Глава1. В лапландских тундрах

 
               


                "Люди гибнут за металл"   
                (Из арии Мефистофеля)
               
               



Часть 1.  Секретный груз.

Глава 1. В лапландских тундрах.
 
      Заполярье.  Май 43-го. Лапландия.
      Над бескрайним морем голубых лапландских тундр, что, перемежаясь с сопками, тянутся от скалистых фьордов  Норвегии до  побережья Кольского полуострова, полярный день.
      В лучах  немеркнущего солнца искрится последний, еще не растаявший   снег,  зеленеет ягель, блестят холодной водой небольшие озера, с которых доносятся разноголосые  крики   вернувшихся с зимовки птиц.
     На теплом валуне дремлет отощавший за зиму пестрый лемминг. Вдруг  он   настораживается, вскакивает и с писком ныряет в щель.
     Из-за ближайшей сопки появляются два человека. Они едва передвигают ноги и, подойдя к  камню, устало садятся на него.
     Оба путника предельно измождены, с серыми, заросшей щетиной лицами. На одном - высокого роста и с широкими вислыми плечами,  лопарский колпак, выцветший солдатский ватник,   драные бриджи и размокшие  от воды пьексы. 
     На втором - коренастом и непрерывно кашляющем, видавшие виды  матросская шапка и бушлат с позеленевшими латунными пуговицами, рваная на коленях брезентовая роба и полуразвалившиеся кирзовые ботинки.   
      В руках у высокого финский автомат «Суоми», а на поясе коренастого,  нож   «пуукко» с костяной рукояткой. За плечами у обоих тощие котомки.
     На незнакомцев тут же наваливается дрема, и они начинают клевать носом.
Однако через минуту высокий вздрагивает, открывает глаза  и толкает локтем напарника.
     - Не спи, Сашок, замерзнешь.
     - А, чего?! - испуганно вскидывается тот и недоуменно вертит головой.
     - Не спи, говорю, идти надо.
     Они  тяжело встают и, покачиваясь,  бредут дальше. Примерно через километр тот, которого назвали Саней, падает лицом в пропитавшийся  сыростью  мох и  вновь заходится мучительным кашлем.
     Высокий  сплевывает  и присаживается на корточки рядом.
     - Вставай, Сашка, вставай, вот эту марь пройдем  и  под сопкой отдохнем, - трясет он за плечо спутника.
     Тот поднимается, высокий обхватывает его за плечи  и, спотыкаясь, тащит дальше.
     У относительно сухого склона сопки  оба валятся у чахлой березки и засыпают.
Когда они открывают глаза, солнце все также сияет в высоком небе.
     - Дим, а что сейчас, день или ночь? - шепчет  Сашка.
     - Я и сам не знаю, все в башке перепуталось от голода. Надо пашамать.
     - Надо.
     Дим, так зовут высокого, приподнимается, стягивает с плеч котомку и достает из нее вяленый кусок оленины.  Затем протянутой  Сашкой финкой разрезает ее и большую часть отдает  другу.
     - Ты отдыхай пока, а я схожу туда, - кивает он на синеющее неподалеку,  окаймленное редким кустарником и карликовыми деревцами озеро, - может птицу какую подстрелю.
     - Это последний патрон?, - шепчет обметанными  жаром губами  Сашка.
     - Последний. Как и мясо, что лопари дали. Больше ничего нету.
     Дим встает, щелкает затвором автомата и уходит к озеру. Через несколько минут оттуда доносится гулкий  выстрел и над сопкой проносится стайка птиц. А чуть позже возвращается Дим и швыряет  автомат на землю.
     - Все, кончился наш «суоми».
     - А птица ?
     - Промазал, руки дрожат. Но ты не дрейфь, через неделю-другую птицы яйца класть станут, тогда заживем.  А пока ягель жрать будем, прошлогоднюю морошку, что найдем, и кору с молодых  деревьев. Все равно к своим выйдем. Вот увидишь.
     - Зря мы все-таки у лопарей  не остались, - произносит Сашка. - Чуть отдохнули  бы   и двинули дальше.
     - И вовсе не зря. Ты ж слышал, к ним за оленями и рыбой финны с немцами  наезжают. Снова к ним в лагерь захотел?
     - Не-е, - тянет Сашка.
     - Ну, то-то же. Значит, не ной. Ты, кстати, какого года призыва?
     - Сорок первого.
     - Совсем салага.
     - А ты?
     - Тридцать девятого.
     - И где ж ты Санек, служил, небось, при штабе?
     - Не, на  морском охотнике, рулевым-сигнальщиком. Прошлым летом  в Белом море нас финская лодка торпедировала.   Командира и меня с боцманом при взрыве за борт выбросило. Финны всплыли и подняли  нас к себе на палубу.  Командира тут же расстреляли.
     Затем, выяснив специальность,  боцмана выкинули  за борт.   А я назвался коком и меня не тронули.
     - Чего ж это они?
     -  До этого мы несколько часов гоняли лодку по дну залива и бомбили. Да так, что она соляром течь стала. Видать разозлили  финнов здорово.
     А кок  на позиции им был здорово нужен - своего  при взрывах кипятком ошпарило.
     Правда, что я готовить не умею, финны поняли через пару часов, как погрузились. Снова рассердились и выбили мне половину зубов. Во, -  ощерил Санька щербатый рот. - А как вернулись в базу, сдали меня  в  лагерь. А ты Дим как туда попал? Ведь раньше я тебя почти не знал.
     - Я, Санек, до марта 41-го служил на Балтике, на линкоре «Октябрьская революция»,  это бывший   «Гангут», слыхал про такой?
     - Да,  это на котором при царе восстание было.
     - Точно, молоток. И был я старшиной 1 статьи, командиром отделения торпедистов   и призером  флота по боксу. А потом стал диверсантом.
     - Как это?  - широко распахивает глаза Сашка.
