Экскурсия в прошлое - детство

Родилась я более семидесяти лет назад в глухой сибирской деревне Каменке. В шестидесятых годах прошлого века из этой деревни уехал последний житель. Дома снесли, и много лет на месте деревни простиралось большое распаханное хлебное поле, среди которого долго один-одинёшенек стоял старый тополь, посаженный ещё до войны нашим дедом, Иваном.
Точной даты своего рождения я, как это ни странно, не знаю. Вернее, на протяжении почти пятидесяти лет я была уверена, что это первое декабря 1948 года. Именно в первый день зимы отмечался в семье мой день рождения, именно эта дата записана во всех моих документах.

Но однажды, рассматривая старую фотографию, я случайно перевернула её и на обратной стороне увидела полустёртую запись даты моего рождения, написанную рукой отца. То ли двадцать восьмого, то ли двадцать девятого ноября. И мама объяснила, что я действительно родилась в последних числах ноября, но сейчас она уже и не помнит, какого числа точно.
Представьте первые послевоенные годы, начало зимы… Естественно, что бабка-повитуха справок о рождении не выдавала, а сельсовет находился в другой деревне, Лебедёвке. И только где-то через месяц отец смог съездить туда, чтобы зарегистрировать моё появление. На точность даты тогда в деревнях как-то не обращали внимания, главное, что ребёнок родился нормальный и здоровенький на радость папе с мамой и всем многочисленным родственникам.

Кстати, свидетельство о рождении было выписано рукой моего родного дяди – маминого брата Ивана. Дядя Ваня работал в сельсовете, так как вернулся с войны без руки и с осколками в груди. Но, как помнится, это был неунывающий, работящий, очень красивый мужчина. А ещё у него был прекрасный, сильный голос. Он замечательно пел. Даже после его смерти односельчане ещё много лет вспоминали «того Ивана, который так пел, что в доме десятилинейные лампы гасли». Вернувшись с войны, он женился, и они ещё успели с Татьяной родить четверых детей. Но старший мальчик умер во младенчестве, а три девочки… остались сиротами, так как в начале пятидесятых дядя Ваня умер (сказались последствия ранений), а через год умерла и его жена, Татьяна. Это очень грустная история.
Но вернёмся к нашей семье. Месяца через два после моего рождения в деревню приехал фотограф из районного центра, города Боготола. Тогда это было событие! Он перефотографировал, наверное, всех жителей деревни Каменки, от мала до велика. Так появилась и моя фотография в двухмесячном возрасте, а на обратной стороне отец написал точную дату моего рождения. Но… время её почти стёрло, и как мы потом ни пытались выяснить, «28» там написано или «29», но, увы, истинное число так и осталось загадкой.

В течение месяца, пока я не была зарегистрирована, как меня только не называли. Первые дни звали просто «девочка», потом было предложено около десятка имён. И почти каждый новый мой день начинался с нового имени. Когда же отец, наконец, поехал в сельсовет, на его усмотрение остались два-три варианта. Каково же было изумление всех, когда он привёз свидетельство о рождении. Имя «Тоня» не предлагалось и не называлось никем. За этот месяц в нашем доме оно не прозвучало ни разу. Но… так звали первую, почти детскую, любовь моего отца. Вот таким образом и появилась на свет Антонида, то есть, я. И только в последующих документах я незаметно стала Антониной.
Кстати, мои папа и мама прожили вместе более пятидесяти лет в любви и согласии. Все детские годы я была уверена, что именно такими и должны быть семьи: дружными, уважительными, наполненными любовью, поддержкой, уютом и душевным теплом. И, только став уже взрослой, я с огромным изумлением поняла, что семья моих родителей – это не правило, а, скорее, исключение. Мои милые, мудрые папа и мама, большое спасибо вам!

Надо сказать, что последние двадцать шесть лет совместной жизни мои родители прожили во Фрунзе – столице Киргизии (сейчас это город Бишкек). Там, в другом нынче государстве, и осталась могила моего отца, никогда при жизни не бывавшего за границей. Грустный парадокс…
Но вернёмся к прошлому. Я была первым ребёнком в семье. А почти через два года появился братишка Петя, мой бессменный и изобретательный товарищ по детским играм, неистощимый выдумщик и бесспорный лидер во всех наших, не всегда праведных, затеях.
Когда мне было четыре, а брату два года, наша семья переехала в город Боготол. Сюда же перевезли наш маленький деревенский домик, в котором мы и выросли. Здесь же в 1961 году появилась наша всеобщая любимица, сестрёнка Леночка. И только, когда я училась уже в восьмом классе, наш домик был перестроен и расширен, но в нём я жила совсем немного.
Учение всем нам давалось легко. Я очень любила математику. Мне действительно всегда нравилось решать всякие заковыристые задачки.

