Сила инерции против спирали кризиса

Пока российское общество не может определиться в выборе своего пути, страх перед переменами поглощает растущее социальное недовольство

Первое четырехлетие В. Путина значительной частью общества воспринималось как воссоздание традиционной российской государственности, преодоление затянувшегося системного кризиса, завершение переходного периода. Так после периода «революционной смуты» в умах, массовое сознание в этот период стало возвращаться в  свое «спокойное» традиционное состояние. Сопутствовавшие переменам черты «нового авторитаризма» и общественной апатии также не вызывали слишком сильного беспокойства. Необходимость и неизбежность этих процессов принимались даже в либеральном лагере. «Тяготы радикализма и постепенное стирание из памяти характерных черт старого режима приводят к накоплению социальной усталости и усилению ностальгических настроений по прошлому. Формируется новая конфигурация власти, происходит сближение элит на умеренных основаниях, постепенно складывается новый социально-политический и экономический консенсус…Процесс выхода из революции есть процесс укрепления государственной власти, что предполагает постепенное сближение позиций различных элитных групп, формирование определенного консенсуса по базовым ценностям общественной жизни»». (Владимир Мау, «Интеллигенция, история и революция». «Новый мир», 2000, № 5, с.156-161). Этот постреволюционный консенсус очень скоро был найден, он в значительной степени сохраняется и по сей день. Его появление свидетельствует о сформировавшемся общественном запросе на стабильность и порядок,  на развитие общества в русле общенациональной парадигмы. «Новые» отношения между обществом и властью, характеризующиеся высоким уровнем доверия к власти практически всех слоев общества, продолжали удерживаться в течение почти четырех лет, несмотря на определенное снижение «градуса ожиданий», проявлявшееся разочарование бездействием власти, а также явной пробуксовкой в институциональной сфере, создании новых механизмов управления обществом. Все это позволяло, хотя и с известными оговорками, охарактеризовать наступившую после ухода Ельцина эпоху как «постпереходную», по крайней мере, в той части, которая касалась общественных ожиданий. Однако, начиная с 2004 года, что-то до сих пор не вполне уловимое стало омрачать настроения в обществе. Но и в тенденцию, противоположную «путинской стабилизации», тоже так и не превратилось. Складывается впечатление, что общество как бы зависло в состоянии неопределенности, одновременно и желая, и боясь каких-бы то ни было перемен.
О том, что перемены назревают, говорят социологические данные. Так были времена, когда наши сограждане неизменно воспринимали каждый новый прожитый год как худший по сравнению с предыдущим. С 2000 года ситуация поменялась, и вплоть до декабря 2004 года доля позитивных оценок последнего года превышала долю негативных. Опросы, проведенные различными социологическими центрами в декабре 2004, показали, что массовое сознание словно вернулось в 1999 год - социальных пессимистов снова становится все больше. Даже среди самых оптимистически настроенных слоев число позитивных оценок 2004 года "для себя лично" снизилось на четверть. По данным ВЦИОМ для 56% опрошенных минувший год был либо трудным, либо даже плохим, очень тяжелым. 2003 год так оценили только 44% опрошенных. Доля же тех, кто оценивает год как очень удачный или хотя бы в целом хороший упала с 55% до 43%. Но еще хуже обстоят дела с оценкой этого временного отрезка "для России": доля тех, кто считает, что истекающий год был для нашей страны лучше предыдущего, уменьшилась по сравнению с прошлым декабрем наполовину.
В течение всей первой половины 2005 года число пессимистов продолжало расти. В мае только 19% опрошенных, и то с оговорками признавали, что дела в стране «идут в правильном направлении». При этом 40% не соглашались  с этим тезисом. По этим показателям мы как бы снова возвращаемся, «туда» - в 90-е годы.
Насколько вы согласны с тем, что дела в стране идут в правильном направлении? (май 2005)
Полностью согласен 4,8
Скорее согласен 14,3
Отчасти согласен, отчасти нет 35,2
Скорее не согласен 24,3
Совершенно не согласен 15,8
Затруднились ответить 5,6

Действительно, в эпоху «мрачных 90-х» до 70% населения полагало, что «страна идет не туда». После начала «путинской» стабилизации в 2000 г ситуация поменялась на зеркально противоположную. В 2001 году 55% россиян полагало, что «дела идут в правильном направлении» против 33% сомневающихся в этом. А по итогам 2004 года впервые в нынешнем веке доля пессимистов превысила долю оптимистов, хотя и не так уж намного (32% пессимистов против 20% оптимистов). Этот экзистенциальный пессимизм охватил все общественные группы, даже наиболее сытый и конформистский электорат «Единой России» (31%:26% в пользу пессимистов). Перелом общественного мнения налицо, это уже какая-то новая тенденция.
Что же произошло такого плохого в общем-то благополучной стране, которая не знает куда девать нефтедоллары, текущие в страну «бурным потоком»? Может быть, дело в Беслане и общей потери уверенности в своей безопасности? Но дело не только в подобных трагедиях. Участники фокус-групп, которые пытались объяснить, почему, на их взгляд, 2004 год был хуже 2003-го, в основном говорили об инфляции, росте цен, низком уровне жизни, ухудшении материального положения людей, экономических и социальных проблемах (к обычному перечню которых добавилась замена льгот денежными выплатами). Почти все это присутствовало в нашей жизни и раньше, но в конце 2004 года количество неприятных обстоятельств жизни перешло у россиян в качество их настроений: заряд социального оптимизма, который общество получило с приходом молодого и сверхпопулярного президента, почти иссяк. Если же говорить об ожиданиях лучшего для страны в целом, то оптимисты аргументируют свои радужные предположения с большим трудом. Чаще всего они высказывают суждения, в которых выражена лишь общая надежда на улучшение ситуации, без указаний на конкретные обоснования таких прогнозов: "должно наладиться", "будет не високосный год", "мы не можем ниже опускаться", "пора уже нам всем жить достойно".
