С судьбою один на один...

Продолжение, начало:http://www.proza.ru/2011/09/23/446

…Вернулась Александра затемно. Распрягла лошадь, а затем, «спутав» её, чтобы далеко не убежала (было и такое), вошла в дом. Ребята уже спали. Она поела на скорую руку - чем бог послал, и с невесёлыми мыслями: «Как он там и что с ним будет?» - легла спать, с единственной мыслью о нём. Отошли на второй план заботы, о том, что она осталась одна, с целой оравой маленьких ребятишек и горой повседневных дел; что подошла пора заниматься заготовкой се-на для скотины и никуда не делась куча других неотложных забот, связанных с огородом, скотиной и другим хозяйством, которым они успели обзавестись вдвоём с мужем…

Примерно через месяц мама получила первую весточку-треугольник от мужа и отца, где он сообщал, что у него всё хорошо. Вот только в начале, когда с ней распрощался и заехал к своей тетке - Александре Ломакиной, то отпраздновали у неё сразу встречу и прощание одновременно. В результате длительного застолья, было выпито приличное, до неприличия, количество водки, вперемешку с самогонкой, и, как следствие - опоздание к отправке своего эшелона.

Прибыв на сборный пункт, с глубокого похмелья, и, доложив о прибытии, как принято по уставу, он получил «хороший» нагоняй от отцов-командиров. Заниматься, с одним человеком, долгими внушениями они не стали – ведь не в сана-торий ехал человек, а на войну, к тому же, слишком много народу отправлялось на фронт, поэтому, уделять много внимания одному новобранцу, не было времени, и он, вскоре, был отправлен на фронт следующим эшелоном. Эшелоны тогда отправлялись от станции Подсолнечная, довольно часто…

Эта первая весточка - треугольник, подействовала бальзамом на сердце женщины, и, немного успокоило её, что позволило сосредоточиться на повседневных делах, неожиданно свалившиеся на хрупкие, женские плечи. С трудностями она смирилась, и, потихоньку начала втягиваться в тяжёлый, рваный ритм повседневных забот.

Дети, как могли, помогали ей, но какая помощь от малышей? Старшая дочь, Лида присматривала за ними и, старалась, в отсутствие матери, брать заботы о маленьких на себя. Всем своим разумом, семилетнего ребенка, подражала ей, и тем самым, давая возможность матери заниматься домашним хозяйством. Семейная жизнь на хуторе, со скрипом, но налаживалась...

В Булково стал часто появляться и помогать по хозяйству матери, её братишка – шестнадцатилетний паренек Петя Куклин. Он жил на Мостках со своей мамой Еленой Филипповной. Это был среднего роста, крепкого телосложения, добрый, отзывчивый и весёлый паренёк. Детвора его очень любила, «липла» постоянно к нему, и звала его, как и мама – Петенькой, хотя он был значительно старше любого из наших ребят и доводился им дядей.

В летние месяцы, наступала самая горячая пора по заготовке сена, для домашних животных. В это время маме требовалась помощь, и она пришла по линии родственников с отцовской стороны. Его названая сестра Степанида Васильевна Филимонова, с сыном Виктором, по просьбе отца, также, стали частенько бывать у нас в Булково и принимать посильное участие в сельскохозяйственных работах.

…Первая большая беда для нашей семьи, из-за отсутствия мужчины в до-ме, случилась ближе к осени, когда сенокос уже закончили, овощи, в основном, были убраны с огорода, а родные помощники разъехались, и стали всё реже и реже появляться у нас на хуторе...

Как-то вся семья ночью, проснулась от яростного и «заливистого», лая нашей собаки. Она с громким лаем кидалась в сторону огородов, где у нас кроме овощей, находилась небольшая пасека пчёл, из пяти ульев.
Вся семья проснулась и с тревогой прислушивалась к происходящему шуму за окном, а дети собрались на кровати у матери и, прижимаясь к ней, спрашивали:
- Мам, а что это? На кого она так тявкает?
- Кто-то шастает около дома – вот она и лает… Хорошо, если волки, а вот если лихие люди - это гораздо хуже,- тревожным шепотом отвечала она. Потом, вспомнив, что в доме есть ружьё, она встала и, сняв со стены оружие, отыскала патроны, и, неумело зарядила его.
- Ты чего, стрелять хочешь,- спросила старшая дочь, кутаясь в одеяло.
- А куда деваться? – придется. - Прав был отец, когда заставлял меня научиться стрельбе, а я, дура, отнекивалась... Как бы это сейчас пригодилось! - посетовала она, решительно направляясь к входной двери...

Выйдя на крыльцо, она, некоторое время прислушивалась – не услышит ли чего подозрительного. Но кроме неистового лая собаки ничего услышать не удалось, а темная осенняя ночь не позволяла ей разглядеть, что творится за домом и в огороде.

