Как сохранить власть - из истории 2004

Совет по национальной идеологии выработал рекомендации Владимиру Путину
Ни Запад, ни Восток не помогут России совершить экономическое чудо, следовательно, необходимо найти ресурсы в самой России. Основным ресурсом, конечно, является территория - четвертая часть запасов мировых природных богатств, а колоссальный людской интеллектуальный потенциал, накопленный тысячелетней российской историей и культурой, используется совершенно неэффективно. Поиск путей увеличения эффективности российского общества, в том числе и российской экономики, является целью Совета по национальной идеологии, который позиционирует себя как «частный клуб общественно значимых идей». Как становится понятно из названия, ключом к решению проблем России, ее мобилизации в ситуации отсутствия интенсивного экономического роста, Совет считает замену неэффективных экономических методов мобилизующей страну идеологией, главная цель которой, впрочем, универсальна для любой человеческой общности: это «политическая воля жить хорошо в своей стране» как можно большему числу людей. По словам председателя СНИ В.Сидорова, «совет собирается обозначить свою позицию по целому ряду программных вопросов, но, кроме того, это экспертное сообщество будет оперативно реагировать и на важнейшие общественно-политические события в стране и за рубежом. Совет собирает вокруг себя людей разных профессий и взглядов, но имеющих примерно одинаковый общественный статус. Они занимают ту нишу в обществе, которую можно назвать «нишей конструктивного меньшинства», которое способно предложить Президенту и гражданам некий новый набор общественных смыслов».

Результаты выборов и социологических исследований показывают, что в России сформирован консенсус вокруг фигуры В.Путина, являющегося некой квазиидеологической парадигмой российского общества. В этом есть как очевидные плюсы, так и минусы. С одной стороны, этот «путинский консенсус» (Л.Бызов) настолько всеобъемлющ идеологически, что все его противники вынуждены занимать сугубо маргинальные позиции, радикализироваться для того, чтобы их мнения хоть как-то отличались от точки зрения партии власти. «Путинский консенсус» строится на том, что несогласные политики теперь просто боятся говорить или не имеют для этого инструментов (М.Бергер). Более того, они, со своей мировоззренческой позицией и своей партийной идеологией, сконцентрированы в руках партии власти.
С другой стороны, консенсус настолько аморфен, всеобъемлющ, неартикулирован, что ни к чему ни людей, ни власть не мотивирует, наоборот, власть сама может его навязывать. Общество (М.Бергер) в данный момент времени достаточно довольно сложившейся ситуацией (по крайней мере, в краткосрочной перспективе), а те проблемы, которые есть, «лечатся» PR и блокированием политического недовольства на уровне элит. С другой стороны, в современном российском обществе де-факто существует система ценностей, но идеологии как таковой не существует, ибо основная часть населения живет в рамках сугубо индивидуальных локальных стратегий. Процессы синтеза идеологии идут абсолютно стихийно, с разной скоростью в разных социальных слоях, кроме того, идеологические процессы не артикулируются элитой, так как российская элита не выполняет присущей ей функций по целому ряду причин. Таким образом, в центре дискуссии оказались понятия «общенациональная идеология», «эффективная бюрократия», «национальный патриотизм и эгоизм».
Действующий Президент России осознает эту безусловно застарелую проблему неудовлетворительного состояния государственности, которой уже, как минимум, 20 лет. Пресловутый системный кризис сначала в СССР, а затем и в России, возник с пониманием того, что «так жить нельзя». Возникло всеобщее массовое возмущение бюрократией - наглой, оторвавшейся от народа, не соблюдающей интересы социальной, национальной справедливости, не выполняющей никаких обязанностей. С высоты 15 лет последующего развития становится понятно, насколько люди сильно ошибались. В рамках тех ограниченных ресурсов и сменившихся традиций чиновники действительно заботились о людях, потому что они знали, что если они перестанут это делать, то потеряют должность. Говоря терминами конфуцианства, существовала «палата поощрения и наказания». Теперь же ее нет, более того (В.Сидоров), бюрократия стала безответственной, существующей сама для себя и выполняющей лишь необходимые минимальные функции для существования системы, и поэтому ни эффективная бюрократия, ни диктатура закона, ни борьба с коррупцией невозможны, так как пока не существует эффективного государства, которое должно осуществлять эти функции.
