Резиновая кукла, или Деревенский дурачок

Всё дело в моём характере, то ли черти дёргают меня за верёвочку, толи сам сатана управляет моими мыслями. Отсюда, соответственно, и такие поступки. Конечно, зачинщиком этой истории был я, а, вот, о том, что случилось потом, мне рассказала деревенская женщина: непосредственная участница событий, о которых я изложу ниже. Я не думаю, что она где-то приврала (не то образование), поэтому я не сомневаюсь в искренности её рассказа.
А дело было так.
 В деревне, где я остановился (не будем её называть из этических соображений), как и во всех деревнях на Руси: разруха и нищета.  Старики да бабушки, да несколько семей среднего возраста, живущих за счёт родительской пенсии. Вот и всё население. Да! Совсем выпустил из виду! И ещё один – деревенский дурачок. Таких немало в русских деревнях, которым не доверяют даже спички. Тридцатилетний парень. Не скажу, что высок – так, среднего роста. Худощав,  но силой обладал немереной. Низкий лоб; узкие, серые глаза; подбородок крупный, выдвинутый вперёд. Особо приметны были на его лице губы: крупные, мясистые. Нижняя губа отвисла и была видна внутренняя её часть с синими прожилками. Рот постоянно открыт и поэтому казалось, что вот-вот  из него вытечет и повиснет липучая слюна. Из-за этих самых губ был и прозван селянами «Поля Робсон».  Два года назад схоронил мать, скорее, хоронили всем миром. Нашлась какая-то дальняя родственница – «седьмая вода на киселе», оформила опекунство и систематически присваивала себе пенсию юродивого. Кормился же, чем Бог подаст – кому дров наколет, кому огород вскопает. Летом - незаменимый пастух. С деньгами обращаться не мог, поэтому кормили и давали продуктами. Да, и где деньги в деревне-то?
Народ гостеприимный – приглашали на постой в каждый дом. Денег не требовали, выложишь продукты в общий котёл, которые привёз из города, и ладно.
Я, как раз собирался писать роман, в котором один из героев деревенский дурачок, поэтому остановился у Поля Робсона, чтобы немного понаблюдать – как говориться: «Писать с натуры». Он не возражал, только хыкал и мыкал, но кое-что из его слов можно было разобрать.  Даже был рад полакомиться столичными продуктами.
Прошла неделя. Засушил грибов, да и рыбалка радовала своими уловами, но однажды, в пасмурный, дождливый день, промокший «до нитки», решил сократить путь через огороды; услышав мычанье похожие на стоны, заглянул в щель сарая. Сначала, разглядел искажённое похотью лицо Робсона, опустив взгляд ниже – он онанировал.
Из-за плохой погоды, мне только оставалось, что сидеть дома и от нечего делать, стал более внимательно наблюдать за «натурой». Все эти два дня, словно по расписанию, я до сих пор удивляюсь, как(?), каким образом (?) он с точностью до пяти минут, мог определять время; удалялся в сарай и там проделывал «своё чёрное дело».
 Погода испортилась окончательно и я решил: «Пора восвояси».

Прошёл год, и я, снова, собрался порыбачить. Достал карту, выискивая ту местность, где, непременно, протекала речка. А, что придумывать? Поеду  туда, где  рыбачил в прошлом году. И тут чёрт меня дёрнул. Вспомнив про дурачка и его занятия, купил в секс шопе надувную куклу. С озорства или, просто, хотелось  помочь парню избавиться от дурной привычки, как-то скрасить его бедную, половую жизнь, не могу себе объяснить. Но меня смущало ещё и то: как же я научу его обращаться с игрушкой? Личным примером? Нет!  Я на это не пойду, как-то о-о-о… и, вообще. На всякий случай скачал порнушку « Секс с игрушками» - как раз то, что надо. Надо сказать, ноутбук всегда при мне.

