Увидеть мир

Не знаю, хотели ли вы в детстве поменять своё имя на другое или же считали, что вам дали неправильное имя. Я просто смирилась и приняла своё имя как должное. Я никогда не спрашивала, почему меня зовут именно так: слухи заменяют сумятицу слов и загадочные скорбные вздохи.
Примерно к пятнадцати меня щадящее кликали "Варькой". Мне было всё равно.  Я всегда помнила своё настоящее имя и даже немного им гордилась. Самую капельку. Хотя бы тем, что такого ни у кого не было.
Воровайа – таково моё настоящее имя. Позже сократилось до Ворьки, а потом –и до Варьки. Я слышала, что моя мать была воровкой, за что и дали мне такое обидное имя.
Я бы очень хотела посмотреть на мою мать. Не для того, чтобы обвинить, нет. Хотела бы посмотреть ей прямо в глаза, чтобы прочитать там ответы на мучившие всю жизнь меня вопросы. Ну, или хотя бы просто увидеть её.
Или хоть что- либо.
Увидеть.
Это было непреодолимой мечтой. Давно в детстве я перестала видеть. Откуда я знаю? Я помню яркое солнце. Я помню и знаю цвета. Но теперь мир я познаю лишь через касания. И они, в большинстве своём, неприятны…
-Варька! Ты что опять замечталась?
-Прости, Кристина. Продолжим урок. "Как труп в пустыне я лежал…". Успеваешь?
-Какое оно длинное,- сердито засопела девушка, и ручка заскрипела по бумаге.
Стихов я знала много. И любила. Очень часто мне удавалось попадать на поэтические вечера и наслаждаться произведениями искусства. Но больше меня увлекали песни. Когда однажды женщина, звавшая себя моей тёткой, подарила мне плеер со встроенным радио, радости не было предела. На ощупь плеер был гладкий, тяжёлый и пах пластмассой. Я уговорила моих знакомых ребятишек дать мне какие- нибудь старые кассеты (сами они уже давно пользовались новомодными дисковыми плеерами). Я мечтала сама сочинить хоть одну песню, но, привыкнув с детства к неодобрительным шепоткам, побоялась "своровать" чью- нибудь идею, и оставила свои попытки. Просто наслаждалась творчеством других.
Идея сделать меня ходячим справочником поэзии различных писателей, пришла в голову, конечно же, моей "тёте". Странно, что из этой идеи что-то вышло.
Я никогда не думала о том, чтобы попросить больше за свои уроки или уйти куда-то от несчастных эксплуататоров. Моя слепота была залогом их спокойствия: я беспомощна.
-"Восстань, пророк, И виждь, и внемли…". Записала?
-Угу,- засопела Кристина. – Давай дальше.
Интересно, как выглядит Кристина? Люди говорят, что очень красивая, особенно со своей походкой от бедра. Услышав об этом в первый раз, я долго пыталась понять: как это? В мыслях всё выходило очень забавно, но людям нравилось. Так что я снова ошибалась. Я во многом ошибалась. Слыша подавленный, немного трясущийся голос, я представляла, что человеку страшно. Ошибалась:  он лишь немного устал и сейчас, собравшись, зайдет- таки к председателю. Я слышала по ночам осторожные лёгкие шаги, удаляющиеся из дома, и представляла, что это тётка тайно уходит к соседу. Ошибалась: тётя всю ночь спала, а по дому шастала кошка; а мне за фантазии был нагоняй.
-"… жги сердца людей". Это всё, - я открыла глаза, но всё равно впереди была темнота. Я знаю, это странно, но иногда я прикрывала веки, когда давала урок или слушала музыку – это получалось чисто инстинктивно, не более. – А теперь прочитай мне первые две рифмы.
-Чего? – не поняла девушка.
-Четверостишия,- вздохнув, поправила я себя. Привычка. Я очень сложно представляю себе, что такое строчки. И привыкла стихи мерить рифмами. Но поэтические вечера не прошли даром. Даже вслепую, на память, я могла разобрать то или иное стихотворение по разным категориям: рифмы, эпитеты, аллитерации, олицетворения.
Кристина прочитала. Я поправила интонацию и попросила прочитать ещё раз. Кристина показала мне средний палец: зашуршала одежда, громко стукнул локоть по столу, тихо щёлкнули сгибаемые пальцы, сухо зашуршал скользнувший по большому указательный палец.
-Это ты будешь показывать парням на сеновале,- холодно отметила я. – Я учу тебя правильному чтению. Не хочешь – не ходи. Но в институт ты не поступишь.
Девушка опешила, поперхнулась жвачкой, которую гоняла во рту уже полчаса,  и послушно попыталась повторить четверостишия с правильной интонацией.
После занятий я всегда чувствовала себя выжатой, как лимон. Особенно было плохо после таких, как Кристина: они считали, что раз училка беспомощна, то можно приходить как угодно. Даже пьяными.
Я привычным жестом зажгла плиту и поставила чайник. На крыльце послышались знакомые шаги.
-Воровайа!
-Людава,- чуть заметная улыбка тронула мои губы.
Странно, но я была не единственной странной девушкой в нашем селе. Людава жила на окраине села вместе со старшим братом. Своё имя девушка получила после одного случая, имевшего место очень давно. Отец их тогда выпил (он часто пил) и отмутузил за что-то сына. Десятилетняя сестрёнка вступилась за родственника, огрев тятю лопатой. Когда мужчина очнулся, он не стал мстить дочери, хотя дети спрятались от его гнева в сарайке. Он просто исчез. Никто не знает, куда делся отец детей. Некоторые предполагают, что он пьяный утонул в болоте. Но большинство многозначно шипело, что Людава просто его "удавила" и оттащила вместе с братом на то же самое болото.
На самом деле, дети и сами не знают, куда делся их отец. Людава говорила, что отец был такой подавленный и рассеянный, когда очнулся. И когда она через щёлочку смотрела на него, то ей хотелось подбежать и попросить прощения, но брат не дал этого сделать.
Не знаю, как это получилось, что мы стали подругами. Просто однажды Людава попросила меня рассказать ей какую – нибудь историю. А потом и сама много что нарассказывала.
-Воровайа! – странно, голос у подруги был дрожащий, будто она сейчас заплачет, да и шаги стали тяжелее. – Варя, что мне делать?!
Люда бросилась мне на грудь и зарыдала. Я стояла столбом, не зная, что делать. Девушка в любой ситуации старалась держаться спокойно и даже весело. Что же случилось?
