Встреча в горах

Они сидели в саду под яблоней: маленькая седая женщина и крепкий сильный мужчина.
Она давно знала из газет, что ее сын жив, знала, какой важный пост он занимает,
она даже слышала его голос по радио. Но разве могла она сама к нему приехать после всего? 
«Прости меня», – тихо сказала мать. По ее лицу текли слезы.
«Ты ни в чем не виновата, – ответил Абдурахман, – что ты могла сделать? Я же понимаю, мама».
Абдурахман поднял с земли яблоко, потер его в ладонях, руками расколол надвое,
протянул половину матери. Когда-то в далеком детстве, прежде чем разделить яблоко, он также бережно протирал его, словно это движение могло насытить через ладони. А потом протянул одну половину 7-летнему Гаджиали, а вторую 5-летней Муминат. «А тебе?» – удивленно посмотрела на него сестра. Уже второй день он делил еду надвое, а не на троих, как раньше. «Я не хочу, ешьте», – строго сказал Абдурахман и отвел глаза. Ему уже девять лет. Он старший, он мужчина. Он сможет их прокормить.
«Как она умерла?» – тихо спросила мать. Абдурахман промолчал.
Красное солнце садилось за горы, делая их похожими на раскаленные угли.
Казалось, что там, за горами полыхает гигантский пожар. Таким же гигантским
казался ему костер, который когда-то разжег его дед посреди селения. «Год не прошел, как умер ваш отец, – сказал Абдурахману дед, – а брат вашей матери решил выдать ее замуж. Сегодня в их доме делают магар, даже не выдержав положенный траур. Это большой грех, – дед  протянул  ему обнаженный кинжал. – Вы никогда
не войдете в тот дом». И 6-летний Абдурахман бегал вокруг костра,
размахивая оголенным клинком и выкрикивая одну из сур Корана. Он не очень хорошо понимал смысл обряда, который сейчас выполняет. Он только твердо знал, что каждый мужчина должен сдержать данное им слово. На следующий день новый муж матери увез ее в свое селение. Абдурахмана с сестрой и братом дед не отдал. А через три года деда не стало, и Абдурахману пришлось самому зарабатывать на хлеб. Он справлялся, помогали соседи. Но зима выдалась суровая.
Последнее, что запомнил Абдурахман перед тем, как пришел в себя в интернате –
серое небо над пыльной дорогой... такое же бескрайнее, как детские надежды
и ожидание чуда. Такое же тяжелое и бесконечное, как чувство голода.
«Как она умерла?» – несмело повторила мать. «В интернате, – коротко ответил Абдурахман. – Нас с Гаджиали выходили, а она была уже слишком слаба».
Ему припомнилась полутемная комната, слабое пламя тонкой свечи, что горела рядом с маленьким телом, безмолвные причитания какой-то светловолосой женщины. Когда свеча погасла, Абдурахману показалось, что вместе с этим легким дымком унеслась, растаяла, перестала существовать и душа Муминат. Что его костер до небес, что его грозные призывы и острый кинжал? Вот он – тихий, бесшумный, но такой страшный ответ. Такое жестокое возмездие. За что? За то, что он перестал молиться, когда умер дед? Он больше не мог. Но спасти сестру он тоже не смог. Этого он не забудет, никогда.
Горы темнели, вокруг сгущались сумерки. Они сидели рядом – в саду под яблоней
– сдержанные и немногословные, мать и сын, впервые встретившиеся через сорок
с лишним лет. Пропасть прожитых порознь жизней разделяла их, делая непоправимо
далекими, но эта же пропасть и объединяла их. Так полноводная, никогда
не пересыхающая река, одновременно разделяет и объединяет два берега.
Так твердые скалы, навечно расколотые ущельем, обреченно и мужественно хранят
свой суровый покой.


Шахри Даниялова
2007