Фронтир

Из заявления федерального суперинтенданта по переписи населения за 1890 год: «Вплоть до 1880 г. включительно  у страны имелся фронтир для заселения, но в настоящее время в безлюдных районах появилось столько изолированных поселений, что вряд ли можно говорить о линии границы…».
За два столетия до этого заявления в 1690 году на линии границы восточных - заселенных и освоенных территорий и западных диких  областей кишашчих необузданными племенами индейцев возникали поселки переселенцев с Атлантического побережья, которые укреплялись гарнизонами численностью по 40 солдат в каждом приграничном поселении как основных сил охраны.  Поселенцу на окраинах пуританской цивилизации довелось год за годом продвигать вперед за линию освоения вглубь дикой местности. По мере того как население продвигалось на Запад в необжитые районы появлялись незащищенные поселки образуя фронтир, по одну сторону от которого формировалась американская цивилизация, а по другую –  самобытная, сопротивлявшаяся ее экспансии «дикость».
Во внутренних районах североамериканского континента фронтир представлял собой область свободных земель»,  которая на протяжении всей истории страны вплоть да конца ХIХ века осваивалась белыми поселенцами и постепенно перемещалась на Запад, достигнув тихоокеанского побережья.
 При этом продвижении фронтир являлся  внешним караем волны – местом контакта дикости и цивилизации.
 Дикая местность подчиняла себе колониста. Он приходил туда европейцем – по одежде, навыкам, привычкам и образу мышления и навсегда оставался в ней, забывая о комфорте и прежнем образе жизни. Он сбрасывал с себя одежду европейского покроя, облачаясь в охотничью куртку и мокасины из мягкой, выделанной шкуры. Из железнодорожных вагонов он пересаживался в каноэ из березовой коры и плыл, плыл по течению рек, сопровождаемый воинственным кличем индейцев, поражаемый их стрелами навстречу своей мечте – Эльдорадо.
 Дикая местность  поселяла его в бревенчатые хижины чероки, длинные дома ирокезов, вигвамы дакотов, и типии чейеннов, землянки пауни и манданов.
 Постепенно колонист начинал сеять кукурузу, пахать землю заостренной палкой, позабыв, что там далеко на Востоке он делал то же самое, но с помощью железного плуга.
И вот - он издает подобно индейцу боевой клич и, следуя устоявшейся индейской традиции, снимает скальпы со своих врагов. Вся обстановка фронтира оказывала на колониста воздействие. Он должен был либо принимать все предъявляемые фронтиром условия, либо погибнуть. Шаг за шагом, крадучись по индейским тропам, приспосабливаясь, он преобразовывал дикую местность.
Идеалы фронтира зарождались в хижинах трапперов и «лесных бродяг». И хотя горизонт первого поселенца ограничивался той просекой, которую успевал прорубить его топор, он мечтал о завоевании континента. Необъятность дикой местности разжигала его воображение. Его мысленный взор проникал далеко за пределы веющего сыростью болота у берегов Великих Озер к величественным городам. Вместо покрытых травой прерий он видел поля золотой пшеницы. За тяжелыми буднями жизни в бревенчатом домике или деревянной хижине он мысленно представлял дом своих детей, полный комфорта и духовных ценностей, порой, не рассчитывая дожить до этого дня.
Мужчины и женщины по ту его сторону были идеалистами, и их сила воли сделала мечты реальностью.
Сначала фронтиром было Атлантическое побережье. Оно было в самом реальном смысле границей Европы. Передвигаясь на запад, фронтир все более становился американским.
В ХVII веке фронтир находился в верховьях рек, впадавших в Атлантический океан, немного выходя за «линию водопадов», а прибрежные районы стали населенными местностями.