-Люда,- я осторожно коснулась волос девушки. Они были в пыли, в прядях застряла солома. От одежды пахло алкоголем,- что случилось?
-Я-а… хнык… беременна,- новый поток слёз.
Я чуть не села в плиту. Людава всегда горько усмехалась, что парни обходят её стороной – мол, вдруг ещё лопатой огреет. А чтобы вот так. Кто же так посмел над ней издеваться? Мои руки невольно сжались в кулаки. Несмотря на свою некоторую хрупкость и жизненные принципы, я была готова выцарапать глаза тому негодяю, что поглумился над моей подругой.
-Людава,- я взяла её за плечи и чуть отстранила от себя. – Кто?
-С… Сергей,- выдавила девушка и снова зарыдала.
Я чуть не упала второй раз. Сергей был из тех немногих парней, которые не глумились над нами  и даже старались помогать. Что ж, иногда дружба ломается, и ты видишь оборотную сторону человека. Эта сторона оказалась не самой приятной.
-Людава, возьми себя в руки, - я нащупала скалку и вцепилась в плечо подруги.- Где он? Я хочу с ним поговорить.
-Я-а-а… ик, не хочу,- снова в голосе девушки послышались слёзы. – Я его… боюсь.
-А спать не боялась?- я немного резче, чем нужно, дёрнула Люду к порогу.- Пошли и всё с ним выясним. К тому же, ты не одна. Идём.
Мы торопливо шли по посёлку. Я смутно догадывалась, куда. Не ошиблась. Залаяла знакомая собака, зазвенели на заборе пустые жестяные банки от ворон, и мы с Людавой остановились перед домом Коляна – друга Сергея, где они и ещё несколько их друзей обычно предпочитали проводить свободное время.
-Они там с Колькой,- почему-то прошептала Людава, вцепившись в мой локоть.
Я решительно стряхнула руку подруги и толкнула калитку. Та с натужным скрипом отворилась. Во дворе Николая я была всего пару раз – когда заходила после игры попить воды. И сейчас плохо помнила. Но, чтобы не показаться слабой, я перехватила удобнее скалку, выпрямилась и гордо пошла прямо. Почти не сойдя с каменной дорожки, я добралась до дома и вошла внутрь, поднявшись по лестнице. Где-то в комнате работал телевизор. Я направилась на звук. Кресло заскрипело, и послышался удивлённый голос:
-Варя?
-Привет, Серёжа,- я сделала шаг вперёд. – Где Колька?
-Ушёл за пивом, - парень поднялся и встал передо мной. Что ж, это к лучшему.
-Прекрасно. А теперь слушай меня. Я знаю, что было между тобой и Людавой. И только попробуй сказать, что не было. Но теперь она ждёт ребёнка. И я не позволю тебе просто так бросить её.
-Вот она мне сдалась, дура,- фыркнул Сергей, но в его голосе слышалась растерянность.
-Это ты дурак,- я раздражённо махнула скалкой. Парень отшатнулся – скрипнула половица, - если решил, что сможешь бросить её. Так что решай, что будешь делать теперь.
-Ну, под венец она меня ребёнком не затащит,- раздражённо огрызнулся парень.
Я резко обернулась за секунду до того, как об пол загремел тазик.
-Ребёнком?- переспросила мать Сергея, так тихо возникшая на пороге. – Серёжа, у тебя будет ребёнок?
-Мам,- в голосе парня прорезался страх: мать держала сына в ежовых руковицах,- но ведь можно всё устроить: больницы там всякие, таблетки…
-Чтооо?- почти взвизгнула мать. – Какие больницы?! Ты хочешь его убить? А заодно и девочку?! А ну иди сюда.
Похоже, моё присутствие их не стесняло. Поэтому я так же тихо, держась за стены, вышла прочь. Что ж, теперь я точно знала, что Людава не останется одна. Или хотя бы без поддержки: мать Сергея была человеком с твёрдыми и правильными взглядами на жизнь.
-Ну, что?- сопя, спросила подруга.
-У Сергея хорошая мать,- только и ответила я. – Отведи меня домой. Всё будет хорошо. Иди домой и не беспокойся ни о чём.
Дня через три ко мне прискакала радостная Людава: она, оказывается, готовилась к свадьбе. Матери обеих сторон обо всём договорились. Оказывается, и Сергей-то не очень сопротивлялся. Просто он не ожидал ребёнка так скоро.
-Я за тебя безумно рада,- улыбнулась я, сумев вставить-таки слово в вереницу слов подруги. –Как бы я хотела увидеть тебя в свадебном платье. Наверное, оно будет красивое?
И Людава принялась описывать платье, будто я могла его и правда видеть. Я запомнила всё дословно: узкий корсет, расшитый бисером, сверху – кружева, а снизу – пышная юбка; лёгкая газовая фата с венком из белых лилий.
Прошло два дня после свадьбы. Я шла уже ночью по улице, припозднившись у счастливой невесты, которая выделила для лучшей подруги пару часиков перед поездкой в другой город на медовый месяц. Я крепко стискивала в руках перочинный ножик и настороженно прислушивалась. Район- то тихий, но мало ли. Внезапно слева послышался шорох и человеческий стон. Мне бы бежать без оглядки, но я остановилась и шепотом спросила:
-Кто здесь?
-Помогите,- расслышала я.
Я поколебалась и осторожно тронулась на тяжёлое дыхание в левой стороне от дороги. Наконец, кто-то кашлял уже совсем у ног. Я присела и протянула руку, в другой неизменно сжимая ножик. Пальцев коснулась грязная рубашка.
-Я… ранен… бок порезан,- задыхаясь, выдавил кто-то, судя по голосу – парень.
Пальцы коснулись пересохших губ, по коже прокатилась тёплая капля.
-Дойти сможешь?
Послышался скрип шеи и хлёст волос по лицу. Значит, нет.
-Проведи мою руку к своей ране,- попросила я.
У парня хватило ума не удивляться моему поведению. Он взял мою ладонь и положил поверх раны, заскрипев зубами. Я разорвала половину юбки на лоскуты (эх, будет тётка ругаться) и перевязала наспех раненого.
-Пошли, тут недалеко, - я перекинула его руку себе на плечо.
Незнакомец облокотился на меня, и я чуть не взвыла: какой тут идти – я даже стою с трудом.
На удивление, мы двинулись. И даже дошли до дома. Но раненый просто рухнул на крыльце и больше не отвечал на мои просьбы подняться в дом. Тогда я сама сбегала в комнату, взяла аптечку и тёплое одеяло. Ощупав рану, я сделала вывод, что парня или мужчину пырнули ножом, но, похоже, вскользь. Я расстегнула его рубаху, промыла рану и перевязала. Без понятия – правильно или не правильно – главное, что кровь почти остановилась: повязку сверху намокла только немного. Я подвинулась к парню, чтобы он не терял тепло, а с другой стороны подоткнула одеяло. Я могу долго не спать.