С другой стороны, сама бюрократия требует некого наведения бюрократического порядка, ибо то, что было до сих пор, было удобно для приобретения какой-то собственности и дополнительных возможностей доходов, но этот порядок вещей перестал самовоспроизводиться. Именно с этой экзистенциальной проблемой столкнулись 40-летние штатские генералы, когда ты сегодня генерал, а завтра, после очередного бюрократического низвержения в верхах, - никто. Для бюрократии в целом, вне локальных стратегий каждого чиновника, нет страха перед коллапсом сложившейся системы, практически нет сдерживающих факторов, поэтому сейчас власть может и будет решать свои неотложные задачи не в интересах людей, и чем меньше будет общество знать об этом, тем лучше с точки зрения власти.
Кроме того, в эффективном государстве нуждается все российское бизнес-сообщество, которому для существования и развития необходимо государство, которое живет, руководствуясь законом в своей деятельности и которое обеспечивает законоприменительную практику (М.Баранов), с тем чтобы затем, вместе с ростом экономики и появлением легитимного порядка, устраивающего большинство, появились и механизмы гражданского общества, а именно самоуправления, механизмы влияния среднего класса как выразителя чаяний российского общества на Правительство.
В России действительно возник общенациональный консенсус вокруг элементарного базового требования - вокруг понимания необходимости существования эффективно работающей государственности, которая должна быть похожа хотя бы на улучшенную брежневскую систему. Под этим подразумевается некая стабильность, бюрократическая иерархия, общеизвестность правил для продвижения по социальной лестнице для чиновника, специалиста и пролетария. Это и есть тот самый запрос, и теперь вопрос состоит в том, насколько верховная власть сумеет или не сумеет удовлетворить его.
Владимир Путин, уже не как первый чиновник страны, а как высшее выборное лицо, имеет свой рейтинг на надежде общества, что он не верховный бюрократ, а наоборот, человек, который может обуздать эту бюрократию, который может заставить ее служить народу и каким-то высшим ценностям, которые будут экзистенциальны для российского народа. Поскольку (М.Малютин) мы живем в России, где уже тысячу лет в той или иной форме правит идеократия, иначе и быть не может при сохранении традиции национальной культуры.
Ныне избранное первое лицо государства отвечает запросу российского общества на национальную консолидацию (Л.Бызов). Так, например, основой социальной базы поддержки В.Путина является вновь оживающий «средний класс», но теперь его бедой становится виртуозное умение В.Путина лавировать, обнадеживая одних ожиданиями перемен и успокаивая других имитацией этих перемен.
Ясно одно - президентские выборы показали конец ельцинской эпохи. Ее никто насильственно не уничтожал и не уничтожает, она сама прекратила течение свое, утратив во всех своих разновидностях (представители коммунистической, либеральной и националистической идеологии) какое бы то ни было доверие со стороны избирателей. Особенно в этом преуспели «правые» (М.Бергер) - они готовы неистово отстаивать свои идеи только на хороших материальных условиях, с «вертушками» и «мигалками», бороться с властью на ее деньги и с ее статусами. Когда только возникает выбор между статусом и идеей, то выбор делается в пользу статуса.
По сути, общество опытным путем не восприняло демократию как самоценность, как эффективную систему управления, позволяющую повысить благосостояние страны и исправить недостатки советского общества. Можно, конечно, по-прежнему утверждать, что ценность демократии (или социализма-коммунизма) нетленна и что рано или поздно мы к ней вернемся, но в настоящий момент общество разочаровалось в государственности, которая ему была предложена. Сегодня важно осознать другое - для создания мобилизационной экономики (М.Делягин) возможно авторитарное правительство и приемлемо идеологическое оформление авторитаризма, если это будет эффективно для страны. Но для того, чтобы это было осуществимо, России необходима ответственная элита и, естественно, идеология такой элиты.