Объективная картина не выглядит (или не выглядела до начала процесса монетизации льгот) при этом слишком удручающей. Показатели денежных доходов продолжали расти, хотя и медленнее, чем в предыдущие годы. Росли и показатели адаптивности. По данным Госкомстата, летом 2005 года среднедушевой доход в России превысил 300$ на члена семьи, то есть по объективным показателям России вполне подобралась к наиболее бедным странам Евросоюза. Если в январе 2004 года доля тех, кто считает себя адаптировавшимися, оставляла 58%, то в декабре уже 65%. И, наоборот, процент тех, кто полагает, что никогда не сможет приспособиться к переменам, снизился с 20 до 16%. Это свидетельствует о росте социальных притязаний россиян, достигнутый уровень личного материального положения и стабильности в стране уже не удовлетворяет новым запросам к уровню и качеству жизни. И здесь нельзя не вспомнить известную социально-историческую закономерность: революции совершаются не тогда, когда страна находится на пике спада, а тогда, когда пошел рост, но не такой быстрый, как хотелось бы. А то и сменяющийся спадом или стагнацией. Советский народ в свое время безропотно вынес сталинские голодовки 30-х и 40-х годов, когда миллионами умирали от голода. А вот брежневская стагнация, когда в середине 70-х экономический рост прекратился, и стали нарастать признаки кризиса (до голода было все-таки далеко) резко пошатнули исторический оптимизм. Народ быстро разуверился в перспективах советского строя. И именно на этом опасном вираже находится сегодня Россия.  Пять лет назад большинство российского народа в неизбывной надежде на хорошего царя сразу полюбило удачливого президента. Но слишком уж легко поверили, что «все путём», расслабились, стали строить планы на будущее, а тут вот как-то незадача за незадачей. Проблемы не только не рассасываются, но происходит их накопление.
Выборы В. Путина на второй срок прошли практически безальтернативно. А вот со второго срока многое стало меняться. Власти явно заметались, пытаясь что-то начать делать, но чем они больше делали, тем яснее становилось, что «как-то все не так», нет ни ясной стратегии преобразований, ни прежней удачливости, когда даже ошибки и промахи обращались в их пользу. И власть стала проявлять явную нервозность, сама поставив на «повестку дня» сценарии распада России, социальной революции и прочих катаклизмов. Безусловно, эта нервозность не может быть интерпретирована как провал путинского правления, но лишь как появление первых симптомов системного кризиса. Если в 2000-2003 гг. казалось, что революция закончилась, Россия стала подниматься с колен, то сегодня многим уже кажется иное – путинская стабилизация лишь кратковременный отдых на общем «майнстриме» драматических и даже трагических процессов распада и национальной деградации. Не то чтобы путинское правление провалилось, но оно не проваливалось ровно до той поры, пока он ничего не делал. Вероятно,  это и был запрос общества, потому что общество устало,  нужна была передышка, нужна была возможность заняться своими собственными делами, забыть про большую политику. Путин дал им эту передышку. Но одновременно ясно, что эта передышка никак не продвинула страну в решении серьезных стратегических задач, стоящих перед ней. Режим стал проявлять просто удивительное бессилие в любых акциях, требующих даже не мобилизации общества, но хотя бы мобилизации элит. Тем не менее, запас прочности режима оказался значительно большим, чем предполагали некоторые аналитики, фиксируя неудачи властей в последнее время. И дело не столько в привлекательности режима и проводимого им курса (ее нет), а, может быть, и не только в страхе перед переменами, угнездившимся в самых недрах нашего подсознания.
Много писалось о том, что В. Путин является для массового сознания как бы не столько президентом, ответственным за реальное положение дел в стране, сколько «монархом», национальным символом страны, почти таким же как ее герб, флаг, гимн. Может быть, в этом обстоятельстве и следует искать непонятные многим членам экспертного сообщества причины его почти монопольной популярности (что совсем необязательно тождественно любви – также как нет никакой необходимости любить гимн страны) в народе, которая все в большей степени входит в противоречие с полным неприятием В. Путина и созданного им режима среди либеральной интеллигенции.