До самого утра.
Ну, до восхода.
Я устала.
Незаметно для самой себя я свернулась калачиком рядом с раненым и засопела, слушая его сердце и почти равномерное дыхание.
Очнулась я от топота ног и сдавленного вскрика. Тётя! Я вскочила.
-Эт…то что такое?!- хрип тёти переходил в шипение гадюки.- Зачем ты его укокошила и притащила сюда?
-Я его не убивала,- я нервно мяла край своей блузки. Мои щёки пылали, будто меня застали за воровством.
-Ещё лучше! Теперь ты таскаешь хахалей! Ты бы постыдилась и хотя бы прятала их в сарае. Так нет же, приспичило прямо на крыльце!
-Никого не приспичивало! – взвыла я в отчаянии. – Он был ранен, и я ему помогла.
-Так что шли бы вы, тётя… в дом,- послышался хриплый голос снизу. Это очнулся парень.
-Да вы… да я… да идите куда хотите! Прочь из моего дома.
Я онемела. Да куда же я пойду? Я дойду до конца улицы(если дойду) и всё… Я пропаду. Я уже готова была броситься на колени перед тётей, чтобы она меня не выгоняла, но за плечи меня приобняла широкая тёплая рука.
-Мы не пойдём, пока вы не отдадите её вещей,- твёрдо прохрипел больной.
Тётя прошипела под нос ругательство и прошуршала внутрь. После вышла и бросила рядом с нами чемодан. Дрожащими руками я нащупала кожаную обивку чемодана и застыла рядом с ним. По щекам потекли тёплые слёзы. Я утёрла их рукой, но они текли и текли. Всё та же тёплая рука помогла мне подняться, и мы поковыляли прочь.
Я слышала, как тяжело двигается парень, но не могла ему помочь. Я чувствовала спиной взгляд тёти, чувствовала, как горят уши, и прокручивала в голове недавний диалог. Да, действительно, кто поверит дочери воровки? К тому же, вся представшая сцена могла убедить кого угодно, кроме, быть может, слепого. Какая ирония судьбы!
-Дай… передохнуть,- выдавил, наконец, парень.- Пошли к колодцу.
Повинуясь толчку его тела вправо, я побрела с ним туда. И пребольно ударилась об угол колодца. Я охнула и свалилась на землю.
-Ну что ты, не видишь куда идёшь?- вздохнул парень с укором и попытался меня поднять.
-Отстань! – я наотмашь махнула рукой, в расчёте попасть хоть куда- нибудь.
-Тише, тише,- он погладил меня по голове.
-Да, я не вижу! Я слепая! Тебе легче?! – я вскочила. – И из-за тебя я теперь на улице! Как паршивая ненужная собака. И почему? Потому что ты появился в моей жизни. Ты! Ты причина моего несчастья!
-Да неужто? – голос парня был ледяным, а пальцы руки хрустнули в сжатом с силой кулаке. – А может, ты и была той самой собакой? До того, как я появился в твоей жизни.
Я осеклась и чуть не задохнулась от возмущения. Конечно, меня оскорбляли, но чтобы вот так и в лицо. Я бросила чемодан на землю у своих ног, плюхнулась на него и разрыдалась. Никогда так не плакала. Я всегда старалась посмотреть на вещи с другой стороны, но этот разговор просто перевернул всё с ног на голову.
-Успокойся,- опять широкая ладонь накрыла мои волосы.- Как тебя зовут?
-Варя.
-Антон. Варвара, всё будет хорошо. Мне бы только поправиться. Поверь, не всё так плохо, как…
-Воровайа… меня зовут Воровайа, а не Варвара,- тихо уточнила я, шмыгая носом. Голос Антона как-то меня успокаивал.
Парень отошёл и принялся доставать из колодца воду. Я сидела на чемодане и бессмысленно  теребила обрывки юбки. Я не знала, что говорить. Я не знала, что мне делать. Все эти немногочисленные годы я твёрдо знала, что мне делать: встать, подкрепиться и принимать учеников. А после, если останется свободное время, можно было сходить на поэтический вечер или к реке, или же послушать музыку.
-Воровайа,- голос Антона оказался глубоким и мягким,- сколько тебе лет?
-Двадцать пять.
-А честно?
-Двадцать будет в сентябре.
-Хм.
Антон замолчал. Он сел на сруб и задумался о чём-то. Я терпеливо ждала: ведь теперь моя жизнь и судьба полностью в его руках. Вдалеке послышались глухие удары и рокотанье. В лицо пахнул свежий ветер. Конец августа – скоро будет холодно. Я обхватила себя руками в предчувствии сырости и голода.
-Варя, дай мне твой чемодан.
 Я поднялась и оперлась на сруб колодца, а парень принялся копаться в моих вещах. Изредка он бормотал себе под нос: "Что за обноски?" "И это она носила?!".
-Варя, а где твой паспорт?
-Паспорт?- я удивилась. Это слово было мне знакомо, но его я слышала только от приезжих. – Я не знаю.
-Так, стой здесь. Никуда не уходи. Я скоро приду.
Послышались удаляющиеся шаги. Я сделала было шаг за ним, но остановилась.
Может, я и правда была собакой?
Гроза приближалась. Гром гремел всё чаще и ближе. Я села, прислонилась спиной к нагретым брёвнам и прижала к себе чемодан. На открытом пространстве я всегда чувствовала себя неуютно. А здесь и вовсе было безлюдно, да и гроза. Где же Атон?
От мощного грохота сотряслась земля.
Я вскрикнула и до онемевших пальцев вцепилась в чемодан. Так, надо что-то делать. Бежать? Нет, нельзя – убьёт. Сверкнула молния. Я спрятала голову в колени и закричала, но мой голос потонул в грохоте. По спине застучали крупные капли. Я была готова сорваться с места, лишь бы убраться подальше. Я была готова валяться в ногах тётки, лишь бы она позволила мне ночевать на её дворе. Я боялась. Мне страшно!
На плечи опустилась тяжёлая ткань. От неожиданности я вскрикнула.
-Ну, ты чего, не бойся,- Антон обнял меня, с головой закутывая в широкий и длинный плащ.- Это всего лишь гроза. И я с тобой.
Я, дрожа, обняла его и прошептала, заикаясь:
-Никогда не уходи так надолго.