Кроме реформы административной системы и ряда шагов для улучшения экономической системы (А.Бинецкий), главной целью В.Путина на второй президентский срок должно стать формирование из российского общества современной дееспособной нации. Все остальное - как бы необходимые приложения, в том числе и лозунг повышения ВВП. Это, возможно, задача или одна из задач, но никак не цель. Стоит вспомнить, что выдвинутый в 60-е годы лозунг «догнать и перегнать Америку» стал началом конца коммунистического проекта. Он констатировал, что СССР «догоняет», а если не догонит, то и никакого самостоятельного цивилизационного смысла в СССР нет.
Конкурентоспособность России основывалась именно на ее цивилизационной роли, а не экономической. Вне всякого сомнения, Россия может производить и сейчас уже производит вполне качественную продукцию, но ее место в мире никогда не будет определяться этим факторм. Способность современной генерации россиян ставить и решать цивилизационные задачи, то есть сформулировать цивилизационную альтернативу современному глобальному порядку, и являетсяобъектом национальной специализации и субъектом развития.
Российская национальная эффективная идеология (Л.Бызов) должна основываться на «лево-правой» парадигме, где левая компонента - это идея социальной справедливости, а правая - идея нации. Это коррелирует с известной спецификой русского национального характера (для русского необходима некая сверхмотивация - вера в порядок, в социальную справедливость, неприятие крупных состояний, в дистанционированную востребованность того, что он делает, а также необходимость сравнивать себя с другими, отсюда корни патриотического реваншизма после гибели Советского Союза; в то время как материальные ценности-деньги для него не являются стимулом). Поэтому национальная идеология должна заключаться в создании сверхценностей, которые обеспечивают не просто конкурентность, например, продуктов российской промышленности, но и конкурентность цивилизации российской как таковой, это должно привести к раскрепощению творческого потенциала нации и к ее успеху.
С другой стороны, национальная идеология заключается не столько в мобилизирующих стимулах, а скорее (И.Задорин) в ограничениях, не позволяющих делать что-то, то есть в некоторых нормах, которые задают границы для определенного поведения и говорят, что хорошо и что плохо. Всегда существует целый спектр разных противоречащих друг другу идей и умонастроений в обществе. Но в определенные моменты конгломераты этих умонастроений складываются в доминирующий комплекс, который и задает ограничивающие идеологические нормы. Сегодня страна переживает некоторый переходный период, находится в точке бифуркации, когда исчезает доминирующая идеология 90-х, которая в утрированном виде выглядит достаточно неприглядно: «все можно, все дозволено, бери пока дают, грабь накопленное». Таким образом, эту уходящую идеологию можно назвать временем отсутствия ограничительных моральных норм, сейчас же стране нужны как побудительные стимулы, так и воссоздание общественной морали. Если мы посмотрим периоды истории, когда Россия как-то прорывалась, это не обязательно было связано с какой-то принципиальной ломкой и мобилизирующими стимулами, это происходило и потому, что появлялись принципиально новые возможности при жестких ограничениях.
Это тем более важно, что в стране (А.Агеев), где есть спрос на мегаоптимизм, который идет как со стороны той половины населения, которая ощущает себя стабильно «хорошо», но и со стороны тех, кто совсем неуютно чувствует себя в современных условиях. Конечно, в этой надежде со стороны неустроенных присутствует момент справедливости. И именно из этого «симбиоза спроса на стабильность, спроса на мегаоптимизм, спроса на рывок рождается наша национальная идея, наш общенациональный запрос, интересный всем, кто живет в нашей стране. Это спрос на чудо. Потому что именно чудо является нашей национальной идеей». А так как чудо - это, конечно же, ситуация беспрецедентно быстрого экономического роста, изменение структуры, улучшение жизни, то роль СМИ в создании чуда исключительна.
Эта задача становится тем более легкой, когда в стране не существует действительно свободных от государства средств именно массовой информации. И «Первый канал», и РТР являются, скорее всего, инструментом пропаганды власти, и поэтому другими инструментами общения или отражения общественного настроения остаются лишь действительно свободные от государственной власти СМИ, но которые по своей массовости уступают «двум кнопкам» на порядок. Более того, понятно (Р. Арифджанов), что свобода слова будет развиваться, даже поощряться, но из-за своей немассовости приобретет декоративный характер и будет предъявляться западному обществу как еще одно доказательство существования в России гражданского общества.

О