Лагерь самоубийц

ПРОЛОГ


Иногда им становится так грустно, что хочется плакать, но об этом не знает никто, кроме них самих. Иногда они видят солнце, но свет его кажется им фальшивым. Возможно, так и есть.
Иногда они мечтают, но мечты их навсегда остались несбывшимися, потому что там, где они теперь обитают, правит отчаяние. А отчаяние не верит в мечту. Они обречены, возможно, даже не осознавая этого. Они живут в Лагере самоубийц.
   Что еще сказать о них? Я не знаю, ведь говорят, что для того чтобы понять кого-то, нужно самому побывать в его шкуре. А в их шкуре мне, слава Богу, побывать никогда не удастся. Моя история вообще не о них. Она о нем. Об Анхеле.  О человеке, который перевернул наш мир.
   Ну вот, я как всегда начал с конца. Но, чтобы читателю стало понятно, я постараюсь восстановить хронологическую последовательность событий, которые произошли до и после того, как самоубийцы объявили нам войну. Ну вот, снова. Этого я вообще говорить не должен был. До сих пор не понимаю, как мне достался пост лидера.
   Ладно, расскажу немного о себе, если уж начал. Итак, меня зовут Стефан Лэнгфорд. Я умер от обширного инфаркта в возрасте шестидесяти трех лет. Вы думаете, что я опять начал с конца? Ошибаетесь, это как раз самое начало. Как раз с этого момента и началась моя настоящая жизнь. Началась жизнь для каждого из нас. Жизнь еще более опасная, чем на Земле, но и в тысячу раз более интересная. Вы спросите, куда же я попал, в рай или в ад? Здесь нет ни того, ни другого. Здесь есть только два обособленных лагеря: вышеупомянутый Лагерь самоубийц, то есть людей, которые ушли из жизни по собственной прихоти, и наш лагерь, который самоубийцы окрестили Лагерем невольных.  Да, они действительно считают нас невольниками и трусами. За то, что мы не посмели нарушить всем известные заповеди и терпеливо ждали своего часа. Как вы теперь понимаете, у нас с самоубийцами есть о чем поспорить. Да, мы не вольны были распоряжаться своей смертью, но мы всегда были в тысячу раз более свободные, чем они – самые настоящие трусы, считающие себя отважными героями ненаписанных еще легенд. Мы были свободны от слабости и боли, мы не сдались, мы победили, но именно мы вынуждены терпеть нападки вечно обиженных кем-то слабаков. Мы подвергались бесконечным унижениям и гонениям в борьбе за территорию, и казалось, что наше противостояние никогда не закончится. Так было, пока в нашем лагере не появился Анхель. Юноша семнадцати лет, так рано ушедший по воле Господа. Вот о нем-то я и собираюсь поведать вам, друзья мои. Возьму на себя честь быть автором этого писания. История Анхеля должна быть увековечена, она должна передаваться из рук в руки, из уст в уста.
   Ну а я, быть может, заслужу тем самым себе прощение. Ведь в том, что случилось с ним, есть и моя вина. И вина эта огромна, и только трус, желающий оправдать себя, скажет, что такова была воля Судьбы. Нет, такова была воля людей. Невежественных и жестоких, которые даже на небесах не расстались со своим губительным предубеждением.
   В том, что произошло с Анхелем, виноват не только Лагерь самоубийц, но и наш Лагерь невольных. Здесь есть вина каждого из нас, и мне так часто бывает стыдно за мои бесплодные надежды искупить ее. Но об этом судить тебе, дорогой мой читатель. А я лишь скромный автор, и я постараюсь как можно меньше упоминать о себе на этих страницах. Для меня здесь совершенно нет места. Ну а ты, читатель, не суди меня строго, ибо ты не можешь с уверенностью сказать, что на моем месте ты поступил бы иначе. Просто выслушай правду, задумайся и, быть может, жизнь твоя изменится, и ты сможешь не только оглянуться назад, но и смело посмотреть вперед, как всегда смотрел Анхель. 
               
 1

  Анхель появился у нас в лагере еще до того, как наши отношения с самоубийцами вышли за рамки. Анхель прошел обряд посвящения, мы приняли его словно родного, в общем, все как обычно. Необычным был только он сам. Этот худой бледный юноша с длинными темными волосами и глазами, горящими в темноте. Он был чрезвычайно молчалив, в отличие от всех, кто впервые появлялся в нашем мире. Обычно люди пускались в долгие рассказы о своей жизни, своих ошибках и победах (о них, кстати, говорилось намного больше). Поэтому мы сразу поняли, что Анхель другой. Не то чтобы слишком земной, нет, напротив, он словно не принадлежал ни к тому миру, ни к этому, а находился где-то посередине. Но не буду пускаться  в голословные рассуждения, вы должны все увидеть и понять сами.
   Вечером первого дня, когда Анхель только появился у нас, мы как обычно собрались в гостиной главного здания, чтобы новичок начал постепенно приобщаться к другой жизни, а заодно и получил возможность рассказать о себе. Никто и никогда не упускал эту возможность. Никто, кроме Анхеля.
  Он сел в центре, а мы – вокруг него и приготовились слушать. Юноша молчал, и я решил помочь ему, задав один из самых простых вопросов, с которых он мог начать. Анхель пробормотал что-то невнятное, но люди смотрели на него как зачарованные, так, словно он произносил великую речь. Да, в самом деле, есть люди, которые могут повести за собой других, этакие мессии, и Анхель был как раз одним из них.
   Но когда он не ответил еще на несколько моих вопросов и вопросов людей, собравшихся в гостиной, интерес к юноше несколько поубавился. Сначала гробовая тишина перешла в тихий шепот, а потом люди начали говорить друг с другом в полный голос, а на Анхеля никто не обращал внимания. Я тоже решил, что парню нужно дать время, чтобы освоиться, а его историю мы сможем услышать как-нибудь в другой раз. Я был уверен, что смогу найти к нему правильный подход, и видит бог, я не ошибся. Но в тот вечер Анхель был далек от меня, от всех нас. Я смотрел на его лицо, в его глаза, украдкой шарящие по комнате, и понимал, что передо мной не простой лоботряс, или же трудный подросток из неблагополучной семьи, который умер от передозировки наркотиками. Нет, это был человек, на лице которого было написано что-то вроде: «Знаю, но не скажу». А вот, что именно он знал, и чего говорить не собирался, я и должен был выяснить. Но, оказывается, этого хотел не только я, и не только меня заинтересовал этот человек.   
   Когда люди начали расходиться, а Анхель все еще продолжал сидеть с таким лицом, словно выдумывал план побега из тюрьмы, к нему подсела Ребекка, девушка примерно одного с ним возраста, появившаяся в лагере около года назад. В тот момент я подумал, что это как раз то, что нужно Анхелю. Ребекка, общительная и беззаботная девушка уж точно поможет ему освоиться. 
- Ты всегда такой нелюдим? Не хочешь поговорить?  – спросила Ребекка, улыбнувшись так, как умела только она. Да что там улыбка, Ребекка была первой красавицей в нашем лагере и все молодые парни сходили по ней с ума, но на Анхеля она, кажется, не произвела никакого впечатления. Он даже не взглянул на нее, а если и взглянул, то мельком, как смотрят на назойливого, не заслуживающего внимания человека, который отвлекает от важного занятия. Но девушку это ничуть не смутило.
- Не подумай, что я пристаю к тебе, - сказала она, безуспешно пытаясь поймать его взгляд. – Просто я хочу помочь. Так что, если нужна будет компания, присоединяйся. Я и мой друг Брайан будем рады тебе. Мне кажется, ты хороший человек.   
   Тут он впервые посмотрел на нее. Я сидел далеко, но даже я заметил, как Ребекка отшатнулась от этого взгляда.
- С чего ты это взяла? – закричал он. – С чего взяла, что я хороший?!
   Ребекка пожала плечами.
- Обычно я не ошибаюсь. Друзья говорят, что у меня чутье на такие вещи. Вот я и подумала… ну да, ладно. Не буду тебя доставать. Если что, приходи. Кстати, меня зовут Ребекка.
   Она ждала от Анхеля ответной реакции, например: «Приятно познакомиться» или что-нибудь еще подобное, что обычно говорят в таких ситуациях, но он молчал. Мне показалось, что он кивнул, а может, и нет.
   Ребекка ушла, вскоре ушел и я, а Анхель так и остался сидеть в гостиной. Вот такой была наша первая встреча с ним. Встреча, породившая в наших сердцах огромное любопытство. Да, в самом начале нами руководило лишь любопытство, но потом мы так сильно привязались к Анхелю, что готовы были пойти на все ради него. Он стал для нас очень близким другом, вопрос только в том, стали ли мы друзьями для него? По крайней мере, я всегда надеялся на это. А теперь я передам перо Ребекке. Следующий отрывок из новой жизни Анхеля был восстановлен по ее воспоминаниям.


                2

   Это было тихое, холодное и пасмурное утро. Не думайте, что у нас не бывает плохой погоды.
   Чтобы хоть как-то согреться я развела костер рядом со своей палаткой…. Стефан еще не рассказывал вам? О том, как мы живем? Кажется, нет, поэтому я расскажу. Мы живем в самом настоящем палаточном лагере, точнее в одном из двух лагерей. Здесь у каждого по своей палатке, некоторые обитают в палатках целыми семьями, но, так как у меня никого нет, то и живу я одна. Но не скучаю. Поначалу было нелегко привыкнуть к таким условиям после моего двухэтажного коттеджа, в котором я жила на Земле. Но потом мне понравилось. Оказывается, это очень весело. По вечерам мы собираемся либо у большого костра, либо (когда очень холодно) в гостиной единственного в этом мире здания. Я быстро подружилась со всеми, хотя при жизни мне мало с кем удавалось найти общий язык. Здесь я стала совсем другим человеком, и будь у меня возможность прожить жизнь заново, я вела бы себя по-другому.
   В то утро я и думать забыла о нем. Об Анхеле. Я вообще о нем забыла после того разговора в гостиной, если, конечно, это можно назвать разговором. С того времени прошла неделя, но Анхель так и не прижился у нас. То ли он специально прятался от всех, то ли его просто никто не замечал. У меня тоже были свои дела, но у Анхеля в отличие от меня, была хорошая память, и он не забыл про мое приглашение.
  Я сидела у костра и смотрела в землю, поэтому сначала увидела только его ноги в грязных ботинках. Какое-то время я просто тупо смотрела на них, а когда подняла глаза, то, мягко говоря, удивилась. Его я ожидала увидеть меньше всего. Особенно в таком виде… Где он только был?
   Мы смотрели друг на друга, и я почему-то позабыла все правила приличия, моя дружелюбность куда-то улетучилась, но, скорее всего, причиной тому был неприятный осадок, оставшийся у меня в душе после предыдущего «общения» с этим человеком. Не то чтобы я относилась к отряду обидчивых, по правде говоря, я до сих пор свято верила, что Анхель хороший парень, просто я так и не смогла выдавить свою привычную улыбку, увидев его.  Не знаю, почему. А он словно даже осмелел от этого и приободрился. Его кислый вид сменился на какой-то… одухотворенный, что ли? Или решительный?
- Помнишь, ты говорила, что я могу поговорить с тобой, если что, - сказал он, все так же глядя на меня сверху вниз. Я сразу почувствовала себя неловко (это я-то!!!) и попросила его сесть.
- Конечно, всегда рада помочь, - пробормотала я, пододвигаясь, чтобы уступить ему место.
- Если я помешал, могу уйти…
- Да нет же! И вообще, откуда ты взялся такой вежливый?
   Он пожал плечами, так и не ответив на мой вопрос. Похоже, этот парень не торопился выкладывать всю правду о своем прошлом. Не знаю, почему, но мне вдруг стало так жалко его, что я чуть не расплакалась, глядя ему в глаза. Знаю-знаю, я всегда была слишком сентиментальной, и эта сентиментальность увеличивалась вдвойне, когда рядом со мной сидел такой вот красавчик с печальными глазами. Он был похож на главного героя всех грустно-романтичных фильмов, что я пересмотрела за свою короткую жизнь (а пересмотрела я их, поверьте, не мало). Мне так захотелось узнать его печальную историю, что он прочитал это по моему лицу.
- Что с тобой? – спросил он.
- Ничего, все нормально, - пробормотала я, сама себе удивляясь. Никогда еще не чувствовала себя такой неуверенной и жалкой.
- Ты сказала, что я хороший человек, - начал он. – А я пришел убедить тебя, что это не так.
   Я непроизвольно вздрогнула. Что можно было ответить на такое? Попытаться поспорить? Но какие у меня будут аргументы против человека, которого я совсем не знаю? И действительно, откуда я взяла, что он хороший? Нельзя во всем полагаться только на свою интуицию.
- И что же ты такого сделал? – спросила я, нервно усмехнувшись.  Зря я пыталась обратить все в шутку. – Убил что ли кого-нибудь?
   В ответ на этот вопрос он кивнул так, словно это было что-то обыденное, и, увидев мои вытаращенные глаза, добавил:
- Почти. Родители говорили, что в этом нет моей вины, но я никогда так не считал.
   Я сразу успокоилась. Если об его «преступлении» знали его родители, значит никакой он не убийца.
- Так что же такое произошло? – я смотрела на него и знала, что сейчас он скажет это. Скажет это мне. Понятия не имею, чем я заслужила такое доверие с его стороны, но в тот момент я ужасно гордилась этим.
- Два года назад покончил с собой мой старший брат Майк, - выговорил Анхель, и я видела, с каким трудом ему даются эти слова.  – Мы были с ним лучшими друзьями, никому он не доверял так, как мне. В тот год у него была ужасная депрессия, целыми сутками он не выходил из дома, но всегда отказывался рассказать, в чем дело.  Даже мне. Не могу описать, как я злился на него за это. И вот однажды он сказал, что вечером хочет поговорить со мной об этом. Попросил меня обязательно прийти. Но я был в обиде на него. За то, что он так долго не говорил, а теперь вдруг, видите ли, соизволил. И я не пришел, ушел гулять с подружкой и промотался с ней до поздна. А когда вернулся, Майк был уже мертв.
- Господи, это ужасно! – все, что я смогла сказать тогда.
- Вот именно. Я знаю, что это я убил его. Потому что уверен, что если бы я пришел домой в тот вечер и поговорил с ним по душам, брат не покончил бы с собой.
- Но ты же не можешь знать наверняка! Возможно, он просто излил бы душу, а ночью все равно совершил бы то, что задумал!
- То же самое говорили родители… и все. Все говорили это, чтобы утешить меня, а сами шушукались за моей спиной и показывали пальцем. Я знаю, они винили меня, хоть никогда и не произносили этого вслух.
   Я была потрясена его откровением, но не знала, что сказать. Что сказать, чтобы он не посчитал меня лицемерной? Я не знала, я только молча смотрела на него, надеясь, что он поймет, что я сочувствую ему всем сердцем, что ни в чем его не виню. Но его лицо оставалось непроницаемым. Он был тогда не со мной, это точно. Он был там, в комнате своего мертвого брата, рядом с его немым телом, которое уже ничего не могло рассказать.
- Тебе, наверное, очень нелегко у нас, - сказала я. – Ведь здесь все делятся на самоубийц и не самоубийц.
- Ты права. Теперь понимаешь, почему я всегда ходил с таким лицом? – Анхель впервые улыбнулся. Улыбнулся так, что я сразу поняла, что не ошиблась. Он, в самом деле, очень хороший человек.
   Я тоже улыбнулась, и мы помолчали немного.
- Почему ты рассказал это мне? – спросила я, наконец. Я думала, что его смутит такой прямой вопрос, но он только улыбнулся еще шире.
- У меня тоже неплохая интуиция. Ты определила, что я хороший, а я определил, что тебе можно доверять. Ты единственная, кому я захотел рассказать об этом.
   Не могу даже выразить, как я была польщена. Сразу захотелось как-то оправдаться.
- Не думай, что я здесь одна, с кем можно поговорить. Если что, советую обращаться к Стефану, нашему лидеру. Он очень добрый и мудрый человек.
- Мне он понравился, и я как раз собирался извиниться за то, что не очень хорошо с ним обошелся во время нашей первой встречи. Я вел себя страшно глупо.
  Я усмехнулась.
- Ты не только с ним не очень хорошо обошелся…
- Точно. Извини, - он слегка покраснел.
   Анхель посидел со мной еще несколько минут, и, уходя, пообещал зайти в ближайшее время.
   Мой костер потух, небо было серым и унылым, но я никогда еще не чувствовала себя такой счастливой. Я смотрела ему вслед. В тот момент я уже безумно любила его. Жаль только, что он об этом так и не узнал.


