Как Лёнька друга женил

Как Лёнька друга женил. 1954 год.

Все персонажи вымышлены. Любые совпадения случайны.

Петька втюрился не на шутку. И в кого?! В Зинку из соседнего посёлка. Зинка работала продавщицей в местном сельпо. Не знаю, сколько бы Петька, молча сох по своей красавице, если бы не Лёнька. Это случилось аккурат на Петров день. Друзья залетели в магазин, чтобы прикупить конфет.  Лёнька страстно любил всякие городские сладости. Петька тоже пристроился в очередь за карамельками. Он смотрел на Зинку с таким благоговением и трепетом, будто перед его взором возникла сама Царица Савская. Никто бы ни о чём не догадался, если бы не предательская масть Петра, как только в поле зрения появлялась Зинка, Петька медленно наливался краской, веснушки  сливались воедино с рыжей шевелюрой на голове. Он становился похожим на горящий факел.

Петька был парнем неказистым, робким. Прямо патологически робким. Зинка же напротив была бойкой, в карман за словом не лезла. Черноглазая продавщица проворно отвешивала на весах рассыпные конфеты, ловко поднимала на весы мешки с сахаром. Она звонко хохотала, отпуская товар вместе с шутками и прибаутками.  В сельпо продавали всё: и рыбу, и конфеты, и даже мануфактуру. 
Петька  беззвучно отсчитал монетки и пошагал прочь из магазина, с кулёчком подушечек.

— Ты чё по ней, что ль сохнешь? — прямо спросил Лёнька, лучший друг Петра, выйдя из магазина. — Тоже мне нашёл королевну! Она же того…говорят…
—Это неправда, она самая лучшая, — вспыхнул Петька. — Она мне очень нравится, только  не смею я  к ней подойти. Боязно мне, уж больно она языкастая. 
—Чего их бояться!? — учил Лёнька. — Целуй её с ходу, она сразу и растает.

Лёнька был  прямой противоположностью Петру. Весельчак, балагур и затейник никого не стеснялся, и мог заговорить хоть с Папой Римским.  Петя уважал Лёньку за лёгкий и весёлый нрав, а ещё за его умение устраивать весёлые розыгрыши.  Бывало, Лёнька на спор мог несколько дней подряд байки травить.

Время шло, а Петька ни на сантиметр не приблизился к своей чернобровой красавице. Он теперь ходил в магазин как на работу, брал по пятьдесят грамм подушечек, и складывал их дома в буфет, потому что не любил сладкого.  С  Зинкой заговорить он так и не решался. Та девка неглупая быстро смекнула, что парень в магазин не за конфетами ходит. Она знала, что красива, на неё многие заглядывались, но замуж звать не спешили.

Наступил сентябрь, потихоньку облетали листья, почти затих шум единственного самоходного уборочного комбайна, а в сердце Петьки всё сильней разгорался огонь любви к недоступной продавщице.

Молодёжь по субботам собиралась на танцы или в кино в клуб. Под очаг культуры была отдана крошечная рубленая изба. С утра девчата надраивали до блеску деревянные полы, натирали лавки, а парни распиливали и кололи дрова.  Все эти работы выполнялись бесплатно и добровольно, деньги получал только культурник, так называли в деревне заведующего клубом.  Добровольные истопники растапливали печь и несли по очереди вахту, чтобы огонь не затух. Иногда усердных истопников смаривал сон, и тогда они, пригревшись у печи, несли вахту лёжа на деревянной лавке. В остальные дни недели молодёжь веселилась спонтанно, где придётся и у кого  придётся.

Лёня, видя, что Петька не шутку влюбился,  решил подсобить дружку. Он договорился со своим женатым братом Тихоном, предоставить домик для свидания Петьке. В тот вечер, Зинка ушла в кино в санаторий. В  тот день в Аксаково отдыхающим крутили «Тарзан».


Петька работал бригадиром и имел в наличие  служебный тарантас. Друзья оседлали его представительский экипаж и покатили в санаторий Аксаково.
 —Петька, от тебя никакого проку не будет,  будешь за возчика, а мы с Николаем, её приведём, пока  фильм не начался, — привычно  распоряжался Лёнька.

Санаторий имени Аксакова располагался в пяти километрах от деревни. Там лечили народ со всего Союза от туберкулёза лёгких. Это лечебное заведение не только давало хлеб с маслом жителям  деревни, но и служило рассадником культуры среди местных поселений. Там часто крутили кино, это было самое излюбленное  развлечение для деревенских.   Пятикилометровый променад к очагу культуры был для менеузовской молодёжи делом плёвым.

