Бинарные полюса

Бинарные полюса






Женьке,с любовью






Дарина Сибирцева




Лена была обычной, и даже сверхположительной: семья, дети, работа, профессия, дача, квартира. Мы познакомились несколько лет назад в песочнице, где играли наши вторые дети. Потом незаметно сдружились домами и семьями. Часто чаёвничали и даже выезжали вместе  на пикники. Иногда, правда, в её взгляде я читала что-то потаённое, болезненное. Тягостная привычка к куреву, когда она начинала смолить сигарету за сигаретой, выставляла что-то неприглядное  наружу. Я старательно думала, что не моё это дело.

В тот вечер Лена зашла поздно. Муж был в командировке, дети мирно посапывали в кроватках, да и я уже собиралась на боковую, сладко позёвывая.

– Лен, случилось что?

– Я люблю тебя.

–… Ты это, проходи, садись,– мы прошли на кухню, и я с испугу стала нервно метать на стол всё, что было в холодильнике, стараясь не смотреть ей в глаза. Ленка закурила. Я подставила ей пепельницу, открыла окно.

– Ты не бойся, мне выговориться просто надо, наболело,– она горестно посмотрела в окно, потом кинула быстрый взгляд на меня, умоляющий.

– Конечно,  а что, давай, поговорим,– я немного успокоилась и села. Руки плясали по столу, и я положила их на коленки, как примерная школьница.

– Началось всё давно. Девчонка, как девчонка. А в детском саду влюбилась в воспитательницу. Я её до сих пор помню. Каждую чёрточку. Представляешь, заставляла, умоляла маму покупать ей подарки. Ждала любого её взгляда, похвалы, как манны небесной. А она, стерва, специально другую девчонку хвалила при мне…

– Да, что с неё взять - воспитательница,– я с слишком явной готовностью и с дрожью в голосе старалась поддержать странную беседу. Лена посмотрела в мою сторону,  опять отвела глаза, и продолжала, словно не слыша моей реплики.

– Потом долго было всё как у всех. Ну, пожалуй, что хобби у меня было редкое, необычное. Все марки, значки, фантики коллекционировали, а я - репродукции картин женских портретов, всех времен и народов. Раньше в журналах всегда печатали, ты помнишь, наверное. У меня до сих пор толстая папка с этой коллекцией где-то на антресолях пылится.

– Да,– я осторожно налила Лене чай,– действительно, необычное хобби. Первый раз слышу.

 Я отпила горячего чаю, и сердце стало стучать медленнее.

– Потом долго ничего интересного. Вернее, интерес только к мальчишкам, как у всех.  А в пятнадцать лет я познакомилась с Ангелиной. Такое вот необычное имя, в обычное совковое времечко. Она и сама была необычная: как раз в тот момент расцветала, и я первая заметила, понимаешь, какой бутон распускается. Мы подружились. Я называла её  "зеркалом души". Только подумаю, а она уже говорит; только вздохнёт, а я уже все мысли её наперёд знаю, вздрагиваю. К счастью, мы были слишком невинны. Время тогда было такое. Но неизвестно до чего бы всё дошло, если бы моя семья не уехала из города. Мы долго переписывались, изредка виделись, но время ли, расстояние ли, сделали своё дело. В одном из последних писем, Ангелина призналась, что побаивалась моего чувства, понимала его направленность.

Лена встряхнула тяжелыми длинными волосами, и, прекратив курить, стала греть застывшие руки о горячую кружку. Я не выдержала первая:

– Ну, а дальше?

– Дальше, как водится, молодость шальная. Пробуждение сексуальности. Не знаю, может быть, первые  неудачные влюбленности: парней много, да всё не по сердцу, возродили чувства к девушкам. В тот момент я осознанно поняла, что бисексуальна, могу любить одинаково – как женщин, так и мужчин.

Лена с вызовом посмотрела на меня. Я пожала плечами: а мне какое дело.

– Чаю ещё налить, погорячее?

– Погорячее? Будет тебе и горячее. Дело дошло до того, что я двух подруг своих, совершенно нормальных девчонок,  склонила к физической близости, – видя, как глаза мои сузились, она добавила,– по отдельности, конечно, не пугайся, по отдельности. Как мне это удалось? Сама теперь вспоминаю и удивляюсь. Они, как ни странно, поняли меня, сыграли роль, но продолжение не последовало. Мы остались друзьями. Все по очереди удачно вышли замуж. На годы всё было забыто.

Лена устало закурила новую сигарету. Весь её вид, как бы говорил: «А теперь делай со мной, что хочешь».

Окончательно успокоившись, я вкрадчиво заметила:

– Конечно, всё это слишком неожиданно для меня. Но, знаешь, существует какая-то теория, что все мы среднего рода, были когда-то, и будем, в скором времени опять, и всё такое. Может быть в тебе, это проявилось, так сказать, быстрее, чем в других?

Я говорила и сама понимала, какую чушь я несу. Но что-то надо было говорить. А что, я решительно не могла придумать.

Лена делала вид, что не слышит меня:
– А потом, я встретила тебя. Понимаешь, это как озарение. Ты вдруг понимаешь, что именно этот человек и есть - твой.
– Мне кажется, ты преувеличиваешь. Это всё от одиночества. Мы все одиноки. Всегда. Так устроена жизнь.

Я, наконец, взяла первую сигарету за вечер, и закурила.
Лена посмотрела на меня внимательно, будто видела впервые:

– О чём ты? Ты страдаешь?

– А кто не страдает? Покажи. Всё, что нас окружает - это лишь попытки бегства от одиночества. Всю жизнь. Мы одиноки. Все. И каждый говорит на своём языке. И никто тебя не поймёт – никогда.

Лена встала.
     – Ты уходишь?
– Да, – она смотрела на меня новым взглядом, только что проснувшегося человека, – прости.
– Ну, о чём ты, до завтра.

Я смело шагнула к Лене, сама удивляясь своему бесстрашию, и обняла её, крепко прижав к груди. Она ответила мне вяло, и по-дружески чмокнула меня, как обычно, в щёчку.

Когда дверь за ней закрылась, я села у двери, и заплакала. Плечи мои ещё долго сотрясались от беззвучных рыданий, детей будить было нельзя.