Глава десятая Воздушный удар

Только смерть случайна, выживание - закономерно.

Голова гудела, как наковальня, если бы по оной мог ударить огр.
Впрочем, это был единственный звук, который я слышал. Грустная улыбка появилась на губах - так странно...потеряв слух я вдруг начал слышать свое тело. Тьма. Пустота. Тишина. И только голова гудит...даже нелепо как-то.
Словно я не существую. Словно вокруг лишь пустой безлюдный космос, заполняющий своей чернотой все пространство от рая до ада. Впрочем ни того ни другого я тоже не чувствовал. Мелькнула мысль открыть глаза, но дурацкий вопрос "а зачем?" ее прогнал. Действительно...пытаясь вспомнить, что произошло до того, как я очнулся, я приходил к выводу, что открывать глаза как-то бессмысленно. Даже нелепо. Будто страшный сон...Не мог же я и вправду сражаться с гоблинами? Это несерьезно...я бы даже отжаться не смог, не то, что сдерживать их напор, а уж тем более владеть мечом. Однако именно в пользу последнего все тело вдруг начало ломить...Я почувствовал, как кто-то приподнимает мою голову. Вдруг губ коснулся холодный ободок...горлышко фляжки. Во рот потекла брага, обжигающе-крепкая, с мерзостным привкусом, но заставляющая очнутся.

Очень тяжело мне дался труд - разомкнуть веки. Все расплывалось перед глазами. С трудом сфокусировав взгляд на человеке, который меня поил, я хотел было что-то сказать, но понял, что слишком слаб, и моя гортань вкупе с моими голосовыми связками просто отказываются работать.
Следом посетила мысль, от которой несмотря на боль и усталость я все же поморщился. Мысль о том, что что бы я ни сказал - все равно не услышал бы ответа. Склонившись надо мной, рядом с походной койкой стоял солдат. Заметив, что я очнулся, он что-то спросил. Я бы пожал плечами, но малейшее движение давалось тысячей иголочек впивающихся в мое тело.

Перед глазами все словно плавало. То собираясь в кусу, то разъезжаясь в разные стороны. В моменты, когда изображения сходились в центре, мне удавалось понять, что воину рядом со мной уже давно за сорок, его впалые скулы, испещренные шрамами говорили, что пережил он многое. И, думаю, еще многих переживет. К сожалению я никак не мог понять, что пытаются донести его безмолвные губы. Вот ведь странно...все чаще мне кажется, что это весь мир немой, а не я глухой. Солдат грустно посмотрел в мои непонимающие глаза, и куда-то отошёл. Мне оставалось только медленно приходить в себя.

Я чувствовал, как алкоголь распространяется по крови. Боль немного приутихла. Прошло каких-то пару часов, прежде чем я смог сесть на койке. Оказалось, что я в госпитале. С удивлением я обнаружил свежие раны у себя на руках, плечах, груди...умело зашитые, но все еще ярко-розовые, как будто тело в удивлении не понимает, что его плоть была безжалостно разрезана вражескими клинками. Прежде чем попытаться встать, я просидел еще час на койке, судорожно хватая воздух, и вздрагивая от боли в грудной клетке, разливавшейся при каждом вздохе по всему телу.

Все это время солдат, давший мне немного браги смотрел на меня. Когда я предпринял первую попытку встать, он лишь усмехнулся, и положив мне руку на плечо вынудил сесть обратно. Сил сопротивляться у меня не было, поэтому я попытался аккуратно прилечь. Было скучно. В госпитале кроме меня было лишь несколько человек, и все они за парой исключений имели лишь легкие ранения. Вроде было несколько сотрясений, контузий. Но ничего страшного. Поговорить было не с кем. Блин! Опять эта мысль...А ведь неизвестно, смогу ли я вообще еще когда-нибудь слышать.
Меня охватило уныние и подавленность.В таком настроении я и провалялся до утра, но так и не уснул.

