МОЙ ДЕД

   
                Моим родственникам нынешнем и грядущим посвящаю.
                Да храни нас  БОГ вовеки, веков АМИНЬ.
   Мой дед погиб в августе 1941 по маминой версии под Ригой, по моей под Кёнисбергом. В техникуме дед и баба учились вместе, сидели за одной партой, работали вместе в школе учителями,  ДВАДЦАТЬ ШЕСТЬ  мужчин и две женщины: бабушка и её сестра. В отечественную войну 1941-1945 года, ушли на фронт 26 учителей, не вернулся ни один, до  сей, поры в школе  преподают в основном женщины, доколе?
   В Новосибирске на похоронах двоюродной тётки 2008году ,я встретил деда который знал моего деда, он помогал мне в похоронах тети. Сестра бабушки баба Женя и тетя  Люда, поддерживали отношения с другом или просто хорошим знакомым  моего деда. Не помню, к сожалению, о чем его я расспрашивал, голова занята похоронами была.
   Моя бабушка и дядя Толя, двоюродные братья, по материнской линии. Моей матери пришлось воспитывать дочь дяди Толи Люду, в её 14 лет, когда дядя Толя умер в 1975г. У дяди Толи было столько наград! Военных. Я никогда не видел такого количества воочию, на подушке не хватало места, надо позвонить сестре Люде, расспросить, что рассказывал её отец. У меня нет целостной картины его жизни, сейчас хочу позвонить маме, спросить, что помнит она за дядю Толю. Мама тоже, мало что помнит. С Костромской области, и бабушка мамина и дед.
   Моя тетя Тася, родная сестра дяди Толи, оказывается! состояла в переписке. С моей бабкой. Таким образом, и нашли дядю Толю. Нашли его в городе Кустанае, который находится в сорока пяти километрах от Рудного, в котором я родился и рос до пятнадцати лет. В последствии, дядя Толя бывал у нас дома, каждую пятницу, почти, уезжая от нас в понедельник на работу. Дядя Толя развозил баллоны с газом по аулам и посёлкам в степи, иногда  ездил за рулём и я. Газ пятьдесят два, которым я управлял, сидя у него на коленях, казался мне такой огромной машиной, а степь бескрайним жёлтым полем. Запах зреющей Хрущёвской кукурузы с подсолнечником помню до сей поры. В 1996 году еду по Барнаульской дороге и не чего понять не могу, хмелею за рулём и всё, выспавшийся, пил пару лет назад, а хмельной, остановился, открыл дверь, ударил мне в нос запах детства, степь.
   Тетя Тася рассказывала, что ходила в детстве неоднократно в город Таллинн пешком за харчами, чуть ли не из самой Костромы. И вообще поселилась в Таллинне в сорок седьмом году  насовсем, и больше нигде не жила. Так как была большой любительницей мучных сладостей, которых в Таллинне было в изобилии, голода в эти года город не видел, сладких булочек было в избытке. Благодаря этому она заработала сахарный диабет и жила с ним лет сорок.  И в 1976 году покупает нам дом в посёлке Кехра, в сорока километрах от Таллинна, в лесу, за рекой. И вот 1978году, после окончания мной восьми классов я, две мои единоутробные, сестры, а также моя мама с моей бабушкой переезжаем Таллинн жить. Бросая моего отца ещё на один год в Рудном. Вернув, все денежные долги друзьям и знакомым он приехал к нам в Кехра в отпуск, и ему очень понравилось, как мы устроились. Наша голодная жизнь закончилась,долги за дом, погашены.
   На следующий год мать везет нас на юг и бросает  в Кучугурах с бабушкой, на краю деревни в каком-то сарае, над  обрывом, уходящим в Азовское море, километров в десяти от Керченского пролива. Это место мы с мамой нашли не сразу, три дня пытались обустроиться в Краснодаре  (Владикавказе, до светской власти), но было очень дорого для нас денег хватило-бы недели  на две. Прожив там три дня, купались в реке Терек, искали и нашли место для жилья в Кучегурах.
   В жигулях мы ехали в Кучегуры, разукрашенная шестая модель, играл всю дорогу магнитофон с записями Володи Высоцкого, так я впервые услышал его запрещенные при советах записи. 
   От бабушкиного папы в нашем роду пошли рыжие, рукастые, не высокие Русиче. Он  был хорошим портным, шил на всю округу портки, имел крепкое хозяйство, сумел выжить в российское революционное лихолетье, хитрюга, спасибо ему и низкий поклон.
   Что помню - попробую написать.
   Спасибо графу Витте за его идею освоения Сибири.
   Землю можно было брать, сколько сможешь обойти, после Костромского безземелья рай.
   Анекдот на эту тему мама рассказала: « Пошёл мужик обходить свою землю, да так и не вернулся». Переселенцам давали деньги на обустройство хозяйства, лошадь, корову, лес на дом купить можно было, на эти деньги.
Не помнит мама как дед пришёл в Сибирь один, аль с женой своей, пришли в деревню Доронена Тогучинского района Томской Губернии близ нынешнего Новосибирска и родили тринадцать детей, из которых выжило шестеро, четыре парня да две девки погодки, бабка моя да баба Женя.
