Беда не приходит одна...

Продолжение, начало:http://www.proza.ru/2011/09/23/452

------------

      Вторая беда, не меньше первой, произошла той же осенью, перед оккупацией немцами Солнечногорска. Она появилась на нашем хуторе в облике работников райисполкома, которые однажды объявились на хуторе.

- Нам поручено, от имени руководства района, предложить вам освободить эту сторожку. Она необходима для организации воздушной обороны Москвы и ближайших к ней населенных пунктов, - заявил один из прибывших.
- А куда же я, с целой оравой ребятишек? Да и сама я в тяжелом положении, - женщина попыталась разжалобить посланцев власти, бедственным состоянием семьи, и слезы невольно потекли по её щекам.

- Руководство в курсе, что у вас имеется дом в Титово – вот туда и перебирайтесь! По законам военного времени, вы обязаны подчиняться требованиям власти! – оборвал её один из них. – Срок исполнения два дня!

Она ещё раз, уже почти не надеясь, попыталась уговорить представите-лей района, но приезжие люди были непреклонны в своих требованиях, и опять, ссылаясь на законы военного времени, напомнив о сроке исполнения приказа, стали собираться в обратную дорогу...

Что могла сделать одинокая женщина? Ни слезы, ни причитания не убедили приезжих отказаться от объявленного приговора. Ей ничего не оставалось, как подчиниться приказу, и она с болью в сердце попросила, чтобы нам разрешили, хотя бы, вывезти на санях часть продуктов для семьи и сено, для про-корма коровы, в деревню Титово, куда ей предстояло перебираться по бездорожью.

- Это не в нашей компетенции, Александра Григорьевна! Из соображений конспирации торить санный след в Булково категорически запрещено. Вот, видите, нам тоже не разрешили приезжать в санях, и мы вынуждены по морозу добираться сюда верхом на лошадях. Вот и вам мы не можем разрешить использовать гужевой транспорт,- направляясь к выходной двери, сказал один из них, давая этим понять, что разговор окончен.

Как женщина с маленькими детьми переберется на новое место жительство, и как она будет обеспечивать всем необходимым всю свою семью – их не интересовало. Словно муж её служил не в рядах Красной Армии, а в каких – то других, враждебных стране войсках…

…Зима в сорок первом пришла с обильными снегами и сильными мороза-ми. Говорили, что даже птицы замерзали на лету. И вот в такую зиму пришлось Александре Григорьевне ходить на лыжах, да ещё с тяжелой ношей на спине. Нашу корову, по кличке «Роза», нужно было кормить три раза в день – ведь она являлась кормилицей всей нашей семьи.

Расстояние от Булково до Титово около семи километров и этот путь ей прихо-дилось преодолевать по бездорожью с вязанкой сена и продуктами для семьи, на спине и в руках. Иногда выручали соседи и одалживали, из личных запасов, сено для коровы. Помогала и Степанида Филимонова, имевшая дом в Титово.

Но самая большая помощь пришла от родственников из деревни Мостки. Мамин брат Петя Куклин стал неизменным её спутником и помощником. Он частенько прибегал на лыжах из соседней деревни, оказывал ей помощь по хозяйству; помогал носить сено и продукты из леса, занимался с ребятишками, пилил и колол дрова, топил печь. Нередко он задерживался, до поздней ночи и ему приходилось ночевать в доме сестры, а утром отправлялся домой, к больной матери, в Мостки. Из-за болезни матери, Петя не мог долго задерживаться у сестры.

Однажды, когда Солнечногорск уже был занят немцами, а в Булково по-селились руководители Солнечногорского района, их ближайшее окружение и охрана, мама, не дождавшись Петра, пошла на лыжах одна, за продуктами, для семьи и сеном для скотины.

По пути, в лесу, она увидела крупные, похожие на собачьи, следы, и, с ужасом догадалась, что следы эти принадлежат волкам. Шли они след в след, но было заметно, что прошёл не один зверь, а несколько. (Волчьи следы ей, как-то пока-зал отец, и объяснил, как отличить след одного зверя от нескольких). Страх пронизал сердце женщины, но острая, жизненно-важная необходимость, снова погнала её вперед…

Озираясь по сторонам, она опасливо вглядывалась в ближайшие кусты и деревья, стараясь разглядеть - нет ли там подозрительных теней от спрятавшихся зверей. Но с радостью отмечала, что к её бабьему счастью, волков поблизости не было видно и страх, понемногу отдалялся, но появлялась тревожные думы, о том, что назад придется идти этой же дорогой, и, вероятность встречи с волками, полностью, не исчезала.