 Следующее продвижение произошло в первой половине ХVIII века, когда торговцы пушниной прошли в Долину реки Огайо вслед за индейцами шауни и ленапе (делавары). Первооткрыватели этой местности французы не смогли оценить достоинство реки Огайо как стратегического направления в завоевании Запада. Заблудившись в водных лабиринтах необъятных внутренних районов континента, горевшие страстным желанием достичь «Западного моря» французские торговцы мехами и исследователи прокладывали свой путь через леса Севера и равнины Юга, шли от реки  к озеру, от озера к реке, пока не столкнулись с горами, расположенными на Западе. Однако, пробиваясь к верховьям реки Миссури и испанским отдаленным поселениям в районе Санта-Фе, они упустили возможность удержать в своих руках Долину реки Огайо. Франция не успела заселить ее. Протяженная и редкая линия французских фортов, разбросанных на Западе от Канады до Луизианы, подверглась удару со стороны надвигавшейся по берегам Огайо колонны жителей отдаленных районов британской колонии. Поэтому не спроста, героями нашего повествования будут первопроходцы французы. Они не вели активной войны за этот регион. Они братались с  местными дикарями, торговали с ними, женились на индианках и под натиском англо-американцев покидали в основном эту глушь такой, какой ее увидели.
В середине этого же века в лесном регионе провинции Озер и прерий простирающихся на запад и северо-запад стояли вигвамы многих индейских племен говоривших на языках алгонкинской группы, живших на этих диких просторах небольшими поселениями по берегам рек, воевавших и торговавших между собой. Западный предел прерий и Великих Равнин удерживали за собой племена сиу, охотившиеся на бизонов, стада которых кочевали по далеко простиравшимся степям. Эти воины-наездники, заставили цивилизацию фронтира считаться с собой, ведь они составляли важную часть, возможно, самой свирепой туземной расы, с которой белому человеку пришлось когда-либо сразиться из-за новых земель.
В середине ХIХ века, граница областей, населенных индейцами, обозначалась линией, проведенной по тогдашней восточной границе Индейской территории (Оклахома), Небраски и Канзаса. Ярко выраженный фронтир в это время проходил и в Калифорнии, Орегоне, поселениях Юты, куда с открытием золотых месторождений совершенно внезапно хлынула волна старателей и искателей приключений.
В 1880 году из заселенных районов потоки переселенцев продвинулись в северный Мичиган, Висконсин и Миннесоту, вдоль рек Дакоты, в регион гор Блэк-Хилс и вверх по течению рек Канзаса и Небраски. Закладка рудников в Колорадо вынудила колонистов образовать там несколько изолированных шахтерских поселений и ранчо.
В жизни фронтира объединились усилия рыбака, торговца мехами, горняка, скотовода и фермера. Представители всех профессий устремлялись на Запад, побуждаемые его неотразимой притягательностью. Одна за другой неслись волны переселенцев через весь континент. Встаньте у перевала Камберленд и понаблюдайте за ходом цивилизации, представители которой вереницей пройдут перед вами, сменяя друг друга –  стада бизонов, мчащиеся по тропе к соленым ручьям; кавалькады кочующих индейцев; торговцы пушниной и охотники, скотоводы со стадами лонгхорнов, пионеры-фермеры – и вот перед вами прошел весь фронтир. Встаньте у перевала Саут-Пасс в Скалистых горах еще через столетие, и вы увидите точно такую же процессию, но только интервалы между появлениями ее участников будут больше.
Когда рудники и коровьи пастбища еще находились около «линии водопадов», караваны вьючных животных, снаряженные торговцами, звякая своими колокольчиками, уже шли через Аллеганские  горы. Французы на Великих Озерах укрепляли свои гарнизоны, опасаясь нашествия в этот регион англичан, так как понимали, что британские торговцы, ходившие по рекам на каноэ, промышляя бобровыми шкурами в скором времени приведут сюда весь цвет английской нации.
Когда трапперы добрались до Скалистых гор и прочно обосновались там в качестве «горных людей», фермеры все еще были только около устья р.Миссури. Это произошло потому, что коммерция разворачивалась одновременно с открытием континента и торговля с индейцами позволяла весьма быстро пересекать территорию  в западном направлении, постепенно осваивая дикие территории.
Товарообмен с индейцами привел пилигримов к рекам Огайо, Миссисипи, Миссури и Плат – западным рубежам фронтира. Основывая торговые фактории для продажи ружей индейцам взамен на бобровые шкуры, пилигримы фронтира оставляли невооруженные племена на милость тех, кто покупал у них ружья и поэтому индейцы торговцам оружием оказывали самый дружелюбный прием на своей территории.