                3
   

  Время шло. В нашем мире оно тоже не стоит на месте. Мы привыкали к Анхелю, он привыкал к нам. Наверное, привыкнуть – это значит перестать замечать. Он перестал бросаться в глаза, мы видели в нем одного из нас, следовательно, мы привыкли.  Но у этого самого привыкания, как и у всего на свете есть две стороны: хорошая и плохая. Хорошая – это то, что нам стало легче общаться с ним (правда, я до сих пор не знаю, было ли ему так же легко общаться с нами). А плохая – это то, что он перестал восприниматься нами как нечто другое, перестал быть мессией, за которым мы готовы были следовать в минуты нашей первой встречи. 
    Я тоже привык к нему. Во мне постепенно начало притупляться желание узнать и постичь его мысли. И это было одной из главных моих ошибок, которая привела к тому, что произошло. Если бы я мог выразить словами, как я раскаиваюсь, я бы сделал это. И я делаю это сейчас, когда пишу сию историю.
   Анхель все чаще и чаще стал наведываться  в мое скромное жилище. Он мало говорил, и я думал, что он приходит для того, чтобы послушать меня, набраться мудрости, почерпнутой из моих жизненных опытов. Как же я ошибался! Анхель лишь пытался найти во мне друга, которому можно было бы доверить свои мысли. Ведь с Ребеккой, с которой он в последнее время очень сдружился, нельзя было обо всем поговорить и посоветоваться. Он искал во мне в первую очередь отца.      
   Он по-прежнему так и не рассказал, что случилось с ним, как он умер, а о его брате я узнал намного позднее Ребекки. Анхель был очень осторожен в выборе того, что можно говорить, а что нет. Наверное, что-то во мне его все-таки отталкивало. Возможно, моя снисходительность, которая присутствует у всех взрослых, когда они говорят с детьми, и которая отсутствовала у отзывчивой и искренней Ребекки?
   Он только все время расспрашивал меня про Лагерь самоубийц, а я, хоть и не понимал причин такого интереса, рассказывал ему все, что он хотел знать.
  Этот разговор запомнился мне больше всего. Он был своего рода предпосылкой к тому, что произошло в дальнейшем. И еще это был первый разговор, в котором Анхель проявил доверие по отношению ко мне. Разговор о личном.   
    Это был тихий и холодный вечер. Мы сидели в моей палатке, и я, как всегда, рассказывал ему что-то. Так вдохновенно рассказывал, что забывал порой, что рядом со мной сидит человек, погруженный глубоко в свои мысли и пропускающий мимо ушей все ненужные его слуху подробности. 
   И вдруг Анхель перебил меня. Он спросил:
- Как можно проникнуть в их лагерь?
  Я удивился. И, разумеется, посчитал это не самой лучшей идеей.  Сейчас как раз было время, когда наши конфликты и стычки с самоубийцами резко сократились. И я хорошо представлял, что было бы, если бы они вдруг обнаружили в своем лагере чужака. Я попытался объяснить все это Анхелю, а он, как и всегда, сделал вид, что слушает. Но по его глазам я видел, чувствовал, что он уже замышляет что-то. Мне стало страшно. В самом деле. Это был страх необъяснимый, ничем не обоснованный. Такие приступы часто случались со мной в молодости, совершенно безо всяких видимых причин, но с годами я позабыл о них.
   Его потемневшие сверкающие глаза остановились на мне, и от этого мой страх еще больше усилился.
- Что ты задумал, Анхель? – спросил я его напрямую.
  Он усмехнулся и отвел взгляд. Сейчас он смотрел на пламя догорающей свечи.
- Пока ничего, - сказал он.
- Не нравится мне это твое «пока». С самоубийцами лучше не шутить. Да и какое тебе дело до них? У них свой мир, свои принципы и взгляды, а все попытки переубедить их породят только новые конфликты. А наши отношения с ними, мягко говоря, напряженные.
- Мне бы только хотелось взглянуть на них. Хоть одним глазком. Посмотреть, как они живут. Посмотреть им в глаза…
- Все равно не понимаю, зачем тебе это.
- Я и сам порой не понимаю. Просто знаю, что должен.
   Конечно, я не придавал значения его словам.  Я был уверен, что Анхель забудет о своей затее уже завтра утром, хоть его глаза и говорили обратное. Он задумал что-то, еще когда только появился в нашем лагере. Просто все это время он исследовал почву.
  Я решил сменить тему. Причем, эта тема должна была быть далека от лагеря самоубийц.
- Как у тебя дела с Ребеккой? Я вижу, вы подружились…
  По лицу Анхеля я понял, что он явно не в восторге от того, в какую сторону повернулась наша беседа.
- Да… да. С ней можно о многом поговорить. 
- Куда важнее, если бы вам было о чем помолчать.
- Не понимаю, о чем вы, - пробормотал Анхель и сразу засобирался уходить, из чего я сделал вывод, что он все прекрасно понимает.
- Не важно, - вздохнул я. – Рад, что вы нашли общий язык.
- Я тоже рад, - он фальшиво улыбнулся. – Я сейчас как раз должен поговорить с ней.
- В такой поздний час?
- Ничего. Я знаю, что она еще не спит.
- Ну, тогда иди. Не буду тебя задерживать.
   Мы попрощались, и Анхель побежал к Ребекке за ответом, который не дал ему я.


                4


    Она стояла на берегу реки, когда услышала его шаги. Это было место, куда она часто уходила, когда не хотела никого видеть. Конечно, к Анхелю это не относилось, и он об этом знал, иначе не пришел бы сюда и подождал бы до утра.   
- Что ты делаешь здесь в такой холод? – спросил Анхель.
- Ну, уж точно не тебя поджидаю. Что ты здесь делаешь?
- Мне нужно поговорить… - Анхель отдышался немного. - Поговорить с тобой.
- Говори.
- Это очень, очень важно…
- Ну!
- В общем так. Как далеко отсюда находится Лагерь самоубийц и как можно проникнуть туда незамеченным?
  Ребекка посмотрела на него как на полоумного.
- Зачем тебе?
- Да что вы все заладили: зачем да зачем! – закричал он, выходя из себя. – Просто скажи! 
  Ребекка растерялась и испугалась, непроизвольно сделав шаг назад. Ей показалось, что Анхель сейчас набросится на нее или ударит.
- Думаю, об этом тебе лучше спросить у... - Ребекка не успела договорить, потому что тот, о ком она подумала, как раз приближался к ним. Это был ее друг Брайан, и, судя по его лицу, он был не в восторге оттого, что видит Ребекку и Анхеля вместе. Вообще-то, у него была девушка, но Брайан все равно ревновал Ребекку – свою лучшую подругу. Ему не нравилось, что она проводит столько времени с этим человеком, и все меньше с ним, с Брайном.
     Но сейчас он был как раз тем, кто мог ответить на вопрос Анхеля. Потому что девушка, с которой Брайан встречался, была из Лагеря Самоубийц. Об этом не знал никто, кроме Ребекки, но Брайан мог не волноваться, если бы об этом узнал еще и Анхель. Как все уже  поняли, Анхель был не из болтливых.
- Ты как раз вовремя, - сказала Ребекка, обращаясь к Брайану, который смерил Анхеля недовольным взглядом. Анхель ответил ему тем же. А Ребекка как всегда почувствовала неловкость, когда стояла между ними. Оба были ее друзьями, никого не хотелось обидеть, поэтому она, как и всегда, попыталась их примирить.
-  Анхелю нужна твоя помощь, - сказала она и тут же пожалела об этом, встретившись со злобным взглядом Анхеля. – То есть… то есть мне нужна твоя помощь. Брайан, ответь пожалуйста, как можно попасть в Лагерь самоубийц?
- А чего это ты у меня об этом спрашиваешь? – Брайан подмигнул ей.
- Не волнуйся.  Анхелю можно доверять, - сказала Ребекка.
- О чем это вы? – не понял Анхель.
- Просто Брайан на собственном опыте знает, как можно проникнуть в их лагерь, - пояснила Ребекка.
- Правда? – оживился Анхель. Глаза его уже не так злобно блестели. – И как же?
- А с чего это я должен говорить тебе об этом? – продолжал упираться Брайан.
- Перестань! – возмутилась Ребекка.  – Не хочешь говорить ему, так скажи хотя бы мне!
  Брайан вздохнул.
- Вы оба ничего не понимаете. Проникнуть в Лагерь самоубийц намного сложнее, чем вы думаете. И даже если я объясню вам, как попасть туда, вы заблудитесь. Туда может пройти только тот, кто уже бывал там…
   Ребекка и Анхель многозначительно посмотрели на него. Брайан вздохнул еще раз.
- Ну хорошо, хорошо. Я как раз собирался завтра вечером навестить Вику, поэтому, если вам так нужно, можете пойти со мной. Только никому ни слова.
   Ребекка завизжала от радости, бросилась Брайану на шею и поцеловала в щеку, отметив, как нахмурился при этом Анхель.
- Не стоит благодарности, всегда рад помочь, - сказал Брайан, изобразив из себя скромника и довольно ухмыляясь.
- Так значит, завтра вечером? – спросила Ребекка.
- Да. Я сам за вами зайду, когда придет время, - ответил Брайан и пошел дальше по своим делам. Когда он скрылся из виду, Ребекка посмотрела на Анхеля. Она уже не улыбалась, и он знал, что сейчас она потребует от него объяснений.
- Я жду, Анхель. По-моему, я заслужила узнать, что ты затеял.
- Да-да, конечно. Только давай поговорим об этом где-нибудь в другом месте.


                5   

  Под другим местом мы подразумевали мою палатку. Тем более что мы уже порядком подмерзли, и выпить чего-нибудь горячего не помешало бы. По дороге мы не обмолвились ни словом. Я ждала, что Анхель чего-нибудь скажет, но мне давно уже следовало понять, что он никогда не начнет говорить первым и любые слова нужно вытягивать из него клещами. Однако в тот вечер я тоже решила молчать. Мне было интересно, как долго это продлится, как далеко он зайдет и когда захочет остановиться.
   Мы развели костер внутри палатки, согрелись, сварили кофе, я терпеливо ждала, и Анхель тоже, словно ждал чего-то. Наверное, когда я начну говорить. Мне казалось, что наш поединок молчания будет длиться вечно, и я уже готова была сдаться, когда сдался Анхель. Он поставил полупустую чашку с кофе на пол, сложил руки на груди и посмотрел на меня.
- Ты считаешь меня черствым? – спросил он, и я, конечно, растерялась. Анхель всегда умел спрашивать в лоб и совершенно неожиданно. По-другому он разговоров не вел.
- Нет. Не считаю. Просто иногда мне кажется, что ты никого не видишь, кроме себя и думаешь только о своих проблемах, несешь свою боль в одиночестве. Если хочешь, я могла бы…
- Знаю-знаю. Разделить ее со мной. Не стоит. Это моя боль и нести ее я буду один.
- Даже если другим ты будешь казаться черствым? 
- Даже так. Главное, чтобы ты меня таким не считала.
- А я и не считаю.
- Правда?
- Да.
- Это хорошо.
   Мы снова замолчали. Не знаю, почему, но в тот момент мне хотелось плакать. Мне снова стало больно. Снова, потому что раньше такую боль я испытывала только при жизни, а когда попала сюда, забыла, что это такое. Даже не знаю, хорошо это или плохо – забыть, что значит боль.
  Раньше я никогда не упоминала, при каких обстоятельствах умерла. Потому что это не важно, хоть Стефан и утверждает обратное. Он считает нашу смерть рождением, поэтому для него всегда было очень важно знать, как человек умер. Для меня главное, что я не покончила с собой. Но вообще, все было очень просто. Такие случаи, как со мной, встречаются сплошь и рядом, на них уже даже перестали обращать внимание. Только изредка рассказывают в новостях. Мой случай, наверное, тоже рассказывали. А может, и нет. Просто в тот погожий солнечный день я ехала в битком набитом автобусе, который перевернулся, разбился, взорвался и так далее. По правде говоря, я не знаю, что именно произошло с автобусом, но факт в том, что меня это убило.
   Как видите, моя смерть нисколечко не интересна. Наверняка, история Анхеля куда более захватывающая. Хотя бы потому, что он ее не рассказывает.
- Думаю, ты уже догадалась, зачем я хочу попасть в их лагерь, - сказал он. – Ведь ты, в отличие от  Стефана, знаешь о моем брате. Только ты знаешь.
- Так ты еще и со Стефаном говорил об этом?
- Да. Я сначала к нему ходил, чтобы узнать, как проникнуть в лагерь, но так ничего вразумительного и не добился.
  Я ощутила легкий укол ревности оттого, что Анхель обратился сначала к Стефану, а потом ко мне. Но я быстро прогнала неприятное чувство. Нужно было только радоваться, что они сумели найти общий язык.
- Хорошо, Анхель. Я все понимаю. Ты хочешь увидеть своего брата, и ни я, ни кто-либо другой не в состоянии запретить тебе это. Я только хочу предупредить тебя. В Лагере самоубийц живут совсем другие люди. Они уже не те, кем были при жизни, они совсем не похожи на нас. И твой брат тоже изменился. Я даже сомневаюсь, сможешь ли ты его узнать.
   Анхель посмотрел на меня с укором. Видно было, что он не верит и не хочет верить мне. Ему казалось, что не узнать брата – это просто невозможно, тем более что они были такими близкими друзьями при жизни. Как я могла объяснить ему, что смерть меняет людей? Что того Майка, которого он  любил, больше нет, а вместо него на свет появился другой человек, которого Анхель совсем не знает?
- Откуда этот твой Брайан узнал дорогу туда? – спросил он.
- У него там возлюбленная, - неохотно ответила я.
- Да неужели? Так значит, не такая уж она и другая, если Брайан встречается с ней.
- Не знаю. Я никогда ее не видела. Но по рассказам Брайана она умерла оттого, что наглоталась наркотиков. Специально, разумеется. Ясно, что при жизни она была не ангелом, а суровые условия в Лагере самоубийц вообще сделали из нее не человека, а человеческое существо. Я никогда не одобряла выбора Брайана и никогда не одобрю.
   Я понимала, что зря сказала это ему. Это только еще больше убедило его в своей правоте и моей предосудительности. Но такой уж я человек – привыкла всегда говорить только правду. Я понимала, что спорить с ним бесполезно, он должен все увидеть и понять самостоятельно. Как бы больно ему при этом ни было.
- Я только хочу спросить у него, почему. Почему, он сделал это. Мне кажется, что, если я посмотрю ему в глаза, он не сможет меня обмануть. Я должен знать, какие у него были причины.
- Ты думаешь, если он скажет, тебя перестанет мучить совесть?
- Нет, я вовсе так не думаю. Мне просто хотелось бы верить в это. 
    Мне снова захотелось плакать. Захотелось поговорить с ним, как с человеком, по-человечески. Я так устала ото всей этой недоговоренности, от молчания, повисшего между нами, повисшего в этой комнате, во всем этом мире. Мне было страшно, потому что я чувствовала себя ужасно одинокой, ведь рядом со мной сидел не человек, а машина, нацеленная на выполнение определенного задания. Я постепенно начала понимать, что достучаться до него невозможно, только если он сам не захочет этого.
  На миг в нем вдруг словно изменилось что-то. Казалось, он заметил мое состояние. Он смотрел на меня долго и внимательно, как смотрят в книгу, и на один короткий миг в его темном, мечущем молнии взгляде, я увидела теплоту.
- Я действительно очень хочу, чтобы ты поняла меня, - сказал он. – Для меня это важно.
- Отлично. Считай, что я тебя поняла, - сказала я, не пытаясь скрывать своей обиды. – Думаю, ты отлично справишься с этим и без меня. Брайан покажет тебе дорогу и…
- Нет! – воскликнул он. – Без тебя я никуда не пойду! Пожалуйста, Ребекка! Ты нужна мне!
- Хотелось бы верить.
- Так ты пойдешь?
- Конечно пойду.
- Спасибо. И ты, правда, понимаешь?
  Что я могла сказать на это? Что мне трудно понимать человека, которого я так плохо знаю, который почти ничего не говорит о себе? Сказать подобное – значит разрушить хрупкий мост доверия, воздвигаемый между им и мной. Поэтому я только улыбнулась и прошептала с дрожью в голосе:
- Понимаю. Стараюсь понимать.
               