Казалось бы, в январе режим делает то, что для многих казалось попыткой самоубийства – имеется в виду пресловутый закон о монетизации льгот. Действия властей болезненно затрагивают интересы самых простых людей, составляющих главную опору режима – и ничего, все сходит с рук. Рейтинг доверия В. Путину падает с примерно 67-68% одобряющих его деятельность до 61-62%. Но уже в феврале растет до 65%, а к лету возвращается до уровня 68%. По данным ВЦИОМ, к концу лета он снова уверенно перевалил отметку в 70%. По данным Фонда "Общественное мнение", снова выбрать Путина в середине февраля были готовы 42% россиян (в середине января их было 43% - изменение с точки зрения социометрии несущественное). Несколько выше оказалась эта цифра в февральском исследовании ВЦИОМ – 45,9%, однако ее конкретная величина очень сильно зависит от конкретного списка «претендентов», обычно указываемых в опросном листе. Примерно на этом же уровне президентский рейтинг сохраняется и к началу лета, а в августе перевалил отметку в 52%. Все это говорит о том, что запрос общества на стабильность, поддерживавший режим В. Путина с самого его начала, столкнувшись с первыми серьезными испытаниями, все же выстоял. Спираль кризиса не получила своего развития. Сегодня те же аналитики-алармисты говорят о предстоящем осеннем кризисе как «точке Х». Дескать, власти замахнулись  на все категории граждан – у пенсионеров отняли льготы, у среднего класса – дешевый бензин, у студентов – отсрочки от армии… Однако пока не видно никаких объективных симптомов «краха».
Из всего этого вырисовывается достаточно парадоксальная ситуация. Большая часть экспертного сообщества единодушно говорит о бесперспективности режима Путина, во многом справедливо указывает пороки, создаваемые его административной системой, отмечает появление симптомов затягивания страны в системный кризис. Ему предъявляется суровый счет как в вопросах внешней и внутренней политики, так и во взаимоотношениях с бизнесом, и особенно – в нарушениях политических и информационных свобод.  И в то же время – постоянное противоречие с результатами социологических исследований, которые неизменно говорят о том, что в целом вроде бы все благополучно, путинский режим обладает столь большим запасом прочности, что события типа январских его всерьез не в состоянии поколебать.
Почему же все-таки не проходит «новая русская революция», тем более в многозначную годовщину столетия революции 1905 года? Или, как ее попытались уже окрасить в модные политические оттенки, «оранжевая революция»? Дело в том, что исследования показывают:  протесты, о которых много говорилось как о начале предвестии русской смуты и чуть ли не как о начале русской революции, сконцентрированы в достаточно ограниченной части электората, составляющей 29-31%, а с «ядром», готовым на реальные протесты в  5-6%. Как показали события первой половины 2005 года, электорат не является базовым для Путина,  так как за последние годы произошло существенное смещение базовой поддержки президента от слоев со средними и ниже средних доходов к более высокодоходным группам. В наиболее «высокодоходных» группах (реально это, конечно, не богатые, а, скорее аналог российского среднего класса, достаточно бедного по европейским стандартам) его одобряют на 10,7% больше, чем среди бедняков. В то же время еще несколько лет назад В. Путину в наибольшей степени доверяли те, кто посередке (наиболее массовые слои населения, не тянущие на средний класс даже по российским меркам), а в наименьшей – как богатые, так и бедные слои общества. И это, безусловно, следствие «нового путинского курса», который можно охарактеризовать как ставку на наиболее экономически самостоятельные и дееспособные слои общества.
Нынешней опорой В. Путина и связываемого с его именем политического режима сегодня является «новый средний класс», это не богачи, но граждане со стабильными доходами, превышающими 5000 рублей на члена семьи. В противовес этой группе возникла своеобразная смычка наиболее богатой, образованной части общества, куда, безусловно, входит политический класс, с нынешней недовольной частью бедных пенсионеров, возник союз, который заполнил собой  пространство средств массовой информации, в огромной степени потому, что промежуточные («средние») слои общества не имеют не столько выхода в средства массовой информации, но в большей степени желания сказать свое слово. Их просто не интересует то, что происходит вокруг. Их политические симпатии крайне размытые, настроения конформистские. Протесты пенсионеров для них скорее смешны, потому что это не те люди, которые будут переживать, что им недодали за проезд в общественном транспорте. Эта «новая Россия», живет другой, параллельной жизнью, о которой социологи и журналисты мало что знают. И по большому счету В. Путин – это лидер вот этой обюрокраченной буржуазии или обуржуазившейся бюрократии, все равно как назвать. Это и есть новый средний класс, именно он сегодня делает погоду – образно выражаясь, мелкие и средние лавочники и чиновники. Именно этот слой генерирует запрос на стабильность. Путинскому среднему классу нужна стабильность, чтобы никто не мешал ему заниматься своими частными делами. Нужна имитация перемен, имитация борьбы с коррупцией, имитация патриотизма, то есть как раз то, что в значительной степени и делает В. Путин.
Каков же собственно «градус» отношения к В. Путину порожденного его режимом социального слоя? Прямо скажем, что это отношение далеко от слепой восторженности, какая, например, была в отношении Б. Ельцина в 1990-91 гг. В особенности сказанное касается Путина-политика, который воспринимается обществом с изрядной долей скепсиса. Как политику ему доверяли весной 2005 года 43,8% россиян, зато Путин-человек вызывал симпатии 73,3% опрошенных. При этом совпадали его высокие оценки и как человека, и как лидера страны у 37,5% россиян, и здесь значительный крен в сторону нового «среднего сословия». Напротив, 10,6% опрошенных одинаково негативно воспринимали В. Путина и как лидера государства, и как человека – и это преимущественно старшее поколение россиян, поддерживающее либо коммунистические, либо националистические лозунги.
