Муха снова села на лампочку

Муха снова села на лампочку. Ей нравилось это место. Лампочка сейчас не горела, не жгла лапки. Она уже знала, когда можно садиться на лампочку, а когда не стоит. Эта комната ей нравилась больше всего. Люди сюда заходили редко. Или ненадолго, или на ночь. В общем, комната была в ее распоряжении весь день.

Муха подолгу сидела на холодном стекле и, может, думала, как она счастлива здесь, или как ей хорошо. Скорее, вообще не думала, но ей точно было хорошо, иначе она давно бы улетела туда, где лучше. Возможно, кому-то и трудно вот так, вдруг, изменить свою жизнь, но мухи это не касается.
Итак, она запросто могла улететь куда глаза глядят, но здесь было так хорошо и уютно… Наверное, где-то лучше, но она же этого не знала.

- Хорошо там, где я есть, - так сказала ее мамаша сразу после родов и была такова. Воспитание, заключенное в одной фразе – каково?

Муха даже не понимала, насколько она счастлива.
В ее жизни не было назиданий, унижений. Все по-честному.
Сиди себе на лампочке или там потолке, регистрируй события, как отстраненный свидетель бытия. Только муха поймет муху.

А еще муха с ее-то жизненным опытом почти на все сто знала, когда надо бросать все свои дела и уносить ноги подальше от столь милой ее душе(?) лампочки. Просто за долгие дни, проживая без прописки (о чем она не подозревала), муха стала считать себя членом семьи. Она, хоть и несколько однобоко, но знала все о проживающих с ней бок о бок квартирантах.
Вот хозяин. Она привязалась бы больше всего именно к нему, если бы хоть немного знала о любви или хотя бы благодарности. Этот человек, наверное, думал о ней, входя в комнату, поскольку включал свет только когда было темно.

Другое дело, когда входили проживающие с мухой женщины. Ей напряженно приходилось вглядываться в дверной проем – и либо облегченно гадить на холодную лампочку (если входил хозяин), либо покидать свою излюбленную позицию и от негодования мессершмиттом пролетать перед носом жены или дочки хозяина, так как, инстинктивно отмахнувшись от мухи, и, естественно, не попав в цель, женщины включали свет, даже если комната была озарена солнечным светом.
Что приводило к загоранию и разогреву лампочки!
Как вам это?

Как хорошо, что этот стресс будет еще не скоро. Что-что, а это муха оценивала безошибочно. Пока солнце не заглянуло в комнату, никто сюда не войдет. Правда… бывают какие-то дурацкие дни, их немного, но два подряд, когда приходится быть настороже. В такие дни муха не высыпалась и очумело носилась перед любым входящим, даже перед хозяином.

В остальные же дни жизнь текла в привычном ритме. Сон – зарядка, сон – зарядка. Зарядка заключалась в вычерчивании под лампочкой фигур высшего пилотажа. Муха с наслаждением выписывала в воздухе свои любимые фигуры – треугольник, либо квадрат, а иногда создавала что-то неповторимое. Но самое главное, весь кайф заключался в резких поворотах под 90 или 60 градусов. Без закруглений. То есть угол и угол. То есть, ну очень резкий поворот. Муха удивилась бы, узнав, что люди не способны на скорости сделать четкий угол, что у них получится какой-то долгий дикий полукруг, связывающий предыдущее направление и последующее. Но ее оправдывает то, что она никогда не видела летающего человека. А так, вроде, обходят стол под 90 градусов.

Хотя, нет. Просто муха не присматривалась (а она умеет?) и не задумывалась (а может?). Каждый припомнит случай как поставил на бедре синяк, неловко обогнув стол. Если бы мы не сглаживали углы при движении, то были бы похожи на роботов. А так вроде не похожи. Вроде нет.

Так что муху, повторяю, можно понять. Во всех смыслах. В смысле счастья ее бытия, скажем. Просто не придерешься. Ни забот тебе, ни ответственности.

Ну, а в смысле – может ли она задуматься? А вы рассматривали ее мозг? Извилины видели? Или извилину. Такие пассажи в воздухе – любой программист со своими хвалеными извилинами и семнадцатью миллиардами клеток серого вещества башку сломает об эту Математику.

Я то не в курсе.
Но чертить квадраты на бешеной скорости, выдерживая углы в 90 градусов, мне не дано.

2008.