Тройка, семерка, туз

23 Тройка, семерка, туз

       Итак, два монаха сидели на лавке. Ефим Ильич протирал глаза. Две молчаливые фигуры казались ему оборотнями, потому что он видел то монахов, то птиц - Ворона и Лебедь Белую. Крылья ангелов были куда-то спрятаны. Фима поднялся, растопил печку-буржуйку и поставил на стол кринку с молоком и четыре кружки. Откуда он взял кринку с молоком, он не знал. Взял и поставил на стол.  Почти заиндевелые монахи, черный и белый, придвинули лавку к столу и налили себе молока в кружки. Ворон и Лебедь сели напротив прямо на стол. Молока наливать не стали, и Фима убрал кружки, а вместо них поставил тарелку с креветками. Ворон проглотил несколько штук, а Лебедь глотать не стала. Она не была голодна. Чёрный монах достал из-под черной рясы с белым пояском колоду карт. «Сыграем в дурака?» - спросил он у присутствующих. Присутствующие не возражали. Лебедь села играть в паре с белым монахом, ворон- с чёрным. Получилось домино.

     Чёрный монах сдал по шесть карт, из остальных соорудил колоду с козырным тузом пик. И тут кто-то невидимый  тихонько сел на левое плечо Ефима Ильича  и стал шептать ему слова довольно интересные, про пики и черви, про трефы и бубны, и Фима понял, что это один из ангелов надел крылья и стал  охранять хозяина дома. Цвет крыльев Фима не мог видеть. Но надеялся, что крылья были белые.  «Будь осторожен,- шептал ангел,- не играй, только смотри.  Игральные карты есть орудие бесо-общения. Ты же не хочешь войти в контакт с демонами — врагами Бога?». Фима не хотел вступать в контакт с врагами Бога.  «Все четыре картежные масти, наставлял Фиму ангел, - подразумевают не что иное, как крест Христов вместе с другими равнопочитаемыми у христиан священными предметами: копьем, губкой и гвоздями, то есть все то, что было орудиями страданий и смерти Божественного Искупителя».

    Чёрный монах, между тем, начинал игру. Он взял карту с изображением креста “трилистника”,  швырнул  её небрежно на стол и произнес “трефа”.  Ангел на плече Фимы шептал: «В переводе с идиш «трефа» означает “скверный”, “нечисть!” Ты видишь, что бесы называют крест нечистью ???». Чёрный ворон бросил карту. «А у нас козырная шестёрка!!!-  прокаркал он,-  пика!!!». Невидимый ангел на плече Фимы шептал: «Ворон хулит евангельскую пику, то есть копье святого мученика Лонгина Сотника. Как предсказывал о Своем прободении Господь, устами пророка Захарии,  “воззрят на Того, Которого пронзили”. Так и произошло: “Один из воинов  копьем пронзил Ему ребра». Фима напрягся и понял, что “трефы” — это хула беснующихся картежников на изображаемые кресты, называемые еще ими “крести”, а «вини», или «пики»- это копья, которыми пронзают тело Христово. Он не понял только, почему Лонгин, пронзивший ребра, называется святым великомучеником. И почему копьё этого достопочтенного воина считается святым.

    Белый монах бросил что-то на стол. Это было изображение  евангельской губки на трости. Черный монах бросил карту. «Черви»,- сказал он. Ангел на плече разъяснил: «“Черви” хулят евангельскую губку на трости. Ты же знаешь, об отравлении Христа сказано  устами царепророка Давида: « Воины “дали Мне в пищу желчь, и в жажде Моей напоили Меня уксусом”, так и сбылось».

    Лебедь Белая достала что-то  из – под крыла своего и бросила на стол. Это были кованые четырехгранные зазубренные гвозди, коими были прибиты руки и ноги Спасителя ко древу Креста. Ангел на плече шептал: «Апостол Фома, сказавший “если не увижу на руках Его ран от гвоздей, и не вложу перста моего в раны от гвоздей, и не вложу руки моей в ребра Его, не поверю”, “поверил, потому что увидел”». Фима поверил Ангелу. Но тут ворон бросил карту и каркнул: «“Бубны”!». И вновь Ангел разъяснил: «Картежная масть хулит евангельские пропятии (Фима не знал этого слова, потому не понял), устами псалмопевца Давида, что “пронзили руки Мои и ноги Мои”, так и исполнилось».

     Наступал рассвет. На правое плечо Ефима Ильича сел черный ангел и сказал: «Распятый со Христом нераскаянный разбойник, подобно нынешним картежникам, хулил крестные страдания Сына Божия и, по завзятости, по нераскаянности, навсегда отправился в преисподнюю; а разбойник благоразумный, подавая всем пример, покаялся на кресте и тем наследовал вечную жизнь с Богом». Ефим Ильич и не собирался хулить Бога. Не собирался он хулить и крест, и пику,  и губку, и гвозди. Зачем ему это??? Но слова Ангела принял к сведению и тут же подумал о Степаниде. Гадает она на картах дьявольских. Что-то ждет её Там, когда всё кончится???  Вставала заря. Тени монахов и ангелов растворялись в воздухе, птицы поднялись и с шумом, задевая крыльями за притолоки двери, улетели.  Солнце вставало на горизонте, багровое  и огромное. Фима вспомнил пример из своей лекции по синтаксису THE SUN ROSE RED и  подумал, что синтаксические кружева иностранной речи ему понятнее, нежели тайные речи двух ангелов, посетивших его этой ночью. Вздохнув, он пошел пить кофе и заедать его горьким шоколадом.