Следы волчьи больше не попадались, и она с надеждой подумала о том, что возможно они только прошли здесь и ушли куда-то далеко-далеко от этих мест. С приближением хутора опасность звериного нападения уменьшалась, и настроение, у одинокой лыжницы постепенно улучшалось. Вот уже лыжный след пошел под горку, в сторону речки, за которой, приблизительно в полу километре находился хутор. Женщина облегченно вздохнула, надеясь, что вблизи населенного пункта волки вообще не осмелятся появиться…

…Встретили Александру в сторожке, как обычно, настороженно. Поинтересовались, почему одна, почему не пришел Петя и, как всегда, попросили рас-сказать, где немцы, как себя ведут, по отношению к местному населению, и что слышно о них из соседних деревень. Мать рассказала то, что ей было известно, от деревенских жителей и что рассказывал Петя, а потом добавила то, что видела следы волчьей стаи и, что боязно, стало ходить по лесу.

- Не думал я, что ты, Александра Григорьевна, женщина робкого десятка, – подошёл к ней Мордашов. – Мы сопровождающего с тобой пошлём, кого по-моложе, а впрочем,- он подмигнул женщине, а затем повернулся к своим друзьям по застолью, среди которых были не только мужчины, но и женщины. – Дадим ей, братцы, малокалиберную винтовку! Ну-ка, принеси из сеней сюда «мелкашку»,- кивнул он одному парню, из своего окружения. Тот моментально скрылся за дверью и вновь появился с винтовкой в руках.

- Вот тебе, Александра, в подарок от меня винтовка и патроны к ней. Правда, немного тяжеловата для тебя, но ты молодая, сильная – справишься!
- Да я стрелять–то не умею,- смутилась мать, принимая оружие.
- А стрелять-то и не обязательно! Главное – наличие оружия. Волки – звери осторожные и на вооруженного человека не нападут – они чуют запахи пороха и смазки ружья, - заявил главный булковский сиделец. – Да и визуально они оружие прекрасно знают. Так, что опасаться нет причины! – сказал он в заключении.

Когда женщина скрылась в подполе, где хранились овощи, Дюкин подошёл вплотную к Мордашеву и прошептал:
- Слушай, а мы не слишком рискуем, что она ходит сюда - ведь там же немцы!
- А что нам остается делать – запретить мы не можем…
- Ну, а если тормознуть её здесь?
- У неё же пятеро детей. Если она не вернется, то вся деревня всполошится и пойдёт её искать. Соседи знают, куда она ходит, но не знают, что мы здесь и пойдут по её следам. А за ними – каратели. Вот тогда–то нам точно несдобровать! Да не дрейфь ты! Она женщина надёжная – не продаст!
- Не продаст – пока немцы не прижмут. А если что-то заподозрят?

- У нас нет другого выхода, кроме как надеяться на её порядочность и то, что немцы не догадаются. Об этом, дружище, нужно было думать раньше, когда только планировали обосноваться на этом хуторе. Ведь ты же занимался во-просом партизанских баз!- упрекнул его секретарь.
- Да, но ведь есть еще одна база под Тараканово. Можно перебраться и туда,- попытался оправдаться тот.

- Можно, то можно! Но там такая глухомань – тьмутаракань, что и не узнаешь, когда война покатится назад. Будем «партизанить» с тобой в тылу Красной Армии, пока новое руководство района не объявит нас без вести про-павшими, или, еще хуже - ушедшими с гитлеровскими войсками на запад. Утрирую, конечно, но ждать когда мы удосужимся вернуться из леса - никто не будет. Областному начальству и местному населению понадобятся районные власти - вот здесь и обнаружится, какие мы с тобой партизаны!..

Подпол, где хранились овощи, был неглубокий (из-за подтопления весенними, вешними водами – копать глубже было нельзя), и женщину от беседовавших мужчин, отделяли только половые доски, поэтому, их негромкий разговор был довольно внятно слышен в подполе.

Выбравшись из подпола с сумками овощей, мама, как ни в чем не бывало, вышла уже в сени, когда её догнал Мордашов:
- Александра Григорьевна, я вот о чем бы тебя хотел попросить, – много-значительно, немного растягивая слова, задумчиво глядя на неё, не зная как начать разговор, не разозлив женщину, начал он. – Вы понимаете обстановку, в которой мы находимся, и многое зависит от вашего молчания. Там, у вас, в деревне часто появляются немцы, поэтому о том, что мы находимся здесь, не должны знать не только деревенские соседи, знакомые из других деревень, с которыми вам с Петром приходится общаться, но и родственники…

- Ну, мы же с вами об этом уже говорили, - ответила мать. – И если вас до сих пор никто не тронул – значит, мы выполняем наше обещание – молчать...
- Не обижайтесь Александра Григорьевна, обстановка осложнилась – фашисты уже под Москвой. Как сложится дальнейшая судьба Москвы и всей страны – мы не знаем. Возможно, что наше положение ухудшится и немцы за-держатся здесь надолго. Вот поэтому-то я и напоминаю вам. Если утечка информации произойдет от вас, то это будет приравнено к предательству, а с предателями у нас разговор короткий. Это коснётся не только вас, но и ваших детей!