В 1966 году я закончила городскую среднюю школу и даже получила серебряную медаль. Это был год двойного выпуска. Одновременно выпускались одиннадцатые классы и мы, десятые, обучавшиеся уже по другой программе. А, значит, и конкурсы при поступлении в ВУЗы автоматически удвоились. Поэтому время для абитуриентов, конечно, было очень напряжённое и беспокойное.  Не очень-то представляя свою будущую профессию, я по совету соседки по улице (она там уже училась) поступила на механико-математический факультет Томского Государственного Университета, на специальность «теоретическая механика».
Недавно нашла вкладыш в диплом и прочитала давно забытое название дипломной работы: «К оценке предельного равновесия плоскости с разветвлённой трещиной в случае всестороннего растяжения». М-да-а!

В 1971 году, после окончания Томского Университета, по желанию и по направлению приехала в легендарный «город на заре», «город-сад» Комсомольск-на-Амуре. Слышала и читала о нём много, поэтому хотелось собственными глазами увидеть это чудо. И, в общем-то, не раскаялась. Живу здесь уже более полувека. Мне очень нравится Дальний Восток, сам город и люди, живущие здесь. Работала в политехническом институте (сейчас это Технический Университет, а в моём направлении он ещё назывался Вечерним политехническим, но дневное отделение уже имелось). Первые годы преподавала теоретическую механику на кафедре высшей математики и теоретической механики, а после замужества и рождения детей – более двадцати лет проработала программистом вычислительного центра университета. Оттуда и на пенсию ушла.
В детстве я очень любила читать, причём, читала всё подряд, что попадётся под руку и заинтересует. В юности открыла для себя стихи Есенина, потом – Асадова.
Своё первое стихотворение я написала в десять лет. А произошло это так. Шёл 1959 год. О телевизорах мы, послевоенные ребятишки, тогда и знать не знали, что есть на земле такое чудо. Главным источником информации была большая чёрная «тарелка» радио, висящая в каждом доме на самом видном и почётном месте. Это и новости, и «Театр у микрофона», и «Пионерская зорька», и многое-многое другое, не менее интересное и занимательное. Ну, а вторым источником были газеты. Стоили они по тем временам очень дёшево (две копейки, если мне не изменяет память, хотя и деньги тогда были совсем не те). Не знаю, как другие, но наш отец всегда выписывал по 2-3 издания, которые прочитывал от корки до корки. Благодаря ему и мы с ранних лет пристрастились не только к чтению, но и к осмыслению прочитанного.

И вот по радио и в газетах стали говорить и писать о событиях в Алжире. За давностью лет уже не смогу объяснить, что же там происходило на самом деле, да и было мне тогда всего десять лет. Но то, что я тогда слышала и читала, так потрясло меня, что захотелось хоть как-нибудь выразить своё отношение к этому кошмару, хоть как-то помочь простым жителям Алжира и, особенно, его беззащитным несчастным детям, как-то их поддержать, хотя бы приободрить. И я… написала стихотворение, которое называлось «Детям Алжира». Из какой-то центральной газеты сама списала адрес и послала стихотворение туда, искренне веря, что его обязательно напечатают, и, когда дети Алжира его прочитают (а они, конечно же, его прочитают!), то им станет хоть немножечко легче.
Само собой разумеется, что ни ответа на своё послание, ни напечатанным я его не увидела, однако это был мой самый первый поэтический опыт. И пусть с сегодняшней точки зрения это всего лишь очень слабый зарифмованный набор слов, но это была моя первая попытка выразить таким образом себя и моё личное отношение к происходящему. Вполне возможно, что два этих четверостишия определили всю мою дальнейшую творческую жизнь и моё отношение к ней.
 