Вот так разрушительные силы цивилизации проникали в дикие местности. Индейские тропы и речные долины становились разломами пронизывающими индейское общество и разрушали его. Самобытный образ жизни индейских народов исчез задолго до появления на сцене пионера-фермера. Последний уже столкнулся с вооруженными огнестрельным оружием индейцами, которые не желали видеть рядом с любимыми бизонами стада коров поедающих их корм. Но в то же время торговый фронтир подрывал мощь краснокожих, сделав их племена зависимыми от белых поселенцев.
И, тем не менее, несмотря на противоположность интересов торговца и фермера, торговля с индейцами прокладывала путь цивилизации. Бизонья тропа превращалась в индейскую тропу, та становилась проторенной дорогой торговца; на месте троп строились дороги, которые разрастались в шоссе, а те в свою очередь, превращались в железные дороги.
Войны с индейцами были неотъемлемой частью всей истории американского фронтира. Межколониальные конгрессы с первых лет образования фронтира обсуждали вопросы ведения дел с индейцами и организации общих оборонительных мер. Индейский фронтир, протянувшийся вдоль западных рубежей колоний, буквально сшивал их воедино. Краснокожие были опасны для всех, и против этой опасности требовалось предпринимать совместные действия. Поселенцы для защиты от набегов индейцев создавали отряды милиции. Регулярные армейские соединение проводили карательные экспедиции против строптивых племен. Землевладельцы, промышленники и банкиры путем махинаций и обмана отбирали у индейцев их земли, вытесняя в непригодные для жизни районы. Полоса индейского сопротивления экспансии переселенцев с Востока протянулась по всей протяженности фронтира.
Вождь шауни Текумсе доведенный до отчаяния взялся за томагавк, организовав военную конфедерацию индейских племен став на сторону англичан воевавших с колонистами.
Учреждение штатов Канзас и Небраска в 1854 году стало первым шагом  на пути отторжения этих территорий у индейцев. Последовал период почти непрерывных столкновений с дикими племенами в борьбе за фронтир. Индейцы – хозяева безграничных прерий – инстинктивно ощущали значение появления фермеров в пределах их империи.  В Миннесоте  санти-сиу под предводительством вождя Вороненка подняли вооруженное восстание, жестоко подавленное колониальным правительством, в результате обширные территории оказались открытыми для заселения пионерами.
Когда началось строительство железных дорог к Тихому океану, проницательный вождь оглала-сиу Красное Облако, в некоторой степени преемник  начинаний Текумсе и Понтиака, объединил племена Великих Равнин для сопротивления продвижению фронтира на запад. Правительство пошло на уступки индейцам, за ними оставались их земли, включающие основную часть Дакоты к западу от реки Миссури.
Систематическое уничтожение популяции бизонов на равнинах подорвало экономический фундамент диких племен. После чего они полностью попали в зависимость от белых, поставлявших им продовольствие, а Великие равнины открылись для скотоводов. Индейцы не сложили оружие. В 1874 году началось восстание команчей, кайова и шайенов за спасение бизонов, которое в течение года было подавленно.
В 80-х, костью в горле американского правительства стали апачи, проживавшие на юго-западе фронтира.  Викторио, Джеронимо, Нана, Чиуауа, Ульзана, Дельшай и другие вожди на протяжении четверти века вели партизанскую войну против регулярных войск и переселенцев. Мощь цивилизации, окрепшее  в борьбе с фронтиром американское общество, камня на камне не оставило от некогда могущественной Апачерии и юго-запад полностью стал подконтролен американцам. С поражением апачей дни фронтира были сочтены.
Мало кто знает, а если и знает, то не придает значения тому факту, что американская демократия вышла из леса, и судьба привела ее к материальным завоеванием очень дорогой ценой – ценой сотен тысяч жизней коренных обитателей континента. Пионеры видели в этом, прежде всего, шанс разорвать оковы социальных рангов и подняться на более высокий уровень. Индейцы же просто стали на их пути помехой, которую вольно невольно необходимо было устранить любыми средствами.
Свобода и равноправие процветали в эпоху фронтира так, как, может быть, никогда в истории. Почти каждая семья на фронтире была самодостаточной единицей. Идеалы равенства, свободы возможностей и веры в простого человека глубоко укоренились по ту сторону фронтира и оставили глубокие следы в истории его существования.