И вот я в деревне. Дверь была подпёрта палкой, значит Робсона нет. Вошёл, думаю, он не обидится. Быстренько надул машинным насосом куклу и положил ему на кровать. Только я закончил с этой процедурой, как в дом, буквально, влетает дурачок, очевидно, увидел и признал мою машину.  Обнимая меня, через плечо, разглядел лежащую на его кровати голую женщину.
- О! Мы! – промычал он.
- Тебе. Тебе подарок. – Показал я головой на куклу.
- Ме. Подар-ок. – тыкал в себя пальцем Робсон.
- Тебе, тебе.
Он встал на колени и стал нежно поглаживать дутую резину.
День стоял на редкость хорош. Близился вечер и мне не хотелось пропустить такое безветренное чудо, хотя разбирало любопытство, что будет дальше?
Клевало хорошо, и я засиделся до глубоких сумерек. Когда я зашёл в избу, за накрытым столом, посередине которого стоял ведерный самовар, сидел сам Робсон, с шумом выхлёбывая из блюдца, чай или что там, а справа от него, пристроенная на скамейку, одетая, очевидно, в материнскую одежду моя кукла. Рядом с ней, на столе, лежала ванильная баранка.   
- Как зать? – тыкал узловатым пальцем в грудь куклы Робсон.
Я, скорее, догадался, чем понял вопрос:
- Зинка с Бутова с протезной сиськой, - усмехнулся я.
- Зика?
- Пусть будет Зика.
В первый же вечер мне было как-то неудобно знакомить дурачка с истинным предназначеньем это игрушки, и я решил отложить это действо на потом.
На следующий день, когда возвращался с утренней зорьки, то около крыльца  полукругом толпится народ. В середине, взяв куклу под ручки, с гордым видом стоял Робсен, тыкая  в себя, потом в куклу:
- Моя ба-ба, - смачно целовал игрушку в раскрашенные щёчки.
Бабы хихикали, мужики ржали, старики и старухи плевались. Но дурачок не обращал на реакцию людей ни какого внимания, то и дело повторяя:
- Моя ба-ба, моя ба-ба, - как бы грозя толпе указательным пальцем.
Когда селяне разошлись, вдоволь натешившись, я пригласил Робсона в дом вместе с его пассией. Достал ноутбук и «врубил» порно, показывая то на экран, то на него, то на куклу.
Дурачок ни как не мог понять, что от него хотят, но, когда он увидел голого мужика и, что он с такой же, как у него самого куклой проделывает, то чуть ли не с головой уткнулся в монитор. Для общего образования прокрутил ещё порно с живыми людьми. Клипы были короткими и каждый раз, когда они заканчивались, Робсон, снова и снова, показывая на экран, тыкал пальцем:
-Ы,ы,ы.
Я понимал, как прокрутить сначала.
Два дня ходил за грибами, рыбачил. Разбирало любопытство, но я не опускался до такой степени, чтобы подсматривать, давая возможность Робсону определиться с куклой, не смущая его. На третий день, возвращаясь с «тихой охоты», застаю Робсона плачущим над сдутой игрушкой. 
- Ну, ну, мы твою Зику вылечим, успокойся.
Обследовав куклу, обнаружил прокусанный сосок.
- Ну, ты, брат, даёшь! Нежней надо. Вот так. – показав как надо на своей руке. – Понял?
В ответ дурачок только промычал.
- Вот и ладушки.
Нашёл в аптечке Супер момент и на следующий день кукла приняла соблазняющую форму, на что Робсен, даже не одевая, сгрёб её в охапку и поволок в сарай…

Вернулся в эти места ровно через год.  На крыльце стоял одетый в джинсу Робсен, правда подержанную, но чистую и выглаженную. Увидев меня, бросился по ступенькам:
- Зика бах, бах, - разводил он руками, - Мака, вон.
В дверях появилась женщина. Соседка Робсена - Мария Макашина:
- Что же Вы, Александр Сергеевич, проходите, проходите в избу-то. Вот, гость дорогой.
Через час стол «ломился» от деревенской и столичной закусок.
- Ване нельзя, а мы с Вами выпьем, - Маша разлила по стаканам привезённый мною коньяк, - а ему, вот, компотику. Да, радость моя. 
То, что случилось после моего отъезда, я узнал от Марии тут же за столом…

Каждый день Робсен выносил куклу на крыльцо. На правую руку была надета ванильная баранка (любимое лакомство дурачка), а к левой был привязан букетик цветов, рядом же, на скамейке лежал маленький пакетик с семечками. Уходя целовал Зику в открытый рот, с такими же как и у него «буйными» губищами.

