Просветление

Спустя много лет, я буквально свалился к ее ногам в Париже. Лестница в нашем отеле шла по спирали вокруг крохотного лифта. Вот я и катился по спирали, споткнувшись на пятом этаже и переборщив с аперитивом. В районе третьего уткнулся носом в ее туфли и с удовольствием сохранил тайное знание о том, что мне известен цвет ее трусиков. Она стояла надо мной – длиннющие ноги, в глазах смесь участия и презрения. Узнав меня сразу или угадав мою нацпринадлежность по способу перемещения в пространстве – спросила по-русски:
- Вы в порядке?
– Жанна, - прошептал я. – Ты…
– Ну и встреча… - пару секунд она раздумывала, видимо, разумно собираясь через меня перешагнуть, - Ок, сейчас я отведу тебя в номер, а завтра встретимся внизу в семь вечера. Спускайся на лифте и будь трезвый!
– Обещаю…
– Не забудешь?
– Ни за что!
 
…Далекие и ревущие девяностые. Дискотека «Все Забудь» в Коктебеле. От вспышек неона светлые майки и топики светились нереальной белизной, непосильной даже для суперпорошка из рекламы, загорелые тела девушек казались еще чернее, до той непристойной степени сексуальности, что причиняет боль…
Ее трудно было не заметить - непростая, эффектная, стильная… В других условиях, таких девиц добиваются долго и без надежды на успех. Неудивительно, что я не решился к ней подойти. На третий день, она подошла сама – уверен, никаких намерений с ее стороны, кроме озвученной просьбы закурить, не было. Стремительность нашего сближения подпитывалась обаянием юга, а не моей харизмой. Надменность ее красоты и вседозволенность молодости сплели наши ладони и сцепили наши бронзовые тела на короткий срок отпуска. Любое будущее смело бурным потоком обладания. Существовало только обожженное солнцем «сегодня». Холодный песок ночного пляжа был нашей постелью, а тлеющая полоска восхода, бледно освещая наши утехи, возвещала о продолжении наваждения…


Загар, чувственность и шаловливость в поступках остались достоянием крымского прошлого. Теперь им на смену пришли холодный шарм, скупо отмеренная полуулыбка, деланная и вежливая заинтересованность во взгляде. Шуршание дорогих одежд, смелый вырез, дающий пищу для воображаемого путешествия к ее ароматному телу. Наша беседа в ресторане назавтра в семь, была светской и безотносительной, будто это не мы валялись на коктебельской гальке, взъерошенные и перепачканные пляжным сором… И никакого волнующего продолжения после ужина, в располагающей романтике Парижа. Насытившись едой и пресытившись мной, она просто поймала такси и растаяла в свечении миллионов уютных огней. Она изменилась, а я, похоже, нет. С прошлым лучше не встречаться – выяснится, что большинство воспоминаний – плод собственного воображения…

Лучше закажу «кальвадос», как печальный Равик в «Триумфальной арке» или перехвачу стаканчик крепкого в маленьком баре, как неприкаянный Генри Миллер. Что я и делаю, рискуя снова скатиться с одной из лестниц.
Однажды, какая-нибудь очаровательная недотрога с писклявым голоском, невинно хлопая глазками, заглотит вас целиком со всеми вашими прошлыми опытами и мудростями, а вы так и будете заворожено смотреть ей в рот, пока она будет шептать очевидные банальности с нужной интонацией. И незаметно разрушать тем временем вашу жизнь. Не потому что плохая и коварная, просто одержима необычайным даром грезить наяву. И когда она слиняет при первом же мало-мальски серьезном шухере, вы будете, как пионер в песочнице, всхлипывая и недоумевая, перебирать песчинки всех этих каждодневных бесконечных «люблю» и не будет никаких ответов. Сам дурак. Но это не значит, что правильные парни не рискуют, ведь многое, многое стоило этих всхлипов из песочницы. Тут уж бартер такой – сначала роняешь слюну, бегая по жизни счастливым щенком, потом валяешься под деревом старой псиной, зализывающей раны. И думаешь – ну вот, теперь уж точно никогда! Куда там! Обманываться рад? Обманывайся, пока не перечитаешь наконец, пару умных книжек, быть может, читанных уже в дачном детстве, но подзабытых как-то за этими играми взрослых детей. От так.. Допиваю… Всем всего, как говорится! И тем, кого еще не встретил…

Париж… Наверное, это романтично - погибнуть здесь! Литературные воплощения - плоды вдохновения Парижем, вдохновлявшие и меня, будут осыпаны разбитой мозаикой моей жизни, омыты моими предсмертными слезами. И я стану незаметной никому частью истории. Лучше не придумать! Однако, хватит фантазировать, наполняя мнимым значением мое незаметное пребывание в городе оранжевых труб и серого камня.

Любовь под небом Парижа. Сбегающая каплей испарины по стеклу мансардного окна. Мир недорогих гостиниц. Неповторимого уюта. Любовь не продается. Только секс. Напротив меня сидит на краю кровати чудесная мулатка. Общаемся. Каждый по-своему. Каждый о своем…

Утром я в уличном кафе. Передо мной - выхолощенная и выверенная до состояния кинокадра, улица. Талантливая композиция, из расположенных правильно и завершенно домов, дорогих автомобилей, красивых людей с гордой осанкой, холеных собачек, ымытых тротуаров, живописных облаков, нависающих над декорацией…

Забавно – все, что мне осталось от вселенной твоего общества – это мерцающий огонек под твоим портретом, означающий, что ты в сети. Или что ты просто есть. Учитывая мое бездействие к этому огоньку и равнодушие к сети в целом – вряд ли я верю в твое существование.

Ночь. Последняя здесь. Ветер прозрачной ладонью распахнул окно, скользнул по лицу ласковым полуприкосновением. Через подоконник бесцеремонно перешагнули прямо в меня смятение и грусть. В бликах на стене пригрелась мечта, случайная песня по радио упорхнула в ночь, разбавляя ее томительные запахи неосуществленных желаний. Темные облака несут на себе недавние поцелуи Атлантики, свежей изморосью омывающие крыши города оранжевых труб. Круглая и яркая Луна зацепилась за купол Сакрэ-Кёр, прервав движение по орбите для одной лишь цели – чтобы рассыпать сверкающий мелкий жемчуг вниз по мокрой мостовой, прокладывая путь припозднившемуся путнику.  Сердце в клочья, а душа поет… Просветление... Что со мной? Зачем я здесь? Может, я и есть тот путник? Выскакиваю наружу… Вперед, Бодхисаттва, вперед…!