Не знаю как, но я почувствовала, что парень улыбается. В руке он сжимал тонкую гибкую книжечку.
Этим же вечером мы ехали на автобусе. Так сказал Антон. Надо признать, это не очень приятная штука: ужасно тарахтит, жёсткая и трясётся постоянно. Зато здесь не было ветра, и я не боялась простудиться.
-Ты можешь подремать,- сказал Антон через некоторое время. – Нам ещё долго ехать.
-Антон,- я неуверенно замолчала.
-Мда?
-Ты себя нормально чувствуешь?- обреченно вздохнула я.
-В городе нужно будет зайти в больницу, - усмехнулся парень.- А ты довольно умело наложила повязку, хотя  и чуть выше, чем нужно.
-Я же не на себе делала,- фыркнула я обиженно.- Не знала же, где у тебя там что.
Мы помолчали.
-Я приехал сюда отдыхать,- неожиданно сказал Антон. – И, как видишь… ой, извини, как ты уже знаешь, на меня напали. Избили и отобрали все деньги. И телефон. Теперь я еду обратно. Спасибо, наотдыхался!
Его голос убаюкивал.
-Расскажи ещё что-нибудь,- попросила я, устраиваясь поудобнее, насколько это было возможно, на жёстком сиденье.
-Рассказать? Гм… про что тебе рассказать? Я отдыхал на море. Ты знаешь, что такое море?
-Я знаю, какого оно цвета,- подумав, сказала я.- Рассказывай.
-Ну, сначала я летел на самолёте. Это такая большая машина с громадными крыльями и белого цвета. Знаешь, когда поднимаешься, всё сверху кажется таким маленьким, а потом всё застилают облака и приходится скучать. Зато на море…
Я лежала с закрытыми глазами и не знала, спала ли я или бодрствовала. В гуле автобуса я слышала то рёв самолётных двигателей, про которые рассказывал Антон, то шорох моря (оно похоже на речку, только берегов не видно).
А потом я летела. Правда-правда! Это было восхитительное чувство, когда ноги не касались земли, а тело не шаталось из стороны в сторону в автобусе. Точно! Мы были в автобусе. Я и правда лечу? Я попыталась перевернуться на живот.
-Тихо-тихо,- прошептал надо мной голос Антона.- Я донесу тебя до такси.
Чувство полёта исчезло. Я поняла, что меня нёс парень. Стало грустно. Так хотелось поверить, что я летаю, раз уж видеть мне не дано.
Антон опустил меня на мягкое сиденье и произнёс какую- то фамилию и набор цифр. Загудело. Но не так, как в автобусе, а глуше, да и движения были менее прерывисты и резки.
-Антон? – я испуганно пошарила по сиденью в поисках его руки.
-Всё в порядке,- его ладонь накрыла мою руку сверху.- Мы едем ко мне домой.
-Домой?- я внезапно запаниковала и вырвала руку. – Зачем? Что ты хочешь сделать?
-Во- первых, я хочу вызвать врача на дом,- раздражённо отозвался Антон и откинулся назад: хруст позвонков и хлёст волос по щеке. – И тебе и мне нужно обследоваться на предмет простуды. Во-вторых, я очень хочу спать: ты думаешь, я выспался на этих ступенях?
Я обиженно закусила губу. Ну и чёрт с тобой. Я скрестила руки на груди и отвернулась в противоположную сторону.
-Варя.
Тишина.
-Воровайа!
Я молчала.
-Ну и замечательно! Если не хочешь ехать со мной, я могу отвезти тебя обратно.
-Я просто не хочу подавать голос по твоей команде. Ах, назад ты хочешь меня отвезти? Наигрался? Как со щенком, да?!
Резкий встряс чуть не отбросил меня.
-Не смей никогда так думать о себе! Слышишь?! Ты нормальный человек. И не смей говорить так, будто ты жертва. Иначе ты ей точно станешь. Ты меня поняла?
Я кивнула, с силой стиснув зубы. Он отпустил меня, и я, шипя, принялась растирать занемевшие от его железной хватки плечи.
-Прости,- мрачно буркнул Антон.
Такси мягко остановилось. Парень зашуршал бумагами, распахнул дверцу и вышел. Я не спеша вылезла следом, убрала его руку и сама зацепилась за его локоть.
-Здесь ступеньки,- предупредил Антон.
Это было весьма кстати, потому что в городском шуме я не услышала шуршания брюк спутника, и не смогла определить, что он шагает вверх. Скрипнула дверь и кто-то поздоровался с нами.
-Я устал и мне нужен врач,- ответил на приветствие Антон. – И принеси нам горячего чая с малиной, Альберт. Варя, здесь тоже ступеньки.
-А ничего, что мы не представились твоим родителям?- тихо спросила я, старательно вышагивая по ступеням.
-Кому? – не понял парень.
-Твоему отцу, Альберту… эээ…
-Нет- нет, успокойся,- в голосе Антона проскользнули весёлые нотки. – Альберт – мой домоуправитель. Видишь ли, моя работа…
-Антон! – женский голос и топот каблуков.
Парень пошатнулся, и я чуть не упала вместе с ним.
-Аня? – удивился Антон.
-Черт побери, где ты был? Мы все за тебя переживали… что с твоим животом?! Антон! Немедленно в постель! Альберт! Врача! Скорую! Немедленно!
Руку Антона вырвали из моих пальцев, и две пары ног удалились прочь. Я беспомощно осталась на лестнице. Я никак не могла решить, идти ли мне вслед за Антоном и, как я поняла, его женой, или же спуститься вниз.
Ко мне мягко и почти бесшумно приблизились: вес незнакомца выдали скрипящие половицы. Меня мягко подхватили под локоть.
-Что Вам сказал Антон?- спросил меня мягкий голос с неким акцентом.
-Что-то насчёт его работы,- растерянно ответила я.
-Идёмте со мной. Осторожнее- ступеньки.
Мы спустились, и мужчина посадил меня на мягкий диван.
-Меня зовут Альберт.
-Воро… Варя.
-Уважаемая Варвара. Прошу меня извинить, что не знаю Вашего положения по отношению к Антону. Поэтому, будьте любезны и посидите здесь. Не желаете чаю?
-А можно?
-Как пожелаете.
Тот же шорох одежды и лишь скрип половиц. Я сидела на диване и боялась шелохнуться. Без Антона здесь всё казалось чужим и враждебным, хотя Альберт был достаточно вежлив.
-Простите,- сказала я, когда чашка звякнула об стол.- А где мой чемодан?