Недовольные властью политики, относящиеся себя к «правым», пугают россиян угрозой авторитарной диктатуры. Авторитарные тенденции действительно задевают интересы как политического класса и его интеллектуальную обслугу, так и верхушку бизнеса. Однако рассчитывать на более или менее массовую поддержку своей традиционной социальной базы в этих опасениях «правым» не приходится. И дело не только в том, что 62,8% россиян угроза авторитаризма не беспокоит вовсе, те 7,2%, которых действительно беспокоит угроза «путинской диктатуры», как показывают опросы, сосредоточены на прямо противоположном фланге – среди «левых». Так среди сторонников КПРФ эта цифра составляет 13,9%, а среди высокодоходных групп таких всего 5,8%. Путинский «средний класс» не склонен пугаться путинской диктатуры, поскольку те формы, в которых она сегодня частично и проявляется, не задевают коренные интересы этой социальной группы. Ведь даже «тень путинского авторитаризма» - это «правый» авторитаризм, сочетающийся с «правым» социально-экономическим курсом.
Следующая таблица отражает ответы россиян на вопрос, что в жизни страны вызывает у них тревогу. Мы нарочно дали в разнобой общежитейские, социально-экономические проблемы и «демократические фобии», на которых делают упор наши либералы. Вот что волнует реально людей: рост алкоголизма, наркомании; кризис системы ЖКХ; рост числа детей-сирот; рост цен на товары и услуги; низкий уровень жизни большей части населения. Что же касается «фобий» из политического арсенала, то они, безусловно, находятся на периферии общественного мнения, Собственно никто не отрицает «авторитарной тенденции» нынешних властей, но серьезной обеспокоенности это не вызывает. Особенно показательна обеспокоенность 1,1% опрошенных «зажимом» свободы слова, который наши демократы делают едва ли не краеугольным камнем своей борьбы. Понятно, что с такой проблематикой отечественным либералам и демократам вряд ли светит приход к власти в обозримой перспективе.

Какие события, процессы, происходящие в последнее время в жизни страны, вызывают у Вас тревогу?  (июнь, 2005)
Рост алкоголизма, наркомании 61,9
сохранение напряженной ситуации в Чечне и вокруг нее 17,4
снижение роли оппозиции в политической жизни страны 3,2
кризис системы ЖКХ, рост жилищно-коммунальных платежей 41,7
процесс над М.Ходорковским 3,1
возможность новых террористических актов 23,5
рост числа детей-сирот, большое количество беспризорных и безнадзорных детей 31,8
нестабильность отношений со странами СНГ – Грузией, Молдавией, Украиной и др. 6,8
рост цен на товары и услуги 50,6
снижение морали и нравственности, падение семейных ценностей 18,9
реформирование пенсионной системы, системы льгот 11,4
охлаждение отношений России с Западом 0,9
рост нерусского населения в традиционно русских областях 14,2
ограничение свободы слова в центральных и региональных СМИ 1,1
рост преступности, в том числе среди детей и подростков 20,8
низкая гражданская и правовая культура людей, неумение бороться за свои права 6,3
сокращение доступа к бесплатному образованию, медицинскому обеспечению 22,1
коррупция, засилье бюрократии 14,7
низкий уровень жизни значительной части населения 32,2

Впрочем, обеспокоенность подавляющего большинства нашего общества житейскими проблемами социально-экономического ряда не является также каким-то «приговором» курсу властей. Ведь рост цен занимает первое место среди тревог и волне сытых, благополучных западных стран. И население в  них намного нетерпимее нашего даже при малейшем с нашей точки зрения ущемлении своих экономических и социальных прав. Поэтому, можно предположить, что рост социального недовольства навряд ли перерастет в какие-то политические катаклизмы. Тем более, что ни В. Путин, ни нынешнее правительство не демонстрируют безоглядной последовательности в деле социального реформирования. И все же – за счет чего растет число пессимистов, полагающих, что «страна идет не туда»?
Несмотря на более чем терпимое отношение россиян к нынешнему режиму, безусловно, рассеялись надежды россиян на установление справедливого общественного строя. С нынешним строем можно мириться (более 70% опрошенных регулярно заявляют о том, что уже приспособились к переменам последних десятилетий), но нельзя его признавать ни справедливым, ни идеальным. «Идеальная» цель не описывается в терминах «капитализм» или «социализм». Только 12,5% опрошенных считают, что для России подходит строй, основанный на рыночных отношениях, немногим больше – 18,1% - хотели бы вернуться вспять, к социалистическому строю, какой был в СССР. Еще меньше – 11,1% - хотели бы жить в национальном государстве русских и создавать строй, основанный на национальных русских ценностях. По мнению же 43,8% опрошенных, будущий строй должен сочетать в себе как рыночные идеи, так и социалистические и национальные. То есть тоже своего рода социальный синтез. Синтез, которого сегодня не только нет, но и приближения к нему нет, скорее наоборот, на его реализацию остается все меньше шансов, несмотря на акции типа суда над М. Ходорковским. Нарисованный в этом виде «образ будущего» является сегодня скорее социальной утопией. Это «мечта о порядке», когда под словом «порядок» понимается отнюдь не установление репрессивного режима и «закручивание гаек», а формирование общественного порядка, который признается большинством общества справедливым и эффективным. То есть завершение революционного периода в жизни страны, длящегося уже не одно десятилетие. Несмотря на общую социально-политическую стабильность в стране, которую не могут поколебать даже акции протестов, только 17,1%, то есть глубокое меньшинство признает справедливость и эффективность нынешнего социально-политического строя. Однако в обществе доминирует установка на постепенную эволюция нынешнего строя в направлении большей эффективности и справедливости, так 40,4% опрошенных, хотя и видят множество недостатков в существующем положении вещей, не хотели бы менять строй путем новой революции и новых социальных потрясений. Иной точки зрения придерживаются 32,5% россиян, настолько не принимающих нынешний строй, что выражают готовность к более решительных формам его замены на лучший.