6

   Уж не знаю, что творилось с погодой в то время, но явно ничего хорошего. Вечер следующего дня был таким холодным, что я уже тысячу раз пожалела о том, что согласилась пойти вместе с Анхелем. Хотелось только одного – не высовывать нос из палатки, и в глубине души я молилась о том, чтобы Брайан забыл про свое обещание и так и не пришел за нами. Но он пришел, нарушив наше с Анхелем затянувшееся молчание. И я даже обрадовалась  этому, несмотря на то, что минуту назад хотела обратного. Просто мне надоело сидеть и слушать мысли Анхеля. В том-то и дело, что он ничего не говорил, но я слышала, о чем он думает, слышала, словно откуда-то издалека тихий шелест его мыслей, похожий на шум прибоя.
- Ну что, готовы? – спросил Брайан. Мы кивнули. Я вообще-то не знаю, была ли к чему-либо готова, и смотря к чему. Разумеется, я не готова была столкнуться с врагами и вступить с ними в борьбу, но вполне готова была просто посмотреть на них издалека. Но только издалека, хоть и знала, что для того, чтобы найти своего брата, Анхелю придется подобраться к самоубийцам совсем близко. Но это его дело. Я была не готова. 
   Когда мы покинули мою палатку, в лагере уже все спали. Кое-где поднимался к небу дымок от потухшего костра. Я подумала, что если в лагере самоубийц тоже все спят, то как же Анхель найдет своего брата? Не будет же он лазить по темным палаткам, ища знакомое лицо, тем более что лицо это теперь не такое уж и знакомое? 
- Долго нам идти? – спросил Анхель. Бегающий взгляд и пальцы, теребящие замок на куртке, выдавали его нетерпение.
- Ну, не то чтобы очень. Но наши два лагеря находятся друг от друга на довольно приличном расстоянии, чтобы избежать всевозможных стычек, если в один из лагерей случайно забредет чужак, - ответил Брайан.
- А ты когда-нибудь попадался? – поинтересовался Анхель.
- Нет. Но бывали такие моменты, когда это едва не произошло.
- А что было бы, если бы произошло? – продолжал допытываться Анхель. А до меня только в тот момент дошло, что Лагерь самоубийц – это единственная тема, которая ему интересна. 
- Думаю, мне бы досталось. И с их стороны, и с нашей. Они настучали бы нам, начались бы переговоры со спорами, разбирательствами и так далее, и неизвестно, чем бы эти переговоры закончились.
- Почему они так не любят нас?
- Спроси у своего брата. Ему лучше знать.
- А твоя Вика? Ты не спрашивал  у нее?
   Брайан недовольно посмотрел на меня. Он все еще был не в восторге оттого, что я открыла его маленький секрет. Я только пожала плечами в ответ, как бы извиняясь.
- Послушай, Анхель, - сказал Брайан, всеми силами стараясь убрать из голоса раздражение. – Я делаю все, чтобы помочь тебе. Разве не так? Я не лезу в  твою жизнь, а ты не лезь в мою. Я знаю про твоего брата, ты знаешь про Вику, так что мы квиты. Но не спрашивай меня о том, чего я не знаю, хорошо?!
- Странно. Ты должен знать. Разве твоя девушка не считает тебя трусом, а себя уникальной особой, не побоявшейся бросить вызов обществу?
   Я знала и видела – Анхель понимает, что болтает лишнее. Он не старался обидеть Брайана, просто для выуживания нужных ему сведений, он готов был пойти на все. Если по-хорошему Брайан не говорил, значит, единственный способ вытянуть из него что-то – это задеть его за живое. И Анхель умело этим пользовался. И снова я засомневалась, хороший ли он человек? Мне хотелось знать, кто настоящий Анхель: тот, кого я вижу перед собой сейчас, или человек со страхом и надеждой шепчущий, что я нужна ему?   
В ближайшем будущем я надеялась найти ответ на этот вопрос и, как мне кажется, нашла. Но, разумеется, вам я его не скажу. Стефан велел мне не забегать вперед.
  Дорога в Лагерь самоубийц показалась мне невыносимо долгой, а для Анхеля она, наверное, была долгой вдвойне. Только Брайан, как ни в чем не бывало, шел себе знакомыми тропинками, напевая что-то под нос. Пожалуй, он был прав. Одни мы бы ни за что не нашли дороги туда.
   Мы прошли через небольшой лес, который, по рассказам Стефана, посадили специально, чтобы разделить два лагеря, и вышли на берег ручья.
- Он там, - сказал Брайан. – На другом берегу.
  Я посмотрела на виднеющийся вдали берег и ужаснулась.
- Только не говори, что нам придется перебираться вплавь!
- Ну, обычно я так и делаю. Но не думаю, что сегодня погода подходящая. Поэтому придется обойти.
- А это долго? – тут же спросил Анхель. Он, видимо, уже готов был броситься в ледяные воды ручья и плыть, только бы поскорее очутиться там. И я была уверена, что он так и сделает, если ответ Брайана окажется положительным. Но Брайан был не дурак и сказал, что идти совсем немного, подмигнув при этом мне. Я облегченно вздохнула. Ничего, Анхель, ты столько ждал, подождешь и еще лишние десять минут.
   Когда мы обошли речей и оказались на другом берегу, я нигде не увидела никаких палаток или домиков. Где же Лагерь? Когда я спросила об этом у Брайана, он ответил:
- Он у подножия горы, на которой мы сейчас стоим.
- Мы стоим на горе? – удивилась я.
- Да. Так что, придется спуститься вниз. Причем, спуститься незамеченными.
   Я подумала, что это, должно быть, задача не из легких. И тут же к горлу подступил страх. Вот только бояться было уже поздно. Бояться нужно было, когда я согласилась помочь Анхелю, а теперь мне оставалось только ждать и надеяться на опыт Брайана в этом деле.
   Когда я увидела внизу Лагерь самоубийц, страх мой увеличился. Я хотела закричать на Анхеля: «Вот смотри, куда ты нас привел! Что, доволен теперь? Надеешься найти здесь своего брата?! Но его больше нет! Нет, нет и нет! Есть только этот Лагерь без единого огонька и шороха, только это мертвое место!». Но моя злость тут же уступила место жалости, когда я посмотрела на пораженное лицо Анхеля. Ему все это нравилось ничуть не больше меня, и надежда найти здесь брата, таяла в его глазах.
- Я и не думал, что он такой большой, этот лагерь, - прошептал он.
- Теперь знай, - вздохнул Брайан. – Я свое дело сделал, привел тебя сюда, а ты теперь поступай, как хочешь. Хотя, разумнее всего было бы вернуться назад.
  И я, и Брайан знали, что все это пустые слова. Теперь Анхеля уже никто не остановит. А я могла только следовать за ним. Я чувствовала себя принесенной в жертву. В жертву каким-то неизвестным и далеким богам, в которых отчаянно верили люди. Анхель верил и вел меня за собой, как жертву, необходимую для того, чтобы умилостивить этих богов. Я не сопротивлялась.
   Спускались мы, прячась за растущие на горе кусты. Мне это казалось бессмысленным. Зачем прятаться, если тебя все равно никто не видит? Но Брайан сказал, что мне только кажется, что нас не видят. На самом деле неизвестно, сколько пар глаз взирают на нас из этой немой темноты.
  Спустившись, мы отряхнулись, отдышались, и Брайан сказал:
- Что ж, дальше вы сами по себе. А я пойду к месту, где всегда встречаюсь с Викой. Через три часа увидимся здесь же и вместе вернемся назад. Не вздумайте возвращаться без меня. Не хотелось бы собирать вас потом по частям.
   Я не очень поняла, что он имеет в виду, но спорить не стала. Тем более я не была уверена, что хорошо запомнила дорогу.   
   Когда Брайан ушел, я спросила у Анхеля.
- И что теперь будем делать?
  Он пожал плечами и ответил просто:
- Искать моего брата, конечно же.
- Ты в своем уме, Анхель?
- Вот именно, что в своем.
   Ну вот, подумала я. Жертва, но даже не сопротивляюсь. Но, хоть я и жертва, контроль над ситуацией предстояло взять мне. В отличие от Анхеля, моя голова оставалась холодной, так что думать пришлось мне. В таком взбудораженном состоянии Анхель мог натворить много глупостей. 
- Ты слышишь? – спросил он.
- Что? – я прислушалась, и через несколько минут до меня долетел какой-то шум. Точнее, гул. Как будто говорило много голосов сразу. 
- Это явно не здесь, - сказал Анхель. – Но недалеко. А это значит, что в палатках сейчас никого нет, все собрались там.
- Что нам мешает пойти и проверить? – я подмигнула ему, и напряженные морщины у него на лбу разгладились. Наверное, Анхелю действительно было очень важно, чтобы кто-то был на его стороне. А я была только рада поддержать его. Я даже чувствовала гордость, что мне выпала такая честь. Словно я присутствовала при свершении чего-то великого. Позднее я поняла, что так и было.
   Все так же продолжая прятаться за кустами и деревьями, мы шли на звук голосов. Я даже боялась представить, что мы там увидим. Анхель шел слишком быстро, судя по всему, ему было наплевать на осторожность, так что мне приходилось постоянно останавливать его.
  В одной из таких «остановок», когда мы спрятались за кустом, Анхель сказал:
- Майк однажды сказал мне, что презирает трусость. Во всех ее проявлениях. Он говорил, что настоящий человек должен гордо смотреть смерти в глаза. Майк и правда был гордым человеком. И сейчас мне по-настоящему страшно. Ведь судя по всему, что я слышал, Лагерь самоубийц – это идеальное место для моего брата. Здесь восторжествовали бы все принципы, в которые он верил. Я даже представить боюсь, в кого они его превратили.
   Сейчас передо мной был тот самый Анхель, который говорил, что я нужна ему. Анхель, который не стеснялся показать свой страх.
- Что бы ты там не увидел, помни: главное не то, каким стал Майк, а то, каким он был при жизни. Того человека уже нет, но я хочу, чтобы ты не переставал любить его, когда увидишь, каким он стал. Это совершенно разные люди, поэтому не позволяй Майку, которого ты встретишь, стереть из памяти образ Майка, который был тебе дорог.
- Хорошо. Я буду помнить об этом, - кивнул Анхель, и, кажется, ему стало немного легче. Мы пошли дальше.  И то, что мы увидели, заставило нас припасть к земле и снова затаиться в кустах.
    Это была огромная поляна, на которой люди сидели, образовав круг. Конечно, здесь Анхелю будет намного легче разглядеть своего брата, но как он сможет с ним поговорить?
   В центре круга стоял лидер Лагеря самоубийц и что-то вещал с важным видом, а другие люди хором повторяли его слова. Я уже видела этого человека раньше, на переговорах. Как сейчас помню этот день. Я тогда только появилась в Лагере невольных, а на следующий день к нам пришел с какими-то претензиями этот чужак со злым лицом. Он встретился со Стефаном, и я помню, каким серьезным сразу стало его лицо, и он приказал всем нам покинуть гостиную. Потом Стефан еще несколько дней ходил расстроенный и отказывался с нами разговаривать.  Я была потрясена до глубины души. Никак не хотелось верить, что на нашего мудрого и рассудительного Стефана мог произвести такое впечатление этот юнец, которому было едва за двадцать. 
   Я посмотрела на Анхеля. Его лицо в тот момент ничего не выражало: глаза застыли, губы слегка приоткрылись, словно он хотел сказать что-то, но не мог.
- Что с тобой, Анхель? – прошептала я, испугавшись.
- Это Майк, - ответил он.
  Я сначала обрадовалась. Надо же, думаю, как быстро он разглядел своего брата! А потом до меня начало доходить. Я спросила:
- Кого ты имеешь в виду?
- Этот человек, что стоит в самом центре.
  Вот тут мне тоже стало плохо. Нет, этого быть не может! Даже такая реалистка как я не верила в это! Ни один человек не может так быстро превратиться в такое чудовище! Лидер Лагеря самоубийц был самым настоящим отморозком, каких мало. Редкий экземпляр подонка.
- Ты уверен? Что это он?
  Я молилась: «Господи, ну, пожалуйста, пусть он скажет, что ошибся, что это совсем другой человек!», но Анхель сказал:
- Конечно, черт возьми, я уверен! Это мой брат!
- Тише! Только не кричи. Сейчас не самое подходящее время.
- Кто он для них? Ты знаешь?
- О, еще бы мне не знать. Твой братец лидер их лагеря и настоящее исчадие ада!
- Расскажи все, что тебе о нем известно.
   И я принялась рассказывать. О том, как переменился Стефан после переговоров с ним. О том, как он казнил нескольких людей из нашего лагеря за то, что они незаконно пробрались на его территорию. Для тех, кто не знает, поясню: смерть в этом мире означает новое рождение на Земле. И так до бесконечности. Умер на Земле – снова вернулся сюда. Рассказала обо всех законах и принципах Лагеря самоубийц, которыми он перед нами кичился, обзывая трусами и вызывая на публичные драки и выяснение отношений. Рассказала о его угрозах начать войну и разгромить нас. Я ничего не приукрасила, но все равно старалась не говорить вещи, которые могли бы сильно ранить Анхеля. Но я не старалась его обнадежить. Я хотела увести его отсюда, помочь забыть обо всем, но он слушал меня с каменным лицом. Я знала, что из каждого моего слова он делает какие-то свои выводы, и с каждой секундой его решимость возрастает. Вот только я не знала, куда направлена эта решимость. Что он собирается сделать? Что он опять задумал? 
- Ясно, - выдавил он, наконец. Я не знала, что еще добавить, поэтому предложила ему просто послушать, о чем говорит его брат. Анхелю нужно было время, чтобы немного свыкнуться с мыслью, что его брат стал грозным убийцей. 
   Не знаю, сколько мы там просидели, но из речи Майка я не поняла ни слова. Это был какой-то бессмысленный набор звуков. Возможно, потому что они сидели слишком далеко от нас, а может, потому, что это в самом деле был набор звуков. Помню только, что у меня затекли ноги и руки, но я боялась пошевелиться, чтобы не привлечь их внимание шорохом.
   Когда сидеть на одном месте больше не было сил, я взмолилась:
- Пожалуйста, Анхель, пойдем отсюда! Ты ведь не собираешься говорить с этим человеком? Я уверена, что он тебя уже не помнит.
- Этого не может быть. Он не мог забыть.
- Анхель! Посмотри правде в глаза! Мы должны уйти отсюда пока это собрание не закончилось, потому что, когда оно закончится, и все начнут разбредаться по своим палаткам, нам будет намного сложнее вернуться назад!
- Иди, Ребекка. Я же не держу тебя.
Мне было обидно слышать такое равнодушие в его голосе.
- Дурак! Ты же знаешь, что без тебя я не уйду!
- Ну, тогда сиди и жди, - спокойно ответил он, продолжая не отрываясь смотреть на своего брата. А мне оставалось только бороться с желанием треснуть его как следует.
   Прошло еще невыносимо много времени, прежде чем собрание закончилось. Я спросила Анхеля, понял ли он хоть что-нибудь из того, что там говорилось, но он только неопределенно пожал плечами, умудрившись при этом и кивнуть, и покачать головой. Всем своим видом он говорил мне что-то вроде: «Ну, когда же ты отстанешь от меня, наконец?».
   Люди проходили мимо нас густой толпой, и я чувствовала себя окруженной стаей коршунов. Мы с Анхелем вжимались в кусты и замирали, затаив дыхание, а люди все шли и шли, и я не знала, закончится ли это когда-нибудь или нет. Но это закончилось, и на поляне остался только брат Анхеля. Я выругалась про себя. Это был худший из всех возможных вариантов. Сейчас Анхель скажет, что это его единственный шанс поговорить с Майком один на один и…
- Я должен идти, - прошептал Анхель. – Это мой единственный шанс поговорить с ним.
  Ну вот, а я что вам говорила?
  Конечно, я не отпустила его одного. Если уж умирать, так вместе.
  Майк стоял к ним спиной. Мы вышли на поляну и тихонько подобрались к нему сзади. Майк замер, прислушался, а потом обернулся и увидел нас. Он нахмурился и посмотрел на меня, потом на Анхеля и снова на меня.
- А вы еще кто такие? – его голос был скорее растерянный, чем злобный, поэтому мне стало легче дышать. Я посмотрела на Анхеля. Ему явно стало дышать труднее после того, как Майк не признал в нем брата. Что ж, я предупреждала его. Теперь он сам за себя.
- Майк? – слабым голосом спросил Анхель.
- Да. А ты какого черта тут делаешь, чужак?   
  Анхель вздохнул.
- Я твой брат.
  Майк нахмурился еще больше и теперь уже смотрел только на Анхеля.
- Какой еще брат? У меня никогда не было… -  и тут он осекся. – Анхель? Ты умер?
- Да, это я. И я умер, - ответил Анхель. Мне было больно смотреть, как загорелась надежда в его глазах. Воображение почему-то нарисовало такую картинку: маленький мальчик принес отцу горящую лучинку.  Он долго нес ее, хотел похвастаться своей находкой. Но отец вдруг вылил на лучинку ведро воды, разом погасив ее. Почему он так сделал? Потому что беспокоился за мальчика, который может обжечься?  Нет, потому что боялся, что тот устроит в доме пожар. 
   Майк быстро взял себя в руки. 
- Зачем ты пришел сюда? – спросил он голосом, не подающим надежд. Теперь настал черед Анхеля растеряться. – Мы с тобой принадлежим к разным мирам, братишка. Мы уже не знаем друг друга. Мы чужие, понимаешь? И чтобы ты это запомнил, возьми наш кодекс и выучи его наизусть, - Майк протянул ему лист бумаги с написанными на нем каракулями. 
- Нет, это не так... - Анхель с отсутствующим видом взял кодекс. 
- Это так, черт побери! Запомни это раз и навсегда. Ты не пришел, когда был нужен мне, а сейчас ты мне не нужен, поэтому проваливай отсюда по-хорошему. На первый раз я тебя прощаю, но если еще хоть раз увижу здесь…
- Майк, ты не можешь… ты должен ответить…
- Ничего я тебе не должен, понял?! – лидер Лагеря самоубийц сорвался на крик. – Убирайся!  - и он толкнул Анхеля в плечо. Словно вылил ведро воды на горящую лучинку.  А я подумала, что еще никогда и никого не ненавидела так сильно, как этого человека. То, что он вытворял раньше, не шло ни в какое сравнение с тем, что он сделал сейчас. За это ему не было прощения. Ни в том мире, ни в этом.
  Я схватила Анхеля за руку и потянула за собой. Сам он не мог сдвинуться с места.
- Вот, правильно! Молодцы! Валите давайте отсюда! – Майк захлопал в ладоши, а я старалась избегать взгляда остекленевших глаз Анхеля. 
   Не помню, как мы добрались обратно, помню только, что Брайан уже ждал нас там, причем, видимо уже давно.
- Идиоты! – одарил он нас приветственным криком. – Я уже полчаса тут торчу! Что у вас в голове?! Я уже подумал бог знает что!.. - он замолчал, увидев выражение лица Анхеля. – Что случилось?
- Ничего хорошего, - пробормотала я, заметив, что до сих пор держу Анхеля за руку.  – Его брат оказался лидером.
- Что?! Лидером самоубийц? И вы еще до сих пор живы?! – он вздохнул, глядя на наши измученные лица, и обратился к Анхелю. – Послушай. Мой тебе совет. Забудь об этом. Обо всем, что ты видел, о том, что у тебя когда-то был брат, покончивший с собой. До добра это тебя не доведет. Поэтому лучше просто забудь.
   Это был хороший совет. Вот только на Анхеля он никак не подействовал. Он снова задумал что-то, и я чувствовала, что чем сильнее мы будет стараться переубедить его, тем сильнее он будет утверждаться в задуманном.