-Желаете, чтобы я перенёс его сюда?
-Да.
Почувствовав знакомую обивку под руками, я  немного успокоилась и отпила из кружки. Изумительно! Хотя, они и не был похож на тот травяной чай, который я обычно заваривала, но вкус  и запах были поразительны.
Вновь послышалось цоканье каблучков. Я поспешно поставила кружку на стол и прислушалась.
-Альберт! Машина ещё не приехала? Да где же они, чёрт возьми?! Тоже мне Скорая!
-Вы правы, мадам.
-А вдруг у него заражение? А если он простыл?! О Боже, я не вынесу этого!
-Красного, мадам?
-Пожалуй, бокальчик… да что же это за медики?! Благодарю.
Напиток заткнул ненадолго поток негодования Анны. И тут же послышался звонок в дверь. Скрип половиц – и по спине прошёлся сквозняк. Анна бросилась к врачу и буквально потащила его наверх, без умолку тараторя: судя по шагам, гость едва поспевал за женщиной. Я с любопытством прислушалась к суматохе. Слышался возмущенный голос Антона, визг Анны. Альберт невозмутимо ходил по дому и, по- видимому вытирал пыль: странное шуршание по предметам и покрытию мебели. Снова послышался цокот каблучков.
-Альберт! Он меня выгнал! А я ведь волнуюсь! И ты знаешь, что мне нельзя волноваться! Какие бессердечные люди!
-Ещё красного, мадам?
-Да… подожди-ка. А Вы кто?
Я не сразу поняла, что она обращается ко мне.
-Я?- запоздало переспросила я.
-Да.
-Это гостья Антона, мадам.
-Вы секретарша Антона, девушка?
-Н…нет,- я немного не поняла её интонацию: то ли это было перечисление, то ли обращение. Во всяком случае, оба варианта были неподходящи.
-Хм, первый раз уличаю Тошу в милосердии, - Анна сразу потеряла ко мне интерес. – Аль, где моё вино?! Ага, спасибо.
Послышался скрип ступенек под грузным телом, спускавшимся вниз. Женщина тотчас бросилась к нему, едва не растянувшись на полу.
-Как он? Всё в порядке? Он жив? Доктор, ну не молчите же!
-Да я не молчу! – огрызнулся врач.- Это Вы болтаете без умолку. Значит так: заражения и внутренних повреждений нет, но лучше будет, если он всё-таки пройдёт обследование в поликлинике.
Они болтали ещё о чём-то: я расслабилась и не особо прислушивалась. Доктор уже собрался уходить, когда послышался голос Альберта:
-Уважаемый доктор, не могли бы вы осмотреть ещё и девушку, хотя бы на предмет простуды.
Врач постоял и присел рядом со мной на диван. Я вздрогнула от прикосновений его сухих тёплых пальцев.
-Откройте рот.
Я послушно открыла.
-Вот градусник, возьмите.
Я наугад пошарила в воздухе и взяла холодный градусник.
-Если у Вас сейчас не будет температуры, то для профилактики попьёте горячего чайку с мёдом и малиной. А если будет – пропишу таблетки.
Я протянула градусник. Судя по скрипу шеи, врач удовлетворённо кивнул.
-36,8. Нормально. Ограничьтесь чаем и лимоном. Всего доброго.
Он ушёл, а Анна убежала вслед за ним.
-Мадам Варвара – чаю?
-А? – вздрогнула я. – Да, Альберт, если можно.
-Как пожелаете.
Он удалился. Что ж, простуда мне не грозит. Это радует – не хотелось бы получить вдобавок какие- нибудь осложнения. Звякнула кружка – чай доставлен. Я покорно выпила ещё жидкости.
-Мадам Варвара желает ещё чего-нибудь?
Я отрицательно помотала головой. Альберт удалился. Я подтянула к себе чемодан и почувствовала себя спокойно, когда обивка мягко, будто кошка, прислонилась к моим ногам. Если только бывают кошки без шерсти.
Через некоторое время я начала засыпать, но упорно пыталась держать своё тело прямо, а голову – не склонять.
-Мадам, я постелю Вам на диване.
Альберт помог мне встать и чуть отойти, пока он стелил постель. Я молча повиновалась. А что мне ещё делать? Что сказать ему? Я сама- то познакомилась с Антоном только вчера.
-Вы можете ложиться, мадам. Я думаю, уважаемый Антон пребудет завтра в здравой памяти, и откроет нам Вашу тайну. А пока Вы можете, если хотите, переночевать здесь.
Я кивнула. Я вовсе не собиралась закатывать сцен с заламыванием локтей, плачем или демонстративным хлопаньем двери. Хотя бы потому, что я в доме человека, который спас мне жизнь. Этого повода мне казалось более чем достаточно.
Утро для меня всегда начиналось со звуков. Так случилось и в этот раз.
-Альберт,- тихий голос откуда-то сверху, - Аньки нет?
-Нет, господин.
-Альберт! Я тебя просил!
-Прошу прощения, сэр.
Антон промолчал, и диван прогнулся под его тяжестью. Парень убрал прядь волос с моего лица и почему-то грустно вздохнул.
-Тебе лучше? – спросила я.
-Тьфу ты! – Антон подпрыгнул. – Ты что не спишь?
-Просто выспалась, - я потянулась и села.
И оказалась лицом к лицу с парнем: я ощущала его дыхание на своей коже.
-Ты не ответил на мой вопрос,- я поспешно спустила ноги с дивана, задев стоящий рядом столик.
Послышался звон опрокинувшейся кружки, и на ковёр полился то ли утренний чай, то ли кофе. Я пошарила по дивану, нащупала свою кофту и нагнулась, чтобы вытереть пролитую жидкость – и приложилась лбом об столешницу.
-Воровайа! – Антон укоризненно поднял меня, вырвал из рук уже намокшую кофту и отшвырнул куда-то. – Успокойся, всё в порядке.
-Нет,- предательские слёзы брызнули из глаз. –Я должна убрать!
-Альберт всё уберёт.
-Нет! Это я виновата! Я такая неуклюжая!
Антон молча привлёк меня к себе и обнял. Я попыталась вырываться, но это было бесполезно. Я уткнулась в его плечо, кусая губы, чтобы не разреветься в голос.
Я действительно бестолочь! Ну как я могла пойти с ним. Ведь я действительно для него обуза. Обуза, самая настоящая! Я даже для своей тёти обуза. Я всем мешаю. Я бесполезна!
Не знаю, сколько мы так просидели, когда я отстранилась, шмыгая и размазывая слёзы по щекам.
