Клубы холодного песка

Он живет с мамой в деревянном и обшарпанном доме на берегу моря, в той стране, о которой я очень давно мечтаю. А может, он там и не живет, просто частенько навещает маму.
Его мама, типичная еврейка, с тоненькими, комичными усиками и блестящими, игривыми глазами. А еще, она его очень любит. Он ее единственный сын. Да и вообще, единственное, что у нее осталось.
Однажды, он заболел, как раз накануне своего тридцатилетия. Заболел, потому что, в доме, на берегу моря, по ночам дул ледяной и пронизывающий ветер. А он любил стоять на веранде и потягивать виски со льдом большими глотками. И вот, одним совсем не солнечным утром, он проснулся, весь бледный, с температурой и больным горлом. Его мама кипятила молоко и даже где-то купила мед, который, в той стране был в большом дефиците. Она поила его молоком с медом, пока на кухне, в духовке, томились бараньи ребрышки в кисло-сладком соусе, а на столе, стояла тарелка с только что приготовленным заварным кремом для торта. Все это, она готовила к его дню рождения. В доме стоял аппетитный запах баранины, соусов и чего-то приторно-сладкого. Но он ничего не чувствовал. Нос был заложен и ему больше всего хотелось отменить свой день рождения.


Тем временем, в пыльном и жарком аэропорту толпилась кучка, только что прилетевших к нему на день рождения людей. Среди них была девушка с растрепанными кудрями, румяными щеками и в, немного помятом, летнем платье с расцветкой "Гжель". Она стояла и переживала о том, что плохо выглядит после перелета, что купила неинтересный подарок и вообще, переживала о том, что тот, к кому она прилетела, может и не очень то хочет ее видеть. Она кусала губы и пила минеральную воду из большой бутылки, пока ее друзья забирали чемоданы. Этой девушкой была я.
Все эти годы, я тысячу раз представляла себе, как однажды, прилечу сюда на закате и поздравлю его с днем рождения.
И вот, был тот самый закат. Мы с друзьями шли по густому и прохладному песку, тащили за собой чемоданы и искали на берегу тот самый маленький дом, обдуваемый ветрами.