                7


   Когда Анхель пришел ко мне с кодексом Лагеря самоубийц в руках, я был просто в ужасе. А он пустился в долгий и путаный рассказ, из которого я впервые узнал о его брате, о том, как Анхель проник на территорию врага, о том, что брат его оказался лидером их лагеря. Вот тут мне стало плохо. Я схватился за сердце и сел. Не хотелось второй раз умирать от инфаркта. 
  Анхель продолжал что-то говорить, так быстро, что я едва успевал улавливать смысл. Первый раз я видел Анхеля таким словоохотливым. Тут я заметил, что он трясет какой-то бумажкой в руках. Я взял ее в руки и сразу узнал кодекс самоубийц. Думаю, имеет смысл написать, в чем была его суть.

    Кодекс Лагеря Самоубийц.

1. Мы, самоубийцы, являемся избранниками судьбы. Мы отличаемся от обычных людей, мы неповторимы и неординарны.
2. Мы не боимся смотреть смерти в лицо. Мы перехитрили смерть. Мы обманули жизнь.
3. Мы презираем трусов, невольных распоряжаться своей судьбой, верящих в бога, которого нет, и боящихся его гнева. Мы ненавидим религию, лишающую человека свободы.
4. Мы создали свой собственный мир, где правят наши законы, не ведающие границ между жизнью и смертью.
5. Мы гордые. Именно гордость и нежелание терпеть бесконечные унижения на Земле заставили нас покинуть тот мир, не созданный для таких неповторимых личностей, как мы.
6. Теперь нас ничто не держит и не тяготит. Мы свободны.

   Я видел этот кодекс много раз, много раз перечитывал его. Один экземпляр даже лежит в ящике моего стола, но тогда мне почему-то казалось, что  я вижу его впервые.
- Где наш кодекс? – спросил Анхель. – Я хотел бы взглянуть.
- Наш кодекс? – растерялся я. – Боюсь, Анхель, что у нас его нет.
   Дальше между нами разгорелся спор, который разрешился в пользу Анхеля. Он сказал, что сам займется кодексом, а заодно и переименует наш лагерь. То, что нас называли невольными, а мы не противились этому, по словам Анхеля означало, что мы с этим согласны.
   Тогда я закрыл на идеи Анхеля глаза, стараясь избегать его горящего взгляда. Потому что именно с той поры в его взгляде появились дикие огоньки. Я не хотел замечать этого. Сознательно не хотел. Мне нет прощения за это.
   На следующее утро Анхель принес мне исписанный лист, который назывался:

        Кодекс Лагеря несокрушимых

1. Мы, несокрушимые, люди сильные духом. Нас не могут сломить никакие трудности. Мы всегда будем продолжать стоять с гордо поднятой головой, в отличие от тех, кто не выдержал и сломался, стоило только жизни бросить на их дорогу первый камень.
2. Мы победители по жизни. Мы не сдались и дошли до конца, в отличие от тех, кто сдулся на середине игры.
3. Мы не боимся смотреть вперед. И что бы ни подсунула нам злая Судьба, мы никогда не будем бояться взглянуть трудностям в лицо.
4. Мы не боимся боли. Мир жесток и полон страданий, но мы не утонули в этом океане, в отличие от тех трусов, которые  как дети испугались боли при уколе.
5. Мы прошли свой путь, гордо выстояв до конца, и теперь мы по-настоящему свободны.
6. Мы несокрушимы, бесстрашны и честны с жизнью и Судьбой.  Мы любимы Богом, мы избраны Им для миссии, суть которой некоторые люди так никогда и не смогут постичь.
          
   Я был поражен, перечитывая эти строки снова и снова. Теперь мы превратились из невольных в несокрушимых, а это уже было кардинальной переменой, которая заставляла задуматься.  Что касается самого кодекса, то, читая его,  я понимал, что в нем собраны все те мысли, что всегда крутились в моей голове, но я  почему-то не решался их сформировать. Хотя, конечно, эти мысли были приправлены изрядной долей юношеского максимализма.
- Ты хоть понимаешь, что начнется, если самоубийцы увидят это? – спросил я, не скрывая восхищения. – Это звучит как объявление войны!
- Это звучит как Наш Кодекс. Более того, я хочу, чтобы они это увидели.
- А ты, оказывается, тонкий психолог, Анхель! Ты умудрился подчеркнуть все их слабости, которые они считают своей силой. Ты заставляешь их задуматься, кто из нас по-настоящему гордый, свободный, избранный судьбой и не боящийся посмотреть трудностям в лицо. Ты выставляешь их настоящими трусами и полными идиотами! – я рассмеялся, и Анхель тоже смущенно усмехнулся.
- Так что, вы готовы принять этот кодекс?
- И ты еще спрашиваешь! Я готов к борьбе!
- Есть одно «но». Я хочу, чтобы вы никому не говорили, что автором кодекса являюсь я. Меня из-за моего возраста никто не воспринимает всерьез, и если я покажу этот кодекс кому-нибудь из нашего лагеря, они только посмеются надо мной. Я хочу, чтобы вы назвались автором и выступили публично, заставив народ поверить  в себя.
- Но Анхель… - я не знал, что возразить, потому что Анхель был прав, но моя совесть была решительно против.
- Пожалуйста, сделайте это для меня, Стефан. Во имя нашей дружбы.
  Что я мог сказать? Ради дружбы с таким человеком я готов был пойти на все. Даже на ложь и обман, к которым обычно никогда не прибегал. Но в тот же день я сделал все, как просил Анхель. Люди и правда были в восторге, я поднимал их боевой дух, как только мог. С той поры мы стали несокрушимыми. А Анхель, стоя в толпе, подмигнул мне, и я, грустно улыбнувшись, подмигнул в ответ.