 «Революционаристские» настроения сосредоточены преимущественно в «лево-традиционалистской» части политического спектра. Так среди сторонников коммунистов 45,9% полагают нынешний строй несправедливым и опасным для будущего страны, среди сторонников «иных левых сил» - ровно столько же, 45,9%. Несколько менее сильны радикальные настроения среди национал-патриотов – 37,3%. Можно предположить, что это недовольство в основном носит культурологический характер, в большей степени, чем политический. Феномен неприятия традиционным обществом современной городской цивилизации со всеми ее особенностями. Что же касается современных социальных групп, адаптировавшихся к жизни, в них доминирует пассивное недовольство социально-политическим строем, причем те, кого нынешний строй устраивает, оказываются в более или менее значительном меньшинстве во всех идейно-политических группах, даже среди сторонников нынешних властей. Но не случайно «идея стабильности» продолжает занимать ведущее место среди идей и лозунгов, способных, по мнению россиян, объединить наше общество.
Что же касается уже упоминавшихся проблем «по части демократии», то суть их состоит совсем не в том, на что педалируют наши демократы. Наш строй является малодемократическим, впрочем, как в еще большей степени политический строй 90-х годов. Став, хотя бы формально «демократической», Россия, по мнению большинства опрошенных, так и не стала полностью суверенным государством (лишь 22,7% полагают, что Россия в результате стала полностью суверенным государством). Декларация о суверенитете не только не дала ей суверенитета (30,8%), но и привела к потере того суверенитета, которым обладал в свое время Советский Союз (32,7%). Почему же новая и столь долгожданная российская демократия оказалась неспособной обеспечить государственный суверенитет России? 
Демократический путь развития России, избранный в 1990-91 гг., оказался в целом несостоятельным. Не случайно только 3,1% участников опросы полностью удовлетворены тем как «работает» демократия в новой России, еще 29,6% удовлетворены частично. Вдвое больше тех, кто либо не очень удовлетворен демократическими преобразованиями (35,7%), либо не удовлетворен совсем (23,5%). А среди последних не только сторонники КПРФ или «Родины», не приемлевшие российского варианта демократии с самого начала, но и «яблочники», 71,9% которых также не удовлетворены «работой» демократии. Почему же судьба российской демократии оказалась столь печальной? По мнению почти половины опрошенных (49,7%), полноценная демократия в России так и не состоялась. Простые люди в «демократической» России остаются безгласными и бессильными повлиять на власть, их мнение никак не влияет на принятие решений. То есть дело не в самой демократии, а в том, что ее исполнение в России оказалось выхолощенным, неполноценным.
Между тем на еще более прямой вопрос об особенностях российской демократии, 80,1% опрошенных выражает в целом негативное к ней отношение, заключающееся в том, что «эта демократия мало влияет на нашу повседневную жизнь, все равно нами правят те, у кого больше денег и связей». Считают нашу демократию реальной, позволяющей простым людям влиять на будущее страны намного меньше – всего 11,5%. По сути, речь идет о том, что в России создана не столько демократия, сколько ее фасад, с такими формальными атрибутами как избираемые населением Президент, Государственная Дума, органы представительной власти на местах, многопартийность, но этот фасад никак или в малой степени влияет на повседневную жизнь граждан, не видящих путей защиты своих реальных интересов. Фасадная демократия является лишь ширмой, за которой скрывается весьма антидемократическая реальность нашей жизни. Более того, с точки зрения национального представления о демократии, за пятнадцать лет «демократических реформ» произошел значительный откат даже от той весьма ограниченной демократии, которая имела место в позднесоветский период. 66,5% опрошенных полагают, что по сравнению с теми временами, мнение простых людей стало учитываться меньше, а демократические выборы не оказывают существенного влияния на нашу жизнь.
Ненамного лучше обстоят дела и с реализацией национальных интересов. По мнению 51,6% россиян, политика России во времена «демократии» стала в меньшей степени соответствовать ее национальных интересов, чем в додемократические времена. Во многом подобное противоречие между демократической практикой и национальными интересами связывается и с тем, что модель демократии, внедренная в российскую политическую систему, является слепком с универсальной политической системы, характерной для современных западных стран и независящей от конкретных национальных особенностей. Такая универсальная модель, по мнению 54,8% россиян и не может работать в российских условиях без учета национальных особенностей и традиций России.
В современном российском обществе, особенно на его левом и лево-центристском флангах нарастает все большее неприятие и наших «демократов» и тех ценностей и политической практики, которая ассоциируется с этим словом. Эту демократию можно назвать «несуверенной демократией». Подобная демократия не является для граждан России «сверхценностью», которой нельзя пожертвовать ни при каких обстоятельствах. Не случайно лишь 35,7% опрошенных россиян полагают, что «ни в коем случае не следует отказываться от демократических принципов в нашей стране», в то время как 45,7% считают, что «необходимо сплочение общества вокруг национальных интересов, жесткое наведение порядка, а с демократией можно и подождать». Согласно их логике, национальную модель демократии могут породить только общенациональные субъекты, а для их формирования необходима политическая нация. Поэтому формирование нации, формулирование и отстаивание национальных интересов воспринимается как более актуальная, первостепенная задача, чем демократия. Альтернативой «несуверенной демократии», сформировавшейся в России, является национальная модель демократии. В чем же она состоит или может состоять? Конкретная модель, подходящая для нынешней России, пока никем предложена не была, однако население воспринимает ее как форму, способную аккумулировать активность общества, его наиболее дееспособных членов. Именно такая «низовая» демократия, включающая механизмы самоуправления и самоорганизации граждан и должна стать со временем основой национальной демократической модели. 51,4% россиян считают в демократии именно эти составляющие главными, тогда как 26,9% считают главными составляющие верхушечной демократии – свободные выборы руководства страны, многопартийность, политическую оппозицию.