-Я… пойду,- сказала я, поднимаясь уже осторожнее, чтобы не задеть больше ничего.
-Куда? – удивлённо вопросил парень.
-Мне… надо.
-Ааа,- понимающе протянул Антон. – Альберт, проведи Варю в уборную.
Уборную? Вообще-то я хотела выйти на улицу. Ну, ладно. Альберт подхватил меня под локоть и повёл куда-то. Я оказалась в каком-то довольно просторном помещении. Я для очистки совести посидела здесь, а потом, настороженно прислушиваясь, принялась разыскивать дверь на улицу. Здесь двери оказалось две: одна, откуда привёл меня Альберт, другая вела в замкнутое помещение с какими-то палками. Я осторожно открыла дверь и прислушалась – никого. Держась за стену я двинулась на поток воздуха, дувший по коридору. Шум начал усиливаться, и я с облегчением вздохнула – скоро я покину этот дом. Вскоре мои босые ноги коснулись холодного асфальта. Опоры закончились. Набрав побольше воздуха в лёгкие, я мужественно сделала шаг вперёд. Ещё один. Через некоторое время я наткнулась на какой-то железный забор. Пошарив по нему, я с облегчением нащупала замок. Разбор принципа его действия занял некоторое время, но я терпеливо крутила его из стороны в сторону. Наконец, засов открылся и я сделала шаг навстречу неизвестной свободе.
Которая встретила меня совсем неласково.
Меня тут же оглушил пронзительный гудок, такой мощный, что от неожиданности я присела. Потом мимо меня что-то пронеслось, невероятно лязгая. Кто-то наткнулся на меня и выругался так, что я покраснела.
Оглушенная и ошарашенная я ещё постояла, а потом юркнула за забор. Лязги тише не стали, но меня хотя бы не толкали, и потоки воздуха не сбивали с ног.
С трудом отлепившись от железного забора, я вернулась к дому, на удивление быстро, прошла к уборной, заперлась и осела у двери.
Я не уйду отсюда.
Это добровольная тюрьма.
Мне страшно одной.
Я такая дура!
Я прислонилась лбом к двери, размышляя, что же делать. Внезапно до меня донеслась музыка. Я ещё не слышала таких песен. Подобравшись, я прислонилась ухом к двери.

… Где падал вниз и вновь взлетал,
Прекрасный призрак снов,
То исчезал, и вдруг являлся вновь,
Манил янтарным блеском, звал
Соединить сердца.
Закутавшись плащом дождя,
И оседлав холодный ветер,
Чтоб никто отныне не заметил,
Я исчезну, как блеск янтаря,
Канув в ночь без дна…

Я приоткрыла дверь, чтобы лучше слышать.
-Мадам Варвара?
Я покраснела и поднялась с колен.
-Сэр Антон ждёт Вас.
Альберт провёл меня в комнату. Надрывался плеер. Интересно, что же за наушники у Антона, если слышно по всей комнате.

… Не столь ясен и чист небосвод:
Облака проплывают над бездной.
Резкий ветер прервет мой полет,
И в груди становиться тесно.
Потемнеет от гнева земля,
Загудит, зашумит под ногами.
И прорвутся дождем небеса,
С гневной землей сливаясь губами.

Послышался щелчок. Музыка поперхнулась и замолкла. Я стояла, сложив руки.
-Воровайа,- Голос Антона был очень грустный. – Тебе со мной плохо?
-Н…нет,- удивлённо ответила я.
-Я тебя обижаю?
-Нет!
-Я тебя в чём-то ущемляю?
-Н…нет.
-Так почему ты от меня бегаешь?
Я молчала. А что мне было говорить? Правду? Что ж.
-Я тебе мешаю,- тихо проговорила я.
-Что?
-Я тебе мешаю,- громче повторила я. Голос предательски дрогнул. Что же это такое! Все мои чувства выдают меня с головой! – Я мешаю тебе и твоей жене.
-С чего ты решила, что мешаешь мне?
-Я отвле…
-Стоп! Стоп-стоп! Какая жена?
-Анна.
-Анька моя сестра. Она с детства меня воспитывала. Так что перестань наговаривать на себя глупости.
-Но Антон!- я беспомощно развела руками. – Ведь я сижу у тебя на шее и ничего не делаю! Дома я хоть чем-то занималась.
-Дома тебя эксплуатировала тётка. Если бы ты знала, в чём ты ходишь!
-Я хожу в нормальной одежде! – заупрямилась я. – К тому же ты не прав! Тётя дала мне работу, чтобы я никого не тянула вниз. А ещё её сыновья очень добрые: они помогали мне выполнять работу по дому и давали слушать музыку.
-Ты хочешь обратно?
Я закусила губу. Не знаю. Здесь меня очень поразила та забота, с какой ко мне относились. Вновь вернуться туда, где я не больше, чем мебель?
-Тогда останься пока здесь. Через неделю я возвращаюсь к работе. В конце этой недели ты дашь мне свой ответ,- Антон поднялся с дивана и прошёл мимо меня.
-Антон,- тихо вздохнула я.
-Что?
-Можно я буду слушать эту музыку?
-Какую?
-Которая у тебя играла.
-Гм, Амайю? Да, конечно. Альберт, объясни ей, как пользоваться магнитофоном. Мне нужно съездить в больницу.
Магни… фон… ни… в любом случае, это не плеер. На поверку эта штуковина оказалась большой и с холодными пока огромными динамиками.
-Я поставлю эти кассеты рядом с магнитофоном,- сказал Альберт. – А теперь запоминай…
Включить магнитофон получилось с первого раза. До вечера я прослушала все две кассеты. Песни мне очень понравились, но одна больше всего зацепила – "Прыгай". Я раза два перемотала кассету и прослушала эту песню.
К вечеру вернулся Антон.
-Альберт! – гневно крикнул он уже с порога. – Что за…
-Успокойся! – я испуганно подпрыгнула и чуть не оставила утюг на занавеске, но спохватилась, поставила его и подбежала к парню. – Это я виновата! Это я попросила Альберта дать мне погладить бельё.
-Воровайа,- вздохнул парень. – Мы же договорились.
-Но мне стало скучно! Что мне оставалось делать? Я же не могу, как остальные пойти погулять, поплавать или почитать книгу.
-Хорошо. Делай, что хочешь. Но учти: если захочешь остаться со мной, то тебе придётся сделать операцию. Я сегодня разговаривал с доктором.
-Какую операцию?
-На глаза. Ты ведь когда- то видела, так? Врач сказал, что проведёт обследование, и пообещал сделать всё возможное.