- Найда, иди сюда!- позвала она собаку, и та, тявкая, часто оглядываясь назад, появилась из темноты с взъерошенным загривком. Чтобы успокоить её, женщина погладила собаку, но та снова ринулась в темноту, оглашая окрест заливным, тревожным лаем. «Кто-то там есть!»- подумала мать и решила стрельнуть в воздух, чтобы попугать тех, на кого так неистово продолжала лаять собака.
Выстрел напугал стрелявшую женщину, а приклад ружья больно ударил её в плечо. Но он ободрил собаку, словно прозвучала команда «взять!», и та опять ринулась в глубину темноты, в сторону огородов. И еще долго собака не могла успокоиться, продолжая рычать и с взъерошенным загривком, бросаться в темноту осенней ночи.

Она ненадолго возвращалась назад к крыльцу, словно докладывала о проделан-ной работе, и снова с остервенением бросалась в ночную темь. Мама выстрелила ещё раз из другого ствола, вспомнив, что муж говорил о том, что, при вы-стреле, ружье нужно сильнее прижимать к плечу, и на этот раз «отдача» в плечо не показалась такой сильной. Немного погодя, собака успокоилась и вернулась к хозяйке, виновато виляя хвостом, словно прося прощение за все, что случилось, считая, видимо, себя ответственной за всё, что происходит ночью.

Дети, сгрудившись в кучку, ждали мать. Она пришла с улицы, молча по-весила ружье на гвоздь и принялась успокаивать детей:
- Все, ребята, «врагов» одолели, можно теперь спать спокойно, - пошутила она, чтобы снять детскую напряженность. После ночной нервотрепки у неё ещё хватило сил на ободряющую шутку!
- А кто это был,- спросила старшая дочь, выражая общий вопрос всего детского коллектива.
- Не знаю, дети…утром посмотрим и постараемся понять, что это было... Слышите, собака успокоилась – значит, опасность миновала. А теперь быстренько спать - марш по своим местам! - приказала мать, и, дети недовольно по-брели на свои остывшие постели…

Наутро обитатели хутора, с обнаружили, что ульев с пчёлами на месте, где они постоянно стояли в летнее - осеннее время, не оказалось. Вся семья гурьбой, вслед за матерью, бродила по краям поляны, надеясь отыскать следы от унесённых ночью ульев. После внимательного осмотра поляны, тропинок и лесных дорожек, ведущих к нашему жилью, в поисках, хоть каких-нибудь следов, пришли к ручью, который огибал нашу поляну с северной стороны.

К великому ужасу, на берегу речушки, обнаружили остатки от ульев и следы варварской расправы над пчёлами: валялись рамки без мёда и тысячи мертвых пчёл, которых грабители обливали водой, а иные рамки с пчелами, опускали прямо в колодах в воду, чтобы избавится от трудолюбивых хозяев. Колоды (пчелиные домики), изуродованные рамки и пустые соты побросали на месте преступления, а мед в сотах увезли.

Орудовал, наверняка, не один грабитель. У них хватило наглости и времени, чтобы вырезать с рамок соты с медом, а пустые оставлять на месте преступления. Темной ночью разглядеть, где мед, а где пустые соты, и соты с пергой, которые они также побросали, без фонарика разглядеть невозможно. Поэтому, кто-то из жуликов светил, а другой «работал» ножом.
-Мам, это плохие люди утащили наших пчелок,- возбужденно спрашивали дети, обгоняя её, и, заглядывая в глаза матери.
-Звери это, а не люди!- отвечали им мать, - даже хуже лютых зверей!..
В семье с сахаром и хлебом были большие трудности, но отсутствие сладкого с лихвой заменял мед, которого хватало на всю зиму. А вот теперь не стало и его…

Какие негодяи, украли ульи и погубили пчёл - узнать было очень трудно, а точнее невозможно. Был бы дома отец, то, наверняка, нашёл бы грабителей по следам. Да жульё и не осмелилось бы, на такое вероломство, хорошо зная о том, что хозяин – охотник, и в доме имеются ружья. Эти грабители, скорее всего, явились сюда не из дальних поселков, а из окрестных деревень или хуторов, и чётко знали, что хозяина забрали на фронт.

Она долго плакала и проклинала ворюг, но потом, понемногу, успокоилась и принялась за привычные, повседневные дела. Долго горевать и предаваться унынию, мать не могла позволить себе - ведь от неё зависело столько маленьких и дорогих ей жизней. Нужно было заниматься хозяйством, готовить и кормить детей, а также убирать с огорода остальные овощи в подпол, на зимовку. Зима, по всем приметам, предстояла довольно морозная и… голодная...

----------------------------