Петька весь взмок от переживаний, ему не верилось, что такая раскрасавица согласится с ними ехать. Он нетерпеливо ёрзал на тарантасе, грезя и мечтая о зинкиных прелестях.

Санаторий находился в живописнейшем месте и занимал площадь несколько гектаров. Здания  лечебного заведения, выполненные в итальянском стиле, неожиданно раскрывались перед удивлённым взором обывателя. Резные  колонны и воздушные, цвета слоновой кости, почти невесомые веранды с пузатыми перильцами, на фоне изумрудных сосен и  вековых аксаковских елей вызывали неожиданный прилив восторга и восхищения у любого посетителя.  Попасть из скудной деревенской действительности в эти роскошные дворцы, было, как попасть в сказку.

Лёня везде себя чувствовал как рыба в воде, он знал, как свои пять пальцев расположение курортного зала. Они с Николаем уверенно прошли к отдыхающим.  Сверху с балкона они высмотрели в партере Зинку. Её найти было несложно. Около неё всегда был слышен смех,  шум и толпа поклонников. Лёня с Николаем спустились в кинозал.

—Зин, поедем, прокатимся на тарантасе, разговор есть, — сказал со значением Лёнька.
 —Очень важный, — кивнул многозначительно Николай.

Зина не стала отпираться и легко согласилась выйти из зала.
Парни усадили Зинку  на тарантас и погнали в деревню. Петька был за кучера, и с любопытством прислушивался к разговору.
—Зинка, давай заглянем к Тихону, — как бы ненароком предложил Лёня Зинке. — Ольга пироги поставила.
 
Зинке не было никакого дела до  Тихона, ещё меньше интересовали олькины пироги, но она покорно пошагала за дружками Петьки. Девичье любопытство подняло её с кресла и вынесло из кинозала. Она думала: "Неужели Петька решится на признание?".

В избе хозяйничала жена Тихона, Ольга, плотная низкорослая молодуха из Кистельне- Ивановки. Зинка поняла, что здесь что-то затевается, стол  был уже накрыт и дымился самовар….
—Ольга, ты, поди к свекрови, побудь там, пока Тихон на ферме в ночную, — распоряжался Лёня как у себя дома. — Мама просила тебя помочь раскроить юбку.

Ольга –молодая жена Тихона с радостью накинула платок и побежала к своей свекровке, которую терпеть не могла. Желание  потворствовать  этому свиданию было сильнее неприязни к родительнице мужа.

Лёня остался за хозяина и усадил парочку за стол:

—Вы тут посидите, поговорите о жизни, а мы с Николаем по деревне пройдёмся.

Николай, как всегда отмалчивался,  только его лицо выражало полное согласие с другом. Тихоня и скромняга Николай считал, что ему язык даден не для того, чтобы им бесконечно молоть.

Лёнька, посмотрев на Петьку, отстранённо сидевшего рядом с Зинкой, поманил его пальцем.
—Петька, выдь со мной на минутку в сени,  — прошептал Лёнька. — Слышь, не сиди  ты олухом царя небесного. Ты  её сразу целуй с ходу.  Девки  это любят. Не теряй время зря. Тихон на работе, а Олька не скоро придёт. Время у тебя есть, действуй.
—Ты что, как можно лапать девушку, она же может, обидеться.
—Не обидится! — отрезал Лёнька. — Если хочешь на ней жениться,   делай, как я говорю.

Друзья  Петьки специально громко хлопнули дверью, мол, не робей дружок и демонстративно затянули песню «Эх дороги, пыль да туман!»

—Куда это они намылились? — весело хохотала Зинка, подзадоривая парня.
Петька и раньше не был мастак строить фразы, но тут от робости  совсем умолк и потерял дар речи.
—Они скоро вернутся, — сказал жених,  отводя глаза в сторону.
—Слышь, Петя, твои дружки уже затянули свою любимую, — сказала Зинка. — Ты то петь умеешь?
—Ну, да, — радостно кивнул Петька и почти решился затянуть "Эх дороги...", но в последний миг  заробел  и замолк окончательно.

 Петька настойчиво перебирал в уме весёлые рассказы, которых знал великое множество его друг Лёнька. Но ничего смешного не приходило ему на ум. Он слышал, как бьётся его сердце, и клял себя за то, что поддался на авантюру Лёньки. Так неловко ему ещё никогда не было. В избе стояла такая тишина, что казалось, было слышно, как за печкой сверчки стрекочут и смеются над незадачливым женишком. Зинка же сидела, как ни в чём не бывало, и даже не делала попытки облегчить участь Петьки. Она решила до конца играть в недотрогу.