Я растерянно молчала. Неужели, я снова смогу видеть? Неужели, я увижу Антона и перестану быть обузой для него? Это же… это прекрасно!
Не дождавшись от меня ни слова, Антон ушёл наверх. Я догладила занавески, поужинала и легла спать.
Но сон всё не шёл. Я ворочалась с боку на бок, не веря сказанному. А потом полезли плохие мысли, как-то: а вдруг операция не получится? А вдруг Антон отправит меня обратно?
И вообще… с чего какой-то посторонний человек так обо мне беспокоится? Что он может с меня взять? Заставит на себя работать? На это есть и другие здоровые люди.
Не сказать, чтобы я не верила в доброту людей. Я просто ЗНАЛА о доброте людей, и какой она бывает. Но поведение Антона совершенно сбивало с толку. Я никак не могла подстроить логику под его действия.
В конце концов, дело дошло до того, что я расплакалась и только спустя некоторое время уснула…
-Варя! Доброе утро! Вставай, мы идём по магазинам!
Я заворчала и перевернулась набок. Обычно я привыкла вскакивать по утрам, во сколько бы ни легла ночью. Но, казалось, что глаза я закрыла минуты три назад; да и вообще никакого настроения не было.
-Ты заболела? – тут же озабоченно спросил Антон.
-Нет.
-Тогда поднимайся, соня. Мы идём покупать тебе одежду.
-Зачем?
-Занадом. Поднимайся.
Я с трудом поднялась и дотянулась до утренней чашки кофе. Ну вот какой смысл в одежде? Поиздеваться надо мной? Я же всё равно не вижу, в чём хожу – главное, чтобы удобно было.
Однако, Антон был полон энергии и заказал нам такси до магазина с одеждой. Потом оставил меня в какой-то пластмассовой комнате с занавеской, а сам ушёл за вещами. Поначалу я боялась брать одежду даже в руки: она была такая мягкая, лёгкая и шуршащая… и чужая. Но потом парень меня уговорил, и я послушно примеряла всё, что он говорил.
-Ну, - довольно сказал Антон после восьмой примерки. – Как тебе?
И что я, по его мнению, должна ответить?!
-Тесно,- буркнула я.
-Уж поверь, это куда лучше того, что ты носила,- авторитетным голосом заявил парень. – Так, ещё платье, и можно домой. Есть хочешь?
-Нет.
-Ну, жди. Мне повезло – у тебя такой же размер, как у моей сестры.
В такси Антон беспрестанно болтал с водителем, а я, злая, сидела в углу, держа неудобные пакеты с уже ненавистной мне одеждой.
У дома мне тоже не повезло: я спотыкнулась на ступеньке и рассыпала всё из пакетов. Я зарычала и швырнула прочь оставшиеся в целости пакеты.
-Тихо- тихо, буянка,- Антон шутливо потрепал меня по волосам.
Я зло отбросила его руку и завыла от бессильной злости, оседая на ступеньку.
-Ты чего? – испуганно вопросил парень.
-Достало! Достало всё! – бормотала я, шмыгая носом и пиная пакеты, которые ещё не успели слететь со ступенек.
-Ну-ну,- Антон попытался меня обнять. – Я пытаюсь тебя хоть немного развеселить, а ты только плачешь.
-Ах, весело тебе?! – я взлетела на площадку перед входной дверью. –Весело? Да ты просто надо мной издеваешься! Зачем мне эта одежда? Я не могу её видеть, а мои движения она стесняет. Ты говоришь, что я красива в ней, а мне от этого не легче.
-Воровайа,- повысил голос парень и сделал ко мне шаг: под его ногой зашелестел пакет. – Успокойся. После операции…
-После операции?! Да кто я тебе такая, что ты ради меня заказываешь операцию? Для чего я тебе нужна? Для чего?!
-Воровайа, - Антон пытался сдерживаться, - зайди в дом: там поговорим, а то на нас люди пялятся.
Всё. Последний камень брошен.
-Пялятся? ПЯЛЯТСЯ??! Знаешь, а я тоже хочу попялятся на нас. Попялится хоть на что- нибудь! Хоть раз в жизни!!!
Я рывком распахнула дверь, чуть не сшибла Альберта, схватила магнитофон с полки и заперлась в какой-то комнате. В дверь почти тотчас забарабанили. Я ощупала стены, нашла розетку и включила магнитофон, а после врубила звук так, что стуков не стало слышно. Я свернулась на каком-то диване и спрятала лицо в колени.
Я не плакала.
Я не рыдала.
Потому что я уже решила.
А когда принимают решения, плакать нет смысла.
Ведь ты уже решил…

Тонкий пепел лежит на висках,
Растворенный в тумане дождя.
Больше нету веры в руках:
По запястью бежит струйка- змея.
Ты оставила мир, как оставил тебя
Тот, что был половинкой сердца.
И уходит из-под ног земля,
Затихают биения герцы.

Я лежала на диване, бездумно покачивая на четверть опустошенной бутылкой и слушая, как шелестит огонь…

Прыгай вниз, прыгай вниз с окна.
Всё равно ты сейчас одна.
Пересушены все реки, моря
На рассвете обиды- огня.

Я не нашла ни ножа, ни верёвки. Зато нашла маленькую коробочку с огоньком. И бутылку с крепким напитком.

Я останусь, повернувшись спиной
К темноте моих душ, моих глаз.
Это ты, похоже слепой…
Но забудем, пожалуй, тот раз.
Наконец, я увижу весь мир,
А не тьму, в которой плыла.
Эти крылья мне ты подарил,
Когда я, наконец, умерла.

Выпив для храбрости пару глотков, я просто поднесла огонь к бумагам. Я не виновата, что занавески загорелись следом. Ну, облитые спиртом они горят быстрее – это да.

Прыгай вниз, прыгай вниз с окна.
Всё равно ты сейчас одна.
Пересушены все реки, моря
На рассвете обиды- огня.

Я растянулась на диване. Ноздри ощутимо защекотал едкий дым. Я отпила из горла уже безвкусную жидкость и хихикнула. Может, после смерти чего увижу? Слышала, там есть тоннели со светом.
Я закашлялась от удушливого дыма и скрючилась на диване.
О Боже, что я делаю?
В дверь затарабанили и даже попытались её чем-то выбить. Полыхнуло жаром прямо где-то над моей головой. Я сжалась в комок и заскулила. "Зато больше не будет боли",- шептал разум. Я глотнула ещё из бутылки и отбросила её.
Послышался грохот, и я упала оглушенная и полузадохнувшаяся.