Именно эта часть населения страны – те же 26,9% - воспринимают как значимые для себя угрозы демократическим завоеваниям, правам и свободам личности, опасения в отношении установления в стране жесткого военно-полицейского режима, о чем неустанно повторят политики и СМИ традиционно демократической ориентации. 47,3% россиян такой угрозы не видят, и в первую очередь, потому, что нельзя потерять то, чего фактически нет. Задача демократического развития этой частью общества воспринимается как задача будущего, а не как сохранение завоеваний прошлого – итогов развития страны за последние пятнадцать лет. Угроза демократии, по мнению этого большинства, проявляется отнюдь не в сосредоточении власти в руках президента страны (7,2%), не в отсутствии реальной думской оппозиции (14,5%), не в потери независимости СМИ (6,6%), а в совершенно ином. Так на первое место выходят такие угрозы как большой разрыв между богатством и бедностью (45,2%), отсутствие равенства всех граждан перед законом (28,8%), сращивание власти и капитала (25,2%). Эти угрозы невозможно преодолеть в рамках той модели демократии, которая развивалась в стране последние пятнадцать лет, скорее наоборот, именно данная модель во многом и породила подобные угрозы демократии.
Самыми важными атрибутами реальной, а не фасадной демократии общественное мнение признает равенство всех граждан перед законом (44,9%) и равные для всех граждан права в социальной и экономической сфере (33,3%). Именно с достижения этих целей и начинает формироваться политическая нация. Что же касается «верхушечных» атрибутов демократии, то значимым признается только всенародное избрание главы государства (32,0%), что также является важнейшим фактором сплочения нации, возвышение верховной государственной власти над разного рода группами элит. Не придается большого значения выборам парламента (9,3%), а также различного рода формам гражданской активности – участию в жизни партий,  политических и общественных объединений (4,9%), участию в митингах, пикетах, забастовках, иных акциях протеста (4,4%). В установлении реальной демократии само общество пока не видит места для своего собственного участия, запрос на новую демократию обращен к властям, к верховной власти, к президенту.
И, пожалуй, именно проблема преемственности власти представляется нам самым слабым местом режима, наиболее взрывоопасной его точкой. В конце апреля мы провели во ВЦИОМе специальный опрос, посвященный данной проблеме. Что ждет Россию по мере приближения к этой «судьбоносной» дате? Пока будущее окутано туманом - в равной степени и для общества, и для политической элиты. Ведь особенностью нынешнего, «путинского» политического режима является крайняя моноцентричность – вся политическая жизнь страны вращается вокруг одного человека. Такому режиму чрезвычайно трудно решить проблему преемственности власти, все потенциальные конкуренты и просто сильные фигуры, образно выражаясь, «отстреливаются еще на дальних подступах к Кремлю». И выбор 2008 года, по мнению большей части россиян, ввергает общество в политический кризис, угрожает его стабильности. 52,2% опрошенных полагают, что по мере приближения выборов ситуация в стране будет обостряться. Только 35,4%, напротив, считают, что ситуация в стране будет оставаться стабильной, выборы состоятся в срок в соответствии с действующей Конституцией РФ, то есть страна обойдется без политических и конституционных переворотов.
41,2% опрошенных российских граждан продолжают утверждать, что хотят сохранения во главе страны  В. Путина и никакой альтернативы ему не видят. Так считают не только сторонники нынешней «партии власти», голосующие за «Единую Россию» (среди них 58,7% хотели бы оставить В. Путина у власти), но и правые в лице сторонников СПС (40,6%), и, хотя и в меньшей степени, левые в лице сторонников «Родины» (34,9%). Лишь более радикальная часть «левых» избирателей, наиболее недовольных политикой В. Путину и сегодня,  склоняется  к тому, что страну должен возглавить новый президент, не связанный с В. Путиным (почти половина сторонников КПРФ). Идея же «путинского преемника», пока остающаяся в качестве основной стратегии Кремля, недостаточно популярна даже среди сторонников «Единой России» (17,3%), а всего она пользуется поддержкой не более 12,5% россиян. И действительно, умозрительные разговоры о потенциальном преемнике мало кого могут вдохновить в условиях отсутствия хоть одной политической фигуры, подходящей на эту роль.