- Вона, смотри, как надо поступать.  Господи! Позавидуешь резиновой бабе.  А ты? За всю жизнь подарил мне хотя бы единственный цветок? А здесь, что не день - новый букет.  - Наседала на мужа Мария Макашина. Небольшого, щуплого мужичка с синюшным лицом алкоголика.
- Я-то чё? Сама говорила, что ты яблоки больше любишь. – возразил Тимофей.
- Ну, говорила. Что из того? Мог бы порадовать жену и яблоками и цветами.  Сидишь сиднем целый день. Стыдно сказать, огород и то дурачок копает и это при живом-то муже. Всю жизнь на моей шее. Понимаю, работы никакой. Все люди, как люди. Идут за грибами. На шоссейке продают. Все в дом несут, а этот всё на своё горло. И где только денег находишь?..  Пошёл отсель, дай протру. – Шлепнула Макашина мужа по загривку, взлохматив и без того взъерошенную голову мужика. 
К вечеру Тимоха вернулся, как говорится «на рогах».
- У, опять зенки залил. Посмотри-ка на соседа. Дурак –дураком, а деньги добывает. Вона, свою ненаглядную сельтерской угощает. А-а-а. – Махнула рукой Мария, зная, что все разговоры бесполезны,  и пошла доить корову.
- Щас! Щас! Я тебе устрою. Лимонад кушаешь? – Погрозил кулаком в сторону крыльца соседа Тимофей и скрылся за дверью.
Через несколько минут он уже наводил ружьё на покрытую белым платочком резиновую куклу, перед которой стояла бутылка с лимонадом «Буратино». Робсона было не видно, очевидно, вошёл в дом за новым угощением.
Мужик прищурил сначала правый глаз, потом левый. Наконец,  на мушке показалась бутылка.
Выстрел. Бутылка разлетелась на куски, а вместе с ней и резиновая кукла.
- Опана! – Тимоху откинуло назад, под лавку. Отдача у ружья была невелика, но этого хватило на пьяного мужика. Так под лавкой он и заснул, обнимая «тулку».
Очухался от того, что его кто-то тормошил.
- Моя ба-ба. Твоя ба-ба. – Робсон бросил перед  ещё не пришедшим в себя Тимофеем мешок с клочьями резины (всё, что осталось от куклы). – Твоя ба-ба. Моя ба-ба.
Дурачок подхватил и закинул на плечо, подбежавшую на выстрел Марию.  Тимоха, опять, завалился под лавку, а через секунду из-под неё доносился мощный, прерывистый храп со свистом.

Мария даже не кричала, не взывала о помощи, была ошарашена случившимся. Робсон уложил её на кровать, сам же присел перед  ней на колени,  и долго-долго разглядывал. Потом пощупал и понюхал волосы. Нежно и мягко провёл рукой по выпуклостям грудей. Спустился ниже. Задрал юбку. Погладил подрагивающееся бедро. Затем встал, стянул с Макашиной сапоги. Прилёг рядом, что-то ласково гыкая.
Мария боялась пошевелиться, что у дурачка на уме? Обладая дурной, физической силой, задушит ещё как курёнка.
- Будь, что будет, - подумала она и закрыла глаза.   
Робсон расстегнул пуговицы на кофточке, аккуратно спустил вниз бюстгальтер. И тут Маша почувствовала, что что-то обожгло сначала левую грудь, потом правую, но это была не боль, а что-то иное, которое она в себе ещё не ощущала. Сладко заныло под ложечкой. Между тем дурачок спустился ниже, раздвинул ноги, отодвинул лямку  трусов, и, словно, нырнул в промежность, где снова почувствовала ожог, но уже с новой более мощной силой. А, когда дурачок взгромоздился  и вошёл в её, поплыла и погрузилась в нирвану. Уже не замечая, что он местный дурачок, что она как будто замужем и всё остальное…
После третьего разу, когда немного успокоился он и она сама:
- А, что? – подумала она, грызя ванильную баранку. – Не курит, не пьёт. Да, и пенсию получает, правда, небольшую, но при рациональном использовании, здесь, в сельской местности, вполне хватит, аж на двоих. А, что в постели (?), так до сих пор не находила ему равных. Правда и мужиков-то было «раз, два и обчёлся». - Мария мысленно уже соглашалась на такого рода, своеобразный бартер, а тут и дурачок прилёг за очередной порцией ласки. Что говорить – изобилие.
Тимофей проснулся от того, что что-то жёсткое упиралось ему в подбородок. Осознав что, резко откинул ружьё от себя. Приподнялся, вспоминая вчерашнее. С трудом, но всё же оно проступало в сознании.
- Мать моя женщина, а как же я? Мне без бабы никуда. – Сознавая, что с дурачком ему в одиночку не справиться, стал шарить по всем углам, в надежде, что где-нибудь найдутся запрятанные женой на «чёрный день» деньги, чтобы угостить товарищей, которые ему помогут освободить Машку.
И, вот, удача…
Пьяная толпа подошла к дому дурачка.
- Робсон, выходи!
Но вместо Робсона вышла Мария:
- Пошто шумим. Тихо - муж отдыхает!..

Четверг, 22 сентября 2011 г.