Магнитофон заткнулся – видимо, огонь добрался и до него. А жаль. Мне очень нравилась эта песня Амайи.
-Крылья… кхе…мне… подарил,- прошипела я всё слабеющим голосом, заваливаясь на спину. – когда я… наконец…
Я отключилась.
И врут люди.
Нет никаких тоннелей.
А может нам, слепым, отказано даже в такой малости?
Только звуки.
О, здесь даже знают моё имя.
Я имела смутное представление о небесах. Поэтому голос, позвавший меня в темноте, показался мне похожим на Антонов.
-Варя, всё будет хорошо! Слышишь! Я с тобой. Держись!.. доктор, с ней всё в порядке?
-Она наглоталась дыма. Придётся полежать.
Сначала я почувствовала, что могу двигать руками. Ну как руками – дёрнула указательным пальцем. Потом кожа обрела чувствительность, и я почувствовала жёсткую ткань белья.
А потом обрело чувствительность всё тело…
О Боже, лучше бы я действительно умерла! Голова была как чугунной, если только чугун ещё может раскалываться на части. Во рту застыл противный привкус сажи вперемежку со спиртом;  а пальцы жгло огнём. Я застонала.
-Тихо, тихо,- широкая ладонь Антона накрыла мои волосы. – Лежи спокойно. Всё хорошо.
-Антон,- о, Боже, неужели это мой голос? – Прости меня.
-За что, глупенькая?
-За всё. И за то, что накричала, и за то, что дом подожгла.
Дом.
-Антон! – я попыталась приподняться и ощупать парня. – Ты в порядке?
-Да, со мной всё в порядке,- он настойчиво уложил меня обратно.- Ну, может, только волосы опалил. Да они уже надоели – давно постричься хотел. А ты лежи. Удивительно, как от такой маленькой буянки может быть столько шума.
Я всхлипнула, но сдержалась, только две капли скатились по щекам. Я не буду плакать. Ведь всё хорошо. И даже почти счастливо.
Зашелестела одежда, и Антон наклонился ко мне. Я слышала, как гулко бьётся его сердце, а ещё от одежды ощущался запах гари. Я с готовностью слушать повернула к нему лицо.
Его тёплые губы накрыли мои.
Я застыла.
Это было лучше, чем летать.
Лучше, чем видеть.
Потому что меня любили.
Антон отстранился и, сказав, что пойдёт за врачом, удалился. Я лежала и не могла поверить в случившееся. Ведь меня любят? Это не мог быть успокоительный поцелуй. Ведь правда?..
После пожара прошёл почти месяц. Антон даже не заикался о том, чтобы я вернулась, и я была благодарна ему за это. Парень просидел почти весь этот месяц рядом со мной, сказав, что взял больничный. Удивительно, но две кассеты Амайи, что остались в зале, не пострадали. Сгорела вместе с магнитофоном только кассета с песней "Прыгай". Поэтому днём мы гуляли в парке, и Антон рассказывал мне, как там и что; по вечерам сидели на диване и слушали Амайю, попивая чай и иногда дурачась. Всё было прекрасно. Я уже почти не сожалела, что слепая. Только в одном: я не могла увидеть лицо Антона. От этого становилась грустно.
Антон обещал, что выпишет мне пока аудиокниги, чтобы я могла их слушать.
-Я, думаю, на тот месяц тебе хватит,- сказал тогда он.
-Почему на месяц? – я крутила спиральки из шнурков на его кофте.
-Потому что потом тебе не нужно будет слушать. Ты сможешь сама читать книги.
И вот этот день настал. Прошедший месяц казался страшным сном: мы мотались из больницы в больницу, сдавая анализы и заполняя какие-то бумаги. Но я согласна была мотаться вот так хоть целый год, чем сидеть сейчас на кушетке в больничной одежде, ожидая операцию.
-Не бойся,- Антон держал меня за руку. – Это первая операция. Я навещу тебя сразу же, как только очнёшься от наркоза.
-А если не очнусь?- скулила я.- Вдруг я от страха прям там умру?
-Глупая, - он отвесил мне безболезненный щелчок, а после серьёзно добавил: - Тогда я отправлюсь за тобой. Хочешь?
-Нет, пусть ты здесь останешься. Со мной.
Парень прижал меня к груди. Вышел врач и позвал на операцию. Антон поцеловал меня в губы и передал мою руку врачу. Я на негнущихся ногах последовала за ним.
-Ты сама выберешь свадебное платье! – прокричал вслед Антон. – Какое захочешь!
Я вздрогнула. Всхлипнула, а потом уверенно зашагала рядом с доктором.
Меня уложили на какой-то очень жёсткий диван. Сверху лился невероятно яркий свет. Я поневоле зажмурилась. Ввели укол. Я лежала, ожидая чего угодно. И поэтому прикосновение холодной ваты со спиртом было для меня сродни ножевому ранению. Я вздрогнула, но тело меня уже не слушалось, и я провалилась в темноту.
Пробуждение происходило тяжело. Пару раз я просыпалась, осознавала, что лежу на подушке, и снова проваливалась в забытьё. Не знаю, сколько это было раз. Когда затуманенный разум немного прояснился, первым желанием было стянуть с глаз бинты, но тёплые руки не дали этого сделать.
-Лежи спокойно, хотя бы это время,- со вздохом произнёс Антон.
Он здесь! И я скоро его увижу. Я благодарно сжала его руку.
-Ты почти сутки спала. А я нет. Я переживал. Но всё прошло нормально. Знаешь,- он вдруг замолк на мгновение. – Я рад, что ты скоро будешь всё видеть сама. Мои рассказы скучны. Может, тогда ты будешь чаще улыбаться.
-Я буду улыбаться, если ты так хочешь,- я подняла руку к его лицу.
Антон вздохнул и поцеловал мои пальцы.
Потом мы ещё долго болтали ни о чём.
И вот, наконец, ненавистные бинты должны были быть сняты. В комнате находилось очень много народу, и, признаться, они немного нервировали. Но прохладная ладонь Антона, сжимающая мои пальцы, помогала справиться с напряжением.
И вот спал последний бинт.
Я зажмурилась и осторожно приоткрыла глаз. Проморгалась.
-Ты видишь? – в волнении парень подался вперёд, сжав мою руку.
Я открыла оба глаза. Губы непроизвольно дрогнули.
-Да,- осипшим голосом ответила я. – Я вижу… я вижу темноту, как и прежде…







P.S: группа Амайа - выдумана. Все права на слова песен принадлежат автору.