Рубль штука крупным планом

Бездоспехов страдал. Нужны были деньги. И негде было взять. Он пришёл к  грустному   заключению, что время, которое мы имеем, - это деньги, которых мы не имеем.
Он пришел к Щедрову. Он всегда ходил к нему, когда нужны были деньги.
Щедрова он застал в фотолаборатории. Комната была завалена объявлениями, фотографиями, негативами. В углу, рядом со старым увеличителем, красовался новенький польский "Крокус", мечта Бездоспехова.
Бездоcпехов был фотолюбителем. Всё свободное время он мотался со своим стареньким ФЭДом по городу в поисках сюжетов. Он любил художественную фотографию. С первой женой  он  развёлся  потому, что гробил  деньги на  фотобумагу и химикаты, выходные  дни   тратил на съёмки, схватывался рано утром и бежал снимать восход солнца, а по  ночам  печатал  свои  шедевры,   которых жена не понимала.   Фотографией  он  не заработал ни копейки. Теперь он платил алименты. Новая жена была  молода и любила хорошо одеваться.
Щедров сидел за тяжелым письменным столом и линеил строчки для объявления. Он работал художником в магазине. Писал объявления, таблички, поздравления, выпускал стенгазету. Времени это занимало немного. Свою рабочую комнату, бывший красный уголок, он превратил в фотолабораторию. Времени у него хватало и на то, чтобы сотрудничать в городской  газете  внешкором и  на  то,   чтобы  заработать   фотографией на стороне.
Грустно  буркнув "Привет!", Бездоспехов сел за стол, вынул из расписного деревянного стаканчика скальпель и с нервной беззаботностью стал чистить ногти.
Щедров иронически посмотрел на него. Он знал: если Бездоспехов двумя трамваями приехал  к нему почистить ногти, значит, в кармане у него пусто.
- У тебя нет там какой-нибудь халтуры? - небрежно заговорил Бездоспехов.
- Сколько нужно? - прямо спросил   Щедров.
- Пятьдесят  рублей. На  два месяца... лучше на три,- с готовностью ответил гость. Подзаработаю - отдам.
 Щедров знал, что Бездоспехов не "подзаработает". Он никогда не делает “халтуры” и не понимал его.
- Ты людей фотографируешь? Они же тебя  просят?
- Просят.
- Так  почему же ты с них денег не берешь?
- Мне стыдно.- Бездоспехов потупил глаза цвета раненой совести, у которой голубая кровь.
- А тебе не стыдно занимать деньги? Не   стыдно ходить в одном и том же пиджаке?
Бездоспехов молчал, посрамленный. Щедров продолжал.
-  Всякий труд должен быть оплачен. Вот меня послала редакция в субботу снимать спектакль художественней самодеятельности. Я пришёл, а там уже Честник крутится, из зала снимает. Я пошёл за кулисы: там освещение интереснее. Сделал снимки для редакции и заодно каждого артиста. На другой день уже принёс готовые отпечатки. Разложил на полу и прямо: кто хочет - рубль штука. А ей же, Дуньке, интересно показать своим знакомым, которые всё равно на этот спектакль не пойдут, фотографию в гриме, в костюме, да ещё крупным планом. Вот они и хватают. Да ещё и благодарят. Четвертак за один вечер шутя  в  кармане.
Бездоспехов вздохнул и попросил закурить. Своих  у  него  почти  никогда  не было.   Щедров  гостеприимно распахнул   перед  ним  захрустевшую   серебрянной бумажкой  пачку импортных сигарет. Бездоспехов задумчиво затянулся. А Щедров продолжал:
- Или вот  дети. Благодатный материал. Мамаша как увидит своего дитя на фотографии, так её слеза прошибает. Особенно утренники в детских садах, в школах, в клубах. Но тут есть риск - можно на финотдел напороться. Так можно и  по домам   работать. Тут уж качество подавай. Думаешь, они  смыслят в твоей художественной фотографии? Да ты один в ней только и смыслишь, а остальным - лишь бы собственное дитё было, а на нём волосок к волоску видно. Так вот, сделал одним снимки со светом и качеством. Они показали соседям. Те  просят: пригласите его к нам. Я пришёл и говорю: На сколько будете фотографировать: на три рубля или на двенадцать?- Они не  понимают.
- А что это значит?
- А то, говорю, и значит, что если на три, так  я при этом свете буду фотографировать. А если на двенадцать,  буду  освещение ставить". Они, конечно,  видят, что у меня всё  серьезно. "Давайте,- говорят,- на двенадцать". И с оплатой у меня всегда  чётко.  Тебя ж если спросить, сколько тебе за твою работу платить, так ты будешь мяться, как девица: да я не знаю, да мне за деньги не приходилось работать. А у меня всё ясно. И люди знают, что я фотограф опытный, мне можно доверять... Эх ты, рыцарь Бездоспехов! С твоими способностями можно такие деньги иметь. Надо же повышать своё материальное благосостояние. На одних идейках далеко не уедешь. Вот  на прошлой неделе, может, видел в газете  снимок: "Продавщица Иванова является передовиком производства". А ничем она не  является. Я её сфотографировал, а как в газете снимок  поместили, я на другой день к ней пришел. Она меня встретила с распростертыми объятиями. Жене  пальтишко импортное устроила.
Бездоспехов до сих пор терпел торжествующий монолог Щедрова. Но когда речь зашла о жене, он не выдержал. Пятьдесят  рублей он хотел добавить к своей получке, чтобы купить жене пальто. Но чтобы купить хорошее пальто, нужно будет опять просить того  же Щедрова. У него связи, он может достать.
- Слушай, Щедров! Ведь это нечестно. Ты же художник, а занимаешься халтурой. Пишешь объявления, делаешь фотокарточки. Искусство забросил.
- А оно никому не нужно. Художественные фотографии – это фотографии, которые никому не нужны?
- Врешь, нужны. Пойди посмотри! Люди  на выставках смотрят, понимают и восхищаются теми, кто делает  искусство. А для тебя только деньги нужны.
- А тебе они не нужны? Так чего же ты пришел?
Бездоспехов поперхнулся и выскочил на улицу, хлопнув дверью. Он шёл долго. Шумела опадавшая листва. Грустно звенели трамваи. Он думал о том, что скоро праздник, а на душе невесело. И ещё  о том, что нужны деньги. И что придётся всё-таки опять прийти  к Щедрову, как было уже не раз. Они ссорились и мирились. Жить-то надо.