     - Очень просто.  Отобрали на кораблях пару десятков ребят покрепче, погнали на медкомиссию, а потом доставили  к начальнику Кронштадского укреп района адмиралу Ралю.
     И тот сообщил, что особым приказом Главкома ВМФ, с этого дня все зачислены в специальную команду, где из нас будут готовить подводных диверсантов. До мая  на закрытом полигоне   обучили водолазному и подрывному  делу,  стрельбе и рукопашному бою. А затем переодели в солдат  и перебросили самолетом в Белоруссию, в закрытый гарнизон, где дислоцировалась воздушно- десантная бригада. Там обучили прыгать с парашютом, работе с рацией и прочей хурде - мурде.
     А тут война. Флоту не до нас. Мы в этой бригаде и застряли.
     Уже в июне 41-го нас забросили в тыл  к немцам, под Минск. Там рвали  их  эшелоны с техникой  и мосты,    склады с боеприпасами  и громили небольшие гарнизоны. Потом, кто остался,  вышли к своим, и всех доставили в Подмосковье. Дали немного отдохнуть, пополнили и  в августе снова отправили за линию фонта, теперь уже  подо Ржев - немцы к Москве подходили. И там наделали шуму. А когда в январе 42-го прорывались к своим, меня  осколком в  башку садануло  и сильно контузило.
     Очухался  уже в плену. Документов  никаких, их перед заброской отбирали. Назвался военным строителем Васей Пупкиным. В результате оказался в финском лагере на строительстве укреплений, откуда мы с тобой  и «подорвали» Вот такие дела.
     - Ну, ты даешь,- восхищенно  смотрит на товарища Санька, - а я уж думал, ты и впрямь строитель.
     - И впрямь и вкось, - смеется Дим, - до флота техникум по этому делу закончил. Слушай, а давай попробуем наловить рыбы. Она в этом озере должна быть, птица ведь чем-то кормилась?
     - Давай, - с готовностью соглашается Сашка, - только вот чем будем ловить? Крючков и лески у нас нету.
     -  А это  что?,-  отстегивает  Дим с подкладки ватника  и демонстрирует  средних размеров крючок и булавку. - Вот, пока ты дрых, я у хозяйского пацаненка за звездочку  выменял.  А это? - он сдергивает  с покрытой шрамами головы и бросает   Сашке в руки  старую лопарскую шапку, расшитую цветными нитками.  Ты давай, бери нож, распускай нитки и вяжи леску, а я согну еще крючок.
     Затем друзья   принимаются за дело и через час у них готов  еще один крючок и метров пять достаточно прочной шелковой нити.
     Удочки сооружает Сашка, оказавшийся в прошлом заядлым рыбаком.
     В качестве грузил он использует оторванную от каблука своего ботинка и разломанную на две части  рапитовую подковку, поплавков - оброненное какой-то птицей перо, а удилищ  - автоматный шомпол и срубленный финкой кривой ствол березки.
Находятся в котомках и несколько крошек оленьего мяса. После этого друзья собирают нехитрые пожитки,   идут к озеру и забрасывают  свои снасти.
     Их ожидания оправдываются.
     Через час, на берегу поблескивают чешуей три небольших  окунька и пяток неизвестной породы малявок. Поскольку наживка закончились, Сашка режет одну на мелкие ломтики и насаживает их  на крючки.
     Переносить голод парням больше невтерпеж.  Они  с трудом  втыкают  удилища  в неподатливую мерзлоту,   проверяют, насколько прочно те держатся  и начинают заниматься костром.
     Сашка достает из своей котомки подаренные лопарями огниво, вываренный в золе трут   и  небольшую консервную банку с проволочной дужкой,  а  Дим обходит берега озера, обламывая с карликовых берез, ив и кустов засохшие ветки, и собирая сухой мох. Потом он издает радостный возглас и машет рукой Сашке. Прихрамывая, тот ковыляет к Диму.
     - Ты погляди, чего я нашел, -показывает он на небольшую полянку, усеянную веселой россыпью сыроежек.
     -  Здорово, - шепчет Сашка, и приятели  бережно собирают их в шапки.
     Затем, вдоволь  намучавшись с непривычным кресалом и отбив себе пальцы, они разжигают небольшой костерок, над которым на двух плоских камнях водружают свой  «котелок», с озерной водой и заложенной туда частью рыбы и грибов. Огонь друзья поддерживаю небольшой, изредка подкладывая в него скудное топливо. 
     Через некоторое время вода в банке закипает и из нее валит ароматный пар.
     - Готово, - сглатывая голодную слюну, произносит Дим и, подцепив котелок веткой, осторожно ставит его наземь.
     - Вот только ложек у нас нету, придется хлебать прямо так, из банки. 
     - А вот и есть, - оживляется Сашка и извлекает из кармана штанов самодельную алюминиевую ложку с коротким черенком.
     - Ну, ты кореш, прям волшебник, - гудит Дим, затем приятели усаживаются  на мох перед котелком и,  обжигаясь, поочередно черпают горячее варево.
     - Вкусно, - шмыгая носом и   облизываясь, говорит Сашка.
     - Вкусно, - вторит ему Дим.  - Это ж сколько мы горячего не ели, поди неделю, а Сань?
     - Ну да, как  от лопарей ушли. У  них, кстати,  с продуктами тоже было не густо. Совсем бедные. Слушай, старшина, а давай еще  ухи сварим,- предлагает он, когда банка пустеет. - Жрать еще больше захотелось.
     - Нет, - решительно заявляет Дим,- хватит. Завтра еще поедим. А пока спать.
Друзья  отгребают  с места, где еще тлеет костер, прогоревшие угли и, прижавшись друг к другу  спинами, ложатся на чуть теплую землю.
     - Сань, а ты родом откуда?, - сонно спрашивает Дим.
     - Из Ленинграда.
     - А кем был?
     - Никем, только десять классов закончил, хотел в институт податься, а тут война.
     - А ты?
     - Я из Ростова. У нас там арбузы и лето, те-е-плое…

