, в соборе  недоумевают, как он среди дня ее сумел спереть и два квартала пронести на виду у всех.
Но отвлекся я. Тут про таинственных воров, проходящих сквозь стены. Значит, залезают ночью – вроде все заперто как? Но я, работая в храме, знал все ходы и выходы, знал несколько лазеек, через которые можно пролезть в храм. В принципе таким путем можно было добраться до кружек. Сильно я тогда  подозревал, не скрою, одного человека   дворника. Ведь лазейки эти непросто найти. Значит, человек этот должен быть, что значит, свой. Но надо сказать, что все деньги он из кружек не извлекал. Так даже и не поймешь – вроде деньги есть, только печати нарушены. Как не старался подловить этого человека – не получалось. Даже уже засомневался в справедливости своих подозрений. Так пришло время: рукоположили меня приезжаю в родной храм. Повидаться и как всегда разные бумажки, трудовые книжки, а дворник Степаныч, теперь уже тоже бывший ходит без правой руки. Во хмелю что-то хотел для дачи сделать и циркуляркой руку отхватило. И тогда подумалось мне, что не беспочвенны были мои подозрения. Святотатство, даже самое незначительное, – тяжкий грех. Вспомнились мне и законы шариата, там ворам руки отрезают. Господь, который обходится без следователей,  оперов и судей рассудил все по Своему, когда переполнилась чаша терпения. Так-то оно так, только иногда я все же задумываюсь – я-то не обладаю всеведением, значит надо оставить процент на ошибку. Хотя если про себя думать, то лучше бы так и было грех-наказание хороший пример для собственной жизни.
С  тех пор  Степаныч часто  мне вспоминается, когда речь идет о восьмой заповеди. Я сам никогда к церковным деньгам не прикасался, что, увы, что греха таить, сам знаешь, частенько с нашим братом бывает. И даже когда был настоятелем. Потому видно и недолго был. Деньги-то знаешь и туда и сюда нужно, и этому и другому заплатить, и себя не забыть – а кто о тебе думать будет. Но я всегда  строго деньги учитывал, и  всем, кто в храме служил, платил, и на реставрацию тратил.  Потому начальство мною всегда недовольно было. Одним словом, тут без руки не хорошо, а там… Тут один миг – боль страшная   представляю, да и без руки смерть все равно примет. А там Вечность представить трудно. Я хоть и негодный священник, но в Бога-то верю…
 Ладно, Ваня, иди семисвешник зажигай двадцать минут уже осталось. Пора