Конкретный вопрос, кого бы россияне готовы поддержать в качестве преемника В. Путина, не смог прояснить картины симпатий. Фактически он выявил растерянность общества, совершенно не готового решать проблему-2008. 44,5% опрошенных продолжают настаивать, что во главе страны должен оставаться «только В. Путин». Но остальная часть опрошенных, не настаивающая на В. Путине, не только не смогла остановиться на каком-то одном консолидированном кандидате, но и вообще выдвинуть политиков, способных перешагнуть рейтинг в 1-2%. Так  Г. Зюганова называют 2,2% опрошенных, В. Жириновского – 1,9%, Д. Рогозина – 1,2%. Все остальные политики, включая всех возможных официальных кандидатов в «преемники», имеют менее 1% твердых сторонников. И если именно таков рейтинг оппозиции, причем в условиях роста социальной и политической напряженности в стране, можно ли говорить вообще об оппозиции как о значимом политическом субъекте? Не помогает прояснить ситуацию и более жесткий выбор, поставленный перед респондентами, когда возможность участия В. Путина в этих выборах не предусматривается. «Тройка» ведущих думских оппозиционеров сохраняет свои позиции в интервале 2,5-3,5%, а с отставанием следуют представители «партии власти» Б. Грызлов, А. Тулеев и С. Шойгу. Прямо скажем, с такими показателями ввязываться в избирательную гонку – ставить страну перед риском полной непредсказуемости. Следует отметить, что фигуру С. Иванова, уже в июне названного источниками, близкими к власти, одним из реальных кандидатов, не называл никто.
Что же делать в этой связи? Менять Конституцию таким образом, чтобы В. Путин смог остаться на третий срок? Нет, эта идея пользуется поддержкой только 28,2% россиян, что, безусловно, недостаточно для конституционных перемен. 50,3% полагают, что следует строго соблюдать действующую Конституцию. То есть наблюдается своего рода политический казус, когда стремление большинства россиян к стабильности, важнейшей составной частью которой остается В. Путин, не позволяет им поддержать и изменения конституционного строя страны, без которых В. Путин не сможет оставаться у власти. По мнению подавляющего большинства россиян (63,0%), России подходит только президентская республика, в которой президент избирается народом и наделен полномочиями формирования и контроля за исполнительной властью. Собственно, это и есть тот политический режим, который существует в сегодняшней России и ассоциируется с именем В. Путина. В глазах россиян, он представляет значительную ценность, гарантируя политическую стабильность и укрепление роли государства.  Но как при этом режиме обеспечить преемственность власти? На этот вопрос общество не в состоянии дать сегодня никакого вразумительного ответа. Оно не хочет прихода к власти оппозиции, которая неизбежно станет «властью меньшинства». Страна хочет консолидированной власти большинства. Она хочет лидера, который бы устроил все основные группы общества, лидера, который проводил бы социально-консервативный курс, основанный на социальных приоритетах. Если режим не сможет в ближайшие год-полтора сам решить проблему преемственности, выдвинув в качестве преемника фигуру, способную привлечь и консолидировать основные слои общества, политического кризиса и новых «времен смуты» не избежать.
Противоречивым является и отношение россиян к отдельным звеньям Административной реформы. Несмотря на сохраняющееся высокое доверие лично к Президенту, россияне склонны достаточно критично смотреть на вводимые им меры. По данным специального исследования российской бюрократии, проведенного ИКСИ РАН летом 2005 года, пожалуй, лишь создание Общественной палаты одобряется относительным большинством опрошенных – 46,9% поддерживают это нововведение, 7,7% - нет, правда, при этом 45,4% опрошенных сомневаются, что создание Общественной палаты хоть как-то повлияет на работу органов власти и государственного аппарата, чью деятельность и призвана контролировать Общественная палата. Напротив, неприятие  населения вызывает отмена выборов депутатов Государственной Думы по одномандатным округам, то есть полный переход к пропорциональной системе. Здесь перевес, хотя и не столь значительный, не в пользу реформы (25,1% против, 17,4% - за). Эта оценка совпадает и с мнением ряда аналитиков, полагающих, что такой подход приведет к еще большей дискредитации самого института Государственной Думы, так как возможность простых граждан хоть как-то оказывать влияние на ее состав будет сведена практически к нулю. Не в пользу чисто партийного представительства в Государственной Думе и нынешнее состояние политических партий, которым россияне все сильнее отказывают в доверии. Тем более в сочетании с повышением избирательного барьера до 7% (в некоторых регионах и выше), усилением административного давления на процедуру регистрации и перерегистрации политических партий, партийный состав Государственной Думы оказывается все более предсказуемым, а сама Государственная Дума все более зависимой от административных кабинетов. При этом, как указывают некоторые аналитики, при реализации подобного «новшества» число «потерянных голосов», не представленных в будущей Думе,  может дойти до 40%. Еще одно нововведение, связанное с административной реформой В. Путина, это отмена прямых выборов губернаторов, также оценивается весьма неоднозначно, хотя ее плюсы все-таки, пожалуй, преобладают над минусами (31,9% против 21,8%). Встреченная год назад скорее негативно, эта реформа в ряде регионов показала и свои плюсы, в результате мнение населения стало несколько более позитивным.  Тем более, что федеральная власть действует пока довольно-таки осторожно и взвешенно.
