О Гюзели и козе

     Эту историю мне рассказал один сослуживец-азербайджанец. Парнем он был весёлым, общительным прям донельзя, и что там в его россказнях  была брехня, а что правда, и хрен даже, наверное, не знает.
   Короче, дело было так. В их селе жил один богатый хозяин, и у него был один-единственный сын, которого звали Гасаном. Парниша оказался уже на возрасте, стадию активной прыщавости он уже перерос, и приспело времечко подыскать ему какую-никакую, а невесту. Искомая претендентка вскоре нашлась в соседнем селении. Её родители, как и родаки Гасанчика, были тоже из тамошней знати. С этим делом у них там строго, за первого попавшегося фигаро дочуру не отдадут, факт.
   Оболтусу нашему повезло, можно сказать, дико, поскольку девкой эта невесточка оказалась на редкость красивой, что называется кровь с молоком, и не только лишь с одним молоком, но ещё и с крепким чаем, с рюмочкой коньяка и с брызгами французского шампанского. Ну, целая пери, а не девка!
    Целая, кстати, не только в переносном смысле, но и в буквальном. Надеюсь, вы меня понимаете?..
   Звали же эту красотку вроде как Гюзель. Впрочем, может быть и не Гюзель… Да ладно, какая там разница – пускай будет Гюзель, имя-то красивое, ага.
   Так. Играют они свадьбу аж на два их села. Всё чин-чином, по азербайджанским, стало быть, обычаям. По каким, правда, не знаю, в эту обрядовую сферу я по молодости не очень-то и углублялся. Помню только, что обычай первой ночи у них тоже приветствуется. И даже очень приветствуется. Это, можно сказать, центральная сцена всего представления, кульминация любви и брачевания.
   И вот на следующий день, а может быть даже под вечер… а может быть и через пару дней, когда папа Гасана опять оказался вполне вменяемым, видит он, что что-то там у молодых не так как надо. Гюзель эта ходит с красными глазами, и ведёт себя к Гасанчику явно холодновато. Ну, мужик особого значения этому эпизоду не придал – мало ли какие у них там мелкие неполадки, стерпится, как говорится, слюбится. Едет он в город по своим торговым делам, поскольку позарез ему чего-то там было надо.
   А когда он из города вернулся деньков этак через пяток, то жонка ему и выкладывает: так, мол, и так, муженёк, а только наш Гасанчик молодую жену не е… это самое… не ентересуется, короче ейными прелестями. И добавляет: я де невестке рассказала, что ты сама, мол, тоже его распаляй слегонца, ручку там положи на него, ножку как бы невзначай, окорочками к нему ласково прижмись словно бы ненароком… и всё такое, да только она говорит, что Гасанчик от неё, словно ошпаренный отдёргивается. Тут прошлой ночью было дело, у этого обормота под напором мочи или просто от прилива молодой крови бубырь набычился, а Гюзелька возьми и потрись об него своим роскошным подхвостьем. Так этот идиот отшибнулся от неё, будто его электрическим током стёбнуло, заорал он придушенно и с кровати свалился, гад.
   Надо тебе с сыночком поговорить по-мужски, наставляет баба мужика. Ты, дескать, ему расскажи, как с девками надо обращаться.
   А папаня по характеру был крут, и даже иногда до бешенства у него с нервами доходило. Гасан-то был рохлей, ежели по-нашему, то как бы зачуханный несколько, или даже полудебил. Худенький такой, длинный. В мамочку пошёл, ишак его нюхал!
   Скромняга, в общем и молчун.
   Папаня крякнул, плётку хвать – и айда сынку мозги вправлять! – за шкварник его цоп и поволок за сарай читать негодяю политинформацию.
   – Да ты что это, олух аллаха небесного, – распалился батька, в раж войдя, – Я тебе такую девку сосватал! Э-эх! Изюм в шоколаде! Пахлава в юбке! Когда идёт, то попочка пах-пах-пах! пах-пах-пах! Даже я слюну глотаю и в сторону отворачиваюсь. Подо мной аж всё играть начинает. А ты-ы!...
   И папик плёткой по заду сынку как перетянет. Тот рожу скорёжил и в рёв. Боялся он папашкиного гнева вкупе с плёткой его окаянной пуще огня.
– А-а-а! – аж побледнел тут папаня, – Да неужели ты этот… как его там,шайтан… импутэнт, да?! О, горе мне! О, позор! Никогда в нашем роду таких уродов не было!..
   И так орал он  там и возмущался, пока до него не дошло: Вай! Это не просто позор – это чисто вилы в печень! Развод! Калым – назад! И его непорочная честь будет полностью погребена под лавиной ядовитых насмешек.
   И аж руки у него затряслись. А это был верный признак, что сейчас припадок бешенства у старого тирана случится. Как увидал это его состояние Гасан, то взвизгнул он от ужаса и принялся папика умолять:
   – Нет, что ты, я не импутэнт, я это… Ну, я это… Как его… Того самого… Ну-у… – и он выпалил в отчаяньи: Козу я люблю! Белую!.. Очень люблю! Два года уже! Каждый вечер… А Гюзель вашу я боюсь!
   Папа, как весть эту услыхал, так вспомнил всех иблисов, дэвов и шайтанов в одном вдохновенном восклицании.
   Этого придурочного зоофила, эту жертву основного инстинкта, он бить, правда, не стал. Успокоился он мал-мало и затем прочитал недоумку подробную лекцию по техобслуживанию жёнского полу.
   – Слушай меня внимательно, влюблённый козёл, – назидал отец Гасана, постукивая для вящей доходчивости плёточкой по ладони, -- дэвушка – это тебе не коза. Нэ коза, панымаиш?! Это тонкое создание, с ней нужно аккуратно… И если я ещё хоть раз увижу тебя возле загона увивающимся, то целый месяц у меня спать будешь не на спине, а на брюхе! Иш-шь, козолюб ещё нашёлся, ишак твою маму нюхал!..
   И взял это непотребство под свой неусыпный контроль. Сперва он хотел было сгоряча возлюбленную Гасаном козу тут же зарезать, а потом передумал: а вдруг да, втемяшилось ему в ум, этот извращенец с тоски-разлуки жизни себя лишит? Всяко ж бывает, дело заковыристое, деликатное, не хватало ему тут ещё своего Ромео долбанного с любовницей-козой, или как там у них, Меджнуна с рогатой Лейли.
   Помаленьку всё у них и наладилось. Козу папаня втихаря потом продал от греха подальше, А Гасанчика вскорости в армию взяли, и пришёл он оттуда уже настоящим мужиком, а не жалким долбанутым козолюбом .
   Такая вот история на фоне Кавказских гор.
   Страшная вообще-то это штука, инстинкт размножения. До того он иногда загогулины замысловатые выкаблучивает, что прямо диву даёшься.