   Прабабка моя статная, черноволосая высокая женщина красивая лицом, однако моя старшая дочь,  похожа на неё, а рыжих у нас пожалуй, окромя дядьки моего, да племянника в младенчестве, и нет ни кого.
   Володя старше меня на девять лет 1954 г. Рождения. Мой дядька, материн единоутробный брат, Чайковский Владимир Николаевич, брал Казахстан, по боксу, в своё время. Учил драться меня пацаном, науськивая на моих сверстников, шкода еще тот.
   Сел  в тюрьму в свои семнадцать лет, я сильно плакал на суде, хотя знал, что он сел за дело. Хотя и не без помощи торгашей, лифчики трусы, все на воров списали. Но я не за то плакал. В КПЗ ему исполнилось восемнадцать, а в семнадцать  угробил здоровье мужику, ударом в челюсть, а у него двое детей маленьких, больше не будет делать замечание подросткам, инвалид. Предчувствовал я, что добром отсидка не кончатся, вот и плакал.
   Вовка так и не выбрался из зоны, год - два, погуляет на свободе и опять в тюрьму. Много народу покалечил, я не знаю точно, простите люди меня за брата. В 1988 году он жил у меня в Лоскутова, мы с матерью купили не достроенный дом в Лоскутова, и я надеялся на его помощь, но не получил её. Отцу рассказал один случай, мать сорока восьми лет ставит на попа трех метровое бревно, бросает его и попадает на дорожку. По дорожке идёт Вова, он переступает через бревно, говорит: « Здрасте», да идёт восвояси. Папа изрёк одну умную вещь! Сидевший не будет работать, они отвыкли, отец не знает ни одного, нармально работающего зека. Так оно и получилось, негде жить, но работать не буду. Мне тяжелы эти воспоминания, не охота писать о нём. Хотя он мне практически брат, а не дядька, мы выросли рядом. Охота вернутся в написании к прадедам.
   Помню, как бабушка рассказывала про отца своего, да дядьёв. Решили они  невзгоды российские поменять на американские житие, в двадцать втором году. Распродали ВСЁ дома, скот, взяв узлы да детей и пошли, дошли аж до самой  станции Новосибирск  то пешком, то на лошадях, где как верст триста прошли. Сидят трети сутки на станции, поезда ждут, да ждут, глядь мужики с ружьями вокзал окружают, двери закрывают, подводы подгоняют. И весь скарб у всех отнимают, хорошо бабку мою двенадцатилетнею не тронули. Вот так я и не стал Американосом, и на том и спасибо.
   Дед с дядьями вернулся в Доронина к своей любимой швейной машине с педальным управлением Зингер, да положив её в котомку пошёл гулять по деревням. Кому портки, кому костюм справляя. Скоро другая беда пришла - колхоз, всю  живность  отвел на колхозный двор да с председателем столковался по божески. Раз в год костюм ему справлять со своего материала, так и не попал на Колыму.
   У  шестерых детей  судьба разная, я видал только бабу  Женю и её дочь Люду. Фёдора, Ивана, Василия, Сергея я видел только на фото. Фёдор и  Иван ростом пошли в мать, Сергей и Василий в отца. Федор очень кучерявый с русыми волосами. Сергей рыжий коренастый подвижный. Бабушка моя Настасья Кузьминична жила подле меня, лет с трёх моих не помню точно, седая сухонькая неугомонная, была когда-то с каштановыми волосами, Евгения Кузьминична, тоже русая. Зачем я всё это пишу? А я знаю? Нет!
Двое Кузмичей погибли на фронте, Двое вернулись с войны живыми Дядя Иван Кузьмич с войны пришёл с осколком в бедре, ходит рубь  двадцать, троих детей народил. Сергей убежал на фронт в пятнадцать лет, приписав себе два года. Сгинул на войне Сергей Кузмич, не вернулся.
 Про Фёдора письмо пришло после войны, застрелен. Немец быстро наступал, в сорок первом схоронился Фёдор в подполье у людей, когда их часть разбили, да устал сидеть в подполье ждать своих. Стал портняжничать через два месяца. Донёс кто-то на него, добрый человек, в семье не без урода. Приехали солдаты что- то лопоча, вывела на крыльцо всех из дома  да стрельнула в Федора Кузмича насмерть. Думали всех положат, но нет, только запретили хоронить солдата, Федора. Наверно для острастки других. Три дня лежал подле крыльца, умоляли разрешить похоронить не давали сразу хоронить. Рады были, что семью не тронули. Письмо потом написали родителям, он всё им про себя рассказать успел. Где это было, в какой древне, мама не помнит, а дед с бабушкой так и не смогли, съездит на могилу к сыну.
   Василий Кузьмич прошёл всю войну до Берлина ни разу не стрельнув, простояла его винтовка у швейной  машинки, в обозе служил и домой пришёл.
   Иван Кузмич много наград принёс домой и осколок в бедре, очень долго болел, все за него очень переживали.
Прохор танкистом служил, его боевые награды  я дома у себя храню, и прошу хранить вечно моих наследников. Сильно дорого нам досталась победа. Яма демографическая до сей поры огромная, моя дочь внучка детей войны при поступлении в престижный Томский вуз большого конкурса не видела.
Вечная память – погибшим.
Слава – живущим! Самое трудное на земле ЖИТЬ.