                8


- Что празднуем? – спросил Анхель поздним вечером, зайдя ко мне в палатку и увидев на полу бутылки с вином и меня, протирающую стаканы.
- Как это что?! – удивилась я. – Ты разве не был на выступлении Стефана? Не правда ли он просто гений? Все-таки не зря его выбрали лидером. Мы теперь свободны и несокрушимы! За это стоит выпить!
- Это точно, - улыбнулся Анхель. – Стефан знает, что делает. 
   Он не сказал мне, что автором кодекса является он. Об этом я узнала намного позднее, и даже не от Анхеля. Анхель был из тех, кто, сделав доброе дело, будет помалкивать об этом. Жаль, что я узнала это не сразу. Я только увидела что-то в его глазах, выражение, которое частенько у него присутствует: «Знаю, но не скажу».   И что-то было хитрое в его улыбке, но тогда я не обратила на это внимание, не захотела обратить. Только подумала, что такая улыбка и выражение глаз придают его лицу особое очарование. В тот момент он не был похож на сумасшедшего, помешавшегося на своей идее. Казалось, эта идея просто вылетела у него из головы.  Теперь он смотрел на меня и видел меня. Это было незабываемое ощущение. И еще до того, как он открыл рот, я знала, что он собирается сказать.
- Ночь сегодня теплая. Не хочешь пройтись? На звезды посмотреть?
- На звезды? – пробормотала я, сомневаясь, что говорю с Анхелем. – А это? – и кивнула на вино и бокалы. 
- Возьми одну бутылку, а с остальным они как-нибудь сами разберутся.
  Это было предложение, отказаться от которого невозможно. Кто знает, может, другого шанса побыть с ним мне больше никогда не представится. Ведь обычно, даже говоря со мной, Анхель находится в другом месте, думая то о брате, то о жизненных принципах самоубийц, то еще о чем-нибудь, о чем я даже представления не имею.
   Ночь действительно была теплой и звездной. Как раз такой, как я люблю. Мы дошли до берега реки, где я обычно сижу, когда хочу побыть одна, и расстелили покрывало. Сначала разговор шел о вещах серьезных.
- Как думаешь, как самоубийцы отреагируют на наш кодекс и наше новое звание несокрушимых? – спросила я.
- Уверен, они будут «в восторге».
- Говорят, что может возникнуть угроза войны или, по крайней мере, серьезного противостояния. В любом случае, затишью в наших с ними отношениях придет конец. 
- Как раз этого я и хочу… То есть Стефан хочет. Надо положить конец всем спорам и разногласиям раз и навсегда. Удивляюсь только, как вы могли столько лет терпеть такое обращение?
- Ты прав. Мы предпочитали молчание активным действиям. И только когда Стефан написал кодекс, мы вспомнили, что раньше у нас его не было.
 - Думаю, мой братец тоже вспомнит об этом.
- Анхель… не думай о нем, а? выбрось из головы. У тебя сразу стало бы куда меньше забот и проблем.
- Я пытаюсь, Ребекка. Но это не так просто, как кажется, - он отхлебнул вина из горлышка и передал бутылку мне.
   Начав пьянеть, мы разлеглись поудобнее на покрывале и стали разглядывать звезды.
- Помнишь мультик «Король лев»? – спросил Анхель.
  Я кивнула.
- Глядя на звезды, можно увидеть что-нибудь или кого-нибудь, - произнес он с задумчивым видом.
- И что ты видишь? – спросила я.
- Каждый видит то, что хочет.  Звезды, как зеркало желаний. Поэтому мы с тобой, глядя с одного ракурса, можем увидеть совершенно разные картины.
  Я подумала, что было бы здорово, если бы мы увидели одно и то же, но я была еще не настолько пьяна, чтобы сказать это вслух. В своей жизни я сморозила много глупостей, так что, повторяться не хотелось.
- Хочешь, я расскажу тебе, как я умер? – спросил Анхель.
   Я поперхнулась остатками вина.
- Конечно! – сердце тут же начало выпрыгивать из груди. Неужели сейчас я узнаю еще одну сокровенную тайну Анхеля? Неужели он скажет ее мне? Или все дело в вине, развязавшем ему язык? Быть может, если бы на моем месте был  кто-нибудь другой, Анхель и ему (или ей?!) рассказал бы об этом? Не хотелось думать о плохом. В конце концов, Анхель сейчас со мной, и именно мне хочет открыть еще одну страницу своей души. Что еще я могу от него потребовать?
  Анхель допил свой глоток и поставил пустую бутылку на землю.
- Ты только не думай, ничего таинственного и необъяснимого в моей истории нет. А то у тебя сейчас такое лицо, как будто я – сам Господь Бог, спустившийся на землю, чтобы открыть людям истину.
   Я покраснела. Ну вот, еще одна глупость. Если я буду так себя вести, он еще, чего доброго, передумает говорить.
- Мне до сих пор стыдно за то, что я оказался таким доверчивым, - вздохнул Анхель. – Но зато совесть моя спокойна, это точно. Я все сделал правильно. Это началось через полтора года после самоубийства брата и продлилось шесть месяцев. Все это время я отчаянно искал способ искупить вину. Я не спал по ночам, мне все мерещились его шаги в коридоре, и я выбегал из комнаты, включал везде свет, а потом шел в его спальню. Иногда засиживался там до утра. Просто сидел, глядя в одну точку, и ни о чем не думал. Иногда я даже сам не замечал, как открывал окно, и на утро родители находили меня посиневшим от холода. Ничего удивительного, что они всерьез забеспокоились. Хотели потащить меня к врачу, но я сопротивлялся, продолжая сидеть ночи напролет в комнате брата, вспоминая его мертвое лицо. Но в один прекрасный день все закончилось. От одной знакомой я услышал о Реабилитационной клинике для наркоманов, алкоголиков, а также для тех, кто совершал попытки суицида. В клинике проходило что-то наподобие акции «ПОМОГИТЕ НУЖДАЮЩИМСЯ». Смысл акции состоял в том, что любой здоровый человек, который однажды столкнулся с подобной проблемой, может помочь любому человеку, находящемуся в клинике. Я решил тогда, что это мой шанс. Я сразу почувствовал себя спасителем заблудших душ, помчался в клинику на всех парусах, и мне дали в опекунство одного парня. Мало того, что пытался покончить с собой, так еще и наркоман. Мы встречались с ним четыре раза в неделю и говорили в отведенное нам время. Я сразу смекнул, что у парня не все дома. От наркотиков совсем крыша съехала. Но по доброте душевной я решил не обращать на это внимание. Думал, что смогу вразумить этого человека, наставить на путь истинный, пробудить в нем какие-то моральные ценности.  Но не тут-то было. Парень был одержим достать наркотики и жаловался на родителей, которые упекли его в клинику. Однажды ему все-таки повезло. До сих пор удивляюсь, как только я ни о чем не догадался? Сначала он целую неделю был паинькой: ни слова о наркотиках, родителях и суициде. Сказал, что наконец-то осмыслил мои слова и хочет начать новую жизнь. Я был на седьмом небе от счастья. Чувство вины немного угомонилось. Придя в клинику на следующий день, я нигде не мог его найти. Парень обнаружился в туалете, с пакетиком белого порошка в руках. Я рассердился, растерялся, попытался помешать ему. Ну, он и кинулся на меня с ножом. Я умер на месте от многочисленных ранений.  Вот такая  история. Вот такой  я доверчивый идиот. Думал, что если открою ему душу, расскажу про брата и свои мучения, он сразу задумается. Но у парня в башке была только белая кокаиновая пыль. Я ни сколько не сержусь на него. За то, что он убил меня. Ведь он-то жив, и у него сейчас свое бремя. Наверное, так же думал и Майк обо мне, когда покончил с собой.
   Теперь я понимала, почему Анхель никому не рассказывал об этом. История его смерти была тесно связана с историей его брата, а Анхель был не из тех, кто первому встречному открывает душу. Особенно после того, как открыв ее однажды, получил удар ножом.
- Ты все сделал правильно, - сказала я. – Ты молодец, Анхель. Правда, молодец. И знаешь что?
- Что? – он посмотрел на меня смущенно, все еще не сумев свыкнуться с мыслью, что только что рассказал мне то, что нес в себе столько времени.
- Ты очень хороший человек! – я рассмеялась, и он подхватил мой смех. Было видно, как у него отлегло от сердца. Его глаза засветились так, как, наверное, давно уже не светились. Он сам весь светился изнутри.
- Спасибо тебе, - сказал он, и я сразу перестала смеяться.
- За что?
- За то, что ты есть, - ответил он и поцеловал меня.
   Не то чтобы между нами была какая-то неземная любовь, нет. То, что я была влюблена в него по уши, не считается. Анхель был не создан для любви. Тот, кто зациклен на своей идее, часто забывает, что в мире есть еще много всего, чего он перестал замечать. Но в тот вечер я была уверена, что Анхель думает только обо мне, по крайней мере, до того момента, пока на небе не погаснут все звезды.


                9

    Прошло еще немало времени, прежде чем самоубийцы узнали о нашем кодексе. Стоит ли говорить, что они пришли в бешенство? Майк тут же примчался ко мне и потребовал объяснений. Только зря старался. Теперь я горой стоял за наши идеи, так что «мирные» переговоры не дали никакого результата. Майк ушел от меня злой, с  лицом, на котором буквально так и написано: «Я еще вернусь. И тогда вы все еще увидите!»
С того дня для нас наступили тяжелые времена.  Времена, когда я начинал сомневаться, правильно ли поступил, послушав Анхеля. Чтобы разрешить все сомнения, я позвал его к себе для разговора.
    По глазам Анхеля, я понял, что он знает, о чем мы будем говорить. Мне было нелегко начать, и мы сидели друг напротив друга в напряженном молчании. Нарушил его Анхель.
- Я знаю, вы не хотите войны. Вы боитесь ее. И из-за этого вы даже готовы предать себя, - сказал он. Эти слова «предать себя» еще долго звучали у меня в голове. Они часто помогали мне принять верное решение.  Они как ничто другое могли охарактеризовать Анхеля. Он никогда не предал бы себя, он был навеки обручен со своими принципами. 
- Да, я не хочу войны. Потому что нет ничего глупее во всей Вселенной. Но это не значит, что я отказываюсь от нее. Я готов сражаться за то, что у нас есть. А у нас есть самое дорогое, что может быть – свобода.
- Это все на словах. Но с таким настроем мы проиграем войну.
   Это тоже заставило меня задуматься. Так ли я дорожу этой свободой, как говорю? Так ли я верю в нее? Уж точно не так, как верит Анхель. Я не хотел отвечать на все возникшие вопросы, я был слишком слаб для этого. У меня не было такой огромной души, как у Анхеля, и вера моя тоже была ничтожной. Тогда я закрывал на это глаза, сейчас я ясно вижу это.
- Я не хочу рисковать жизнями наших людей, - сказал я. И это была самая жалкая отговорка, которую я только смог придумать. Я сам себе боялся признаться, что единственное, чего я боюсь – это потерять покой, который я обрел с таким трудом. Вот, что было для меня самое важное – покой. Ради него я даже готов был отказаться от своих принципов. Да и были ли они вообще моими? Слишком поздно я нашел ответ на этот вопрос.
- Все понятно, - вздохнул Анхель. Зато мне не было понятно, что ему понятно.
- Ты опять что-то задумал, - сказал я.
- Пока нет, - ответил он, отвернувшись. Ну вот, снова это «пока». Это значит, что взрывчатка уже есть, но террорист еще не знает, когда лучше устроить взрыв.  Мне оставалось только ждать, что будет дальше.
    Несколько дней продержалось затишье, а потом ко мне явился Майк и потребовал, чтобы я вернул лагерю старое название, иначе он пошлет к нам своих людей и переубивает всех нас по одному, когда мы будем спать. На такой риск я не мог пойти. Я знал, что шутить он не любит, а мне не хотелось, чтобы из-за юношеской горячности, свойственной Анхелю, пострадали невинные люди.  Поэтому я согласился. Хоть и знал, что Анхель никогда не простит меня за это. Да я сам себя так и не простил.
  Так что, благодаря моей трусости и слабоволию, мы снова стали невольными. Но Анхель не собирался  с этим мириться. Пару дней он сидел молча, а потом, видимо, выработав план, решился на активные действия. Ничего никому не доложив, он отправился в Лагерь самоубийц. Тогда я еще не представлял, откуда в нем взялась такая настойчивость. Я думал, все дело в его возрасте, мол, все мы в семнадцать лет мечтаем переделать мир вокруг себя. Да, но мы почему-то не переделали, а вот Анхель...
Ему не удалось тихо сбежать. Ребекка настигла его на полдороги. Не знаю даже, что бы он без нее делал. Совсем пропал бы, наверное. С таким одиночеством, когда кажется, что все против тебя, очень трудно бороться.
- Как ты узнала, куда я собрался? – удивился Анхель.
- Ха! Стоило спросить у нескольких человек, в какую сторону ты направляешься, и я сразу поняла, что у тебя на уме. Не погулять же ты отправился, верно?
- Верно, - согласился он, ожидая, когда Ребекка начнет его отговаривать. Но она не стала этого делать. Она только спросила:
- Зачем?
- Затем, что я против! Я не собираюсь терпеть, как он вьет из нас веревки! 
- Но Анхель, он убьет тебя!
- А мне все равно, что он сделает! Но я ни за что не оставлю все как есть. Возвращайся в лагерь, Ребекка. Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.
- Зачем говоришь это? Знаешь же, что я не вернусь… - в глазах ее стояли слезы. Анхель понимал, что она умрет за него, и  почувствовал стыд, боль, страх.  Он не мог вернуться назад, и Ребекка тоже не могла, потому что понимала, что если сейчас он вернется из-за нее, то уйдет потом, когда она не будет об этом знать. Она тоже боялась, видела, что перед ней уже совсем не тот человек, который смотрел вместе с ней на звезды и целовал ее. Теперь перед ней был тот Анхель, которого она боялась.   
- Пойдем, - сказал он. – Только обещай не вмешиваться в то, что я буду делать.
- Может, ты хотя бы предупредишь, что ты собираешься делать? – она вытерла слезы.
- Хочу поговорить с братом.
- Ты что, хочешь войны?
- Нет, я хочу справедливости. 
   Ребекка только вздохнула и мысленно приготовилась ко всему. Она пошла бы на все ради Анхеля, и он это знал. Он совсем не хотел пользоваться ее любовью к нему, напротив, ему это даже в голову не приходило. Он был слишком увлечен своими идеями, чтобы воспользоваться Ребеккой. Ведь с того вечера, как они вместе смотрели на звезды, он так ни разу и не посмотрел на нее. Она не обижалась, она любила его и мирилась со всем.
  Он взял ее за руку.
- Это даже хорошо, что ты пошла, - сказал он, все так же глядя мимо нее.
- Почему хорошо? – спросила она, надеясь услышать в ответ, что нужна ему.
- Будешь свидетелем, - ответил он. – Если что, сможешь подтвердить, что наша беседа с Майком действительно состоялась. Не хочу, чтобы меня принимали за сумасшедшего.
- Конечно. Я смогу все подтвердить, - на ее глаза снова навернулись слезы, но Анхель не видел этого. Он всегда смотрел только вперед и ни на кого не оглядывался.


                10


   Мы с Анхелем пробрались в Лагерь самоубийц так же незаметно, как и в прошлый раз. Точно так же проследили за их странным собранием и подождали,  когда все разойдутся и Майк останется один. Не надо быть гением, чтобы догадаться, о чем шла речь на собрании. Майк выглядел серьезным, но весь его грозный пыл сразу куда-то исчез, когда ушли люди. Да, он умеет поднимать боевой дух, умет убеждать, он прирожденный лидер, здесь спору нет. Он такой, каким бы хотел быть Анхель, но не мог. Даже я не воспринимала его всерьез, хоть и не относилась к нему с таким уж явным снисхождением. Я, по крайней мере, старалась поддерживать его.  Но иногда я спрашиваю себя, если бы не мои чувства к нему, пошла бы я за ним, поверила бы в него? И до сих пор я не знаю ответа.
  В этот раз Майк сам заметил нас. Он долго и сосредоточено смотрел на кусты, в которых мы прятались, а потом сказал:
- Ну же, выходите. Сколько можно там сидеть? – а потом пробормотал: - Шпионы проклятые…
  Мы вышли к нему, и Анхель сказал:
- Я пришел сказать, что не позволю тебе так обращаться с нами.
   Майк усмехнулся.
- И что же ты сделаешь? Может, побьешь меня?
  Я похолодела. Анхель же оставался невозмутимым. Это все потому, что он не знает его, подумала я. Забавно, Анхель не знает собственного брата! В тот момент мне это забавным не казалось.
- Не знаю, что я сделаю, но так я это не оставлю. Я пришел сказать, что мы снова поменяем название нашего лагеря. Мы больше не невольные, и тебе придется с этим смириться.
- А мне понравился ваш кодекс. Точнее, мне понравился сам факт того, что он у вас, наконец, появился, - Майк вздохнул. – Стефан, наверное, очень долго думал над ним. Так долго, что даже успел состариться.
- Не смей так говорить о Стефане! Ты даже его мизинца не стоишь!
- О! А это уже серьезное обвинение, Анхель. Это даже оскорбление! Ты вторгся на мою территорию и еще смеешь так говорить со мной?!
- Я всегда говорил с тобой так, как считал нужным.
- Ах, вот оно что. Ты никак не можешь забыть о прошлом. Ничего, мне вначале тоже было тяжело. Но потом я привык, ты тоже привыкнешь. И забудешь. Я забыл… Так что ты там хотел сказать? Что вы не собираетесь отказываться от своего кодекса?
- Именно так, - кивнул Анхель.
- Хорошо. Очень хорошо… Не хотите ли прогуляться со мной кое-куда? Не волнуйтесь, я не собираюсь вас убивать. 
   Я сразу почуяла какой-то подвох, но Анхель согласился, не раздумывая. Майк велел нам следовать за ним. По дороге он расхваливал свой лагерь. Уж не хотел ли он этими пространными рассуждениями усыпить нашу бдительность? 
   Анхель шепнул мне на ухо:
- Не волнуйся, все будет хорошо, - и я сразу поверила в это. Приятно было осознавать, что он вспомнил обо мне в такой момент.
   Мы прошли мимо высоченных елей, мимо кустов черной смородины и оказались перед забором из колючей проволоки. А за ним была огромная поляна красных роз. Я бы долго стояла с открытым ртом и любовалась на эту красоту, если бы Майк не отвлек меня:
- Я очень слежу за ними. Это мое любимое место во всем лагере, - он подошел к ограде и медленно, со всей возможной осторожностью просунул руку между двух колючих прутьев, потом сорвал одну не менее колючую розу и так же осторожно вытащил руку.  Я была уверена, что он не укололся. 
- Это небольшой подарок из моего сада для Стефана, - Майк протянул розу Анхелю. Его рука была белой и ухоженной, и держал он розу двумя пальцами аккурат меж двух шипов, чтобы не уколоться. Анхель взял розу, зажал стебель в кулаке. Я подумала, что ему, должно быть, больно, но у Анхеля был такой отрешенный вид, что трудно было определить, какие чувства он испытывает.
- Передай ее Стефану. Просто передай, - сказал Майк.
- Зачем? – по голосу Анхеля я поняла, что он взволнован.
- Он знает, зачем, - Майк улыбнулся. – А теперь идите. Назад, я думаю, вы сами найдете дорогу.
  И он был прав. Во всяком случае, я готова была бежать оттуда с завязанными глазами, а когда мы повернулись к нему спиной и пошли, я была уверена, что услышу выстрел. Не верилось как-то, что он просто так нас отпустил. Но он отпустил. Мы ушли, и в спину нам никто не выстрелил.
  Анхель с задумчивым видом разглядывал розу.
- Как думаешь, что это значит? – спросил он, видимо понадеявшись, что живя здесь на год дольше его, я буду знать все премудрости этого мира. Но я все-таки рискнула предположить.
- Это какой-то знак. Вроде белой перчатки, когда вызывают на дуэль.
- Не нравится мне это… чувствую, Стефан меня убьет.
- Зато мы выстояли наш кодекс… ты выстоял.
- Не думаю, что Стефан порадуется вместе с нами.
- Что тебе до Стефана? Главное, что ты чувствуешь. Если ты чувствуешь, что все сделал правильно, значит так и есть. По крайней мере, для тебя.
- Это странно, но я чувствую, что сделал не все. Не достаточно, словно чего-то не хватает. Чего-то очень важного.
   Эти слова встревожили меня. Когда Анхель поймет, что он еще не сделал, он сразу примется за исполнение этого, чем бы это ни являлось. Я уже тогда чувствовала, что так просто эта история не закончится, что она растянется и выльется во что-то масштабное, повлечет за собой перемены. Но в этой истории мне была отведена роль наблюдателя. А главным героем был Анхель.
  Когда мы пришли к Стефану, он что-то сосредоточенно писал за своим столом, окруженный кипами бумаг. Он посмотрел на нас поверх очков и спросил, в чем дело.
  Анхель в ответ разжал кулак и положил на стол розу. Я заметила кровавые кляксы у него на ладони. Стефан нахмурился.
- Что это значит? Где вы ее взяли? 
- Это от Майка, - прошептал Анхель.
- Что?! Что вы делали у него?
- Кодекс. Я сказал, что мы собираемся оставить наш новый кодекс.
   Стефан побледнел. Я еще никогда не видела его таким. Даже после встреч с Майком у него никогда не было такого лица. В глазах были одновременно смирение и испуг, сожаление и какая-то горечь. Он вдруг сразу как-то постарел, осунулся.
- Так в чем же дело? – спросил Анхель. Он тоже заметил эту перемену и заволновался. – Что это значит?
- Это значит, что прольется чья-то кровь. Он согласен с нашими условиями, но взамен он кого-нибудь убьет. А потом еще кого-нибудь. И так будет, пока он не посчитает, что мы заплатили достаточную плату за нашу вольность.