 Но тяга к сочинительству проявлялась и задолго до этого. Я уже писала, что в нашем раннем детстве не было ни телевизоров, ни, тем более, компьютеров. Да и электричество-то нам провели, когда я училась уже во втором классе. А до этого источником света в тёмное время суток была обыкновенная керосиновая лампа. (семилинейная или десятилинейная – так они назывались).

И вот, по вечерам, когда мы с братом укладывались спать, начиналось увлекательное действо, под названием «болтать».  Частенько мы даже спорили и ссорились из-за того, кто же начинает первым. Каждому хотелось поскорее рассказать свою придуманную историю. Чаще всего это был бесконечный сериал о животных, суть которого заключалась в следующем: однажды мы были в лесу и вдруг нашли там сироту-медвежонка (волчонка, зайчонка и т.д.). Конечно же, принесли его домой и «вот на этой поляне перед домом» построили ему жильё. Потом научили его говорить. А когда пошли в школу, с нами, конечно же, пошёл и медвежонок (волчонок, зайчонок…). Иногда этих животных набиралось так много, что приходилось строить для них отдельный дом и открывать отдельную школу. Подобные истории чередовались или плавно переходили одна в другую, обрастая всевозможными подробностями и новыми неожиданными сюжетами. В-общем, скучать нам было некогда.
А когда немного подросла сестрёнка (она на двенадцать лет младше меня), начались уже совсем другие многосерийные истории. Спала она со мной. И каждый вечер я рассказывала ей о том, что «вчера, когда ты заснула», наша кровать вдруг плавно поднялась и вылетела в окно. Мы летали над полями, лесами, городами и даже странами. Я описывала ей, что мы, вернее, я видела. Она-то ведь, к сожалению, спала. С нами происходили разные приключения, тут уж всё зависело от моей фантазии. Леночка таращила глазёнки, чтобы хоть сегодня-то не уснуть, но, конечно же, засыпала, а на следующий вечер появлялись новые истории, о которых моя сестра, смеясь, вспоминает до сих пор: «Это ж надо было так ребёнку голову задурить! Я ведь очень долго верила, что мы действительно летаем по ночам».
Ну, а следующие мои стихи появились уже в подростковом возрасте. Мой отец очень гордился этим и как-то признался мне, что в юности тоже пытался писать стихи, но началась война, и тут уж было не до лирики. Именно он тайком отнёс несколько моих творений в редакцию местной газеты «Знамя Ленина». Там к ним отнеслись очень доброжелательно, дали хороший отзыв и даже напечатали. Какой же это был счастливый, просто сумасшедший день, когда вдруг в газете я увидела СВОИ стихи! Мои стихи печатались там и позже.

И, тем не менее, ещё много лет я не придавала серьёзного значения этому своему увлечению. Мои коллеги и знакомые знали, конечно, что я могу написать поздравление ко дню рождения, празднику или к юбилею, но и только. В связи с этим вспоминается одна забавная история, которая произошла много лет назад. Тогда я работала программистом вычислительного центра Технического университета города Комсомольска-на-Амуре. Приближался день Восьмого Марта. По давно заведённой традиции профком дал задание нашему коллективу выпустить поздравительную праздничную стенгазету, несмотря на то, что коллектив у нас, в основном, был женским. Но тогда это никого не удивляло. «Партия сказала: «Надо!», комсомол ответил: «Есть!». Мне тут же было выдано персональное задание, и я с удовольствием написала поздравительное стихотворение для женщин от имени мужчин, а девочки-операторы оформили большую красочную стенгазету, которую и повесили в фойе у входа для всеобщего обозрения и праздничного настроения дня за четыре до праздника, где она и висела почти две недели. И, надо сказать, что эти недели были, наверное, самыми весёлыми в истории нашего коллектива.