И, наконец, идея укрупнения субъектов федерации, пока реализованная лишь в Пермском крае, оценивается «половина на половину». Так ее одобряют 26,9% опрошенных россиян, по мнению которых она улучшит работу органов власти, при этом 27,5% считают, что напротив, произойдет ухудшение их работы. Очевидно, что укрупнение может быть административно эффективно в случае «матрешечных» регионов, где часть субъекта федерации одновременно является другим, самостоятельным субъектом федерации (как в упомянутом  Пермском крае, Иркутской и Тюменской областях и т. д.). Также это касается случаев, когда столица области и сама область образуют разные субъекты федерации (Московская, Ленинградская области). Однако результативность и последствия этой меры в других случаях носят достаточно сомнительный характер. Ведь столица субъекта федерации – это не только фрагмент административной вертикали, это социальные и культурные связи, инфраструктура, административная работа с населением субъекта. И укрупнение, то есть концентрация столичных функций в меньшем количестве городов может привести к существенному затруднению управления регионом, культурной и социальной деградации значительных территорий.
Однако самый главный недостаток путинской административной реформы – это даже не сомнительность отдельных ее фрагментов. Как показывает опрос, от 45% до 57% населения сомневаются в том, что эта реформа хоть как-то, в ту или иную сторону, на что-то существенное повлияет. Взялись явно не за то, что действительно необходимо, а за то, что способно создать видимость административной деятельности. Неужели  в современной России, терзаемой бесчисленным числом проблем, в том числе прямо связанных с неэффективностью деятельности государства, нет забот более важных, чем переход к пропорциональной системе? Или за этим, как подозревают многие, стоит не столько забота об эффективности государства, сколько политические интриги? По крайней мере, административная реформа заслуживает того, чтобы охарактеризовать ее как «ищут не там где потеряли, а там где светло».
Как повлияют на работу органов власти и государственного аппарата следующие меры политической реформы, предложенные Президентом?

Улучшит
их работу Ухудшит
их работу Никак
 не повлияет
1. Отмена прямых выборов губернаторов и замена их выборами Законодательными собраниями субъектов Федерации по представлению президента страны 31,9 21,8 46,3
2. Переход к выборам в Государственную Думу по пропорциональной системе (только по спискам политических партий) 17,4 25,1 57,5
3. Создание Общественной палаты для контроля над деятельностью органов власти 46,9 7,7 45,4
4. Укрупнение субъектов Федерации 26,9 27,5 45,6

В чьих же интересах действует Президент и проводится «путинская» административная реформа? Если в начале своей деятельности В. Путин имел отчетливо выраженный имидж «выразителя интересов народа, простых людей, защитника от чиновников и бюрократов», то сегодня с этим мнением согласны только 22,2% опрошенных. Не меньше тех, кто полагает, что В. Путин сам является частью бюрократической системы и действует в интересах бюрократии в целом (22,7%), и тех, кто полагает, что В. Путин действует в интересах отдельных группировок и кланов в своем окружении (22,8%), что, по сути, не сильно отличается от предыдущего мнения.

 Какое из следующих определений в большей степени характеризует деятельность президента В. Путина?

22,2 В. Путин выражает интересы народа, простых людей, защищает их от чиновников и бюрократов на всех уровнях
22,7 В. Путин сам является частью бюрократической системы и действует в интересах бюрократии в целом
22,8 В. Путин действует в интересах отдельных группировок в своем окружении
32,3 Затруднились ответить

Итак, В. Путин проделал в глазах населения эволюция от «президента народа» к «президенту бюрократии». А в чем же заинтересована сама российская бюрократия? Служит ли она народу или своим собственным интересам? Заинтересована ли она в подъеме России, росте ее могущества? Нет, как полагают 66,7% опрошенных россиян, главная цель бюрократии – это «сохранение и постоянное увеличение своего богатства и влияния, невзирая на низкий уровень жизни населения». В ее заинтересованности в повышении благосостояния и уровня жизни населения в целом верят только 16,6% опрошенных, а в заинтересованность в подъеме России, росте ее могущества и того меньше – 2,1%. Итак, сделав ставку на бюрократию как носителя идеи государственности, режим В. Путина пока не сумел качественно видоизменить саму бюрократию, она остается носителем эгоистических и корыстных устремлений. Таков тупик «авторитарной модернизации» в российском исполнении.
В чем заинтересована российская бюрократия в первую очередь?
2,1 В подъеме России, росте ее могущества
16,6 В повышении и своего благосостояния, и уровня жизни населения в целом
66,7 В сохранении и постоянном увеличении своего богатства и влияния, невзирая на низкий уровень жизни населения
14,6 Затруднились ответить

Не удалась путинской административной реформе и задача воссоздания в России единого правого и социокультурного пространства, необходимой предпосылки для формирования национального государства. Территориальный распад России при В. Путине немного «подморожен», но объективные предпосылки для его продолжения остаются. Социологи последние годы с тревогой отмечают лавинообразный рост сепаратистских настроений уже, главным образом,  в русских окраинах страны – на Дальнем Востоке и в Калининградской области. Одним из последних фактов, иллюстрирующих эту тему, стали следующие цифры из исследования ВЦИОМ летом 2005 года: 43,1% жителей Приморья предпочитают этническую идентификацию («русские») общегражданской («россияне», 23,6%). То есть русская идентичность становится в удаленных регионах фактором скорее сепаратистским, чем цементирующим нацию и национальное государство.
Сказанное позволяет охарактеризовать нынешнюю, «путинскую» Россию как зависшую страну, не нашедшую ни путей к объединению граждан в нацию, ни своих адекватных ментальности  и традициям механизмов модернизации, ни соответствующей политической системы. Сегодня каркас государственности скорее держится на силе инерции. Пока эта сила кажется довольно прочной. И ее поддержание, пожалуй, и стало единственной разумной стратегией «партии власти».