Печать обреченных

Лишь слегка касаясь атласного материала самыми кончиками пальцев, провожу вдоль шва, который так идеально обвивает твое тело…почти так же как настоящий. Тот самый, что ты носишь на себе, не снимая: небольшие, слегка собранные рубцы от поясницы вверх и немного по диагонали к лопатке. Если с закрытыми глазами проводить ладонью по твоей обнаженной спине создается впечатление, что в тебя вшили нечто необходимо важное, нечто, без чего не представляется твое существование. Только каждый раз как-то по-новому… Странное состояние. Тебе всегда казалось это противным. И с ожесточением ты отдергивал мою руку от своего тела, отстраняясь как можно дальше, желая забиться в темный угол, где никто и никогда не потревожит твой покой. Ты не мог понять, что именно этот продольный разрез, возможно, всего лишь был следом от оторванного крыла. Страшное осознание действительности приходит ведь не сразу, клетки умирали постепенно…мучительно больно, заставляя тебя раздирать кожу, отросшими от одиночества когтями. И как я ни старалась отучить тебя от этой привычки, ты постоянно проводил небольшие вскрытия своего тела чуть левее позвоночника.  Нет, чувство омерзения никогда не просыпалось у меня в такие моменты, не смотря на приторный запах гноя, который моментально разносился по комнате «зверя-одиночки».  Наверное, именно поэтому я решила подарить тебе это атласное одеяние. Оно полностью закрывало твое тело, затягивая его в черные переплеты и складки. С моим появлением ты очень изменился. Облик свойственный человеческим индивидам постепенно возвращался. И вот сейчас, когда твои начисто вымытые и расчесанные волосы локонами падали на спинку кресла, длинные тонкие пальцы с заостренными ногтями перелистывали страницы старого, недавно найденного дневника, я не могла себе представить существа более прекрасного в этом мире. Большие, карие глаза, слегка впали, что придавало им еще большую выразительность. Заметив мою заинтересованность, ты прерываешь, и безмолвно смотришь вглубь комнаты. Я знаю, что совсем скоро в тебе вновь проснется желание разодрать шов, и атласная защита вряд ли помешает. Но сейчас в эти предзакатные моменты ты кажешься ангелом. По щеке кротко сбежала слезинка.
Неожиданно мою спину изогнула ужасная боль… Я чувствовала, как внутри хрустнуло несколько костей. Медленно, словно издеваясь, они изгибались внутри в разные стороны, отделяя ребра от позвоночника. Я упала на колени. Кожа издала надрывный скрежет и треснула, выплеснув при этом, как вулкан, вязкую алую жидкость. Несмотря на нестерпимую боль, мне даже в голову не пришло кричать. На белой рубашке прорисовывались багровые письмена смерти. А ты сидел и продолжал листать дневник, отрешенно поглядывая вдаль. Да, да… не смотри на это, не хочу, чтобы тебе было страшно.  Только теперь я истинно поняла смысл слов, как-то сказанных тобой в очередном приступе агонии: «Мы все обречены. Поражены смертельной болезнью НЕжизни. Закольцованы в своих невозможностях!». Левой ладонью я схватилась за трещину, разделяющую мою спину на две почти равные половинки… Боль отступала, но я чувствовала, как в глазах что-то гаснет, предметы становятся более расплывчатыми. Чьи-то тонкие, костлявые руки слегка приподняли меня, освобождая от одежды, пропитанной тяжелыми кровавыми потеками. Колебания холодного воздуха полностью лишили меня всяких чувств. Осталось лишь понимание, что теперь в это тело вшито нечто важное, нечто, что я должна никому не показывать.
Благодарю тебя, мой ангел!