17 и 18

17. Ефим Ильич в канун Богоявления
      До очередного двунадесятого праздника православных оставалось больше недели. Ефим Ильич был ужасно любопытный человек, чем не один раз вредил своей репутации. В былые годы он утолял жажду любопытства, когда занимался творческим процессом составления лекций или написания статьи. Он всегда знал, о чем писал или говорил, и старался своё знание расширить до разумных пределов. Потому на его письменном столе постоянно были раскрыты всевозможные справочники, энциклопедии, редкие книги. В последние годы, когда все его коллеги овладели информационно-поисковыми системами Интернета, Ефим Ильич всё ещё сопротивлялся. Ему не нравился процесс поглощения чужого знания. Он хотел добыть знание сам. Вот и сейчас его страшно интересовал вопрос о двунадесятых праздниках. Нет, он и раньше знал о некоторых из них, потому что жил в обществе, смотрел передачи по телевидению, праздновал вместе с домочадцами и Рождество, и Пасху,  уважал Троицу, наблюдал, как местные жители собирались на кладбище, как они ходили в местный храм, носили туда куличи и пироги для освящения, как стояли на морозе  в очереди за Святой водой, а потом разбрызгивали  её по углам своих жилищ или умывали своих детей… Он помнил, как в детстве мать красила куриные яйца луковой шелухой, как они с ребятами катали эти крашенки по земле, стараясь попасть в лунку, он помнил, как вкусно пахло в доме ванилином и свежим куличём, но вот теперь его интересовало другое. Во-первых, он хотел установить систему в своих познаниях, когда, какой праздник следует за каким. Во-вторых, его интересовала причина названия праздника и всякие легенды, с ними связанные.
   
 Вот и сейчас он предчувствовал приближение святого праздника, но сомневался, тот ли это праздник и то ли это число. Пришлось открыть «Новую иллюстрированную энциклопедию» и найти  слова «двунадесятые праздники». Как филолог Фима подозревал, что двунадесятый означает двенадцатый. Интересная штука!! Если сказать «двенадцатый», получится только один праздник, последний по порядку. Это был праздник Введения во храм Богородицы. А вот «двунадесятый»- это один из двенадцати. Ефим Ильич постарался их запомнить- Рождество Христово, Крещение Господне, оно же Богоявление, Сретение, или Благовещение, Вербное Воскресенье, или Вход Господень в Иерусалим, Пасха, Вознесение Господне, Пятидесятница, или Троица, Преображение, или Спас, Успение Богородицы, Рождество Богородицы, Воздвижение Креста Господня и Введение во храм Богородицы. Ефим Ильич пересчитал. Двунадесятых праздников было двенадцать. Счёт , правда, затрудняли иные названия, потому Фима старался быть внимательным. Почему Крещение называют также Богоявлением??? Прочитав описание этого праздника, Фима решил, что второе название- из-за голубя, который по сути есть проявление Господа. Ну, Вербное воскресенье он помнил с детства, потому как старушки ходили с веточками вербы в церковь, а умелые люди продавали веточки на рынке за довольно приличную цену. А ещё Фима помнил, что именно в это время года в лесу красиво цветут кусты вербы, ракиты. Они с девчонками часто бегали собирать красивые желтые пушистики. Уже будучи взрослым, Фима увидел картинку известного художника, на которой был изображён Иисус, въезжающий в Иерусалим на ослике, а вокруг него было много людей с пальмовыми ветками в руках. Фима понял второе название- Вход Господень в Иерусалим.

        Он не мог понять только, почему Успение Богородицы отмечается перед её Рождеством и Введением во храм, а Воздвижение Креста Господня- после Пасхи и Вознесения. Было бы хорошо, подумал Фима, если бы  лица , установившие порядок праздников, соблюдали историческую последовательность событий.  А ещё Фима решил записать даты, чтобы не позориться перед Степанидой. Все даты он записал в соответствии с новым стилем. Хотя можно было записать и  по старому стилю, чтобы сравнить с     праздниками в Европе. Для русского православия у него получилось вот что: 7 и 19 января,  15 февраля, 7 апреля, ……. , 19 и 28  августа, 21 и 27 сентября, 4 декабря. Для Пасхи, Вознесения и Троицы Фима оставил место, потому что не увидел конкретной даты праздников. Вознесение праздновали на 40- й день, а Троицу- на 50 –й день  после Пасхи. Интересное дело!! Наверное, Пасха –праздник из другой системы, чужой. Так и есть!!! Это было древнееврейское песах, означало это слово- прохождение, греки придали ему форму PASCHA, вот слово и вошло в русский язык в таком виде. Фима стал копошиться в справочниках и нашел, что праздник этот  иудейский и христианский. Только у иудеев он знаменует ИСХОД евреев из Египта и окрашен в тона ожидания прихода Мессии, а вот у христиан      Пасха знаменует воскресение Иисуса Христа и отмечается «в первое воскресение после весеннего равноденствия и полнолуния». Фима зажмурился. Как всё сложно!!! Кто ж определяет «первое воскресение после весеннего равноденствия и полнолуния»? Это ж надо астрономом быть.