Лёнька с Николаем уже делали  третий заход мимо двора Тихона с песнями. Деревня располагалась в два ровных ряда чуть ли не на километр.  Лёнька подумал, что за это время у друга всё свершилось и что пора поздравить молодых. Нарочито громко гогоча, друзья зашли в избу. Лёнька с интересом глянул на жениха, как бы спрашивая, ну как, мол. Петька стыдливо отводил взгляд, а Зинка вдруг громко засмеялась. Молодые по прежнему сидели поодаль друг от друга как чужие. Петька так раскраснелся от переживаний, что его лицо пылало как красная свеча.
 
Лёнька понял, что дело у друга швах и его надо срочно спасать.
—Ну что как тут у вас? — суетился Лёнька. — Пироги отведали?
—Ничего, сидим,  — развёл руками и пожал плечами Петька.

 Лёнька принял на себя роль хозяина. Он хлопотал в избе старшего брата, как у себя дома. Достал за печкой бутыль спасительного  самогона, выложил на рубленый стол гранёные  стопки и разлил всем чудодейственного напитка, который отворит уста другу.

—Ну, давайте, выпьем за дружбу,— предложил он тост.
 И так два раза подряд. Лёнька знал, что самогон слабоват, невестка Ольга гнала его из хлеба. Поэтому решил действовать наверняка.
Николай в это время расспрашивал у Зинки про свою зазнобу Василису, отвлекая девушку от манёвров Леонида.

—На, друг, выпей стопку для храбрости и вперёд на амбразуры, —заговорщицки шептал Лёнька и   подал  третью стопку Петьке.

Затем, подтолкнув Николая в сени, он незаметно моргнул Петьке, как бы говоря, не оплошай, Петька. Друзья  незаметно ушли, тихо прикрыв за собой дверь, будто  растворившись в сентябрьской ночи. Над  деревней разливалась знакомая мелодия: «Ээээх дорогииии, пыыыыыыыль да тумаааан...»

Протягивая Зинке, кусок пирога,  Петька как бы невзначай дотронулся до её руки. Она не отстранилась, поощряюще поглядывая на робкого жениха.
- Зиночка, какие  у тебя руки мягкие, -восхищённо промолвил Петька, кладя вторую руку сверху и с опаской, пододвигаясь к ней ближе.

Зинка не отодвинулась. В воздухе повисло напряжение. При свете керосиновой лампы шевелюра Петьки не казалась такой рыжей, придавая его обычно  багровому лицу оттенок бледности. Петька, вспотев от возбуждения, осторожно приобнял Зинку за талию. Увидев бисеринки пота, она заботливо, как мать своё дитё уголком передника вытерла его мокрый лоб.

Умилённый неожиданным прикосновением, Петька, с робостью, боясь спугнуть, притянул её голову и  поцеловал Зинку в самые губы. Не ожидавшая от нерешительного  Петьки такой прыти, Зинка немного отстранилась, и демонстративно соскочила с места.   Играя в недотрогу, она для себя уже решила, что выйдет отсюда официальной невестой бригадира.
-Я не такая! –обиженно протянула Зинка.- Ты слишком шустрый и быстрый, выйдешь в министры!

Петька тоже встал с места. Он не мог понять, что её так разозлило.
-Что не так? Я тебя обидел?
-Ты что думаешь, со мной можно вот так?!  С первого раза?! И сразу в дамки?!
-Хочешь, завтра с утра сватов пришлю?! Я готов жениться! Хоть сейчас!
Зинка,  поняв, что Петька у неё почти в кармане,    вознамерилась довести дело до конца.
 
 Она, испытывая жениха,  заигрывающе поправила ворот его  рубахи и недоверчиво  прошептала:
-И впрямь готов заслать сватов?  Или посмеяться вздумал над бедной девушкой?
-Зиночка, мне никто кроме тебя нужен, - страстно обняв, пылко промолвил Петька. -Краше тебя в нашей округе никого нет.
Зинка, довольная, что всё идёт по её плану,  повеселела.
Петька долго и красноречиво говорил ей о своей любви и   уламывал выйти замуж. Выпалив всё, он неожиданно схватил со стола  стопку самогонки, опрокинул её залпом и  замолчал. Зинка подошла к сидящему на скамье Петьке и прижала его пылающую голову к груди…

В октябре Петька с Зинкой сыграли свадьбу.