                11
 

    Первая неделя была спокойной. Но я знал, что скоро этому спокойствию придет конец.  По вечерам я часто не мог уснуть, и все время думал, кого Майк убьет? Кто станет невинной жертвой, и стоит ли то, чего мы добиваемся таких жертв? Вернее то, чего добивается Анхель? Я думал, неужели его не будет мучить совесть, но никак не решался спросить у него об этом. Он же в эту неделю был молчалив как никогда, почти не заходил ко мне, а если и заходил, то сидел с таким отрешенным видом, что я забывал о его присутствии. Он был бледным, похудел и выглядел рассеянным. А так как мне он ничего о себе не докладывал, я решил поговорить с Ребеккой. Но наша беседа тоже не дала никаких результатов, Ребекка только пообещала последить за Анхелем. Про себя я отметил, что она тоже выглядит бледной. Ее словно грызла какая-то боль, о которой знала только она сама. Я не сразу понял, что эта боль была любовью.
    Еще через несколько дней Ребекке удалось узнать, что творилось с Анхелем. Вот что она потом об этом рассказала:
  «Я нашла его на рассвете, стоящим на краю скалы. Сперва я испугалась, даже подумала, не хочет ли он спрыгнуть вниз? Но потом заметила, что он наблюдает за чем-то внизу. Я подошла к нему и спросила, что он делает здесь в такое время. Он вздрогнул от неожиданности, но убедившись, что это я, успокоился. Мне показалось, что он ожидал увидеть кого-то другого.
- Сторожу, - ответил он. – Все эти ночи я слоняюсь в округе, наблюдаю с этого обрыва, не собираются ли к нам гости.
- Ты что, спятил? Они убьют тебя!
- Пусть лучше меня, чем кого-то из вас. Из-за меня погиб брат, не хочу, чтобы кто-нибудь еще пострадал.
- Если бы ты действительно хотел этого, отказался бы от кодекса!
- Никогда. Лучше умру.
- Так нельзя, Анхель. Тебе нужно отдохнуть.
- И кто же заменит меня? Может, ты?
- Просто я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось! – я начинала терять терпение. Последняя неделя и для меня прошла не гладко, и нервы начали сдавать. Я готова была сорваться на истерику.
- Ничего не случится, Ребекка, - сказал Анхель, все так же глядя вниз, однако его слова не очень-то меня убедили. Единственное, что могло меня убедить, так это то, что Анхель пошел бы в свою палатку и лег спать. Больно было смотреть на его бледное лицо и дико блестящие глаза.
  Мы еще долго стояли, не проронив ни слова. Как вдруг увидели человека, взбирающегося вверх. Он пришел со стороны самоубийц, это точно. И он двигался прямо к нам. Только когда человек поднялся на достаточно близкое расстояние к нам, я узнала в нем Брайана. И я бы обрадовалась, если бы Брайан не держался за свое плечо и не морщился от боли. Он был ранен. Мы с Анхелем переглянулись и бросились ему на помощь.
  Брайан тяжело дышал, но все равно отмахивался от нас.
- Это не страшно, - говорил он. – Я легко отделался. Но, кажется, нашим отношениям с Викой пришел конец. Вряд ли я еще когда-нибудь вернусь туда.
- Кто напал на тебя? – спросила я.
- Не знаю, я в темноте не разглядел. Но этот кто-то не умел бегать так же быстро как я, поэтому не смог меня догнать. Однако он успел полоснуть меня ножом. Но это все не страшно…
   Мы отвели Брайана в мою палатку, а по дороге он рассказывал нам подробности своей героической битвы с самоубийцами. Но стоило мне начать перевязку, как он тут же забыл о своих геройствах, и начал хныкать как девчонка.
- Больно! – вопил Брайан.
- Радовался бы, что тебя не убили, - пробормотал Анхель.
- А я и так ра-а-а-а-а-а-а-а…дуюсь.
   Анхель улыбнулся.
-  Ты бы был поосторожнее сейчас, а?
- Ты имеешь в виду розу Майка? Не волнуйся, я помню днем и ночью, что меня могут в любой момент пристукнуть.   
- Мне не до шуток…
- Мне тоже. Но я правда стараюсь быть осторожнее. Если бы не старался, валялся бы сейчас мертвый в тех кустах.
    Весь этот день мы провели втроем. И это был один из лучших дней, проведенных мной в лагере. Брайан и Анхель относились друг к другу намного терпимее, чем раньше, и если забыть про их былую неприязнь, начинало казаться, что они старые приятели. Я была рада за них. Чувство, что я нахожусь между двух огней, исчезло.
  Поздним вечером Анхель пошел в свою палатку (а может, снова отправился бродить по окрестностям, высматривая чужаков), а Брайан задержался у меня, чтобы я поменяла ему повязку. Я уже знала, о чем будет наш с ним разговор, и про себя готовила различные ответы и оправдания. Разговор, конечно же, был об Анхеле.
- Ты ведь любишь этого чокнутого, да? – спросил он.
- Не называй его чокнутым. Анхель очень хороший человек.
- Да-да, я слышал это уже много раз. Ты всем говоришь, какой же он хороший, прямо ходячая реклама какая-то! И все-таки, ответь, любишь?
- А тебе-то что? – я старалась протянуть время и сохранить невозмутимый вид. Где-то я слышала, что в таких ситуациях, когда тебя напрямую спрашивают о чувствах к человеку, который тебе на самом деле не безразличен, нужно, чтобы не выдать себя, сохранять невозмутимое лицо. Быть равнодушной до мозга костей. Но с другой стороны, зачем мне что-то скрывать от Брайана? Он-то всегда был со мной предельно откровенным, да и к тому же, он мой лучший и единственный друг.   
- Просто хотелось бы знать. Но если ты не доверяешь мне…
   Ну вот, излюбленный прием Брайана. Сейчас за ним последуют упреки в том, что я не люблю его, что как друг он для меня совершенно ничего не значит, и, в конце концов, я расколюсь. Всегда раскалываюсь.
- Только не надо давить на жалость, - сказала я, взяв в руки чистый бинт. – Так не честно.
- А я считаю, что не честно скрывать что-то от лучшего друга, - парировал Брайан.
- Лучше замолчи, а то сейчас будет больно.
  На протяжении всего времени, что я делала перевязку, Брайан молчал с надутым лицом. Теперь он взялся за тактику выжидания. Она тоже всегда действовала на меня безотказно.
- Да, я люблю его, доволен? – сказала я, наконец.
  Брайан сразу встрепенулся.
- Я так и знал! А он знает?
- Тебе не кажется, что ему не до меня?
- Ну, по крайней мере, ты ему нравишься. Это сразу видно.
- С чего ты взял?
- А ты что, разве не видела, как он посмотрел на меня, уходя? Ревновал, это точно.
   Я улыбнулась. Вот за что я любила Брайана. Каким-то странным образом он всегда умудрялся поднять мне настроение, даже когда мое положение казалось безвыходным на первый взгляд. Все эти дни я мучилась, ходила за Анхелем по пятам, надеялась, что он снова обратит на меня внимание, но он смотрел только куда-то вдаль, сквозь меня, сквозь всех. Я страдала, плохо спала по ночам, а Брайан за одну минуту развеселил меня. Мне снова стало легко, я почувствовала себя сильной, а Брайан, увидев, как засверкали мои глаза, тоже улыбнулся.
- А как там у тебя с Викой? – спросила я.
- Сложный вопрос, - он вздохнул, отвернулся. – Ты же понимаешь, что в данной ситуации наши свидания оказываются невозможными.
- Ну почему же? Ведь она тоже могла бы приходить сюда.
- Я пытался уговорить ее, но ничего не выходит. Она говорит, что в своем лагере чувствует себя спокойнее.
- Но это же глупость какая-то! Если она любит тебя, то должна пожертвовать хотя бы раз своим покоем! – мне вдруг сразу как-то резко разонравилась эта Вика. Я сравнила ее любовь к Брайану со своей любовью к Анхелю. Я готова была пойти за ним куда угодно и не раз это доказывала, а она не может пересечь территорию своего лагеря? Как-то даже в голове не укладывалось.
- Может, она и не любит меня вовсе? – спросил Брайан потускневшим голосом, и я пожалела, что завела этот разговор.
- Время покажет, Брайан. Если она узнает, что ты был ранен, и не прибежит за тобой, тогда лучше забудь ее. В нашем лагере ты наверняка найдешь девушку получше.
- Ага, тебя например.
   Я сразу покраснела.
- Только не говори этого при Анхеле, ладно?
  Брайан рассмеялся.
- Не волнуйся. И запомни: я буду очень даже рад, если у вас все получится. А знаешь, почему?
- Почему?
- Потому что Анхель очень хороший парень!


                12


    Прошла еще неделя, и у нас начались проблемы. За это время никто не пострадал, но все мы находились в постоянном страхе. Роза уже давно завяла и осыпалась, лепестки сморщились и, свернувшись, стали похожи на маленькие коконы. Я хранил их в ящике стола как напоминание о том, что мне нужно быть готовым к любым сюрпризам.
   А сюрприз произошел утром в понедельник, когда Майк заявился ко мне в кабинет и выразил желание поговорить. Я знал, что он принес плохие новости и вынес какое-то решение, над которым тщательно думал все это время, и что решение это мне не понравится.
   Мы уселись друг напротив друга, в разных концах большого стола для переговоров.
- Что принесло тебя ко мне на этот раз, Майк? – спросил я.
   Он ответил не сразу, только смотрел на меня и как  будто размышлял, стоит ли говорить или нет. Видимо, он до сих пор находился в раздумьях, а ко мне пошел только потому, что сроки поджимали.
- Мне не очень нравится ваша новая позиция, Стефан, - сказал он. А я подумал, что это уже плохое начало.   
- Могу сказать то же самое и про вашу позицию.
- В таком случае наши с вами противоречия зашли слишком далеко. Вам не кажется?
- «Слишком далеко», это до чего?
- До того, чтобы я объявил вам войну. Войну идеологий. Проигравший полностью подчиняется победителю, живет в его лагере в качестве раба. То есть образуется один общий лагерь, а лагерь проигравшего будет полностью разрушен.
- Ты говоришь так, как будто уже победил! – не выдержал я. От такой наглости любой бы взбесился.
- Потому что я уверен, что победа будет моей.
- Я бы на твоем месте не был так уверен. В нашем лагере народу больше, чем у вас.
- Да, но в вашем лагере половина стариков, не способных воевать. А мы все – молодые и отчаянные. Так у кого же больше шансов, Стефан?
- Время покажет, - вздохнул я. Спорить сейчас хотелось меньше всего.
- Кстати о времени. Я даю вам ровно неделю на подготовку. Потом к вам придет наш человек и расскажет о деталях сражения. Советую приготовиться получше.
  Я представил, что скажу нашим людям. Согласятся ли они на эту битву? Как убедить их, если я сам в нее не верю? Я не хочу воевать. Не для этого я умер от обширного инфаркта в возрасте шестидесяти трех лет. Я умер, чтобы отдохнуть ото всех этих жизненных передряг, а война – это дело молодых и глупых, вроде Майка. Как же мне поднять боевой дух народа, как убедить их отправиться на верную смерть? Ведь им предстоит добровольно отказаться от покоя, дарованного им нашим лагерем, и умерев, снова вернуться к земным мучениям и тяжбам! Снова прожить жизнь, от которой они были избавлены заботливой рукой Создателя. Чем больше я думал об этом, тем больше уверялся, что разговор с народом предстоит сложный.
   Майк собрался встать и уйти. Он сказал уже все, что хотел и не хотел, как вдруг в кабинет ворвался Анхель. До этого мне казалось, что я готов ко всему, но теперь понял, что ошибался. 
- Зачем ты пришел?! – закричал Анхель, сверкая глазами.
- Ну, я же не возмущался, когда ты наведывался ко мне в гости, не так ли? Почему бы и тебе не быть более терпимым к моим визитам?
- Зачем?! – повторил свой вопрос Анхель.
- Спроси об этом у Стефана. Я ему уже все подробно объяснил. А сейчас мне нужно идти. Извини, братишка, - и Майк удалился шаркающей походкой, вызывающе посмотрев на Анхеля. Тот молча выдержал этот взгляд, а когда Майк ушел, Анхель обратился ко мне все с тем же вопросом.
   Я только предложил ему присесть, но Анхель отказался. Тогда я рассказал все, что говорил мне Майк. Он выслушал это, а потом развернулся и ушел, так ничего и не сказав. Я не видел его три дня, а о дальнейших событиях вам поведает Ребекка.


