145. Фигура обрамления

Начнём с конца:  этот журнальный  выпуск завершается  рецензией  критика и литературоведа  Михаила Копелиовича  о книге давно – ещё в 1986 году – почившего писателя Владимира Полякова - бывшего ленинградца,  репатриировавшегося  в Израиль в 70-е годы. Его роман «Опыт и лепет» - высокоталантливая, оригинальная новаторская проза, написанная человеком, которого обездвижила страшная болезнь – миопатия: постепенная атрофия мышц, причём создавалась енига уже когда он не мог не только  писать, но и говорить – текст  записывала  жена Вера по еле заметным движениям его губ (может быть, этим и объясняется название книги, в котором используются слова из стихов Осипа Мандельштама: «Он опыт из лепета лепит\ И лепет из опыта пьёт…»

Сам роман –многотемное и объёмное  повествование со сложным, вылепленным, действительно, из богатого личного опыта  общественно-политическим и  глубоко лирическим содержанием, с тонкой и сложной философией (кстати, и автор, и его герой учились на философском факультете).

Почему же мне вздумалось начать обзор с последних страниц номера? – Потому что  с ними во многом перекликается сюжет, центральный образ  и даже проблематика открывающей   номер маленькой повести (или большого рассказа?) Анны Соловей «Йорик». Так – по   имени шута, с черепом которого общается Шекспиров Гамлет, называет себя центральный  персонаж этого произведения – юноша, почти ещё подросток, заболевший опасно, как считалось – смертельно. Ему тоже грозит телесное разрушение, а затем и смерть, потому  все мысли этого героя во многом перекликаются с мыслями и чувствами  Виктора Новикова  героя  романа Б. Плолякова. Вот так известный и частый в литературе композиционный приём  «обрамления» (когда начало и финал в чём-то однотипны) нашёл применение в структуре журнального выпуска.

Правда, в повести (может, потому, что её автор – женщина?) герой в результате удачной и рискованной операции остаётся жить.

Впрочем, ведь и каждая человеческая жизнь обрамлена, с одной стороны, рождением, а с другой – неизбежной смертью. Эти «подробности» человеческого существования, по существу, составляют основу всех литературных сюжетов и порождают размышления о смысле жизни, неотъемлемые от любой литературы и любой философии.

Осмысление  бытия, а во многом и его  абсурдности – предмет  поэтических циклов Павла  Лукаша и Марины Бородицкой.  Стихам первого посвящены два эссе частых авторов журнала: поэта Петра Межурицкого  и помощника редактора – прозаика и эссеиста Михаила Юдсона. Оба сходятся в высокой оценке творчества Лукаша, и в самом деле  интересного своей ироничностью, парадоксальностью,   современной  версификационной  техникой и, не  в последнем счёте, высокой образностью. Стихам Марины Бородицкой повезло меньше: о них нет в журнале отзыва, но, я бы сказал, они его заслужили: эти очень «женские» по чувству стихи вместе с тем «по-мужски» содержательны.

Ещё один стихотворный цикл, под неординарным заголовком «Гойески», принадлежит к нередкому уже и в прошлом, и в позапрошлом веке  новому «синкретизму»  – сотрудничеству двух или нескольких искусств: изобразительного, словесного, музыкального… Вспомним  сюиту Мусоргского «Картинки с выставки», отразившую впечатления  от рисунков и картин архитектора Гартмана, «Сонеты к картинкам», созданные Борисом Чичибабиным   по рисункам актёра, барда и художника Леонид Пугачёва, который эти стихи положил на музыку и исполнял в разных аудиториях… Примерно в одно время с Чичибабиным, но вполне независимо от него свой цикл стихов (фактически, тоже сонетов с оригинальной строфикой, размером и рифмовкой и    написал  Александр Бродский по фантасмагорическим картинкам  Франсиско Гойя – часть их, с воспроизведением  репродукций рисунков великого испанца, опубликована в «22».

Пожалуй, к «гвоздевым» в номере следует отнести сочинение Михаила Зелингера  «Cognac во мне», представленное журналом почему-то как «алкогольный триллер», тогда как, по-моему, это весьма изящное, информативное эссе о коньяке.. Как дальний родственник великого дирижёра Натана Григорьевича Рахлина (степень родства мне не известна – знаю, что он был «двоюродный дедушка», но  кому – не ведаю) могу сообщить: сохранилось предание, что  под конец жизни, живя в Казани, он не одну бутылку этого благородного, элитарного напитка  распил с моим двоюродным дядей, тамошним профессором-кардиологом Леопольдом Рахлиным. Коньяк, свидетельствует Зелингер, «пьют только с друзьями»! Любители данного  вида спорта могут почерпнуть из этого очерка ещё массу полезныцх сведений.

В обрамлении серебристых «корочек» журнальной обложки – ряд других  интересных статей, среди которых  интересующиеся политикой найдут материалы  о корнях  современного терроризма («Каин сегодняшний» Александра Мелихова, «Каин  ХХI»).