Тем временем, он лежал в кровати с градусником в зубах, а его мама, продолжала что-то готовить на кухне, как, вдруг, в их дверь постучались мы. Нам радушно открыли, даже не спросив кто мы и зачем приехали. Его мама, видела нас впервые, но все же, с улыбкой встретила, усадила нашу большую компанию за маленький, деревянный стол и сказала, что сейчас мы будем ужинать.
В это время, он услышал мой голос и судорожно начал одеваться. Его мама пришла к нему в комнату и сообщила, что у них гости. Он нацепил клетчатую рубашку с джинсами, пятерней рук причесал волосы, залпом допил оставшееся на столе молоко и вышел к нам. Вышел, остановился, сказал всем: "Привет!" и сел за краешек стола не смотря никому в глаза.
А я смотрела на него и, казалось, что где-то внутри меня тлеет сердце. Тихо и болезненно. И чем дольше он продолжал на меня не смотреть- тем быстрее сгорало сердце. Кто-то встал из-за стола и поздравил его с днем рождения, кто-то налил всем вина в большие, эмалированные кружки и о чем-то пошутил так, что все дружно засмеялись. Все, кроме нас с ним. Он продолжал сидеть за краешком стола: весь бледный и кажется, совсем не веселый. Он о чем-то думал, опустив глаза. И я надеялась лишь на то, что он думает о чем-то хорошем и обязательно, связанным со мной.
Моя подруга, сидящая рядом, толкнула меня ногой под столом, дав понять, что мне пора подарить ему подарок, который я все это время прижимала к груди. Это была большая, серая коробка, внутри которой лежала какая-то электронная штука из дизайнерского магазина и толстый сверток писем и стихов, которые я писала все те годы, что не видела его. Я встала из-за стола, подошла к нему, сказала какое-то невразумительное: "Поздравляю!", вручила ему коробку и хотела поцеловать в щеку, но почему-то, получилось в губы. В его бледные, болезненные, но все же мягкие и такие родные губы. Я поцеловала и вновь села за другой край стола. Он не успел открыть коробку, потому что, в комнату зашла его мама с большим блюдом ароматного мяса и начала раскладывать его по тарелкам. Когда очередь дошла до него, она, вдруг тоже побелела и воскликнула: "Что с тобой, родной? Почему ты такой бледный?". Он ответил ей какой-то шуткой, потом что-то шепнул на ухо, сидящей рядом Лере и в ту же минуту, они вместе с Лерой вышли из дома.
Я пережевывала жесткие куски мяса и до боли в деснах стискивала зубы, только бы не зареветь. Реветь хотелось очень сильно. Еще сильнее, мне хотелось его крепко-крепко обнять. Так, как я мечтала долгих три года. Так, как я писала в своих рассказах. Так, как видела в своих снах. В снах было все проще, казалось, что как только я его увижу, то сразу же брошусь к нему в объятья и в ту же минуту все прошлое большими и громкими лавинами обрушиться куда-то в пропасть, подальше от нас обоих. И начнется что-то новое. И будет море на закате и мы: такие трогательные и совсем новые, другие. Другие, потому что, наконец-то вместе.
На деле же, было все иначе. Он куда-то ушел с моей же подругой. Он был бледен и холоден и кажется, совсем не хотел моих объятий.
-Как вам мясо, Даша?- вдруг, перебила мысли его мама, которая видела меня впервые и, казалось, не знает как меня зовут.
-Мясо жестковатое.- ответила я, поскольку, никогда не умела врать.
Его мама побагровела, с яростью взяла мою тарелку и ушла на кухню. Друзья тоже зло смотрели на меня и кажется, это был самый лучший момент, чтобы удалиться из этой странной компании.
Я взяла со стола бутылку вина и вышла на веранду. Солнце уже почти до конца притиралось где-то за краешком моря. И был сильный ветер, который раздувал мои и до того растрепанные кудри. Я пила вино из тонкого горлышка бутылки и ревела. Ревела от бессилия и непонимания. Ревела от того, что вся лавина прошлого так и осталась рядом, что ничего не обрушилось, что все осталось также на своих местах, хоть я и совсем рядом с ним. Где-то вдали, я видела два силуэта, сидящих в позе лотоса друг напротив друга и о чем-то яростно жестикулирующих. Это был он и Лера. Я не понимала что они делают вместе. Я вообще ничего не понимала в этом закате. На веранду кто-то вышел. Я не видела кто, потому что, стояла спиной к двери. Этот кто-то, накинул мне на плечи что-то теплое и шерстяное, потом этот кто-то крепко-крепко обнял. Так крепко, как я хотела обнять его. Я повернулась. Это была его мама. Она смотрела на меня, зареванную и пьяную, уставшими, добрыми и, кажется, улыбающимися глазами.
-Я ведь все про тебя знаю, Даша, милая. Я знаю как сильно ты его любишь. Я и мечтать никогда не могла о том, что моего сына кто-то так сильно полюбит. Что же ты стоишь тут и ревешь? Почему ты не идешь к нему?
-Но ведь он там с...
-Какая разница? Неужели ты летела столько часов, пересекала Европу и не спала все эти годы, чтобы вот так вот, однажды, встретиться с ним? Иди же.

Я шла по берегу моря. В кеды засыпались клубы холодного песка, волосы прилипали к заплаканным щекам, платье от ветра поднималось выше живота... Я подходила все ближе и ближе к нему. Лера, в это время встала и куда-то ушла. Он сидел, лицом к морю, все такой же бледный и грустный. В своих голубых джинсах и клетчатой рубашке. Он сидел и уже чувствовал, что я иду. Я знаю, он чувствовал, хоть и не оборачивался.
Лавина, вокруг меня, уже начала рушиться. Прошлое, стремительно спускалось в маленькие щели пропасти. Впереди была чистота. Впереди сидело счастье: бледное, растрепанное, в голубых джинсах и немного испуганное.