                13

  Ровно три дня я была свидетелем немого помешательства Анхеля. Он почти ничего не говорил мне и постоянно что-то записывал на огромных белых листах. Когда накопилась порядочная стопка, Анхель начал все перечитывать, а потом тихо повторять про себя, словно заучивая. Иногда он даже вел разговоры сам с собой, а я все это время сидела рядом и с ужасом наблюдала. Он никогда не просил меня уйти, да и я тоже не могла оставить его одного.
   В Лагере шла подготовка к сражению. Хотя подготовкой это трудно было назвать. Люди относились к войне как к детской забаве, никто не воспринимал ее всерьез, кроме Анхеля, меня, Брайана и Стефана. Ничего удивительного в этом не было, ведь в нашем лагере были ветераны Первой и Второй мировой войн, а уж они-то прошли через такое, что предстоящая война казалась им пустяком, не стоящим внимания. Они хотели только покоя, и, видит бог, они его заслужили. 
   Брайан был снова здоров, весел и счастлив. Несмотря на то, что его ненаглядная Вика так и не появилась, он не подавал виду, что расстроен. Я пыталась поговорить с ним, но он только отшучивался в своей обычной манере. Зато он стал больше времени проводить со мной, и меня это только радовало. Молчаливого общества Анхеля мне не хватало.
   И вот в один из таких вечеров, когда до сражения оставалось три дня, мы с Брайаном тихонько разговаривали, сидя рядом с Анхелем и боясь потревожить его транс. Брайан рассказывал, как они с классом ходили в поход, а один мальчишка напугал их до смерти, нарядившись медведем. Он так здорово рассказывал, что я смеялась  до слез. Потом он рассказал про свою первую любовь. Это было во втором классе. Брайан влюбился в отличницу и задаваку и каждый вечер таскал к крыльцу ее дома маленькие букетики цветов, украденные их сада соседки. Но в один прекрасный вечер его поймал папа этой девочки и пообещал устроить взбучку, если еще хоть раз увидит незадачливого поклонника. На том все и закончилось. И опять я ухохатывалась, удивляясь, откуда Брайан знает столько историй, а также его таланту рассказчика. Есть такие люди, слушая рассказы которых, ты ощущаешь, что тоже там присутствовал.
   И вдруг мне стало грустно. Я подумала, почему такие люди как Брайан умирают? Ему место не здесь, в этом вечном покое, а на Земле, в окружении детишек и с красавицей-женой. Я представила его состарившимся и подумала, что у таких людей  даже в старости глаза остаются молодыми. Но Брайан умер. У него просто остановилось сердце во время баскетбольной тренировки. Остановилось, как сломавшиеся часы. Брайан всегда гордился тем, как быстро он умер. Он всегда улыбался, рассказывая об этом. А мне всегда хотелось плакать.
- Ты чего? – спросил он, глядя в мои заблестевшие глаза.
- Ничего, - улыбнулась я. – Просто думаю, как же мне повезло, что у меня есть такой друг, как ты.
   Брайан засмеялся.
- Чего смешного? - обиделась я.
- Ничего. Просто я сейчас подумал, как хорошо, что у меня есть такая подруга, как ты.
   Я тоже засмеялась. Анхель обернулся на нас, и мы тут же замолчали. Он улыбнулся и встал.
- Пойдемте со мной. У меня есть идея.
  Ну вот, знаменитая фраза, которую Анхель говорит чаще всего. Ведь  у него всегда есть идея!
- Куда идти? – спросила я.
- Как это куда? – не понял Анхель. Видимо, он забыл, что не посвятил нас в свои планы. – Конечно в Лагерь Самоубийц!
- Нет! – запротестовал Брайан. – Только не туда! Я туда больше никогда не вернусь!
- Да не бойся ты! – сказала я. – Если что, я не дам тебя в обиду.
  Брайан через силу усмехнулся и потер еще не зажившую рану на руке.
- Ну ладно, оставайся, - проворчал Анхель. – Будь дальше невольным, ведь до несокрушимого нужно еще дорасти.
- Ладно-ладно! Уговорили! – Брайан встал и отряхнул штаны от земли. – Я пойду. Так что там у тебя за идея, Анхель?
- Расскажу по дороге. А сейчас надо спешить.
  Несмотря на это обещание, Анхель был скуп на объяснения. А из того, что он говорил, мы с Брайаном мало что поняли. Решили снова положиться на судьбу. Пусть будет то, что должно быть.
  Пришли мы задолго до того, как началось их собрание. Люди постепенно приходили и усаживались, но Майка еще не было. Анхель сказал, что это его последний шанс. Потом попросил пожелать ему удачи и приказал нам ни под каким предлогом не высовываться из кустов. Но больше всего мне не понравилось, когда он велел нам сразу бежать, если его убьют. Даже Брайан встревожился:
- Что же такое ты затеял?
- Сейчас все сами увидите, - и он ушел, а мне показалось, что я вижу его в последний раз. Никогда не забуду это ужасное ощущение и не менее ужасное ожидание в кустах.
    Анхель вышел на середину поляны и попросил сидящих вокруг людей послушать его несколько минут. Я думала, что они начнут кричать на него, позовут на помощь Майка, который прикажет убить чужака, но они молчали. И смотрели на него как последние истуканы или зомби, каких обычно показывают по телевизору поздно вечером.
- Не бойтесь меня! – сказал Анхель. – Я пришел к вам с миром. Просто я хочу, чтобы вы выслушали меня. Не всем понравится то, что я скажу, но, по крайней мере, вы задумаетесь об этом. На кануне предстоящего сражения я хотел бы поговорить с вами об уставах вашего лагеря и о вашем лидере Майке. Лидере, который обещает вам лучшую жизнь, а сам только  собирает вас здесь каждый вечер и запудривает мозги! Задумывались ли вы когда-нибудь, что ему на самом деле наплевать на вас?
   Люди совсем притихли. Не было слышно ни одного шепота. И я сразу поняла, что эта проблема была им знакома, и они не раз думали об этом.
    В глазах Анхеля промелькнуло что-то звериное, отчего мне сразу показалось, что я совсем не знаю его. Конечно, такое бывало и раньше и очень даже часто, но так сильно я не ощущала этого никогда. Анхель смотрел на самоубийц, словно хищник, загнавший добычу в угол и знающий, что бежать ей теперь некуда. И они смотрели друг на друга – хищник и добыча, и длилось это около минуты, а потом лицо Анхеля снова стало нормальным, к нему даже вернулась былая неуверенность.
   Я посмотрела на Брайана. Заметил ли он эту перемену? Даже если и заметил, то на его лице это никак не отразилось – оно оставалось все таким же сосредоточенным.
   А Анхель тем временем продолжал:
- Я пришел к вам с предложением. А мне, то есть всему нашему лагерю действительно есть, что предложить. Хотя бы лучшую жизнь. Не мне говорить вам, что наш лагерь куда более процветающий, нежели ваш. Вы ведь и так это знаете. Так что, хорошая жизнь будет только дополнительным бонусом к тому, что вы получите. К тому, что вам неоднократно обещал ваш Майк, но так и не дал, потому что у него этого нет, никогда не было и не будет. Это свобода.
   Среди людей послышался неодобрительный шепот. Как они могут быть согласны с этим? Ведь Майк столько раз внушал им, что они свободные люди, настоящие герои, каких еще свет не видывал и не увидит, потому что им не зачем возвращаться туда. Майк внушил им, всем этим сопливым подросткам, что они нашли наконец свой настоящий дом, где их любит и понимают. Они свято верили в это, а тут вдруг появился какой-то чужак, смеющий утверждать, что владеет свободой! Да, Анхелю придется сильно постараться, чтобы переубедить их. Меня беспокоил другой вопрос: зачем ему это?
- Знаю, что вы думаете, - сказал Анхель. – Я читал ваш кодекс. А вы, наверняка, не читали мой. Майк просто испугался, что вы найдете в нем истину, ведь раньше вы искали там, где ее нет. Поэтому позвольте вам зачитать кое-что, -  и Анхель достал из кармана смятый экземпляр кодекса и начал читать вслух. Люди слушали, затаив дыхание. И мы с Брайаном тоже. Мы прониклись духом кодекса, который раньше никогда не чувствовали по-настоящему. Тогда мне впервые показалось, что автором является сам Анхель,  потому что он читал так, как только автор может читать свое творение. Но я не обратила на это должного внимания. Просто удивилась и все.
   Закончив читать, Анхель оглядел всех присутствующих выразительным взглядом оратора с трибуны и сказал:
- Я ничего от вас не требую и ничего не  жду. Я просто хочу, чтобы вы подумали об этом. Просто подумали. Если что, обращайтесь ко мне или к Стефану. В нашем лагере вам будут только рады. Мы не вас считаем врагами, а Майка. Просто вспомните все его яркие речи и пустые обещания. Мы ничего не обещаем. Мы делаем. Что касается свободы, гордости и других качеств, которые вы себе приписываете, то подумайте о нашем кодексе. В нем действительно есть над чем подумать. 
   Вот теперь его речь была точно закончена, а больше к ей ничего и не требовалось. Анхель хорошо понимал, что он уже сумел многих людей переманить на свою сторону, на нашу сторону. Но так же он нажил себе и смертельных врагов. Кто-то из этих людей слишком закостенелый для перемен и слишком много слушал Майка.
- Ну? Есть здесь среди вас кто-нибудь, кто уже сейчас согласен со мной и готов перейти на мою сторону? – спросил Анхель.
- Да! – тут же откликнулся кто-то. Из круга вышла молодая девушка моего возраста с длинными черными волосами. Брайан сразу же схватил меня за плечо:
- Это Вика! – прошептал он.  – Она не забыла меня. Она теперь будет с нами!
   Вика как раз говорила в это время о том, как ей надоела такая жизнь, что она всегда считала себя трусихой, которая не знает, что такое сила воли, но теперь готова научиться этому у нас, «у тех, кто ушли из жизни как герои, а не с позором сбежав с поля боя!». Эти слова еще многих переманили на нашу сторону. Все-таки одно дело, когда такое говорит чужак, и совсем другое, когда свой. Сразу начинаешь прислушиваться.
   Из круга вышли еще человека три или четыре, и каждый сказал свое слово. А потом появился Майк. Глядя в его лицо, я думала, что он собирается убить Анхеля на месте. Но он удержался, что значило, что он сделает это при первой же возможности. Однако Майк сам не понимал, что такое выражение лица – это лишь еще одно очко в пользу Анхеля, ведь многие люди увидят Майка таким, каким до этого не знали.
- Это был удар в спину, братец, - прошептал Майк сквозь зубы.
- Ты мне больше не братец, Майк, - ответил Анхель и поманил за собой людей. – Пойдемте. Вам предстоит обрести настоящий  дом.
- Мы с тобой еще встретимся на поле боя, Анхель! – кричал Майк, который по всей вероятности любил, чтобы последнее слово всегда оставалось за ним. Но Анхель никак не давал ему этой возможности:
- Может и увидимся, если у тебя еще останутся люди! – сказал он. Майк кричал что-то еще, но мы были уже далеко.
   Вернувшись в свой лагерь поздно вечером, мы с Анхелем остались у меня в палатке, чтобы поговорить. Брайан с Викой куда-то исчезли, но я решила их не трогать.
   Анхель весь сиял от гордости за сотворенное, он был уверен, что за эти три дня, что остались до сражения, к нам присоединится еще много людей, которые смогут наконец-то пересмотреть свою жизнь и начать все сначала.
- Стефан будет тебе чертовски благодарен! – сказала я. Анхель улыбнулся.
- Просто я хочу, чтобы не было этой глупой войны. Мы все хотим, кроме Майка. Нельзя идти у него на поводу и выполнять каждый его каприз.
- А при жизни? Каким он был? Вокруг него тоже все плясали на цыпочках?
- Нет. Он был другим человеком. Но ведь даже у лучших из нас есть своя темная сторона, не так ли? Как у Стивена Кинга в «Темной половине»… Читала?
- Нет. Я фильм смотрела.
- Я тоже смотрел. Ну, значит, ты имеешь примерное представление, о чем я. 
   У меня перед глазами сразу возникли картины из фильма, я даже услышала, как кричат и бьют крыльями неведомо откуда прилетевшие стаи птиц. Фильм произвел на меня жуткое впечатление, как, впрочем, и все фильмы, снятые по произведениям короля ужасов. И меньше всего мне хотелось, чтобы темная половина Анхеля обрела такую же власть, как половина главного героя.
- Что с тобой? – спросил он.  А я и сама не знала, что со мной. Просто стало немного страшно. Просто вокруг было так темно, и горело только одно тусклое подрагивающее пламя свечи.  Просто вся радость от маленькой победы Анхеля вдруг куда-то исчезла, и остались только эта темнота и это пламя.
- Знаешь, я раньше никому в этом не признавался, - сказал Анхель, так и не дождавшись ответа на мой вопрос. – Но после смерти Майка я почувствовал зависть. Я думал о его смелости. Он ведь смог переступить черту, заглянуть и узнать, что там.  И я завидовал ему, потому что знал, что сам никогда не смогу этого сделать. И сейчас у меня бывают моменты, когда я сомневаюсь, а правильно ли то, что я сейчас затеял? Быть может, Майк прав, и это я настоящий трус, а не он? 
- Не волнуйся об этом, Анхель. Такие сомнения время от времени преследуют всех тех, кто идет по правильной дороге. Просто иногда нужно остановиться, выбросить из головы все мысли и послушать. И то, что услышишь, этот тихий, но сильный голос скажет тебе правду.
- Мне кажется, что я уже делал это раньше, - улыбнулся он.
   Я тоже улыбнулась.
- Все делали, даже не отдавая себе отчета в том, что слушали. Вопрос в том, услышали ли они? А если услышали, то почему все равно поступили по-своему? Вопрос в том, откуда у людей такая самонадеянность?  Но как бы там ни было, знай, что ты прав. Никогда не позволяй сомнениям завладеть тобой. Поверь мне, это всего лишь паразиты, сорняки, от которых нужно избавляться.
- Ты как всегда права. Спасибо, Ребекка.
- Конечно. Как всегда не стоит благодарности, - я улыбалась такой беззаботной и веселой улыбкой, которая не раз вытаскивала меня из всяких неприятных ситуаций. А на самом деле я чувствовала себя одинокой, но утешалась лишь тем, что такое чувствуют все спутницы великих.
- Я пойду, наверное. Хотелось бы еще поговорить со Стефаном. Не хочу ждать до утра. Если хочешь, пойдем со мной.
- Да нет. Не стоит. Я устала.
   На самом деле я нисколько не устала. Просто не знала, куда спрятать застилающие глаза слезы и мечтала, чтобы Анхель скорее ушел. Быть может, я стала чересчур впечатлительной, а быть может, я просто слишком сильно любила этого человека.    
                14


