Одна из тысяч в белых халатах

Русские люди в Средней Азии… Что отличает их от всех остальных? Цвет волос «овсяный»? Глаза голубые, как небо? Так нет же. И глаза у них бывают карие, и волосы часто далеко не темно-русые… Тогда может какие-то особые манеры? Тоже нет. Посмотришь на нашу молодежь, как она по-местному в приветствии пригибается да перемежая «чхели» с базарным русским общается, так и не поймешь «ху из ху». В таком как на Востоке конгломерате языков и наречий отличить одного от другого можно лишь по каким-то стержневым, основополагающим вещам. Если говорить о русских, то, наверное, такой чертой можно считать одну главную – надежность. Уж если взялся, сделает. Как? Другой вопрос. Может, и чертыхаясь про себя и браня всех почем зря. Но сделает. Потому все и хотят взять на работу русского бухгалтера, русскую официантку, русскую няню. А сколько их здесь осталось русских? Меньше одного процента! И это по официальной статистике.
Многие таджики теперь с грустью вспоминают старые времена, когда все было, когда был порядок, когда детишек учили и пестовали русские няни, воспитательницы и учителя, стариков лечили русские медсестры и врачи. Гражданская война изменила многое. Но еще больше изменил страну, как в беседе со мной как-то сказал Народный поэт Таджикистана Мумин Каноат, ужасающе некрасивый «бракоразводный процесс», в процессе которого народы бывшего СССР друг от друга как будто на другую планету рвануть собирались. Так нет же ее другой планеты. И даже другого, свободного континента нет. Пока все это выясняли, так и получилось что сначала евреи, потом немцы, а потом и русские с украинцами и белорусами на свои «малые родины» подались, позабыв одну большую – СССР. А на покинутых ими «родинах», или по-иному, обжитых, родных мест, где даже уже предки похоронены, то тут то там ощущалась «зияющая пустота». Ведь каждый народ имеет свой национальный характер, свою особую, неповторимую душу. Душа русских – добрая, широкая, планетарная. Всех и вся им жалко, всех обогреть хочется. Вот только своих стариков почему-то многие здесь, в Таджикистане на произвол судьбы бросили в погоне за новым счастьем. Этого, кстати, таджики понять так и не смогли: для них мать, отец – это святое. А у нас разве по-другому? Ведь у русских  тоже  сильны традиции. Просто жить им захотелось в безопасности и сытости, вот и решили – сами устроимся, потом и стариков заберем. А потом были бесконечные тяготы устройства на новом месте, борьба с неприятием со стороны местных русских, нищета и другие «прелести», обычные в жизни почти что беженцев. А ведь известно, что нет ничего более постоянного, чем временное. Так и случилось, что боль от разлуки стерлась, совесть заглушили  отговорками, мол «куда старикам в такие годы двигаться»… Так и похоронили их кого в целлофане, а кого из без оного. Нет, конечно, были и такие, кому повезло – гроб купили сердобольные соседи-таджики,  кому-то соотечественники вскладчину помогли.
А ведь было время, когда эти самые старухи утирали в детских садиках носы будущим великим ученым и промышленникам, лечили будущих чиновников и политиков республики!
 Одной из таких бабушек была уроженка Алтайского края, медсестра Евдокия  Алексеевна Булдакова. Тетя Дуся, иначе. По-домашнему. Кстати, этой самой тете Дусе в 2009 году должно было исполниться ни много ни мало сто (!) лет. Только не дожила она до того времени. Не довелось. На девяносто восьмом году ее похоронила в чужой земле дальняя родственница – могу и ошибиться в определении родства, но кажется это была вдова внучатого племянника.
Вот передо мной ее свидетельство младшей медицинской сестры с красным крестом с одной стороны и полумесяцем – с другой (за № 405), выданное Исполнительным комитетом союзов красного креста и красного полумесяца 15 июня 1935г. Пожелтевшая от времени фотография с двумя печатями, почти закрывающими изображение, краткие анкетные данные – прописка (Сталинабад), год рождения (1909), родной язык (не национальность, а именно язык!), сведения о партийной принадлежности (беспартийная) и всего одной записью о стаже на момент его выдачи – два года и полтора месяца  работы в Даштиджумской амбулатории.
В выданной 3 февраля 1939 г. трудовой книжке записей намного больше: 1937г. – зачислена на должность медсестры хирургического отделения; 1942г. – переведена старшей операционной медсестрой хирургического отделения; 1965г. – зачислена в Республиканскую клиническую больницу (г.Душанбе) на должность старшей операционной медсестры хирургического отделения…Кровь, пот, боль, люди на грани смерти на операционном столе, нервничающий от бессилия, когда смерть победить все же не удалось, хирург… И это из года в год.. Таковы были дни и ночи тети Дуси. И все это время напряжение, дикое напряжение, когда нельзя ошибиться, нельзя расслабиться, ведь людям в любую минуту нужна твоя помощь…
Своей семьи у тети Дуси не было. Не сложилось. Зато была семья сестры, ее дети, ее внуки. И еще… семью заменяли дети, теперь уже в ожоговом отделении, которых она лечила и холила с 1967г. На пожелтевшем снимке передо мной один из таких детей – круглолицый крепыш с красивыми черными глазками и густыми волосами. Ему уютно на мягких руках медсестры. Уютно и надежно. По его глазенкам видно, что ранки его практически уже поджили и не беспокоят, и вскоре он вновь будет бегать и шалить в детсаду или во дворе родного дома. Через несколько лет он, наверное, и не вспомнит, как звали ту самую медсестру, что ухаживала за ним, когда ему было больно и плохо. А еще через несколько лет сотрется из памяти даже воспоминание об этом событии. Может много позже, всплывет оно на подсознательном уровне, когда увидит на улице нищую русскую старуху. Тогда даст он ей немного мелочи, практически даже не осознавая, что делает это в память о той самой медсестре, которая когда-то загородила его от боли…
А записи в трудовой книжке ведут все дальше и дальше… 1969, 1974, 1980. Меняются больницы, места жительства, а должность по сути остается одна – медсестра. Всю жизнь – с 1935г. по 1980г. Представляете, скольким людям помогла она за эти 45 лет?! Скольких выходила, спасла от смерти?! Да… У нее были и медали, и грамоты, и благодарности… Ну это и понятно – всю жизнь честно и надежно работала. Но помнит ли ее кто-нибудь теперь кроме ее родни? Помнит ли кто-нибудь о тех медсестрах или нянях, учителях или строителях, которые еще живут, еще дышат, еще ходят, брошенные, по земле Таджикистана? Нет, не ту память имею я в виду, которая «обозначается» Россией в виде нескольких десятков рублей «экстренной гуманитарной помощи», выдаваемой через Посольство России, и не о нескольких десятках мест на 12 дней (и это на всех них!) в санаториях и домах отдыха, также оплачиваемых через Российское Посольство.
Какая же память им нужна, спросите вы? Да им, наверное, уже мало что нужно. Может кусок хлеба, немного одежды и немного тепла. Душевного тепла, которого так не хватает брошенным и одиноким людям…

(Статья вошла в авторскую часть И.Дубовицкой сборника очерков "У врат Востока").