Поскольку вычислительный центр был востребован всегда, то, разумеется, каждый день к нам приходили сотрудники и преподаватели-мужчины. И почти все такие посещения начинались с поздравлений по поводу предстоящего, а затем уже и прошедшего праздника. Причём, почти каждый мужчина считал своим долгом сказать что-то вроде: «А вы читали, как мы вас поздравили?». Некоторые даже декламировали отдельные строчки. А мы хором восхищённо отвечали: «Да-да! Конечно! Спасибо! Спасибо!». Надо сказать, что все мужчины уходили очень довольные собой. А уж как довольны были мы!
А вот ещё одна история. Первые два четверостишия стихотворения «Гроза» я написала, можно сказать, «на заре туманной юности», в 1965 году, когда ещё училась в школе. Сорок лет я считала это стихотворение законченным. И вдруг в октябре 2005 года, уже на склоне жизни, у меня придумалось третье четверостишие. И, как мне кажется, оно совершенно изменило и смысл, и содержание данного стихотворения, причём, определённо в лучшую сторону. Дописать такое в юности я просто не могла из-за элементарного отсутствия жизненного опыта, и только прожив большую часть жизни, я получила возможность его дописать. Вот и получается, что иногда, чтобы написать стихотворение, сначала просто нужно прожить жизнь.
Остальные свои стихи я практически никому не показывала. И только когда подросла моя дочь Алёна, у меня появился мой постоянный первый слушатель и беспристрастный критик. Я очень ценю её мнение и дорожу им.

А пока собирались тетрадки и отдельные листочки, переезжая со мной из города в город, с квартиры на квартиру. Да и много писать было просто некогда: студенческие годы, работа, семья, дети…
Вплотную писательством я занялась уже только, когда ушла на пенсию. До этого считала – так, увлечение, хобби. Никогда и не мечтала о каком-то признании, известности. И вот запомнился мне такой момент.
Я ещё работала. Однажды вхожу в компьютерный зал, обдумываю рабочее задание, нужно написать программу, и вдруг в голове совершенно посторонняя и неподходящая такая мысль: изо всего нашего коллектива стихи у меня получаются лучше всех, это признали все. Для чего-то ведь мне это дано. Почему же я не оценила этот дар, никак его не развиваю, занимаюсь своей математикой. Я – программист, первое, что я смогу сделать – это перевести все мои сохранившиеся опусы на компьютер, собрать их из тетрадок, с отдельных листочков, что-то исправить, что-то добавить, короче, навести порядок и отнестись к этому посерьёзней. Причём, до сих пор сохранилось яркое впечатление, что эту мысль мне как будто вдруг кто-то вложил в голову, неожиданно, чётко и конкретно.

Я села писать нужную программу для работы и вводить её в компьютер, а мысль эта осталась, как руководство к дальнейшему действию. Причём, сначала это делалось как бы и не очень охотно, как будто даже под давлением: это надо сделать! Но незаметно я увлеклась, и к моменту выхода на пенсию все мои вирши уже были обработаны, исправлены и внесены в компьютер, а значит, и на дискету. Попутно написалось много новых стихотворений, я стала писать больше прозы. Но никаких особых планов по этому поводу я всё равно не строила. Навела порядок, и слава Богу! Просто приятно удивилась, когда подсчитала (я же математик), что за последние десять лет работы я написала в три раза больше стихов, чем за всю предшествующую жизнь.
Вот в те времена и появилось у меня несколько юмористических (как я надеюсь) историй. Лет за 15 до этого от одной из наших программисток услышали мы анекдот про инопланетянку. Сюжет его был настолько необычным (в то время) и смешным, что запомнился, и в 1999 году я между делом написала шуточное стихотворение «Инопланетянка».

А на телеканале НТВ одно время регулярно, раз в неделю, шла передача «В нашу гавань заходили корабли…» (один из ведущих – писатель Эдуард Успенский). Я знаю, что многие люди и целые семьи с огромным удовольствием смотрели её, интересную, немного ностальгическую, какую-то очень домашнюю. Наша семья, конечно, не была исключением.
И вот появилась там рубрика «Гаврилиада». Всем желающим предлагалось придумывать стихи-истории на любую тему про Гаврилу и присылать на передачу, где лучшие из них будут исполнены. Это предложение меня очень заинтересовало, и я написала первую Гаврилиаду. Каюсь, но сюжет взяла тот же самый, что и в «Инопланетянке». В общем, получились два разных стихотворения на один и тот же сюжет, практически об одном и том же. В 2000-м году отправила Гаврилиаду на телепередачу, и надо же, её там не только заметили, но артист Иван Бортник даже спел на мотив «Рыбачки Сони» в очередной передаче.