     Просыпается Дим от какого-то тревожного чувства. На вершине ближней сопки стоят два   полярных волка и внимательно смотрят вниз.
     Старшина хватает автомат, громко матерится и передергивает затвор. Оскалив клыки, волки злобно рычат и исчезают.
     - Дим, ты чего?!  -  хлопает  сонными глазами  встревоженный Сашка.
     - Волки, здоровенные, я таких никогда не видел.
     - Ты знаешь,  - морщит лоб Сашка, я где-то читал, что на людей с ружьем они   не нападают. Разве только раненые. Запаха  железа и сгоревшего пороха боятся.
     - Может и так, - бурчит  Дим, и заботливо стирает ладонью с оружия  обильно покрывшую его росу.
     - Эх, нам бы  хоть десяток  патронов. Зря все расстрелял.   Вот  нарвемся в тундре на егерей и хана. Пиши, пропало.
Он отщелкивает у «Суоми» рожок  еще раз убеждается, что тот пуст и огорченно вздыхает.
     - Зато ты  двух немцев укокошил. А нарвемся, живыми не дадимся, ведь так?
     - Конечно, не дадимся.  Ну, а пока давай проверим удочки, может еще чего поймалось.
     Но их ждет разочарование. Одна удочка  бесследно исчезла, а на той, что с шомполом,   пусто.
     - Видать крупная рыба утащила, - уверенно заявляет Сашка.
Затем парни вновь собирают немного веток и мха, разводят костер, и варят уху из оставшейся рыбы и грибов.
     А через час, забросив на плечи свой нехитрый скарб, уверенно идут дальше,  на восток, в  бесконечно расстилающееся перед ними пространство тундр.

Примечание: на фото морской десант Северного флота.