     И тут Фима узнал, что существуют специальные таблички- пасхалии для определения времени равноденствия и полнолуния. Но и тут Ефима Ильича поджидали подводные камни: ежели ты пользуешься календарем юлианским, то празднуешь Пасху где-то между 22 марта и 23 апреля. Точной даты Фима не нашел. А ежели ты пользуешься календарем григорианским, то Пасху должен праздновать между 26 марта и 23 апреля. Фима не знал, каким календарем он пользуется, но в душе он хотел праздновать Пасху по календарю иудеев. Взыграли в нём гены праматери, и всё потому, что ему не хотелось производить сложные исчисления. Но тут он припомнил, что неоднократно в своих научных исследованиях прибегал к ещё более сложной системе исчисления времени. Это были солнечные и лунные календари мусульман, это было летоисчисление с точкой отсчёта от года бегства Мухаммада из Мекки в Медину, и он любил поражать своих студентов заявлением, что в настоящее время у всех, предположим, 2011 год, а вот у мусульман эта дата на 621 год меньше, и они находятся сейчас в  2011-621=1390 году!! Конец 14 века!!! И Фима припомнил зелененькую книжечку с таблицами летоисчисления по «хиджре шамси и камари».

      Возвращаясь мыслью к Богоявлению, или Крещению Господнему, Ефим Ильич той же мыслью обратился к незабвенному Иоанну Крестителю, совершившему первое крещение. Это было крещение Иисуса в реке Иордан. И был голубь. А потом была казнь Иоанна, страшная смерть отсечением головы Крестителя. И был злой и жестокий царь Ирод Антипа, приказавший обезглавить предвозвестника Мессии, первого крестителя, по прихоти злой и коварной женщины.  Ефим Ильич с некоторых пор был равнодушен к женщинам, но эту змею, эту подлую танцовщицу он ненавидел всеми фибрами души, всем своим трепетным сердцем. И ещё одно крещение вспомнил Ефим Ильич. Это было крещение князя Владимира в древнерусском государстве в 988 году. Он представил себе картину В. Васнецова, на которой Владимир сидит в купели, а не в водах реки Иордан. Он видел седовласого старца с красным крестом на одеянии, который простер руку над головою Володимира, обращая его в веру Христа. И Фима задумался. А в чью веру обращал Иоанн Иисуса, простирая над ним свою длань и поддерживая левой рукою посох с крестом???

             18.     Страх
       Ефим Ильич шёл по кладбищу. Время было раннее, людей почти не было. Остатки тумана поднимались  от могильных холмов и надгробий, обнажая маленькие фигурки Девы Марии, укутанные в белые и розовые цветы, мраморные и гранитные кресты, какие-то сооружения из крестов и фигур ангелов с крыльями. Ефиму Ильичу хотелось  посмотреть на убранство могил людей не знакомой ему веры. Поначалу он удовлетворял любопытство, наклоняясь к надгробиям и читая надписи на русском языке или латыни. Потом он просто отмечал достойные внимания памятники и изобретательность родных усопшего или усопшей. Многие даты относились к прошлому веку.

        Ефим Ильич дошёл уже до середины кладбища. Он шел по широкой аллее, по обе стороны которой росли красивые кусты и деревья, а меж ними- несчетное количество холмиков с надгробиями. И вдруг Ефима Ильича ни с того, ни с сего обуял страх. Он не мог повернуть назад, потому что прошёл уже достаточно большое расстояние, он не мог больше смотреть на могилы предков, ему было страшно. Он явственно слышал глухой ропот  меж кустов, ему чудились фигуры в светлых балахонах, сердце его билось часто и гулко. Он побежал.
    
      Он бежал, как бежит олень от тигра, и единственной его мыслью было - поскорее выбраться из этого пространства крестов и теней, которые вставали из-под крестов. Ефим Ильич ненавидел себя за этот животный страх, но ничего не мог с собой поделать. Он бежал. Кусты расступились, аллея закончилась прямо у железной калитки, за которой взору Ефима Ильича открывалось большое озеро с лодочной станцией вдалеке, на другом берегу, а слева возвышался костёл, красивое готическое кружевное здание, с несколькими шпилями и высокими окнами. Из здания костела доносились приглушенные звуки органной музыки. Ефим Ильич вытер лоб, вздохнул всей грудью и медленно побрёл по направлению к музыке, дав себе зарок впредь никогда не гулять по кладбищам.