Утром солдат, давший мне браги жестами приказал мне встать. Взяв меня под руку, поскольку на ногах я еще не стоял, он вывел меня из госпиталя. Все тело жутко болело, хотелось послать вояку куда-подальше, упасть и не двигаться. Но меня продолжали куда-то волочь. Размеренный ритм шагов эхом отдавался одновременно в руке, саднящем бедре, и где-то между ребрами.
Вдруг шаги остановились.

Мой проводник уставился на городскую стену. За ней сияло утреннее зарево. Хотя нет...слишком яркое для света солнца...неужели....опять они? Сердце застучало чаще, отчего разом заныли рука и нога. Мне не хотелось умирать.
Я не хотел снова попадать в ад из кишащих зеленокожих нелюдей. Словно услышав мой немой крик, пошёл быстрее.

Вскоре я сообразил, что он ведет меня к большой палатке. Я сам старался спешить, даже усиленно ковылял правой ногой, когда проводник остановился в очередной раз. В небе внезапно появилось несколько огромных птиц. Напоминающие грифонов, разве что размером с небольшого теленка. они тащили в когтях огромные куски камней. Менее десятка птиц. Я надеялся, что лучники их подстрелят, но тут вдруг понял, что птицы парят уже над городом, и даже если лучники выстрелят - промазавшие стрелы могут попасть в горожан. А если стрелять, то сразу всему отряду. Птицы спокойно сбрасывали камни на город. Гигантские булыжники ударялись о стены домов, разбивались брызгами мелких камешков о мостовую...один камень рухнул всего в нескольких шагах от нас прямо на палатку, опрокинув ее. Один из краёв моментально окрасился в ярко-бардовых. Большая часть птиц уже разворачивалась, и, набирая высоту недосягаемую для стрел лучников, улетала обратно на вражескую сторону.

Ткань опрокинутой палатки зашевелилась, и из нее начали вылезать люди. Первым выбрался мой уже старый знакомый - генерал Конрад. Одноглазый калека оказался на деле гораздо проворней всех остальных, накрытых тканью. Внезапно он уставился на меня, и казалось только солдатская честь не даёт его челюсти смачно ударить по мостовой от удивления. Он о чем-то спросил моего сопровождающего, на что тот кивнул. Генерал. сделал шаг в мою сторону...

В этот момент вояка рядом со мной внезапно отскочил, лишив меня опоры. Я начал заваливаться направо, но что-то подхватило меня так, что ребра будто вжались в позвоночник. Я видел открытый в крике рот генерала, мельтешение домов, внезапно выскочивший кусок синего неба...Крепостная стена, стремительно удалявшаяся где-то внизу...Люди-муравьи плавно сменились на зеленый покров из гоблинов...

Не сразу сообразив, что произошло, только сейчас я закричал. Пусть я не слышал себя, но я был уверен, что кричу...Не может человек не кричать, когда находиться на такой высоте в лапах огромной птицы только что размозжившей какого-то человека...Тут птица камнем бросилась к земле, от чего у меня захватило дух, дыхание спёрло, а сердце казалось замерло в ожидании неизбежной гибели. Земля неслась навстречу мне, предвещая весьма плоскую и глупую смерть...Странно, даже в такой момент мое сознание умудрилось схохмить...В последний момент птица резко расправила крылья, и встречный поток воздуха остановил падение. От рывка у меня в глазах померкло, а внутри что-то жалобно хлюпнуло.

Я находился в самом центре передвижного лагеря зеленокожих...
От количества этих тварей земля сотрясалась, а воздух полнился такими запахами от их продуктов, и продуктов их бывших продуктов, что даже еда сделанная из самых мерзких отбросов самого грязного трактира Колдегарда была бы божественной амброзией. Птица разжала когти, и я рухнул на траву. Меня тут же подхватила пара громадных гоблинов...или орков...и треснула по голове.
Последняя мысль перед провалом в абсолютную тьму была о том, что моя песенка еще не спета...с превеликим удивлением когда я почувствовал, что давно забытая флейта упирается мне в кадык.
Затем меня поглотила тьма. Видимо ей нравилось меня поглощать, или у меня рок такой - опять схохмило подсознание...