Знакомые и друзья поздравляли меня. Воодушевленная и счастливая, я написала продолжение первой Гаврилиады и ещё одну историю про Гаврилу. И опять отправила в Москву. Но, но… Передача эта с НТВ вдруг исчезла. Потом уже я узнала, что какое-то время она шла, но на другом канале, а потом вообще превратилась в радиопередачу. И судьба моего второго послания так и осталась неизвестной для меня. Но мне понравилось фантазировать по поводу судьбы многострадального Гаврилы, и вскоре я написала ещё и третью историю про него.
Через несколько лет передача «В нашу гавань заходили корабли» стала выходить на пятом канале. И опять мы всей семьёй с удовольствием собирались у экрана. Но так получилось, что в феврале 2010 года одну из передач нам посмотреть не удалось. А потом и мне и моим знакомым стали звонить наши общие знакомые и поздравлять с тем, что в этой передаче исполняли… мою Гаврилиаду! Получается, что её повторили в передаче через 10 лет. А в следующее воскресенье у нас было заседание писательской организации, Остальные члены семьи тоже были чем-то заняты, и снова мы пропустили эту передачу. И опять пошли звонки о том, что исполняли мою Гаврилиаду (а продолжение первой или вторую, я так и не поняла). Очень жаль, что именно эти выпуски я не видела и в интернете никакой информации потом найти не смогла. А потом узнала, что у артиста Ивана Бортника на Ютубе есть подборка лучших отрывков из спектаклей и кинофильмов с его участием. Исполнение «Гаврилиады» с той передачи там тоже есть. Вот только автор стихов почему-то не указан. Но всякий желающий может послушать и посмотреть исполнение.

Эти Гаврилиады я читала на встречах, их охотно напечатали в «Экумене», «Комсомольске литературном», а вот стихотворение «Инопланетянка» осталось как-то в стороне. Но недавно прочитавшие её спросили: «А дальше-то что?» и просто потребовали продолжения. Ведь если в первой Гаврилиаде главным героем был неженатый Гаврила, то в «Инопланетянке» это был Иван, уже имеющий жену Лизавету и даже двоих детей. А что же будет с ними, когда Лизавета и дети вернутся домой? Так вот пришлось писать продолжение и для «Инопланетянки». И если Гаврила, в конце концов, улетел вместе с прилетевшими за ним своими потомками к возлюбленной, то здесь, наоборот, инопланетянка навсегда осталась на Земле и очень довольна и счастлива (но не с Иваном!). Вот так и получились две разные шутливые истории с одинаковым началом, но совершенно разными окончаниями. Серафима Михайловна, большое спасибо Вам за анекдот.

Выйдя на пенсию, я уволилась, так как мне подкинули внука Сашку, нужно было помочь сыну с невесткой, они тогда жили в другом городе. А Санёк какое-то время жил у нас. Целый год я нянчилась с внуком, готовила для всех еду (семья дочери всегда жила с нами), пекла пироги, вязала носки, в общем, старалась быть примерной и нужной бабушкой-пенсионеркой. Но где-то через год Сашку забрали, а я вдруг поняла, что мне мало просто готовить, печь и вязать, что мне хочется ещё какого-то общения.
Я давно знала, что в городе существует литобъединение. И снова появилась чёткая мысль: мне надо пойти туда. Позвонила в редакцию городской газеты, узнала адрес и расписание встреч и пошла. Вот там-то я впервые вынесла свои творения на суд широкой общественности. Приняли меня очень доброжелательно, внимательно, заинтересованно, попросили прочесть свои стихи, очень хорошо их оценили, и... у меня началась новая жизнь. Надо сказать, что даже для моих родных и близких все последовавшие радиопередачи, творческие встречи, публикации моих стихов и рассказов в газетах, журналах и сборниках явились огромным сюрпризом и приятной неожиданностью. Для меня, честно говоря, тоже. В августе 2015 года меня приняли в Союз российских писателей.

… Прошли годы. Вырос внук Саша, подросли внучки Ульяша и Любаша. А я уже более двадцати лет (кто бы мог подумать!) «варюсь» в этом котле. Там я нашла не просто новых знакомых, а единомышленников, да-да, друзей и единомышленников. Особенно я это почувствовала, когда овдовела. Это ведь так важно для любого человека, а в нашем возрасте вообще просто необходимо, чтобы ты был нужен и интересен кому-то. Это и участие в различных конкурсах, творческих встречах, это и новенькие, ещё пахнущие типографской краской книги, это и новые интересные, творческие знакомства.