- А дети-то здесь причём?
- Знаете, я не хочу вас пугать, но это коснется, в какой-то мере, всех!
- Вы мне грозить уже начали,- огорчилась мать. А я и без ваших угроз на доносительство не пойду. Нет у нас в роду предателей!.. Мне обидно, что вы до сих пор мне не доверяете…

- Ну, хорошо, хорошо – не волнуйтесь так! Я просто напомнил о долге каждого советского человека.
-Я поняла. До свиданья!
- Всего доброго!
После этого неприятного разговора, мать долго не могла успокоиться. «Сколько хожу, и почти каждый раз стращают меня, как будто увидели в первый раз!» Обида не придавала женщине сил, а наоборот наваливалась дополни-тельной тяжестью на её хрупкие плечи. Но нужно было идти и она с вязанкой сена на спине, шла в обратный путь, ругаясь про себя, на этих лесных перестраховщиков.

Сгибаясь под тяжестью ноши, она перешла речушку, сверху скованной льдом, но журчащей внизу, подо льдом. Маленький, чистый ручеёк никогда не замерзал, даже в лютые январские морозы. Дальше лыжня шла в гору и упиралась в крупный, смешанный лес.

Запахло дымом костра, а потом уже показался пост, который, как и все другие посты, выставляли на всех дорожках, ведущих к хутору, булковские начальники. Дополнительно существовали еще и подвижные посты, и как только кто-нибудь появлялся на хуторе, сразу же по лыжне прибывшего человека, отправляли вооруженных людей, на тот случай если за ним кто-то следил, и возможно, появится следом.

Вот и на этот раз, двое вооруженных мужиков, из числа выдвижных постов, в гражданской одежде, сидели у разведенного костра. По тому, как они орудовали палками в костре, легко можно было догадаться, что в костре находится картофель, и они загребают костер для того, чтобы получить хорошо пропеченные овощи. «Хорошо, что много накопала, а то и нам бы не осталось» - подумала она, твердо убежденная, что картошка из её подпола.

-Что-то, ты хозяйка, тяжело нагрузилась,- спросил один из них, - куда же твой помощник подевался?
- Да, вот что-то не пришёл – пришлось идти одной, с придыханием, от напряженной ноши, негромко ответила она.
- Садись, отдохни,- предложил другой.

- Спасибо – поздно уже, а идти ещё далеко,- остановилась она, чтобы немного передохнуть и опустила тяжелую вязанку с сеном впереди себя на лыжи. - А кого же вы здесь стережете? – полюбопытствовала она. - Немцы-то вряд ли станут забираться в такую глушь – вы умело выбрали себе место для партизанства! - съязвила женщина, неумело скрывая своё раздражение, обобщая их с бездельниками, которые скрываются не только от врагов, но и отлынивают от серьезной мужской работы.

Знала она и то, что как бы она не злилась, намекая им, что кругом идет война, а они прячутся здесь, сидеть в лесу, они всё равно будут. И если даже не захотят и заартачатся, то начальство заставит. А будут настаивать, то их могут объявить предателями Родины, хотя, как раз Родина-то и нуждалась в защите и ждала, как никогда, от своих сыновей, и всех граждан страны, энергичных и жертвенных действий по защите её самой. И те, кто отлынивал от защиты своей отчизны, скрываясь от врагов в лесных дебрях, как раз и были теми самыми предателями Родины. Как бы, в доказательство её предположения, один из них, заявил:

- Мы не по своей воле пришли сюда – начальство послало – вот и охраняем!- вздохнув, уточнил он.
– Ты, поди, нас упрекаешь, что мы здесь в тылу, а не на фронте? Извини - власть так распорядилась, а мы люди подневольные, - обиженно, вступил в разговор его напарник, продолжая «шуровать» в костре обугленной палкой.

- Запах дыма от костра далеко чувствуется. Если немцы сюда придут, то обнаружат вас раньше, чем вы их увидите. Ахнуть не успеете, как всех перебьют! – раздраженно сказала она, с грустью думая о том, что её Константин на фронте, а эти люди обосновались рядом с его домом. Вот бы хорошо было, если бы вместо них он оказался здесь!- мелькнула в её голове эгоистическая мысль.

- Да, мы не всегда костер жжём - вот картошку испечем и загасим. Посиди немного, отдохни, скоро картошка печёная поспеет, поешь, а потом пойдешь – примирительно и незлобиво посоветовали они.
- Некогда мне - идти надо! - вздохнув, заявила она, и, взвалив вязанку с сеном на спину, двинулась дальше по лыжне, тяжело переставляя обутые в валенки ноги с лыжами. – Дети одни остались дома,- добавила она на ходу…

----------------