  Вообще-то, поначалу я был не в восторге от идеи Анхеля. Нет, не так. У меня просто глаза на лоб полезли! И как ему только такое в голову пришло! Взять и переманить на свою сторону людей Майка. А они (что самое удивительное) вместо того, чтобы послать подальше малолетку со всеми его идеями, пошли за ним, поверили ему! В то время как я, признаюсь честно, не очень-то верил.
   Но когда на утро к нам в лагерь толпой шли люди из лагеря самоубийц, я впервые подумал о том, что Анхель, должно быть, гений. А раз он гений, значит сумасшедший, и обращаться с ним нужно поосторожнее.
   А вечером ко мне в кабинет вломился сам Майк. Нет, он отнюдь не собирался кланяться и просить прощения, и, обливаясь слезами признавать, как же он был не прав! Майк пришел ко мне не униженный и оскорбленный, а наоборот, с гордо поднятой головой (таких людей всегда губит гордость) и взглядом, говорящим о том, что ни Анхелю, ни мне, ни кому бы то ни было еще, никогда не удастся сломить его волю. Хотя, я бы назвал это не волей, а ослиным упрямством. Конечно, говорить я этого не стал, но Майк все равно заметил пренебрежение у меня в глазах.
- Не думай, что я буду ползать перед тобой на коленях, - процедил он сквозь зубы. Я ничего не ответил, и мое молчание подействовало на него еще хуже, чем могло бы подействовать оскорбление. Оно только еще больше подчеркивало пренебрежение.
- И не смей так смотреть на меня! – вскричал он, выходя из себя. – Я пришел не для того, чтобы унижаться. Я пришел сказать очевидное… - и тут его голос померк, как выцветшие обои. – В том положении, в котором оказался наш лагерь, война невозможна.
- Ага, все ясно. Так ты пришел попросить мира?
- Нет! – закричал он почти что в ужасе. – Я пришел не просить! Я пришел доложить.
  Звучало не очень убедительно, и Майк сам это прекрасно понимал, и это-то и бесило его больше всего.
- Хорошо. Ты пришел доложить, - спокойно сказал я. Нет, я вовсе не пытался вывести его из себя. Это получалось как-то само собой. Оглядываясь назад, я частенько жалею, что вел себя таким образом. Быть может, если бы я был с ним помягче (а я мог бы быть, ведь  он все равно видел мое внутреннее торжество), Майк не переступил бы черту, сдержал свою жажду мести. Но того, что уже случилось, я не могу вернуть, как бы ни хотелось. Я уже говорил читателю, что в этой истории есть множество моих ошибок, так что огромная часть вины лежит на мне, я бы даже сказал, большая часть вины.
- Я ведь все знаю, - сказал он вдруг. Сказал так, что у меня по коже пробежал холодок.
- Что ты знаешь?
- Что ты всего лишь посредник, Стефан. На самом деле истинным лидером в вашем лагере является Анхель. Не трудно догадаться, что он автор кодекса. Иначе не стал бы так отстаивать его. Да и слишком подозрительно выглядит то, что кодекс появился у вас как раз тогда, когда пришел Анхель. А ты во всем слушаешь его, хоть и не воспринимаешь всерьез, но все равно слушаешь. А иногда он даже не спрашивает твоего разрешения, не вмешивает тебя в свои планы. Как, например, с той свиньей, которую он мне подложил, переманив моих людей на свою сторону. Это не только моя свинья, но и твоя, Стефан. Ты никогда не задумывался о том, что Анхель жадный до власти и хочет сместить тебя с руководящего поста?
  Я вспыхнул. Раньше я редко срывался на грубость, но в тот раз не выдержал:
- Убирайся отсюда, мерзавец! Катись ты к чертовой матери! Слышишь, пошел вон!
- А ведь ты знаешь, что я говорю правду, - ухмылялся Майк, пятясь к двери. – А если и нет, то скоро узнаешь.
- Нельзя подгонять всех людей под себя! Ты не стоишь и волоса с головы Анхеля! Вот и бесишься, потому что знаешь, что все равно ничего у тебя не получится!
- Посмотрим, Стефан, - тихо прошептал Майк, не пряча самоуверенной улыбки. – Посмотрим и все увидим… А мне еще нужно поговорить кое с кем.
- Не смей приближаться к Анхелю!
- А я и не буду приближаться. Только поговорю. В конце концов, это он лидер вашего лагеря.
  Я был взбешен, хотел только того, чтобы это мерзкое лицо поскорее скрылось с глаз, поэтому мне было все равно, куда он собирался направиться дальше. Да, это была моя вина. Я не уследил. Я знал, но не вмешался.


                15


   Наверное, есть все-таки вещи необратимые. Просто так должно произойти, а иначе быть не может. Бывают ситуации, когда Бог не оставляет нам выбора. Он просто делает все за нас. Но нам все равно кажется, что выбор есть. Мы бьемся как рыба на суше, пытаемся что-то сделать, но все уже давно решено и сделано за нас. Осознавая это, бывает грустно. Как грустно мне сейчас, когда я вспоминаю все, что произошло. Я даже вижу свою грусть. Она потоками дождя стекает по стеклам и исчезает.
   В тот вечер Анхель снова смотрел на меня. Ну вот, я все время неправильно выражаюсь. Нужно так: в тот вечер Анхель снова видел меня. Незабываемое ощущение. Моя меланхолия сразу же исчезла, мы сидели у костра и ухохатывалась надо всякой чепухой. Даже не могу толком припомнить, о чем был разговор. Помню только, что даже с Брайаном я никогда так не смеялась. Единственное, что я запомнила, и что насторожило меня, это был этот вопрос:
- Помнишь розы из сада Майка?
- Да. Майк так любит их, что держит за колючей проволокой.
- Но они ведь понравились тебе? – это был странный вопрос, но я слишком привыкла к небольшим странностям Анхеля.
- Конечно, понравились. Я люблю красные розы.
  Я хотела еще спросить, почему он интересуется этим, но Анхель быстро перевел разговор на другую тему, а через минуту я уже смеялась над очередной шуткой. Я была слишком опьянена его усиленным вниманием ко мне, чтобы обратить внимание на его странное поведение. Но я все равно чувствовала, что что-то не так, что он скрывает от меня нечто важное. Обо всем говорила его улыбка. Это была виноватая улыбка, словно Анхель просил у меня прощения за то, что так редко видел меня, так редко бывал со мной, и был так скуп на чувства. Этой улыбкой он говорил, что я дорога ему, и сейчас он словно хотел зашить все дыры в наших отношениях. Да, он хотел этого, потому что знал, что может не успеть.
   На следующее утро выпал снег. Но было тепло.  Я вышла из палатки и зажмурилась от непонятно откуда взявшегося яркого света. Сначала я ничего не поняла. Отвыкла от снега. За все время, что я жила в лагере, он не выпадал ни разу.
   А потом я заметила еще нечто. Это было повсюду. Я опустилась на колени и взяла в руки несколько красных лепестков. Вся дорога до моей палатки была усыпана лепестками роз. Невероятно красиво. Не помню даже, сколько я стояла ни о чем не думая, а просто глядя в лицо самой Красоте.  Потом только я заметила, что не я одна любуюсь ею. Все люди выбрались из своих палаток и молча стояли, глядя то на лепестки, то на меня. И тут я поняла, что что-то случилось. В голове стучал вопрос Анхеля: «ПОМНИШЬ РОЗЫ ИЗ САДА МАЙКА? ОНИ ВЕДЬ ПОНРАВИЛИСЬ ТЕБЕ? ПОМНИШЬ РОЗЫ…».  Нет сомнений, что Анхель сделал это для меня. Вот только где он сам? 
   Вокруг только люди. Люди, которых я знаю. Почему же все эти знакомые лица вмиг стали для меня чужими? Эти пытливые осторожные взгляды, словно со мной что-то не так, словно я прокаженная.
  Я молча прошла через толпу в надежде увидеть Стефана или Брайана, но их здесь не было.  Да, случилось что-то серьезное. Об этом говорило все, даже эти немые взгляды, проводившие меня и еще долго смотревшие мне в спину. Но прежде всего об этом говорили розы. Анхель послал мне знак, но какой? Я сразу вспомнила его странное поведение вчерашним вечером, образы прошлого и настоящего наслаивались в моей голове, и я уже было подумала, что ясность никогда не наступит, когда увидела бегущего ко мне  Брайана.
   Я бросилась ему навстречу, и по его бледному испуганному лицу поняла, что сейчас он скажет нечто ужасное. Нечто? Да я и так знала, что он скажет. Сердцем чувствовала, если хотите. С Анхелем случилось что-то плохое. Что-то очень и очень плохое. Что-то, о чем он умолчал вчера, а я… а я просто не захотела знать.
- Стефан послал меня за тобой! – выпалил запыхавшийся Брайан. – Быстрее. У Майка с Анхелем произошла стычка. Люди пытаются разнять их, но не могут. Они оба, ну… да оба. Оба ранены.
- Где они? – спросила я, удивляясь сухости своего голоса. Вообще-то, я всегда на все спокойно реагирую. Настоящий ужас доходит до меня потом. Когда мне сказали, что умер мой отец, я только спокойно спросила: «От чего?». Ужасно, не правда ли? Ужасно, но я ничего не могу с собой поделать. Вы только не думайте, я очень любила своего отца. И Анхеля люблю…
- На поле, где должно было произойти сражение. Быстрее! Я покажу!
  Я побежала за ним. Никак не получалось выбросить из головы: «ОНИ ВЕДЬ ПОНРАВИЛИСЬ ТЕБЕ? ПОМНИШЬ РОЗЫ ИЗ САДА МАЙКА?». Оглядываясь назад, я прихожу к выводу, что просто была в шоке тогда. Мне и сейчас нелегко это описывать, хоть и прошло немало времени. Я вижу свою грусть. Она потоками дождя стекает по стеклам и исчезает.
   Когда мы прибежали на поле, Анхеля и Майка уже разняли.  Но они все равно рвались друг к другу, отбиваясь от державших их людей. Оба были в крови. Казались, что они искусали друг друга, словно бешеные псы. Больше всего меня поразил вид Майка. Он был похож на разъяренного зверя, яростно клацающего зубами.  Клац-клац-клац… Я не сразу разобрала, что он говорит на человеческом языке. 
- А знаешь, почему я это сделал?! – кричал Майк. – Ты ведь хотел, чтобы я ответил на этот вопрос, глядя тебе в глаза, так я отвечу!
   Анхель смотрел на него усталым затуманенным взглядом и прижимал правую руку к ране на груди. Я хотела подойти к нему, но Брайан остановил меня, положив руку на плечо.
- Я узнал, что мы с тобой не родные братья! – проклацал Майк. – Твои родители усыновили меня! Точнее подобрали на улице как паршивую собачонку! Мне удалось выяснить, что моя родная мать наркоманка, а папаша сидит в тюрьме! Что, каково тебе?
  Анхель нахмурился, но ничего не сказал. Он, похоже, не верил, что Майк говорит правду, да и вообще в то, что он в своем уме. 
- И мне сразу стало понятно, почему они так любили тебя, Анхель! Ты ведь прекрасно знал, что они больше любили тебя. Но я не винил тебя. Я ненавидел их. Если они не любят меня, тогда зачем было подбирать на улице? Я чувствовал себя собакой, которую отогрели, откормили, а потом снова выбросили на улицу! Я всегда чувствовал себя чужим, а теперь этому наконец нашлось логическое объяснение. Но я все равно любил тебя, Анхель. Я ненавидел их. Не лучше ли было бы оставить меня там, в куче мусора, где мне, должно быть, самое место! Я чувствовал себя недостойным ни тепла, ни крыши над головой! Но ты не замечал, что я ощущаю себя чужим.  Ты всегда был весел, ты всегда умел найти  с родителями общий язык, стоило тебе только один раз улыбнуться, а я смотрел на эту счастливую семью и понимал, что мне там нет места. А когда я решил поделиться своими переживаниями с тобой, Анхель, с единственным близким мне человеком, ты променял меня на девчонку! И тогда я окончательно убедился, что я лишний. И что мне оставалось, как ты думаешь? Что оставалось мне, чтобы не растерять остатки гордости? Мне оставалось просто молча уйти!
- Я знаю, что виноват Майк. И я уже поплатился за это. 
- И это все, что ты можешь сказать? Тебя не удивляет, что мы с тобой не братья?
- Мы братья, Майк. Пускай и не по крови, но мы похожи даже больше, чем могут быть похожи родные братья. По крайней мере, мы были братьями. А теперь мы с тобой, скорее всего, оба умрем.
   Эти слова так и застряли у меня в голове. Как же так! Я повернула голову и увидела стоящего рядом с собой Стефана. Я даже не видела, как он подошел. Однако он положил конец перепалке, а Анхеля и Майка отнесли по разным палаткам. Анхель умер сразу, Майк через два дня последовал за ним. Если читатель не против, то я не буду описывать, как уходил мой любимый человек, но, вспоминая его лицо, я думаю, что ему совсем не было больно, что никак не вязалось с количеством ран, которые он получил.   Он спросил меня, улыбаясь:
- Тебе понравились розы?
- Еще бы. Я ничего красивее в своей жизни не видела, - я перевела взгляд на его руки. Они были все в царапинах, и я представила, как Анхель перелез через колючей забор и собрал все эти розы для меня. А потом я вспомнила чистые ухоженные руки Майка, который боялся даже прикоснуться к шипу, и у меня на глазах выступили слезы.
- В чем дело, Ребекка? – спросил он. – Глупо переживать из-за того, что случилось. Ведь я же скоро вернусь. Мы с тобой не на век расстаемся.
- Я буду скучать.
- Я тоже. Ты ведь не считаешь меня черствым?
- Конечно нет, Анхель. Ты ведь знаешь, кем я тебя считаю.      
- Да. Хорошим человеком.
    Я верю в необратимые вещи и в судьбу. И сейчас я пытаюсь убедить Стефана, что он не виноват в смерти Анхеля. Просто это должно было произойти. Прошло какое-то время, и я смогла наконец все понять и взвесить. Тогда я была безутешна, а сейчас понимаю, почему Анхель и Майк вернулись на Землю вместе. Потому что их спор еще не закончен. Им обоим еще многое нужно сделать и понять. Они не прошли свой духовный путь до конца. А что остается мне? Только ждать. Ждать, когда Анхель вернется. А я знаю, что когда это произойдет, он будет смотреть только на меня, потому что покончит со всем, что не давало ему покоя раньше.   Но он никогда не будет принадлежать мне. Он не создан для любви. Он человек принципов, а потому он всегда будет свободен. Свободен, непобедим и отважен.
  И еще кое-что. В день, когда Анхель ушел (мне не нравится говорить, что он умер), я поставила в стакан розу. Она не завяла до сих пор. Думаю, это должно что-то значить.
  Они, в самом деле, понравились мне. Эти розы…


ЭПИЛОГ

   Два года прошло с того дня, когда мы потеряли его. И что бы ни говорила Ребекка, это моя вина. Два года прошло с того дня, как не стало Лагеря Самоубийц. Наши лагеря объединились, и благодаря кое-кому, мы зовемся теперь Несокрушимыми. Я рассказал людям, кто является автором кодекса на самом деле, рассказал об Анхеле все, что они должны были знать, так что в нашем лагере он теперь некто вроде божества. Еще бы, ведь он кардинально изменил нашу жизнь, наши взгляды. Ничего удивительного, если я скоро сам начну на него молиться.
  Только что виделся с Ребеккой и Брайаном. Они стояли на краю любимой скалы Анхеля. Туда он всегда приходил, когда наблюдал за неприятелем. И это место стало теперь местом, куда мы ходим поминать его. Стоит сказать, что кладбищ у нас нет. Тела просто исчезают сразу после ухода души на Землю, ведь по сути наши физические тела здесь – лишь иллюзия.
- Ну, как вы ребята? – спросил я их.
- Все отлично, спасибо, - улыбнулась Ребекка. Я недавно начал замечать, что с каждым днем она становится все прекраснее. Так что, если Анхель не поторопится со своими земными делами, он многое пропустит.
- Я пришел поблагодарить тебя за то, что помогла с написанием истории Анхеля. По большему счету, это была твоя история.
- Нет, это наша история, - возразила она.
- Да, - подтвердил Брайан. – Думаю, ему будет интересно почитать об этом, когда он вернется.
- Вот только когда… - Ребекка вздохнула.
- Как твоя роза? – спросил я.
- Все так же свежа и прекрасна. И все так же напоминает о нем.
- Не волнуйся подружка, - Брайан обнял ее за плечи. – Он тоже тебя не забудет. Можешь не верить, но я чувствую, что он скоро вернется.
- Возможно. Я и сама не замечаю, как быстро летит время.
  Я подошел к краю и посмотрел вниз. Попытался представить, какие мысли кипели в голове у Анхеля, когда он стоял здесь. Да, старость сделала меня чересчур сентиментальным. Пора бы отправляться на покой. Тем более что есть кому занять мое место. Анхель, когда вернется, станет неоспоримым лидером в Лагере Несокрушимых.
  Что ж, моя миссия рассказчика подошла к концу. Я поведал вам все, что знал, все, что должен был. Это была история Анхеля. Она ещё не закончена. И перед вами её начало.